Книги Хун-Тонга

Ла Ё

Перевод с хун: Александр Гоноровский

Книги Хун-Тонга

История афоризма в Хун-Тонге

Восемьсот поколений — достаточный срок, чтобы не просто отточить мысль до совершенства, привести ее к четкой лаконичной форме (текст, жест, действие), но и начать сомневаться в ее верности.

Афоризм начинался как определение, как попытка выстроить простую и понятную систему жизненно важных координат.

«Мир — то, что видит вокруг себя госпожа Ку Мо» (Господин Ку Мо, 670 п.н.).

Но очень скоро становится ясным, что такой афоризм лишь часть более общего.

В «Учебнике реальных сил Сэюмо» написано: «Ранняя мысль Хун-Тонга сама поймала себя на простоте. Не все так просто в том, что кажется простым».

«Если ты думаешь, что говоришь правду, значит, не знаешь всех обстоятельств!» (О Дук Та, 540 п.н.).

Возникают афоризм-игра, афоризм-образ.

«Человек — ошибка Малого Бога» (Сан Чи У, 490 п.н.).

«Когда есть все, то хочется большего» (Бин Чо Лиин, 280 п.н.).

«Жизнь, как окно, — только открыл и уже холодно» (Ин Тао, 150 п.н.).

В настоящее время равноправно существуют все виды описанных афоризмов.

И лишь пять поколений назад начал проявляться новый подход к афоризмо-сложению. Начало ему, как ни странно, положили рыночные зазывалы и уличные торговцы. Они расхваливали свой товар порой так настойчиво, что некоторые фразы до сих пор живут в народе. Правда, раньше их происхождение считалось недостойным.

«Пончик багряный — пышный, румяный!» (примерно 4 п.н.).

«Отдай бабушке зубы» (3 п.н.).

«Кто тебя поцелует сегодня ночью?» (1 п.н.).

«Вспомни лужок» (1 п.н.).

На первый план выступают обаяние или сила сказанного и много раз повторенного словосочетания, смысл которого каждый раз может быть истолкован по-разному. Без конкретного контекста фраза, кажется, теряет смысл, однако приобретает его в ином контексте дел или событий.

Учитель Сё. «История Хун-Тонга и…»

Хромой Лю вызвал меня в ночь.

Цирк спал. Господин Хван уже потушил фонарики. Из кустов доносился храп приставленных для наблюдения полицейских. Хромой Лю то и дело оглядывался. Боялся, что его заметят.

— Я знаю, где живет Капитан Чань, — сказал он. — Три ся…

Я не ответил.

— Ты ходишь по Хун-Тонгу, ищешь Капитана Чань… Я же знаю… —

заторопился Хромой Лю. — И твоя живая Книга кричит об этом на каждом шагу.

— Это не Книга… Это я кричу…

Хромой Лю вздрогнул. Повстанец в переплете из мешковины появился из темноты.

В цирке его теперь звали Книга.

На этот раз Книга ничего не сказал. Просто подошел ближе.

— Ну, ладно, два с половиной… Нет?.. Два… — Хромой Лю нахмурился, почесал глаз. — Сколько у вас? Полтора?..

— Нет, — сказал я, — это слишком дешево.

Генерал Хо. «Беседы перед проигранной битвой»

Господин Хван, держась за грудь, расставлял везде курительные палочки.

Запах гари перебивал их аромат. Мы меняли часть сгоревшего ограждения арены.

На этот раз от жара танца сгорел не только бамбук, но погнулись и оплавились железные стойки по бокам арены. Раньше господин Хван ими очень гордился.

— Когда мне было четыре года, — рассказывал Клоун Дэн Ду Мин, выламывая из ограды обуглившиеся прутья, — я мечтал стать пиратом нашего Зеленого Пруда.

— Но там ведь даже лодка не проплывет, — удивился Укротитель пиявок Фу.

— Вот я и был бы там первый пират, — ответил Дэн Ду Мин.

Все засмеялись.

— Если она и третий раз так станцует, то не только цирк, а половина Хун-Тонга сгорит, — сказал Маленький Тунь.

Он привел Слепого Борца Мо, нагруженного бамбуком. Помахивая тростинкой, Тунь вел Мо на веревке, как погонщик ведет за хобот слона. Мо сбросил бамбук посреди арены и по своему обыкновению стал прислушиваться, стараясь уловить дыхание Женщины-пальмы. Но там, где был Слепой Борец Мо, не было Женщины-пальмы.

— Ну и сгорит Хун-Тонг, — сказал Укротитель пиявок Фу, — зато какой будет танец…

После пожара Танцовщица Ли не выходила из своей палатки. Я видел, как перед выступлением она вышла от Гадалки Цай. Не взглянула на меня. Прошла мимо.

Циркач Пу. «Книга о танцовщице»

— О чем ты разговаривала с Танцовщицей Ли?

— Давай спать…

— Скажи…

— Она говорила, что я беру ее будущее…

— А ты берешь?

— Совсем немножко…

Циркач Пу. «Книга о танцовщице»

Мы с Книгой живем в палатке Циркача Пу.

Циркач Пу — рослый и крепкий. Смотрит, будто что-то ищет в тебе.

Из него вышел бы неплохой следователь или начальник штаба.

Циркач Пу всегда говорит о Танцовщице Ли.

К нему приходит Укротитель пиявок Фу и тоже говорит о Танцовщице Ли.

Иногда Циркач Пу пытается повторить движения Танцовщицы Ли.

Он встает, заполняет собой палатку и начинает двигаться, подпевая и объясняя:

— Тан… Тири-ри-тан, тонг… Ровная ступня, четкий удар о землю… тири-ри… тан-тонг… ладонь от себя… Пальцы… Тан-ти-ти-тунг… Очень важно, как они расположены… Тири-ри-тан-ти… Вот так… Нет, вот так… Тири-тан-тунг… Поворот головы… Можно развеять туман… Тан-тан… Тири-ри… Можно жаром расплавить Хун-Тонг.

Раньше я не записывал такие хорошие слова: «Тири-тан-тонг-ти-ри-тунг…»

Однажды я стал повторять движения за Циркачом Пу.

Тири-тан-ти-ри-тан… Тан-ти-ри-тонг…

Мы танцевали.

Мы играли в Танцовщицу Ли.

Две неуклюжие панды Сун в тесной палатке.

Книга смотрел на нас.

— Тан-тан… Ти-ти-тонг… — повторял в такт.

— Циркач Пу, ты любишь Танцовщицу Ли?

— Нет… Нет… Конечно же, нет…

Слишком торопливо ответил.

Генерал Хо. «Беседы перед проигранной битвой»

— Лучше помалкивать, — сказал Барабанщик Сон и ловко поймал ртом очередную порцию риса, просунутую сквозь решетку. — Неизвестно, кого приведут за собой твои слова. Йо…

Циркач Пу. «Книга о танцовщице»

У Книги течет из носа.

У Книги слабое здоровье.

Я давно забрал у него свою рукопись. Но он помнит все. И по ночам таскает у меня свежие записи.

Я купил для Книги луковицу.

Сок лука выжигает насморк.

— В Хун-Тонге всегда так, — говорит Книга сквозь луковые слезы. — От слова, от жеста начинает бродить в людях сила. Желание делать что-нибудь. А «что-нибудь» — это вовсе не то, что нужно.

