Баллада об огнетушителе. «Божественный огонь», режиссер Мигель Эрмосо

«Божественный огонь» (La luz prodogiosa).

Автор сценария Фернандо Мариас. Режиссер Мигель Эрмосо. Оператор Карлос Суарес. Композитор Эннио Морриконе. В ролях: Нино Манфреди, Альфредо Ланда, Кити Манвер. Azalea Producciones Cinema-togrбficas, S.A. and SURF FILM. Испания. 2003

Во всем мире ежегодно тысячи кинорежиссеров снимают тысячи фильмов. Один из них — ничем не примечательный испанец Мигель Эрмосо, поднаторевший в производстве рекламных роликов и отличившийся несколькими игровыми фильмами, поставил картину «Божественный огонь». Как уроженец Гранады Эрмосо снял очень патриотический фильм по сценарию некоего Фернандо Мариаса: его сюжет — мифологическое возвращение в родной город великого испанского поэта Федерико Гарсиа Лорки. Дескать, Лорка вовсе не был расстрелян фашистами, его спас и выходил юный пастух Хоакин, давший потерявшему память гению кличку Галапаго. Прошли десятилетия. Постаревший пастух приехал в когда-то покинутый им город по своим делам и вдруг узнал, что его давнишний протеже жив-здоров и бродит по улицам Гранады как нищий. Отмыв и переодев Галапаго, поумневший Хоакин вдруг понимает, что когда-то спас самого Лорку. Он пытается восстановить память поэта, пока не осознает, что все усилия тщетны, что тот намеренно превратился в Галапаго. Тут фильм и кончается.

Пересказ сюжета — процесс осмысленный лишь в одном случае, и это случай «Божественного огня»: у тех, кто не видел картину на ММКФ, нет, и не будет шансов увидеть ее. Российского прокатчика у фильма не существует, выпускать его вне Испании продюсеры, кажется, не собираются. Это и неудивительно: картина отнюдь не выдающаяся. Нейтрально-традиционалистский подход режиссера к трактовке, напротив, пафосно-поэтического сюжета уравновешивается талантливой операторской работой Карлоса Суареса — особенно в сценах флэшбэков (увы, немногочисленных) — и вполне качественной музыкой патриарха Эннио Морриконе. Оба актера, исполнившие главные роли, придают проекту дополнительный вес. На счету каждого — более ста ролей. Семидесятилетний Альфредо Ланда (Хоакин) был знаменит прежде всего работами в эротических картинах, а на старости лет сыграл в популярном телесериале по Сервантесу Санчо Пансу; восьмидесятидвухлетний Нино Манфреди играл и в драмах, и в фривольных комедиях, иные из которых сам и ставил, а что до классических экранизаций, то и ему перепала роль Джепетто аж в двух «Пиноккио». «Божественный огонь» — как раз такой проект, который каждому из немолодых исполнителей не стыдно будет считать прощальным: фильм «о высоком», с серьезной, так сказать, проблематикой, исследующий место поэта в современном обществе, а место это — безымянная могила да прилавок книжного магазина.

Интересно? Кажется, не слишком. Обычное, обыденное, не стыдное и не достойное гордости фестивальное кино. В жизни бы никто из нас, кроме редких энтузиастов испанского кинематографа или исследователей творчества Лорки, не узнал о существовании «Божественного огня», если бы фильм сперва не взяли в конкурс Московского кинофестиваля, а потом не дали ему главный приз — «Золотого св. Георгия».

Тут и начинается обсуждение настоящей проблемы, куда как более интересной, нежели анализ во всех отношениях предсказуемого фильма Мигеля Эрмосо. Слово сказано: фестивальный. То есть всецело зависящий от контекста, не ширококультурного, а вполне конкретного. «Божественный огонь» не имел ни малейших шансов выбиться из рядов себе подобных, каковых на любом второстепенном фестивале хватает, если бы не оказался одним из самых внятных и наименее скучных в московской конкурсной программе. Да еще и повезло: фильм был показан в самом начале ММКФ, когда жюри еще не успело одуреть от яростного потока посредственной продукции со всех уголков мира. В этом с жюри оказалась солидарна публика, проголосовавшая именно за «Божественный огонь», а уж приз зрительских симпатий такая картина наверняка ни при каком ином раскладе, кроме расклада ММКФ, получить бы не могла.

