Роберт Родригес. Право на ошибку

Роберт Родригес

О Роберте Родригесе так и хочется сказать: «Он мексиканец, и это многое объясняет». В американской мифологии Мексика — это территория той полной свободы от закона, которую в России принято называть «воля». А на языке веселых бандитов из рассказов О?Генри это называлось «добежать до Ларедо». Однако родился Родригес все-таки в штате Техас, и это тоже многое объясняет. Мифологические просторы Техаса населяют крайние индивидуалисты, склонные отстаивать свою независимость, которую они называют законом, с оружием в руках. Как и полагается мексиканцу, рожденному в Техасе, Родригес — пламенный революционер по натуре. Поэтому большой удачей для человечества можно считать то, что папа однажды подарил ему любительскую видеокамеру, а не детское ружье. Впрочем, камера похожа на огнестрельное оружие в той же степени, что и штык, к которому Маяковский хотел приравнять свое перо.

Детей в семье Родригесов было много — пять девочек и пять мальчиков. Отец неплохо держал большую семью на плаву, торгуя кухонной утварью, фарфором и хрусталем. А мама-медсестра в конце недели собирала всех вместе и вела в кинотеатр повторного фильма «Олмос», что на окраине города Сан-Антонио. В воспитательных целях она строго цензурировала репертуар 70-х годов, оставляя только ту проверенную ею и временем классику, в которой странным образом сошлись такие плохо совместимые вещи, как мюзиклы, архивные комедии братьев Маркс и некоторые фильмы Хичкока. Исходя из этого перечня, воспитательные задачи сеньоры Родригес вычислить нелегко.

В частности, недетскую хичкоковскую «Ребекку» мама показывала детям только потому, что ее саму звали Ребекка. Скорее всего, она просто любила кино, но не хотела, чтобы после просмотров дети в подвале играли в гестапо, вернее, во что-то созвучное, вроде «Крестного отца» или «Звездных войн». Однако со стороны кажется, что она сознательно давала возможность кому-то из них стать режиссером — иначе откуда бы в этом списке оказались братья Маркс. К тому же в доме была 8-мм кинокамера. Правда, без стоп-кадра. Именно ею снимал свои первые фильмы Роберт Родригес, третий из вереницы детей этого семейства.

Тогда ему было десять лет, он уже посмотрел, вопреки маминой рекомендации, «Звездные войны», а чуть позже — «Побег из Нью-Йорка» Джона Карпентера, который считает отправной точкой в автокинобиографии. На уроках Роберт целыми днями рисовал свои первые фильмы на полях учебников. Если все страницы быстро пролистнуть, то из ста пятидесяти рисунков получался сюжет, где супергерой прыгал с крыши, повергал противника в прах и гордо удалялся, оставив позади себя зарево взрыва. Одноклассникам эти истории очень нравились. И Роберт решил снять кино на пленку. Это был его первый эксперимент, на своем уровне равнозначный спецэффектной революции Лукаса, — научно-фантастический мультик, где героев изображали глиняные фигурки. Бюджет картины 15 долларов, хронометраж две с половиной минуты экранного времени, результат удручающий, потому что без стоп-кадра анимацию делать возьмется только безумец. Уже тогда у Родригеса возникло ощущение, что кинопленка — это прошлый век. В одном из своих знаменитых «10-минутных курсов кинорежиссуры» он скажет об этом, имея в виду монтаж: «Некоторые говорят, что если режешь пленку своими руками, это создает лучший контакт с фильмом: монтируя ленту, ты прикасаешься к изображению, а не жмешь на электронные кнопки. Если вам нравится эта мысль, сделайте одолжение, возьмите какую-нибудь пленку домой на вечер и нежно поглаживайте ее, сколько захотите. Но когда придет время монтировать свой фильм, все-таки воспользуйтесь видео- или компьютерной системой».