Генерал Хо. «Беседы перед проигранной битвой»

Пуля в цирке.

Она влетела, расщепив бамбуковую перегородку.

Прошелестела над зрителями и ареной.

Отняла часть уса у господина Хвана.

Отскочила от металлической стойки.

Покружила над Слепым Борцом Мо и упала к ногам Генерала Хо.

Генерал поднял пулю, посмотрел на нее, прищурив глаз.

— Пуля системы Чун, — сказал громко. — Ерунда!

Зрители побежали к выходу.

Под ногами захрустело брошенное печенье.

Восстание главнее цирка.

С Улицы Повешенного ученика слышались выстрелы и крики.

Циркач Пу. «Книга о танцовщице»

Гром у тюремной ограды.

Хор тысячи голосов: «Писатель Лао! Свободу Писателю Лао!»

Под натиском возмущенного народа пошатнулась тюрьма. Треснули двери темницы.

Вот она — свобода!

Писатель Лао. «Моя тюрьма»

У повстанцев старые пистолеты Чун. Ими комаров пугать. Выстрел из пистолета Чун напоминает треск малых петард, которые используют в Ти-Тунге перед Ночью Тишины. Прицельную стрельбу из этого пистолета вести нельзя. До мишени должно быть не больше двенадцати шагов.

Повстанцы берут числом и хаотичностью.

Их отряды трудно локализовать регулярным полицейским подразделениям.

Поначалу уличные бои больше напоминают игру в догонялки.

Мы с Книгой шли по восставшему Хун-Тонгу. Я смотрел в лица пробегавших мимо женщин. Иногда мне казалось, что я вижу лицо Капитана Чань.

Казалось…

Книга прячется за меня.

В суете и стрельбе есть свое спокойствие и своя жизнь. Как в полете, когда тебя бросает Слепой Борец Мо.

Генерал Хо. «Беседы перед проигранной битвой»

Восстания в Хун-Тонге традиционны. Традиция эта настолько глубока, что ее исполнение уже приняло характер народного праздника. Как День Повешенного ученика или Праздник Похищенных глаз. Этому способствовали

и тайные синдзаку — клубы любителей слов, которые так популярны среди низших слоев общества уже несколько десятков поколений, и битвы за афоризмы синдзаку на синдзаку, и тяга бедного человека к знаниям, которые кажутся ближе богатства.

«Умение читать настораживает», — писал Учитель Сэюмо.

Шу Сюань (173 п.н.) в своих «Зимних беседах с Ту Инем у жаркого очага» заметил: «Восстать могут только рабы».

Восстание всегда происходит из-за отсутствия воображения и потери иллюзий. Шум, движение, действие дарят восставшим новую иллюзию, что все скоро изменится.

Конец восстания — конец мечты.

Учитель Сё. «История Хун-Тонга и…»

Из тюрьмы вернулся Барабанщик Сон.

На тощей груди его был вытатуирован свежий кривой иероглиф «Удача», а на спине — чья-то круглая улыбающаяся рожа с таким же кривым иероглифом «Лунное лицо».

— А что означает лунное лицо на спине? — спросил Укротитель пиявок Фу.

— Оно означает, что надо бежать отсюда, куда глаза глядят, — сказал Барабанщик Сон и забрался в свой барабан.

Циркач Пу. «Книга о танцовщице»

Я встретил Писателя Лао через день после его освобождения.

Кто-то обчистил его дом и поделил его книги.

— Рано радуетесь… Дайте срок… — сказал Писатель Лао. — Теперь нам всем точно ноги поотрубают…

Мастер Ти. «Четыре стены и Писатель Лао»

Отрядом повстанцев командовал Хромой Лю.

Вокруг его головы кружило облако птенцов священной птицы Ки.

Лю отмахивался от облака, дул на него, чихал, когда от неосторожного вдоха птенцы залетали ему в нос. Но облако продолжало кружить.

Члены отряда Хромого Лю со злорадством наблюдали за мучениями командира.

Около ног Лю лежали связанные Слепой Борец Мо, Книга и Женщина-пальма.

Женщина-пальма заступилась за Книгу, когда его арестовывали. Из-за нее лица многих повстанцев распухли и походили теперь на красные, синие, лиловые пончики.

— Ну, — сказал Хромой Лю, затыкая пальцами нос, — где же Генерал Хо? Книга всегда с ним ходил.

— Книга не любит выстрелов, — сказал господин Хван. — Вы что, думаете, что он настоящий Генерал Хо? Здесь? В моем цирке?

— Я ничего не думаю… — ответил Хромой Лю.

Повстанцы засмеялись.

Лю злым взглядом оборвал смех.

— Если человека нет, его трудно поймать, — сказал Книга.

— Кучка психов… — Хромой Лю громко чихнул. — Надо бы всех вас посадить…

Тюрьму повстанцы нечаянно снесли. Поэтому арестованные уже рыли за городом тюремные ямы.

— Кыш… Кыш… — закашлял и замахал руками Хромой Лю. — Когда же это кончится?

Циркач Пу. «Книга о танцовщице»

Мы покоряемся возрасту, когда вспоминаем детство своего ребенка.

«Великий учитель № 3»

— Сможем ли мы когда-нибудь до конца разобраться в этой истории? — переспросил я и пожал плечами. — Не знаю… Никто ничего не знает…

— Все зависит от языка, дорогой Писатель Лао, — сказала госпожа Л у Чонг. — Можно сказать: «Никто ничего не знает…» Или наоборот: «Все знают всё». Хун-тонгское наречие не допускает конструкций «никто знает всё…». Предложение «Все не знают ничего» кажется возможным лишь на первый взгляд, но простой здравый смысл подсказывает, что все знают что-то…

Госпожа Лу Чонг — знаток языка. Ученица и последователь великого Учителя Сё.

На ее пальцах я вижу след от цветных мелков.

У госпожи Лу Чонг только что закончились занятия, и она все еще лелеяла преподавателя в себе.

