Николь Кидман: «Я дала ему полную свободу»

Ларс фон Триер и Николь Кидман

Мишель Ребишон. К какому времени относится ваша встреча с Ларсом фон Триером?

Николь Кидман. Это длинная история. Несколько лет назад я посмотрела «Рассекая волны», фильм меня потряс. Просто сбил с ног. Я обожаю эту историю абсолютной любви и жертвенности. Мне нравится, что героиня — женщина, которая сама себя уничтожает своей любовью. Мне кажется, Эмили Уотсон блестяще ее сыграла. Тогда в своих интервью я часто повторяла, что хотела бы работать с Ларсом фон Триером.

Мишель Ребишон. Не проще ли было написать ему?

Николь Кидман. Нет, я слишком застенчива для этого. (Смеется.) Но моя хитрость сработала. Он услышал о моем желании, и мы установили контакт… Понимаете, актеры знают, с какими режиссерами они должны работать. Они это чувствуют. Я испытала счастье, работая с фон Триером. Я горжусь тем, что стала душой и телом его кино, неотъемлемой частью его мира. Мы намерены снять трилогию.

Мишель Ребишон. Значит, будет продолжение «Догвиля»?

Николь Кидман. Да! Только неизвестно, когда это случится. Могу лишь сообщить название второй серии: «Мандалай».

Мишель Ребишон. Встретившись с фон Триером, готовы ли вы были на любые приключения?

Николь Кидман. Да. Абсолютно. В своей работе, как и в личной жизни, я опираюсь на доверие. Это в моей натуре. Я предпочитаю доверие подозрительности, я предпочитаю сделать выбор, который многим кажется странным, а не сниматься все время в одних и тех же ролях. Делать одно и то же, конечно, проще и удобнее, но это не обогащает ни в личном, ни в профессиональном отношении. Когда мы с фон Триером решили поработать вместе, я имела слабое представление о том, что он намерен мне предложить. Я дала ему полную свободу, на что он сказал: «Мне еще никто не оказывал такого доверия!»

Мишель Ребишон. Какова была ваша реакция, когда вы познакомились с проектом и сценарием «Догвиля»?

Николь Кидман. Меня многое удивило, как в содержании, так и в форме, которую Ларс хотел придать фильму, ибо речь шла не только о том, чтобы рассказать страшную историю мести. Актеры должны передвигаться по расчерченному на темном фоне плану дома и главной улицы города! Как мне повторял Стеллан Скарсгор: «Чтобы хорошо работать с Ларсом, надо всецело подчиниться его замыслу, отказаться от влияния своего ближайшего окружения, целиком отдаться этому приключению». Что я и сделала, понимая, что «Догвиль» будет не только потрясающим опытом для меня как актрисы, но и возможностью способствовать (а я это быстро почувствовала) созданию настоящего произведения искусства, даже если зрители будут сбиты с толку или не сумеют оценить его значение и оригинальность.

Мишель Ребишон. Не мешало ли вам то, что вы оказались в огромной студии без декорации?

Николь Кидман. Мешало. К декорации привыкаешь, подчас за нею просто прячешься… Тут же ничего нет, и ты чувствуешь себя обнаженной, приходится искать в своей героине правду и искренность в чистом виде, в абсолютном выражении — именно для того, чтобы заполнить пустое пространство. Этот фильм является настоящим экспериментом по части формы. Он находится на пограничной линии между кино и театром, оперой — Ларса вдохновлял пример «Трехгрошовой оперы», хэппенингов 70-х годов. Он хотел показать также нечто, чего до сих пор не было на экране. Вся эта авантюра подстегивала воображение. И еще мне очень понравилось на шесть недель съемок оказаться в маленькой, засыпанной снегом датской деревушке. А поскольку в глуши нечем было заняться, я всю энергию вложила в работу над фильмом. Я люблю сниматься в каком-нибудь отдаленном месте, когда вообще забываешь о повсе- дневных заботах, теряешь привычные точки отсчета и нет ничего, кроме работы. Такое же чувство я испытала в Румынии, где снималась у Энтони Мингеллы в «Золотой горе».

Мишель Ребишон. Как вы определяете характер вашей Грейс?

Николь Кидман. В создании образа героини Ларс во многом отталкивался от моего собственного характера. Еще до написания сценария мы много спорили и много говорили о моем отношении к жизни, к религии, о ценностях, которые я защищаю, и о той потребности, которую испытываю или испытывала: приносить окружающим добро… Ларс говорил, что вдохновился тем, что я собой представляю, чтобы широкими мазками написать образ Грейс. Точно так же было и со всеми исполнителями: фон Триер любит играть на сходстве характеров актера и его героя. Потом он вышивает по этой канве. Должна признать, что поначалу мне это не очень нравилось…

Мишель Ребишон. Почему?