Проблема вовсе не в заведомо несчастливой прокатной судьбе фильма. Безусловно, забавно год из года наблюдать за призерами ММКФ, которые безумно редко и, как правило, с опозданием добираются до кинотеатров или хотя бы видеоприлавков. Впрочем, куда чаще присутствие картины на российских экранах фестивалем и ограничивается. Даже при том, как истерически развивается отечественный прокат, при том, что подчас совершенно раритетные ленты из Исландии или Таиланда прокатываются в России, так и не доходя до французского или, скажем, британского зрителя, дело в другом. «Божественный огонь», произведенный отнюдь не в экзотически далеком уголке мира, а в хорошо знакомой зрителю по картинам Альмодовара или Медема Испании, не попал в прокат, но ведь и призеры крупнейших фестивалей класса «А», с которыми ММКФ не сравниться, порой имеют проблемы с прокатом. Взять хотя бы обладателя берлинского «Золотого медведя» фильм Майкла Уинтерботтома «В этом мире» или пальмоносного каннского «Слона» Гаса Ван Сента: им тоже не повезло, да и не только за рубежом, но и на родине. Просто в их случае это невезение напрямую зависело от бескомпромиссных позиций авторов, а

«Божественный огонь», напротив, слишком предсказуем и традиционен, чтобы заинтересовать всерьез хоть какую-то часть средней аудитории кинотеатров. Давно доказано, что оппозиция «коммерческое кино — авторский кинематограф» есть чистой воды мираж, что расчетливые и неталантливые образцы создаются примерно с равной частотой в обеих областях. У «Божественного огня», фильма очевидно некоммерческого, есть преимущества фестивального антуража и искусствоведческой тематики. Это картина нерасчетливая — для расчета автору тривиально не хватает профессии и таланта — и потому искренняя. Ведь любой художник, снимающий фильм (пишущий книгу, портрет и т.д.) про другого художника, всегда подразумевает в скобках самого себя. Эрмосо — не Лорка, но по праву земляка он может попытаться приписать себе славу нового открытия поэта (в фильме эта заслуга отдана Хоакину). Идея картины в том, что божественный огонь погасить никакая военизированная погань, никакая безразличная чернь не в состоянии — где-то в тиши и тьме он будет теплиться, несмотря ни на что. Но греет ли кого-то огонь, горящий незаметно? Горестной судьбой Лорки-Галапаго режиссер Эрмосо заведомо оправдывает свой запланированный провал: дескать, как видите, подлинное искусство никто не ценит, вот и самого Лорку под носом не заметили, и куда уж мне, скромному Эрмосо… Эскапистская мораль картины объясняется очень просто. Скрывая в итоге факт чудесного воскрешения поэта, Хоакин и Эрмосо вместе добиваются одной цели — доказывают, что в своем роде огнетушитель ничем не хуже священного кресала, что спасти человека и одновременно не уничтожить незыблемые ценности можно путем сохранения тайны. Во имя собственной безопасности и безопасности своих персонажей режиссер соглашается добровольно погасить священный огонь. Это почти «Легенда о Великом Инквизиторе», в которой, правда, в роли хитроумного старца выступает сама судьба, а мессия смиряется с ее разумными доводами и решает скрыться от неблагодарного человечества. Не случайно, видно, Манфреди — Лорка в одной из недавних картин играл Понтия Пилата.

Когда Эрмосо на закрытии ММКФ говорил, что о «Золотом Георгии» мечтают все режиссеры мира (очевидное преувеличение), он не лукавил, потому что добился максимума, возможного для подобной картины: получил главный приз международного фестиваля первой категории. Рассчитывать на большее было бы просто глупо. Эрмосо не виноват в том, что ему не хватило фантазии или таланта, он сделал кино, отвечающее собственному потенциалу. А вот зритель, который скорее бы ожидал увидеть такой вот «Божественный огонь» в глубоко ночном эфире какого-нибудь кабельного канала, вполне может удивляться, почему фильм попал в конкурс самого статусного фестиваля страны, — зритель имеет право не знать о трудностях отборочной комиссии или плачевном конкурсном контексте. И здесь уже встает вопрос о моральных полномочиях жюри, которое неизменно выбирает из двух зол то, что кажется ему, жюри, меньшим.