— Я не увлекаюсь украшениями… — продолжала госпожа Лу Чонг. — Тем более, после этого случая… Экскурс в историю языка был бы приятен… Если бы не все остальное… — Госпожа Лу Чонг стала энергично стирать с ладоней и пальцев след цветных мелков. — Я не знаю, почему в доме, в котором я оказалась, окна были завешаны траурной тканью. Я стара. Я… мужчина. У меня небольшая белая бородка и странно видит правый глаз. Видимо, я косоглаза. Чтобы глаз не мешал, я все время прикрываю его. Сначала мне показалось, что я дух умершего хозяина дома. Но у духов, наверное, не болит поясница и не бывает… — на мгновение госпожа Лу Чонг задумалась, подбирая слова, — мокро в паху… Я кладу моток тонких воловьих жил на стол. На столе лежит кукла. Она живая, разъята на части… Она смотрит на меня… Вся ее кожа покрыта грубыми швами. Я начинаю сшивать оставшиеся части кривой, похожей на крючок, иглой. «Это временно, — говорю я… — скоро на тебе не будет ни одного шва. У Наместника Тана остался только твой ноготь. Крысы сделали свое дело». Крысы сидели в проеме двери на задних лапках и слушали меня. Когда речь заходила о них, крысы кивали в ответ. Кукла улыбнулась. Сквозь швы на губах проступила ее красота. Вся комната завалена частями кукол. Ноги. Руки. Туловища. Следящие за мной головы… «Посмотри, сколько здесь тебя… — говорю я кукле. — Твое детство… Первые годы… Школа… Юность… — я указываю в разные стороны своей кривой иглой. — Каждый раз я делал тебя все лучше…» Я говорила на древнем хун-тонгском наречии, когда открытые звуки можно было произносить более кратко, а то и проглатывать вовсе. «Вон те маленькие ручки ты тянула к матери, когда я укладывал тебя рядом с ней… Она так и не узнала, что наш ребенок умер. Она ушла из мира через пол-луны после родов, не успев понять твоей кукольности… Но пол-луны она была счастлива… — О своей покойной жене я говорила легко. Это была привычка, которая со временем прорастает в любую боль. — Я могу создать новую жизнь, но не могу сохранить старую… — вздыхаю я… — Но создать свою смерть у меня получилось не хуже… Никто не стал возиться с зарубленным Муравьями стариком, которого я притащил в свой дом и одел в свое платье… Люди невнимательны… Теперь нас никто не найдет…» Послышался какой-то треск. Я не сразу поняла, что это мой смех. «Я устала молчать…» — сказала кукла. Ее голос нес в себе мягкий, неизвестный мне акцент. «Ты не говорила с Наместником Таном?» — «Никогда…» — «Почему?» Кукла помолчала, потом сказала: «Он искал не меня…» — «Ты жалеешь об этом?» Кукла не ответила. Некоторое время я старательно сшивала разорванную кожу. Вы пробовали когда-нибудь зашивать кривой иглой говорящую куклу? Я не упала в обморок только потому, что я была не я. «Раньше ни одна кукла не умела говорить. Ты первая…» — «Когда-то ты сказал, что не надо быть первым… Надо быть единственным…» — «Сказал… — я улыбнулась. — А еще я сказал: чтобы стать единственным, Мастер должен быть немножко глуп. Если он знает, что делает, то результатом будет только его скука. Ну, вот и все… Последний шов…» Кукла села на столе, потянулась. Швы на ней заскрипели. Теперь они казались причудливым рисунком на ее теле. Вдруг запахло цветами. Сладкий, чуть терпкий неизвестный мне аромат… Я заметила, что по комнате от светильников разлился зеленый свет.

Писатель Лао. «Цветные облака», часть 13.

«Видение госпожи Лу Чонг — знатока хун-тонгского наречия»

Куклы живут дольше тех, кто их создал.

Куклы всегда ищут Мастера.

Многие просто не знают своего создателя.

240 п.н. в судебных протоколах Хун-Тонга описывается случай, когда Кукла, найдя своего Мастера, убила его. Он не соответствовал ее представлениям о Мастере. Он не смог ответить на девяносто три вопроса из ста шестидесяти пяти.

В «Учебнике реальных сил Сэюмо» сказано: «Сэюмо говорит: «Давайте думать, что наш бог мал и неказист. Тогда при встрече он нас не разочарует».

Мастер Ти. «Сборник механических чудес»

Допрос № 29

М а с т е р Т и. Видите как?..

С л е д о в а т е л ь И. Бывает…

М а с т е р Т и. Если бы вы оставили в покое меня и… господина Дюшлена… Я вот сейчас был бы вам обязан.

С л е д о в а т е л ь И. Зато теперь… Из адвокатской конторы — в следователи… Карьера…

М а с т е р Т и. Бросьте иронизировать… Я прекрасно понимаю, что скоро здесь будет армия Генерала Хо. Луна… Полторы…

С л е д о в а т е л ь И. Тогда почему вы здесь?..

М а с т е р Т и. Считайте это любопытством…

Молчание.

М а с т е р Т и. Я не буду спрашивать, где прячутся ваши коллеги чиновники… Ямы за городом полны и без них… Меня больше интересует другое…

Молчание.

М а с т е р Т и. Где то, что осталось от Дюшлена?..

С л е д о в а т е л ь И. Не знаю…

М а с т е р Т и. Кто такой Мастер Янь?

С л е д о в а т е л ь И. Он теперь далеко…

М а с т е р Т и. Если верить протоколу допроса, он соединил голову и музыкальный автомат. Для этого надо быть Мастером.

С л е д о в а т е л ь И. Он и есть Мастер.

М а с т е р Т и. Я не слышал о таком…

С л е д о в а т е л ь И. О нем мало кто слышал…

М а с т е р Т и. Вы можете нас познакомить?..

С л е д о в а т е л ь И. Нет…

М а с т е р Ти. Хочется посидеть в яме?

С л е д о в а т е л ь И. Последнее время я мало бывал на свежем воздухе.

Следователь И. «Избранные протоколы допросов»

Мы стояли у открытой клетки.

— Кто аллигатора съел? — Голос господина Хвана дрогнул.

— Повстанцы… — Укротитель пиявок Фу потрогал синяк под глазом. — Почему, когда начинается восстание, всегда заканчивается еда?

— Хорошо, что они съели только заднюю часть, — сказал Маленький Тунь.

— Сегодня вечером будет хороший ужин, — сказал Барабанщик Сон.

— А голову отнесем Слепому Борцу Мо и Женщине-пальме, — предложил Маленький Тунь. — Я знаю, где их яма…

— Они, что же, в одной яме сидят? — спросил Укротитель пиявок Фу.

— В одной… — кивнул Маленький Тунь. — Глубокая такая яма… А Книга пропал…

— Про Женщину-пальму сразу и не скажешь — он или она… — заметил Клоун Дэн Ду Мин.

Гадалка Цай улыбнулась.

— Ну что ж ты улыбаешься, девочка? — Господин Хван посмотрел на нее с укором. — Это так у нас все наладилось? Так?

— А вы хотели, чтобы было хуже?

— Ничего… — ободрил всех Укротитель пиявок Фу. — Скоро к Хун-Тонгу подойдет армия Генерала Хо…

— Вот тогда и станет хуже… — добавил Барабанщик Сон.

Циркач Пу. «Книга о танцовщице»

Армия Генерала Хо осталась. Генерал Хо исчез.

Они прячут меня от Хромого Лю, хотя и не думают, что я настоящий Генерал Хо.

Они называют меня так, потому что я сам себя так называю.

Если на их глазах у меня вдруг вырастут огромные уши, или руки вытянуться до небес, или я превращусь в бабочку Синь, они, конечно, раскроют рты. Господин Хван тут же придумает новый номер, а Циркач Пу побежит записывать увиденное.

Уродство для них — норма.

И для меня — норма.

Цирк.

Генерал Хо. «Беседы перед проигранной битвой»

— Где спит Хромой Лю?.. — спросил я Гадалку Цай, когда она зашла в палатку Циркача Пу.

— Может быть, тебе лучше узнать, где Капитан Чань?.. Где Книга?.. — спросила Гадалка Цай.

— Их я найду сам…

Гадалка Цай опустила глаза.

— Третий дом по левой стороне Улицы Светлой ночи. Там жила раньше госпожа Ло Хуа с сыном. Первая комната направо.

— Раньше ты никогда не помогала убийце?..

— Я за этим пришла…

Генерал Хо. «Беседы перед проигранной битвой»

В темноте я прохожу вдоль спящих постов через Улицу Повешенного ученика к Улице Светлой ночи.