Николь Кидман. Мне казалось, что меня слишком решительно раздевают - психологически, конечно. Это раздражало! Ларс успокаивал: «Все уладится». Этот человек может быть необыкновенно нежным и очень строгим. Во время съемок я часто плакала, но ему удавалось моментально меня успокоить. Напряжение ощущалось, но оно было продуктивным, творческим. Мы, исполнители, — векторы режиссерского воображения. Актер всегда стремится к правде, к точности, к естественности, и для того чтобы этого добиться, приходится пройти трудный путь. Метод Ларса не имеет ничего общего с бессмысленной манипуляцией артистами или жестокостью, свойственной иным режиссерам. Он ставит настоящие художественные задачи.

Мишель Ребишон. Помогало ли вам то, что фон Триер сам стоит за камерой?

Николь Кидман. Естественно. Я ощущала силу его взгляда, магнетизм его присутствия, мощь его дыхания за камерой. Редко бывает, чтобы артист так полно чувствовал присутствие режиссера. Это придает силы и мотивирует поступки. В некоторых сценах Ларс, снимая, держал меня за руку, словно желая передать мне свою энергию. На съемках «Догвиля» был сделан документальный фильм о том, как мы работали, в нем все это видно.

Мишель Ребишон. Правда ли, что фон Триер не любит, когда его актеры знают свои реплики наизусть?

Николь Кидман. Да, это его нервирует. (Смеется.) И чтобы его не нервировать, мы читали сцену, которую предстояло играть, перед самой хлопушкой и потом, во время съемки, всецело отдавались импровизации. На «Догвиле» я ощутила себя диким ребенком, и это очень приятное чувство…

Мишель Ребишон. Ларс фон Триер говорит, что написал эту роль для вас, ибо до сих пор вы играли в основном холодных женщин…

Николь Кидман. Раньше действительно так и было! После моего развода (с Томом Крузом, разумеется), я стала отдавать предпочтение ролям сильных героинь, которые сами решают свою судьбу. Вероятно, потому, что будучи разведенной женщиной и матерью двоих детей, я пересмотрела свое отношение к миру. И в самом деле, до этого я не знала, кто я. Профессия стала смыслом моей жизни.

Мишель Ребишон. Вы говорите очень важные вещи…

Николь Кидман. Поймите меня правильно. Когда я говорю «смысл жизни», я имею в виду, что некоторые роли, в частности, те, что я сыграла недавно, я получила в самый нужный момент — на переломе судьбы. Они помогли мне… повзрослеть, многое понять, они определили мое развитие как актрисы и женщины, что было совершенно невозможным, когда я снималась в коммерческих фильмах.

Мишель Ребишон. Вы часто говорите, что ищете характер своих героинь через голос…

Николь Кидман. Да, я пользуюсь этим часто. Кстати, Грейс говорит очень нежным голосом, хотя внутри у нее все так и кипит… Вместе с Ларсом мы сначала постарались разобраться в ее прошлом. Я не хочу раскрывать тайну Грейс, но она выросла в очень суровой обстановке. Мне представляется, что в детстве она видела насилие, которое не могло не наложить отпечаток на ее характер. Чтобы залечить раны, Грейс испытывает непреодолимое желание делать добро.

Мишель Ребишон. Можно ли рассматривать эту роль как метафору в контексте творчества актрисы, которая ищет любовь зрителя?

Николь Кидман. А почему бы и нет? В той мере, в какой актриса, как и моя Грейс, отдает все (ничего не получая взамен!). К тому же наша профессия несет в себе опасность, похожую на ту, что заключена в образе и предназначении героини «Догвиля»: являть собой дар божий для окружающих. Но Ларс стремился в первую очередь говорить о коррупции и мести. Власть коррумпирует людей. Фильм можно прочесть и как рассказ о сверхдержаве, например США, которые, используя свою мощь, намерены подчинить себе весь мир… В нынешней обстановке это не может не вызвать споры! «Догвиль», по мысли Ларса, — это начало откровенно политической трилогии об Америке. Не случайно действие происходит в разгар Депрессии после кризиса 1929 года. Искусство может быть политическим, и я горжусь участием в таком важном проекте. Мне нравится оказывать поддержку мудрым и проницательным режиссерам. Сейчас, когда мой статус это позволяет, я вижу в таких работах и привилегию, и долг актрисы.

Мишель Ребишон. Вы верите, что фильмы могут изменить мир?

Николь Кидман. Может быть, все же лучше сказать — людей! Некоторые фильмы оказывают прямое воздействие на нашу жизнь. Сначала это не осознаешь, но потом, спустя несколько лет… Когда я была подростком, на меня огромное влияние оказали фильмы Бунюэля. Точно так же в молодости я была потрясена картинами Кубрика, и горжусь, что снималась у него в «Широко закрытых глазах». Большое впечатление на меня произвело «Последнее танго в Париже» Бертолуччи. Да разве кто-нибудь мог устоять перед его воздействием?.. (Смеется.) Меня потрясли фильмы Кесьлёвского. Во время подготовки к «Догвилю» Ларс заставил меня посмотреть все картины Карла Дрейера — это его любимый режиссер. Вообще, теперь я тщательно выбираю фильмы, в которых мне предлагают сниматься.