«Факультет»

Через год случилось чудо. В 1979 году отец, по-мужски «повернутый» на технических новинках, купил четырехголовочный видеомагнитофон JVC. В качестве бонуса к этому инновационному и недешевому товару прилагалась плохонькая видеокамера Quasar. Была она здоровенная и тяжелая, а магнитофон заглатывал видеокассету со страшным хрустом. Чтобы понять, куда, собственно, камера направлена (у нее не было видеоискателя), надо было смотреть на экран телевизора. Анимация с ее покадровой съемкой опять получилась плохо, но Роберт сначала смело сочетал изображение своих братьев и сестер с мультипликацией, а потом братья и сестры полностью заменили глиняных персонажей в серии из фантастических мини-комедий с использованием кунфу и велосипедов. Для полного счастья первой студии Роберта Родригеса крайне требовался монтажный стол. Отец, оставшийся без видеомагнитофона, быстро купил себе еще один, но и его больше никогда не увидел в гостиной. Смирению этого человека надо отдать должное: именно на системе из двух магнитофонов, имея в своем распоряжении только кнопку «пауза», его сын намастырился монтировать в том стремительном темпе, который отличает его от всех остальных режиссеров. А все потому, что при этой технологии невозможно пересмотреть смонтированный кусок, да и вообще — на «паузе» видак стоит не больше пяти минут. Писать прилично Роберт, к сожалению, так и не научился, и его «правильнописание хромает». Зато видеть готовый фильм еще до начала съемок он умел уже лет в четырнадцать. В этой же школе жизни шлифовалась его почти животная способность снимать максимум полезного материала при минимуме дублей. По собственным словам Родригеса, с тринадцати до двадцати двух лет он занимался исключительно приобретением опыта в разных способах съемки: «Я не желал входить в кинобизнес плохо подготовленным». Его братья и сестры, особенно сестры, учились очень хорошо, занимались спортом. А Роберт был лузером, троечником, увальнем, рисовавшим комиксы под партой и снимавшим самопальное кино в гараже.

«Отчаянный»

Однако при всей этой одержимости ничего нездорового в нем не было. Вместе с закадычным другом детства Карлосом Гальярдо, который позже сыграет главную роль в «Музыканте» («Эль Марьячи», El Mariachi), он делал двух-трехминутные фильмики, имевшие огромный успех районного масштаба. Их крутили на школьных вечеринках и в молодежных клубах, даже местное телевидение включало их в программу. Умные учителя, отчаявшись получить от Роберта выполненные домашние задания, разрешили ему сдавать эти фильмы вместо письменных работ. В конце концов, чем не сочинение. Однако эта либеральная практика никак не могла помочь их ученику поступить на киноотделение Техасского университета. Почему-то, чтобы попасть туда, требовалось предварительно окончить двухлетние курсы, где преподавали всё, кроме кино. Естественно, большого интереса программа курсов у Родригеса не вызывала. Он продолжал гнуть свою линию и упражняться в самом главном — предмете своей любви. Но на вступительных экзаменах этим козырнуть было невозможно: конкурс на киноотделение был семь человек на место, и туда попали люди с высокими отметками по математике, биологии и истории, а у Родригеса средний балл по общеобразовательным дисциплинам оказался даже ниже, чем в школе. Пришлось пойти на художественный факультет, где требования были не такие строгие, и изливать желчь в газетных карикатурах. Только киновидеофестиваль в Остине поставил все на свои места: комедийная трилогия «Остинские истории» (Austin Stories), разыгранная братьями и сестрами Родригеса, получила Гран-при, а работы студентов киноотделения пролетели, как фанера. Роберт набрался наглости и пошел к декану факультета с кассетой этого фильма, чтобы настоять на своем зачислении. Но, в сущности, учиться снимать кино, сидя в аудитории, он больше не хотел. История с «Остинскими историями» расставила все точки над i. Родригес понял, что ему нужна не учеба на факультете, а факультетская кинотехника.

«Город грехов»

На ней и был осуществлен первый проект Родригеса, включенный в его официальную фильмографию. «Изголовье» (Bedhead) было продолжением «Остинских историй», восьмиминутной комбинацией из двух братьев и двух сестер, одной куклы, двух велосипедов и продюсера Элизабет Авеллан, которая в 1990 году стала женой режиссера. Рядом с высоченным, под метр девяносто, Родригесом эта маленькая женщина кажется микроскопической. Она родом из Венесуэлы, училась в Хьюстоне, а в Техасский университет приехала, чтобы получить степень в области арт-менеджмента. И арт, и менеджмент, и много что еще для нее слились в совместной работе с мужем, а защитой диссертации можно считать создание семейной студии Los Hooligans Productions, которая начиналась в гараже с двух видеомагнитофонов, купленных когда-то Родригесом-старшим. «Изголовье» получило четырнадцать главных призов различных кинофестивалей, поставив автора перед фактом, что теперь для него размер имеет значение и пришла пора снимать полный метр. Ему было двадцать три года. Он был здоров, полон сил и идей, но денег не было. Несмотря на противодействие судьбы, не желавшей дать ему возможность получить обычное кинообразование, Родригес знал все благоглупости, которые рассказывают дебютантам. Поразмышляв над тем утверждением специалистов, что первые два сценария надо непременно написать и тут же выкинуть на помойку, он понял, насколько это пустая трата времени. И решил написать эти сценарии, чтобы снять дешевый в производстве экшн с продолжениями для испаноязычного видеорынка и заработать деньги на следующие картины.