Хромой Лю спит в брошенном доме госпожи Ло Хуа на ее ложе. Мягко посапывает. Его рот открыт. Я присаживаюсь рядом и опускаю свою ладонь на его губы и нос. Хромой Лю вздрагивает, открывает глаза. Я крепко прижимаю его тело. Крепко держу свою руку. Ему нечем дышать.

— Нельзя спать в доме. Нельзя… — шепчу я… — Ну, скажешь теперь, где живет Капитан Чань?

Хромой Лю быстро и согласно машет ресницами.

— Скажешь, где Книга?

Хромой Лю пытается кивать, но моя ладонь прижимает его голову. Воздух в его груди тяжелеет.

— Может, ты хочешь выкупить свою смерть? Сколько у тебя?.. Три ся?.. Два?.. Полтора?..

Взгляд Хромого Лю мутнеет.

Он больше не видит меня.

Я вытер руку о покрывало.

Захотелось есть.

Генерал Хо. «Беседы перед проигранной битвой»

Это произошло неожиданно.

Мы столкнулись в узком проходе между палатками.

Четвертую ночь никто не зажигал цирковые фонарики.

Я поцеловал Танцовщицу Ли.

Если она была куклой — значит, я хотел поцеловать куклу.

Ее щека прохладна и упруга.

Она отстранилась. Но так, чтобы я смог поцеловать ее еще раз.

Циркач Пу. «Книга о танцовщице»

В истории Хун-Тонга и Ти-Тунга существует несколько великих личностей, которые оказывают сильное влияние на разум пациента. В моей клинике уже побывало три Невесты Лянь, четыре Наместника Тана, два Наместника Э

и даже один Малый Бог, который все время просил, чтобы его спрятали в коробочку из-под сонных таблеток Хао-Хао.

Я различаю два типа проецирования известной личности на ум больного.

Первый тип. Все силы больного направлены на признание окружающими его статуса конкретного великого человека. Первый тип поддается лечению достаточно успешно.

Второй тип. Больной полностью проецирует на себя чужую личность и не требует доказательств своей подлинности. Лечить второй тип более сложно. Трудно опровергнуть то, что не требует доказательств. Если таким пациентом заменить реального героя, то ход истории, возможно, останется прежним.

Доктор Джи. «Разумная доля безумия»

— Кто-то на улице Светлой Ночи целый дом повстанцев передушил…

Барабанщик Сон привычно покачивался в своем барабане.

— Целый дом? — Укротитель пиявок Фу присвистнул от удивления.

— Смерть все делает больше, — сказала Гадалка Цай.

Она смотрела на огонь, в поднимавшиеся к небу искры.

Генерал Хо протянул к костру руки. Пламя дрогнуло около его ладоней.

— Может быть, это Следователь И? — предложил Маленький Тунь. — Когда я ходил навещать вчера Мо и Женщину-пальму, то слышал, что И сбежал…

— Как они там? — спросил Клоун Дэн Ду Мин.

— Тихо… — Маленький Тунь почесал сразу оба уха.

— Чтобы в одной яме и тихо?.. — Клоун Дэн Ду Мин недоверчиво покачал головой.

— Иногда Мо громко считает до тридцати…

— Зачем?

— Говорит, что ему хочется петь, но он не умеет…

Все замолчали, когда к нашему костру вышла Танцовщица Ли.

Она сделала это впервые.

Подошла и села рядом с Гадалкой Цай.

Гадалка Цай чуть подвинулась, давая ей место.

Клоун Дэн Ду Мин подбросил веток в костер, а две приставил к голове, как рога.

— Му… — сказал коротко и без выражения.

Никто не засмеялся.

Только Танцовщица Ли улыбнулась беспомощно.

Она сидела, терпела, старалась смотреть мимо нас.

— Завтра опять без представления? — сказал Фу.

— Какое тут представление? Зрители по ямам сидят… — ответил Маленький Тунь.

— Да уж…

— Му…

Мы не привыкли говорить при Танцовщице Ли.

Разговор таял.

— Пора спать, — вздохнул Барабанщик Сон и закрыл барабан на ночь.

Потом вдвоем с Фу, сидя у Зеленого Пруда, мы допили нашу последнюю меру рисовой водки.

— Я вот сейчас подумал, — сказал Фу, — ведь получается, что у меня нет никого ближе пиявок. Наверное, это хорошо, что есть кто-то близкий? Хоть кто… Вот и укрощать их не надо, а сердце отдай… — Фу подошел к воде и вылил банку с пиявками в пруд. — Пусть отдохнут, — сказал.

Мы так и заснули на берегу.

Циркач Пу. «Книга о танцовщице»

История возлияний в Хун-Тонге стара, как Хун-Тонг.

В Летописи Теней рассказывается о пьяном плотнике То Мэе, который построил дом для Трех Танцовщиц. Дом не боялся жара, в нем было много места, чтобы ступать по воздуху.

С тех пор в Хун-Тонге первая плошка рисовой водки всегда обращена к дому. Пьяницы как бы говорят, что главное их племенем уже сделано.

В поэме «Восстание Муравьев» Невеста Лянь во время похода после трех выпитых плошек видит, как Мастер Лянь грозит ей пальцем из Хун-Тонга.

В семнадцатой Книге Малого Бога Наместник Тан пытается утонуть в вине, считая, что смерть в вине благороднее смерти в воде. Вместо смерти Наместник Тан находит веселье.

Судья Лин Фо (410 п.н.) называл пьянство «массовым порядком».

Сэюмо говорил: «Гости приходят, чтобы пить, и пьют, чтобы уйти».

«Размышляющий человек должен пить. Так он легче не понимает то, что понять не может», — пишет У Жэнь (387 п.н.) в своем трактате «Поиск ответов осенью возле храма Малого Бога». И позже добавляет: — Пьянство в Хун-Тонге — второе восстание«.

Учитель Сё. «История Хун-Тонга и…»

Господин Хван не знал, что купил на рынке Адвоката Дюшлена.

Господин Хван отдал за него три лепешки и оставшуюся лапу аллигатора.

Откуда у господина Хвана три лепешки?

Над музыкальным ящиком, сделанным из Адвоката, основательно потрудились. Он превратился в блестящий праздничный музыкальный шар. Правда, из шара торчала все та же голова.

Дюшлен теперь напоминал детскую игрушку — Неспящий Чук.

Неспящего Чука нельзя повалить на бок, он все время встает.

И музыка из шара теперь доносилась другая. Я узнал мелодию песни Далеких Мыслей.

Адвокат Дюшлен был доволен своим нынешним положением.

— Maintenant ne pas me faire… Теперрь меня не свалить… — Адвокат Дюшлен радостно поднял брови… — L?aphorisme… — Это Мастер Янь починил вас? — спросил я.

— Oui… Oui… Это ён… Я теперрь не хёчу отрывать себе телё… Pourquoi? Я изменился… — сказал Адвокат Дюшлен и запел душевно…

Голос у Адвоката Дюшлена глубокий. От пения шар-тело его теплеет. Внутри появляются и мигают редкие огоньки. Словно светлячки Пынь заблудились.

— Il n?a pas eu le temps d?echanger seulement les paroles… Мастер Янь не

успел пёменять тольке рречь… Гёлёса… Les defauts… Автёррский дёфект…

— Почему же он вас продал?