Мишель Ребишон. По каким критериям вы их выбираете?

Николь Кидман. Первое — встреча с режиссером. Второе — сценарий и роль. И третье — актерский ансамбль. Я все чаще доверяюсь своему инстинкту, хотя подчас это мешает. Я люблю режиссеров, у которых свой взгляд на мир. Глубокий и оригинальный. Чтобы принять участие в их авантюре, я готова пойти на финансовые жертвы и всячески помогать им — по крайней мере, на то короткое время, которым я располагаю (смеется), — чтобы они могли донести свой проект до зрителя. Я убеждена, что такие режиссеры, как, например, Джейн Кэмпион, Бэз Лурманн, Алехандро Аменабар, Стивен Долдри, Энтони Мингелла, несомненно, раскроются в грядущем десятилетии. Хочу заметить, что голливудское кино меня не увлекает. Именно поэтому я покинула Голливуд и обосновалась в Нью-Йорке: здесь я ближе к Европе. (Смеется.) Словом, делая более строгий выбор, снимаясь в таких фильмах, как «Догвиль», следует ожидать, что не встретишь единодушия в оценках.

Мишель Ребишон. Вы опасаетесь отрицательной оценки своих картин у критики и зрителя?

Николь Кидман. Нет. Но я знаю, что многие люди — и критики, и зрители - возненавидят «Догвиль», в то время как другие будут его обожать. В любом случае фильмы Ларса никогда не оставляют равнодушными. Любопытна реакция профессионалов, которые, узнав об участии «Догвиля» в конкурсе Каннского фестиваля, сказали обо мне: «Да она с ума сошла, ей грозит катастрофа. После „Оскара“ ее ждет провал!» Меня очень забавляет такая реакция. Мы ведь занимаемся своим делом не только ради денег. Мне доводится много ездить по миру, встречать разных людей, все это оставляет сильные впечатления. Подчас приходится ущипнуть себя, чтобы поверить в то, что со мной происходит. Правда! Вспоминаю слова моей героини Вирджинии Вулф из «Часов» Стивена Долдри. Отправляясь в Лондон, она стоит на перроне и говорит сама себе: «Как могло так случиться, что я веду жизнь, которую отнюдь не хотела вести…» Когда сцена снималась, мне было очень больно произносить эти слова. Они имели для меня особый смысл после развода… Сегодня я понимаю их иначе. Ибо недавние весьма тяжелые события сделали меня сильнее, я чувствую себя счастливой. Удивительно, как одна и та же фраза за короткий промежуток времени может радикально поменять свое внутреннее содержание.

Мишель Ребишон. Говорят, вы не решались сниматься в «Часах», хотя этот фильм принес вам «Оскара».

Николь Кидман. После разрыва с Томом я действительно не хотела сниматься в «Часах», хотя подписала контракт. Моя личная жизнь разлетелась в клочья, мне было грустно, я чувствовала себя плохо, мне не хотелось сниматься вообще. Но мне не удалось разорвать контракт и пришлось всецело погрузиться в роль Вирджинии Вулф, которая помогла мне прийти в себя. Я прочла все книги Вирджинии Вулф, сама сконструировала образ своей героини. Я постоянно искала его. В течение двух часов, пока гримеры колдовали над моим носом, я слушала музыку. А когда этот патрицианский нос был готов, я полностью ощутила себя в своем гримерном кресле Вирджинией Вулф. Мне жаль, что мой график не позволил мне работать ни с Мерил Стрип, одной из самых потрясающих актрис в мире, ни с поразительной Джулианн Мур.

Мишель Ребишон. Любите ли вы процесс погружения в роль?

Николь Кидман. Это составная часть актерской кухни. У каждого свой рецепт. Работая над образом Вирджинии Вулф, я напрягала голос, крутила сигареты, научилась подделывать ее почерк правой рукой, я ведь левша. И, потом, еще был фальшивый нос… Вообще, ее личность потребовала от меня полной отдачи сил. Но я не люблю, когда обращают внимание на актерские приемы. Для фильма «Девушка на день рождения» я училась говорить по-русски, а для «Мулен-Руж» — петь, работать на трапеции. Но это подход чисто внешний. Все актеры одержимы желанием максимально приблизить к себе своего героя, а ведь главное — быть искренним с собой и в своей игре. Я ничего специально не готовила для своей роли в «Догвиле», ибо, как я сказала, Ларс вдохновлялся тем, какая я есть теперь. Тем не менее мне надо было воплотить характер женщины, которая хочет существовать сама по себе, а не быть такой, какой ее видит общество, какой она будет в конце фильма… И тогда я решила отбросить страховочный канат и нырнуть в пустоту…

Studio, 2003, mai

Перевод с французского А. Брагинского