«Однажды в Мексике»

Сценарий «Музыканта» про гитариста, которого принимают за убийцу из-за гитарного футляра и черной одежды, Родригес придумал, лежа на больничной койке в исследовательском центре Pharmaco, где несколько месяцев в качестве подопытного кролика участвовал в испытаниях новых лекарств. Официальные источники уверяют, что целый месяц он принимал невинные препараты, препятствующие поступлению холестерина в организм. Однако отмахиваться от легенды, которая упорно заменяет эти препараты на психоделики, тоже не стоит. Ведь известно, что с той поры Родригес приобрел странную привычку наговаривать свои идеи для сценариев самому себе на автоответчик в момент быстрой езды на внедорожнике по техасскому тракту. Если там и есть «гаишники», то они, конечно, на пушечный выстрел не приближаются к этой жертве медицинских экспериментов. А он потом прослушивает свои «кричалки», «пыхтелки» и «ворчалки», а затем экранизирует их, достигая местами на редкость достоверных галлюциногенных эффектов. За дополнительный (ко всем уже имеющимся у него) дар Родригес вдобавок получил деньги — несколько тысяч долларов. Второй энтузиаст, Карлос Гальярдо, продал полученные по наследству «шесть соток». Сложились, вместе получилось семь тысяч долларов. Снимали фильм в родном городе Гальярдо Акунье, в Мексике. Все сыгравшие в картине были либо родственники, либо друзья обоих парней. Гальярдо стал актером и первым исполнителем роли Музыканта вынужденно. Родригес был на этой картине сценаристом, режиссером, монтажером, продюсером, оператором, помощником оператора, фотографом, музыкальным редактором, звукооператором и создателем спецэффектов. Позже он станет сам писать музыку, а также работать художником и костюмером. Единственная причина, почему бы вдобавок ему не сниматься в главных ролях, была простой -кроме него, некому держать камеру. Большая часть огнестрельного оружия для фильма была куплена в хорошем магазине игрушек. Стреляли они исключительно водой. Меньшая часть — это выданный под честное слово старый арсенал отделения полиции, где служил дядя Родригеса. «Когда я снимал „Музыканта“, у меня в распоряжении были мои собственные черепаха и футляр от гитары, а также маленький городок, в котором имелся доступ к двум барам, ранчо, мотоциклу и питбулю, — все это я использовал на полную катушку». Фильм, снятый за две недели на 16-мм камеру, смонтированный на бытовой видеоаппаратуре, еще до продажи на испаноязычный видеорынок получил приз на фестивале в Санденсе, где Родригес познакомился с Тарантино.

«Дети шпионов»

Кассета с трейлером «Музыканта», отосланная в ICM — большое голливудское агентство, — попала в руки боссов студии Columbia, где тут же возник проект англоязычного сиквела. В прокате эта картина собрала больше двух миллионов долларов, тут же сделав режиссеру репутацию курицы, несущей золотые яйца. В промежутке между «Музыкантом» и «Отчаянным» (Desperado) Родригес отчаянно боролся за пункты в контракте с Columbia, сохраняющие ему независимость, и снимал по заказу телевидения подростковый фильм про гонки и бунтарей без причины. Этих «Гонщиков» (Roadrcers) он позже назвал дегенеративной фигней, потому что ему пришлось работать с большой съемочной группой, неуправляемой, некреативной и недешевой. Только на этапе монтажа, оставшись один, он вздохнул свободно.

Этот опыт несвободы подтолкнул Родригеса в двадцать четыре года написать автобиографический и идеологический манифест «Бунтарь без команды», где он изложил партизанские принципы своей работы. Главным принципом было начальное заявление: «Я просто люблю кино». Одна из главных тем «Отчаянного» — это не месть, а необходимость постоянного упражнения в том, что любишь. Музыкант говорит мальчику, который разносит по городу в гитарах наркотики, как говорит Родригес мечтающим о кино юношам: «Тренируйся постоянно, каждый день». Но остальные советы начинающим режиссерам были больше похожи на свержение власти Голливуда, на отрицание правил, школы, денег и даже кинопленки:

Начни свою карьеру с заказа визитной карточки, на которой будет написано «режиссер».