— Il n?a rien a manger … Ему нечего кюшать… Oui…

— Где живет Мастер Янь?

— Est absent… Не сказать… И госпёдин Хван обещал Мастерру Янь не показывать меня никёму… А personne… целый месяц…

Адвоката Дюшлена тоже прячут в моей палатке.

Циркач Пу. «Книга о танцовщице»

В Хун-Тонге никогда не одобряли связей между куклами и людьми.

Такое отторжение окончательно сформировалось после Восстания Муравьев в эпоху Наместника Тана.

Неприятие было столь велико, что Мастер Ду И, создавший Куклу Удовлетворения мужских желаний (429 п.н.), был растерзан в своей мастерской возмущенными женщинами.

Кукла Мастера Ду И имела два языка во рту и два внутри между ног. Она не просто вызывала, но и возрождала желания мужчин.

Общество Хун-Тонга в вопросах соития с куклами было настолько консервативно, что к революционному можно отнести высказывание Мастера Гоу (370 п.н.). В своем труде «Весеннее настроение механики» он писал: «Зачем нужна кукла, если с ней нельзя играть, как с человеком?» Но намек Мастера Гоу понят не был. К тому времени уже существовали законы, запрещающие соитие и браки между куклами и людьми.

Попытки соития кукол, попытки двух кукол создать третью в литературе Хун-Тонга освещены слабо.

В народе детьми кукол считаются карлики и металлические шары. Но это невежество и предрассудки.

Здесь мы подходим к основным вопросам механики:

1. В чем смысл создания кукол?

2. Почему куклы пытаются создать куклу?

3. Почему куклы так похожи на своих создателей?

4. На кого похожи сами создатели?

Думаю, это четыре из тех девяноста трех вопросов Куклы, на которые 240 поколений назад не смог внятно ответить найденный ею Мастер.

Мастер Ти. «Сборник механических чудес»

Это случилось на окраине. Неподалеку от цирка господина Хвана.

Я возвращался домой, когда меня остановили двое, вооруженные пистолетом Чун и палкой.

Патруль.

Повстанцы захотели посмотреть мою именную табличку. Им не понравился мундир майора Лоу.

Я уложил их в придорожную канаву. Прикрыл удивленные застывшие лица сухими ветками. И вдруг поймал себя на том, что напеваю песню, которую услышал от Неспящего Чука — моего нового соседа по палатке.

Горы мглой окружены.

Свет уходит из долин.

Ждет меня мой господин

В небесах седьмого дня.

Я спешу по облакам

Выше неба, выше звезд.

Тише гомон птичьих гнезд.

Вот и всё. И нет меня.

Генерал Хо. «Беседы перед проигранной битвой»

Любовь просто есть. Она смеется над добром и злом. Она может сделать человека счастливым, а может убить тысячи.

Любовь доступна и праведнику и подлецу с той лишь разницей, что каждый в любви идет своим путем. И для каждого он может быть тернист, мучителен, горек, сладок, краток или долог, как сама жизнь.

Любовь не надо заслуживать, не надо зарабатывать. Ее можно только получить. Просто так… Как шаг к спокойствию или плату за будущее предательство.

Любовь лишает нас реальности, даря взамен лучшее из того, что придумано.

Учитель Сё. «История Хун-Тонга и…»

— Cher Еcrivain Lao… Доррогой Писатель Лао, подёбный ррассказы, je pense, не пёврредить моей пррактик… Et ma rеputation… Oui… Им ничто не пёврредить…

Акцент Адвоката Дюшлена и его невозмутимость придают ему обаяния. Неудивительно, что он блестяще выигрывает все процессы в суде.

Дом его почти пуст. Есть только то, что действительно необходимо. Да еще изредка хрустнут под ногами скорлупки яиц священной птицы Ки.

С разрешения Адвоката Дюшлена текст его рассказа чуть подправлен.

— Я ощутил себя куклой. Женщиной. Все тело мое в швах. Швы тянут и скрипят. Я лежу под легким покрывалом. Рядом со мной — мужчина. Он смотрит на меня. Тусклый неприятный взгляд. И еще я чувствую на себе его запах. «Я найду нового Мастера, и ты будешь прежней», — говорит он. Его пальцы скользят по моему телу. Гладят швы. «Вернулась…» Он устал. Капельки пота на лбу. Из-за швов моя кожа бугриста, как кожа аллигатора. А он счастлив. Он закрывает глаза. Начинает дышать медленно и спокойно. Засыпает. Я достаю длинную заостренную бамбуковую щепку. Приставляю щепку к его глазу. Веко. Выпуклость зрачка. От глаза до острия — толщина волоса. Я готов убить. Луна осветила его лицо. «Тогда он умрет счастливым», — вдруг слышу я. Я пугаюсь и не сразу понимаю, что эти слова прозвучали в моей голове, что это мои мысли. Я вглядываюсь в его лунное лицо. «Теперь он всегда будет искать тебя…» Я медленно поднимаюсь с ложа, оставляю щепку рядом с ним. Потом я бегу. В ночь. Собаки идут по моему следу. Я слышу их лай на соседней улице. «Это любовь Наместника Тана бежит за тобой…» — слышу я свои мысли. Любовь бывает лохмата, зубаста и зла. Земля вздрагивает от ее лап. Каждый из псов быстрее, сильнее и тяжелее меня. Я бегу в храм Малого Бога. Лай все ближе. Черный проем входа. Я внутри храма. Темнота. Тяжелое дыхание пса за моей спиной. По извилистым переходам все дальше и глубже. Наконец я останавливаюсь. Пес рядом. Он прижимается к моим ногам и начинает скулить. Ему страшно.

Писатель Лао. «Цветные облака», часть 14.

«Видение господина Дюшлена — одного из лучших адвокатов Хун-Тонга»

Первые капли ударили в землю.

Дождь высек дробь из дома Барабанщика Сона.

От этой дроби вздрогнула Гадалка Цай, вышла из палатки, подставила лицо небу.

В своей яме Слепой Борец Мо громко и радостно считал до тридцати.

Циркач Пу. «Книга о танцовщице»

У кого нет дома, тот не может понять красоту дождя.

Следователь И. «Избранные протоколы допросов»

Маленький Тунь и Клоун Дэн Ду Мин бегали от палатки к палатке.

Прыгали в лужах.

Смеялись.

Неспящий Чук тихо запел надо мной.

Я лежал и не мог вспомнить лицо Книги, лицо Капитана Чань.

Генерал Хо. «Беседы перед проигранной битвой»

Дождь барабанит по пологу палатки Танцовщицы Ли.

Она обняла мою голову.

Прижала к себе крепко.

Я не слышу шелеста механических жил.

Частый стук сердца.

Шепот.

Пытаюсь разобрать ее слова. И не могу.

Чувствую, как вздрагивает ее тело.

Могу протянуть руку и пальцами ощутить эту живую дрожь.

Могу дотронуться до каждой мурашки на ее теле. До каждой родинки…

Прижаться к бедру.

Щекой по груди, чтобы почувствовать ее желание.

Не различаю движений.

Плыву.

Кажется, кусаю ее за плечо.

И тогда меняется ритм.

На жесткий и быстрый.

Жар.

Кожа внизу живота трещит от этого огня.

Лицо. Грудь. Бедра.

Мне не хватает рук.

А она сжимает меня собой все сильнее.

Острые скулы.

Открытый рот.

И выдох тяжелый и сильный.

Потом еще долго я не могу собраться с мыслями.

Я провожу рукой по ее телу. По груди… По животу… У ее ног моя рука замирает…

Я устал. Пот жжет глаза. Нет сил утереть его.

Она лежит не двигаясь.

Только чуть вздрагивают ресницы, и улыбка, как бабочка Синь, порхает над лицом.

Теперь я замечаю, что не снял с нее халат. Распахнул. Задрал к плечам длинные рукава.

Крохотная дырочка в пологе. Мы ловим губами дождевые капли.

Танцовщица Ли шепчет что-то… и я опять не различаю слов.

«Потому что ты… Потому что каждое мгновение — ты…» — шепчу я, наверное, невпопад и вспоминаю, что это слова Гадалки Цай.

Может быть, она услышала эти слова в своих видениях вот сейчас от меня?

Может быть, хотела, чтобы я вот сейчас вспомнил о ней?

Циркач Пу. «Книга о танцовщице»

Дождь над Хун-Тонгом.

В Летописи Теней сказано, что дождь придумала одна из Трех Танцовщиц. Та, что умела ступать по воздуху.

Древние считали, если часто купать в дождевой воде новорожденного ребенка, то у него к трем годам могут вырасти крылья или плавники.

Учитель Сё. «История Хун-Тонга и…»

Не считай капли. Смотри на облако.

«Великий учитель № 3»

Я никогда не пишу во время дождя.

Стук воды в окно.

Будто кто-то важный пришел к тебе, а ты просто не впускаешь его в дом.

Писатель Лао. «Цветные облака». Из предисловия ко второму изданию

Писатель Лао протянул руку сквозь прутья решетки.

Стоял и долго ловил падающие с неба капли.

Узкое оконце.

Частые прутья.

Моя рука не пролезет.

Мне незачем подходить к окну.

Завидую руке Лао.

Мастер Ти. «Четыре стены и Писатель Лао»

Допрос № 30

М а с т е р Т и. Доктор Хе Чу, я позвал вас, чтобы вы осмотрели одного моего подследственного.

Д о к т о р Х е Ч у. Я Последний Доктор. Я патологоанатом и не лечу людей.

М а с т е р Т и. Да и я не следователь.

Молчание.

М а с т е р Т и. Вот, например, я спрашиваю у него. (Поворачивается к Книге). Имя?

К н и г а. «Имя Лейтенанта мы похоронили на высоте 37-99 вместе с его ногой и рукой, которые нашли после штурма. Имя героя достойно безвестности».

М а с т е р Т и (Доктору Хе Чу). Во как…

К н и г а. «Взрывом с ноги Лейтенанта был сорван сапог. Казалось, что его рука указательным пальцем щекочет голую ступню. У Лейтенанта всегда было отменное чувство юмора».

М а с т е р Т и (Доктору Хе Чу). Хотите, еще раз спросим?

Д о к т о р Х е Ч у. Хм…

М а с т е р Т и (Книге). Как твое имя?

К н и г а. «Беседы перед проигранной битвой».

М а с т е р Т и (Доктору Хе Чу). Он не кукла… Я проверял…

К н и г а. «Куклы-пехотинцы очень дороги, хотя и незаменимы в рукопашном бою…»

Д о к т о р Х е Ч у. Я думаю… у пациента увеличена печень…

М а с т е р Т и. Что?

Д о к т о р Х е Ч у (упавшим голосом). Печень…

М а с т е р Т и. Йо!.. Что я здесь делаю?!

Следователь И. «Избранные протоколы допросов»

— Из яиц священной птицы Ки повстанцы делают яичницу.

Капитан Чань презрительно усмехнулась.

Она смотрела сквозь меня, чуть наклонив голову набок.

И мне показалось, что я искал не ее.

Комната Капитана Чань почти пуста. Жесткая кровать, на которой сижу. Маленький столик. Несколько циновок из травы.

В углу — роба охотника за яйцами священной птицы Ки, лампа и ранцевый огнемет.

Пахнет оружейным маслом.

— Роба, наверное, уже не сходится? — спросил я.

— Не сходится, — сказала она.

— Когда он… родится?

— Через пол-луны.

Она отвела взгляд. Не хотела смотреть, как я морщу лоб и загибаю пальцы.

— Полевые учения… — сказал я.

— Да…

— Я еще плечо выбил…

— Да…

По полу спешил куда-то таракан Шунь. На мгновение он остановился, посмотрел на меня, неодобрительно покачал усами.

Генерал Хо. «Беседы перед проигранной битвой»

Дожди шли все чаще.

Если бы тюремные ямы были вырыты не в песке, то все заключенные к этому времени утонули бы.

Сегодня в сточной канаве мы обнаружили двадцать шестой труп повстанца.

У него было такое же удивленное лицо, как и у остальных.

Доктор Хе Чу сказал, что у трупа опять сломана шея.

— Действовал очень сильный человек, Мастер Ти. Даже сильнее вас. — Доктор Хе Чу протер залитые водой очки. — Посмотрите — шея у повстанца, как у быка. Хотя, пить ему надо бы поменьше…

— Кому? — не понял я.

— Трупу, — ответил Доктор Хе Чу. — Вот, печень увеличена…

Вечером в своем кабинете я отметил на карте все места, где были обнаружены тела. Вышло три цепочки, которые начинались на центральных площадях Хун-Тонга и заканчивались неподалеку от цирка господина Хвана. Около цирка плотность цепочек возрастала.

Мастер Ти. «Четыре стены и Писатель Лао»

Сумасшествие в Хун-Тонге всегда было в чести.

Подчиняться сумасшедшему почетно. Дело, во главе которого стоит сумасшедший, считается обреченным на успех.

Одним из ярких исторических примеров можно считать строительство Наместником Э храма Малого Бога.

Если бы Наместнику Э был обеспечен весь комплекс современного лечения, то строительство храма вряд ли началось бы.

Доктор Джи. «Разумная доля безумия»

Я разбирал и чистил ранцевый огнемет Капитана Чань. Так было легче говорить. Не надо думать, куда девать руки и глаза.

— В подземелье обычно спускаются парами… — сказала Капитан Чань. — И без огнемета не обойтись. Чем ниже, тем больше диких птенцов священной птицы Ки. В подземелье они похожи не на цветные облака, а на рой пчел. Птенцов приходится выжигать, чтобы добраться до яиц.

Она штопала пробитый карман на моем мундире.

— Ты переделала огнемет?

— Уменьшила дальность… Увеличила количество выстрелов… В храме не нужна дальность…

Доктор Джи говорил, что, потеряв Капитана Чань, я потерял себя. Что

Капитан Чань была доказательством моего существования. До сих пор помню, как Доктор Джи заикался от страха, когда я впервые пришел к нему на прием.

— И кто твоя пара?

— Вот…

Капитан Чань положила руку на живот.

Исподтишка я пытался рассмотреть ее лицо. Кожа чуть потемнела — профессиональный признак огнеметчика. Жестче обозначились скулы. Глубже легли складки возле губ. Она мало ест.

В чем же доказательство моего существования? В ней? В ее животе? В моем желании ее видеть?

— Почему ты ушла? — спросил я.

— Дезертировала… — сказала она.