Кто видел кино, уже имеет опыт.

Бери камеру и снимай.

Не бойся делать собственные ошибки — то, что для одного ошибка, для другого индивидуальность.

«От заката до рассвета»

Пиши сценарий для дешевого фильма, чтобы не разорить своих бедных родителей.

Избавиться от проблем на съемочной площадке можно двумя способами — все уметь делать самому или платить большие деньги другим. Выбирай.

Что касается техники, то чем хуже, тем лучше: ты же еще не Спилберг.

Выкидывай штатив, рук вполне достаточно. Впусти свою энергию на экран.

Все недостатки — это твоя сила, твой стиль, твое художественное кредо.

Не монтируй на пленке, только на видео или компьютере — это дешево и доступно.

Пленка — ваш враг. Она дорогая, с ней трудно работать, ее трудно хранить, ее невозможно послать по почте.

Лучший способ открыть дверь в Голливуд — толкнуть ее ногой. И ни в коем случае нельзя останавливаться на пороге, а то, закрываясь, дверь ударит по лбу.

Да, Голливуд-то думал, что сделал выгодное приобретение, но на самом деле финансировал бунтовщика. Принципами, изложенными в книжке, и пунктами своего контракта, отвоеванными у студии, Родригес закреплял то, что явно не вписывалось в рамки голливудских правил игры: стиль жизни и работы независимого режиссера, который использует в своих целях потенциал «фабрики грез». То же сделал в свое время Джордж Лукас, которого Родригес называет своим Оби Ваном. Но Лукас во имя собственной гигантской империи давно уже перешел на другую сторону Силы и превратился в Дарта Вейдера. Поэтому он уже вряд ли сможет когда-нибудь свободно и радостно, как Родригес, сказать: «Я просто люблю кино».

«Что такое, в сущности, фильм? Это просто творческое усилие», — пишет в своей книжке Родригес. И расписывает усилие в деталях, упирая на их доступность, простоту и дешевизну: «Поднесите фотоэкспонометр к актеру, повернув его физиономию в сторону камеры. Теперь нажмите кнопку экспонометра и посмотрите, какое число он покажет. 64. Прекрасно. Теперь установите это число на шкале диафрагмы своей камеры — получите F-stop. Что такое F-stop? Кому важно, что такое F-stop? Меня лично эта штуковина никогда не беспокоила. Просто делайте то, что велит экспонометр, он ваш лучший друг». Но это же ничего не объясняет. К примеру, не объясняет, каким образом с такой легкостью, будто издеваясь над тяжелым на раскрутку маховиком Голливуда, безродный Родригес запускал своих актеров на звездную орбиту с первого раза. Кем был Антонио Бандерас до «Отчаянного»? Любимым актером Педро Альмодовара, секс-символом европейского артхауса с гомосексуальным оттенком. Голливуд уже несколько лет тужился, чтобы найти ему приличное место среди «латинских любовников». Но Бандераса мало кто заметил даже в «Интервью с вампиром». А вот «Отчаянный» превратил его в главного мачо планеты. Тарантино тоже сыграл смешной эпизод в «Отчаянном» и подарил Родригесу свой сценарий «От заката до рассвета». После выхода этого фильма Джордж Клуни, казалось бы, безнадежно увязший в сериале «Скорая помощь», красавец с седыми висками и длинной родословной в шоу-бизе, наконец стал суперзвездой, а маленькая мексиканочка Сальма Хайек начала свое завоевание Голливуда. Однако сам Родригес не захотел быть у боссов на коротком поводке и последовательно отказывался от блокбастерной «Маски Зорро» и пародийного ужастика «Крик». В первом случае он рискнул обидеть такого могущественного продюсера, как Спилберг. Во втором — подружился с автором сценария «Криков» Кевином Уильямсоном, с которым позже вместе сделал пародию на пародии под названием «Факультет» (The Fa-culty) — пример того, как весело можно отвязаться от неприятных обязательств перед приятными людьми. Компания «Мирамакс» заключила с Родригесом не слишком обременительный контракт, по которому он обязался снять один фильм из их сценарного пакета за то, что они запустят весь его «детский альбом». Братья Вайнстайн таким образом заполучили своего самого верного контрибьютора, последовавшего за ними, когда «Мирамакс» окончательно стала подразделением компании «Дисней». Родригес хорошо помнит, что сценарий «Отчаянного» для «Коламбии» ему пришлось переписать чертову дюжину раз, пока не пришла в голову более экономная идея — послать первый отвергнутый вариант, который и был в результате одобрен студией.