— Почему?

— Потому что в тот день, когда ты выбил плечо, я была не только с тобой…

— Знаю… — сказал я.

— Майор Лоу…

— Да… Он недавно погиб…

— Я поняла… — сказала Капитан Чань и просунула палец сквозь еще незаштопанную дыру. — Знакомый мундир…

— Мы стрелялись через ширму в его доме под Ти-Тунгом, — сказал я.

— В этом был смысл? Я же ушла… Давно…

— Мы не искали смысла…

Генерал Хо. «Беседы перед проигранной битвой»

Рассказам повстанцев верить трудно. Но один я все-таки записал. Позже он обязательно займет достойное место в третьем издании «Цветных облаков». Но в наше смутное время когда будет это третье издание?

Я услышал его от повстанца по имени Пи Ну. О прежних занятиях Пи Ну я так и не успел ничего узнать. Думаю, успеха они ему не принесли.

На Пи Ну — два халата. На голове — две шапки, привязанные к подбородку сплетенной из травы веревкой. На нем было все, что он успел найти в разграбленных домах.

— Мы растерли яйца птицы Ки меж двух камней, — начал он свой рассказ, — добавили чуть воды и золы вместо соли, а потом вылили все на разогретый пламенем железный лист. Поджарили, значит. Ну, все и приключилось. Видно, я пожадничал и съел больше других… Но в комнате оказался богатой… И одежда на мне была шита золотом. Не то, что эти обноски.

А потом — гляжу, так я старик ветхий. Руки у меня как чужие. Суставы на пальцах распухли. Никогда мне не везло во всем сразу. За окном шел дождь.

И я смотрел на дождь, пока не услышал за спиной звук упавшего тела. Два воина приволокли и бросили на пол какого-то чудика. «Наместник Тан, — сказал один из них. — Вот тот, кого вы искали». «Ого, — подумал, — стало быть, я Наместник». «Идите… — сказал воинам. — Вы получите по тридцать ся». Видно, важную птицу привели, раз я отвалил такой куш. Мне бы хватило этих денег, чтобы две луны гулять. Присев рядом с лежащим, я поднял за волосы его голову. Тот хитро на меня посмотрел. Будто не я его поймал, а он меня. «Я знаю, ты Мастер», — сказал я. «Может, и так», — ответил человек. С неожиданной для старика силой я опустил его голову на пол. Он вскрикнул. Из его носа потекла кровь. «Ты Мастер?» — «Да…» «Сядь, — приказал я, — если ты действительно настоящий Мастер, то бояться тебе нечего…» Взгляд человека снова стал хитрым. Он смотрел на меня, будто собирался купить.

«Я хочу предложить тебе работу… Вижу, ты не отводишь глаза и уже не боишься… Это хорошо…» — «Какая работа?» Сразу я не ответил. «Ты лучший Мастер?» — «Единственный». — «Говорят, ты сделал куклу из своей умершей ученой крысы?» — «И она покусала меня…» «Может быть, легче сделать куклу — я помолчал, — из живого?» В глазах человека появилось любопытство. —

«Из кого?» — «Из меня». Не торопясь, человек вытер текущую из носа кровь. «Такого еще никто не делал…» — «Значит, ты будешь первым». — «На это нужно время…» — «Придется поторопиться… Я стар и могу скоро умереть…» — «Зачем это вам?» — «Я должен найти то, что потерял поколение назад…» — «Переделка будет болезненной…» Почему-то эти слова показались мне смешными. «Ничего… Потерплю…» Договорить не успел. Очнулся от боли. Скрутило живот.

Писатель Лао. «Моя тюрьма»

В палатке Укротителя пиявок Фу сыро. Полог не держит дождь.

— Сколько движений Танцовщицы Ли ты уже записал? — спросил Фу.

— Пять тысяч сто двадцать семь.

— Мало.

— Да… Так и не разобрался ни в чем…

— И ты сейчас не идешь к ней?

— Нет…

— А к Гадалке Цай?

— Нет…

— Чего же ты хочешь?

— Подумать…

— Тебе станет проще, если Танцовщица Ли окажется куклой? — спросил Фу.

Он привычно поежился. Струйка воды с полога затекала ему за шиворот.

— Не знаю…

Надо было выбирать. Но выбора не было.

Надо было искать дальше. Но что я должен узнать?

Я нашел Мастера Яня.

Он выдавал себя за сторожа Павильона Говорящих рыб, что находился неподалеку от рынка Хун-Тонга.

В этом павильоне уже давно не было ни одной говорящей рыбы. Их съели повстанцы.

Зачем сторож, если охранять уже нечего?

Я видел, как он по утрам сидит у павильона со сторожевой колотушкой, низко опустив голову. Как старательно закрывает за собой дверь на тайный замок.

Что он прячет за дверью павильона?

Я так и не подошел к нему.

— Сегодня Танцовщица Ли приходила к Гадалке Цай… — прервал мои мысли Фу.

— И что же?

— Сначала ничего слышно не было… А потом — они смеялись…

Циркач Пу. «Книга о танцовщице»

Трудно сложить берег из песчинок. Особенно, если рядом нет реки.

«Великий учитель № 3»

Цирка не было.

Вместо павильона и палаток — груда изломанного бамбука и ленты рваного холста.

Из-под обломков выбрался Маленький Тунь и вытянул за собой мешок с собранными вещами.

Грязные разводы на его лице. То ли от дождя, то ли от слез.

— Приходил Мастер Ти со своими людьми, — сказал Маленький Тунь, — и всех арестовал.

— Почему? — спросил я.

— У всех, кроме меня, даже в барабане Барабанщика Сона и в палатке Танцовщицы Ли, нашли пистолеты Чун. А у Циркача Пу их вообще было пятнадцать… Говорят, это пистолеты убитых повстанцев. И еще, эта переделанная кукла Мастера Ти… Он очень разозлился, когда увидел внутри нее огоньки…

Я прятал оружие в палатке Циркача Пу. Как оно попало к другим?

— Больше всех удивился Сон, — продолжал Маленький Тунь. — Везет ему при любой власти…

Я присел на кучу мусора. Сунул в рот бамбуковую щепку. Мне все равно было хорошо. — Скажи, Тунь, — спросил я, — у тебя могла бы вызвать желание худая, грязная, пузатая женщина, которая вот-вот родит?

— У меня может вызвать желание даже дыра в стене… Ты о чем?

— Ни о чем…

— Это все из-за тебя… — Тунь повел вокруг своей короткой ручкой. — Совесть не мучает?

— К совести тоже можно привыкнуть…

Генерал Хо. «Беседы перед проигранной битвой»

Дождь перестал.

Солнце грело дно.

Я, Барабанщик Сон и господин Хван сидели в четвертой яме. В седьмой яме часто смеялись. Там сидели Дэн Ду Мин и Укротитель пиявок Фу.

В девятой, десятой, одиннадцатой и двенадцатой громко нараспев считали до тридцати. В одной из них были Слепой Борец Мо и Женщина-пальма. В другой — Гадалка Цай и Танцовщица Ли.