Вместо того чтобы множить печальные отношения с большим Голливудом, Родригес предпочел завести себе побольше детей, чтобы было кому продолжать дело отца. Три сына — Рокет Валентино, Рейсер Максимиллиано и Ребел Антонио — родились соответственно в 1995, 1997 и 1999 годах. По легенде, имена им были даны в честь знаменитых скаковых лошадей. «Если следующей будет девочка, то назовем ее Рейвен, если мальчик, то Реклесс», — шутила Элизабет Авеллан, в промежутках между родами снявшая поучительный телефильм о том, как женщина может совместить большую семью и продюсерскую работу. Именно наследникам, а их уже четверо, была посвящена трилогия про детей-шпионов, в которой вовсю разыгравшийся Бандерас показал, как мачо плачут, носят фальшивые усы и панически боятся тещу. Эти фильмы не так просты, как кажутся, хотя бы по той причине, что смело прогуливаться по детской площадке, не теряя лицо, до той поры сумел только Спилберг, великий и ужасный. Мало того, весь «шпионский» альбом придает форму аттракциона довольно серьезным вещам. Традиционно в кино герой-ребенок остается один дома и мстит взрослому миру с уровня своего роста. А герои-взрослые либо заводят детей после финальных титров, либо быстренько отводят ребенка в школу, чтобы не мешал их героизму, либо в самом начале позволяют его похитить, чтобы потом в одиночку его спасать. Здесь все по-другому: дети и взрослые уважают друг друга. И это вполне себе бархатная революция в голливудском сюжете. Носатая девочка-дылда и рыже-курчавый коротышка спасают родителей, дочку президента, весь мир и самих себя от разных напастей, чтобы в итоге воссоединиться с папой и мамой, которые приходят на помощь с педагогическим запозданием. Родригес нисколько не стесняется четко показывать, что такое хорошо и что такое плохо. Его не ломает тяжелая мысль, что выйдет похоже на прописи, потому что он умеет выдумывать приключения, трюки, гэги, шутки, словечки. Конечно, именно Родригес мог бы экранизировать телефонный справочник, но он предпочитает, вопреки поверхностному мнению о его тяге к насилию, десять заповедей.

Первый фильм из детской серии свел наконец Родригеса с его виртуальным Оби Ваном на студии в Лондоне. Старик Лукас показал ему преимущества цифровой техники и разрешил поиграться со своей аппаратурой. Родригес после этого подарка твердо решил больше никогда не связываться с кинопленкой. К своему длинному списку освоенных киноспециальностей он добавил еще пару-тройку и теперь может на своей «гаражной» студии в городе Остине, штат Техас, создать все что угодно и немножечко больше. К примеру, ему не нужно было согласовывать сложные графики голливудских звезд, которые снимались в «Городе грехов». Бриттани Мёрфи играла официантку, которая беседует в баре с полицейским Хартиганом — Брюсом Уиллисом, но она встретилась с «партнером» впервые на премьере фильма. Джессика Альба, которая сыграла стриптизершу, пересекалась по сюжету с Клайвом Оуэном и Микки Рурком, но в студии они ни разу не встретились. Сам Тарантино, царь и бог новейшего кино, был потрясен возможностями «зеленого экрана». На съемках своего первого эпизода в цифровом формате (раньше к этой технике он не хотел даже прикасаться) он настаивал на том, чтобы актеры сели в настоящую машину. С ним была форменная истерика: «Я хочу видеть их в машине. Я хочу увидеть их прижатыми друг к другу». Родригес предлагал:

«Актеры просто сядут на ящики с зелеными яблоками, рядом с которыми мы приладим руль». Но Тарантино настаивал на своем. И вдруг в конце дня сам предложил: «Давайте еще немного покатаемся на машине под дождем». А ведь не было ни машины, ни дороги, ни дождя. Была только студия Роберта Родригеса, где он из света и тени создает свой мир, в котором искусство растет себе спокойненько из сора, не ведая стыда. Он готов всем раскрыть секреты этого мира — от него не убудет. «Обучение закончилось. Валите отсюда и снимайте свой фильм. Идите с моими идеями, а мне позвоните, когда дело будет сделано. Вы снимаете фильм, я приношу поп-корн…» Ему не нужно прикрываться высокопарными словами и глубокомысленными теориями. Всему этому он предпочитает право на ошибку.