— Чтобы найти себя, человеку иногда нужна яма. — Барабанщик Сон глядел на небо, жмурился, привычно почесывал вытатуированный на груди иероглиф «Удача». — Все дело в ее величине. Кому-то нужна глубина в пять локтей, кому-то — в три сотни… Кому-то интересна яма без дна. Все рано или поздно оказываются в яме. Может, мы все слишком высоко залетели? Может, нам всем нужно опуститься? И шур-шур… шур-шур… Мышкой Хань…

«Лучше бы сидеть с Дэн Ду Мином», — подумалось мне.

Циркач Пу. «Книга о танцовщице»

Допрос № 35

Д э н Д у М и н. Давайте я сознаюсь, только скажите, в чем.

Следователь И. «Избранные протоколы допросов»

Это была хорошая шутка.

Циркач Пу. «Книга о танцовщице»

Допрос № 33

Г о с п о д и н Х в а н. Что я кричу в начале представления? О, без этого крика не будет цирка. Меня ему научил отец. Он говорил, что это означает «здравствуйте» на другом языке.

М а с т е р Т и. На каком?

Г о с п о д и н Х в а н. На другом…

Следователь И. «Избранные протоколы допросов»

Допрос № 31

С л е п о й Б о р е ц М о. Я выхожу на арену и протягиваю к зрителям руки. И тогда я слышу, как они перестают жевать.

Следователь И. «Избранные протоколы допросов»

Допрос № 32

Ж е н щ и н а — п а л ь м а. Он поднимает над собой генерала Хо. Нет… Мо не-страшный. Просто его надо поближе рассмотреть.

Следователь И. «Избранные протоколы допросов»

Да, я умею летать.

Может быть, это и сказка.

А вы все еще хотите знать правду?

Генерал Хо. «Беседы перед проигранной битвой»

Допрос № 39

Г а д а л к а Ц а й. Я лишь предсказываю будущее и вижу прошлое… Я знаю, например, кто подбросил пистолеты мне, Танцовщице Ли, господину Хвану и Барабанщику Сону.

М а с т е р Т и. Кто?

Г а д а л к а Ц а й (улыбается). Я…

Следователь И. «Избранные протоколы допросов»

Допрос № 36

Ц и р к а ч П у. Братья Чу, Странствующий Огненный Человек, Мальчик-муха, Чревовещатель Кен Су… Говорят, в Ти-Тунге живет удивительная Женщина-зеркало… Но я никогда ее не видел.

Следователь И. «Избранные протоколы допросов»

Допрос № 34

Б а р а б а н щ и к С о н. Цирк — это зрелище для того, кто смотрит на представление, не понимает, как это все получается, и радуется тому, что есть.

Следователь И. «Избранные протоколы допросов»

Допрос № 39

Г а д а л к а Ц а й. Я просто немного изменила будущее. Самую малость.

М а с т е р Т и. Этого не следует делать.

Г а д а л к а Ц а й. Откуда вы знаете, что следует?

Следователь И. «Избранные протоколы допросов»

Допрос № 37

А д в о к а т Д ю ш л е н (Н е с п я щ и й Ч у к). Le maоtre ? Мастер Янь?.. Ничегё не знать… Я петь… Pour vous… Для вас… Oui?..

Следователь И. «Избранные протоколы допросов»

Допрос № 38

У к р о т и т е л ь П и я в о к Ф у. Пиявки подчиняются особому ритму. Они чувствуют мои руки. Нельзя шуметь, суетиться. Надо думать только о них. Любить их.

Следователь И. «Избранные протоколы допросов»

Допрос № 32

Ж е н щ и н а — п а л ь м а. А потом я жонглирую булавами. На мне костюм Пальмы. Меня всегда хорошо принимают. Маленький Тунь предлагает сделать новый номер. Вот сейчас подумала, может, стоит согласиться?

Следователь И. «Избранные протоколы допросов»

У Мастера Ти всегда лучше получалось спрашивать, чем отвечать.

Писатель Лао. «Моя тюрьма»

— Скучно без аллигатора, — сказал Маленький Тунь.

Циркач Пу. «Книга о танцовщице»

Допрос № 33

Г о с п о д и н Х в а н. Я обязательно куплю себе нового…

Следователь И. «Избранные протоколы допросов»

Допрос № 35

К л о у н Д э н Д у М и н. Я могу просто показать им свой нос, и они будут смеяться. Они всегда смеются, когда я на арене… Хм… Теперь…

Следователь И. «Избранные протоколы допросов»

Допрос № 34

Б а р а б а н щ и к С о н. Тин-тики-та… Тин-тики-та… Тин-тин… А потом уже колотушкой… Бум-тара-бум… Бум…

Следователь И. «Избранные протоколы допросов»

Допрос № 38

У к р о т и т е л ь П и я в о к Ф у. Я видел ее танец сотни раз и все равно перестаю дышать. Я много знаю. Я подглядывал за ней. Да. И ничего вам больше не скажу.

Следователь И. «Избранные протоколы допросов»

Допрос № 34

Б а р а б а н щ и к С о н. Тайны здесь нет никакой. (Улыбается.) Но вы ничего не поймете.

Следователь И. «Избранные протоколы допросов»

Допрос № 33

Г о с п о д и н Х в а н. На то вы и следователь, чтобы искать неизвестно что.

Следователь И. «Избранные протоколы допросов»

Допрос № 36

Ц и р к а ч П у. Так всегда. Чем больше видишь, тем меньше понимаешь.

Следователь И. «Избранные протоколы допросов»

Не все куклы знают, что они куклы.

Мастер Ти. «Сборник механических чудес»

Допрос № 40

Т а н ц о в щ и ц а Л и. Не все люди, знают, что они люди.

Следователь И. «Избранные протоколы допросов»

Допрос № 33

Г о с п о д и н Х в а н. И я выхожу к ним, поднимаю руки и говорю: «Представление закончено!»

Следователь И. «Избранные протоколы допросов»

Воина Хун-Тонга оставляют в темном Павильоне Ночных сказок на четверть луны. Воин Хун-Тонга не знает, откуда придет опасность, и должен быть готов ко всему. К удару палкой, острым копьем, к атаке диких крыс, к поединку с кошкой Хяу, к укусу змеи Ши. Уже тогда Воин должен понять, что самое важное для него не радость победы, а радость выживания. Испытание проводится до того, как Воину исполнится семь лет.

Учитель Сё. «История Хун-Тонга и…»

Иногда ночную тишину нарушает хруст переломанных позвонков.

Я иду к тюремным ямам. Маленький Тунь семенит следом.

Он не смотрит под ноги. Поэтому караульные часто поворачиваются ко мне раньше, чем нужно.

Короткие шажки Туня не похожи на шаги человека. Будто Суслик Онь шуршит в траве.

Генерал Хо. «Беседы перед проигранной битвой»

Громыхнуло. С востока.

Низкие облака ловили отблески пламени и мятущиеся тени.

— Что это? — спросил Барабанщик Сон.

— Может быть, армия генерала Хо? — дрогнул голос господина Хвана.

Выстрелы. Крики. Топот бегущих.

Все ближе и ближе.

Неподалеку кто-то охнул и упал.

Вдруг бамбуковая решетка над нашей ямой заскрипела.

Ее открыл и сдвинул в сторону человек, который показался мне высоким и сильным.

— Так это же Маленький Тунь, — удивился Барабанщик Сон.

В яму упала веревка.

— Быстрее… — сказал Маленький Тунь. — Жалко, что Слепой Борец

Мо не видит, как я спасаю его и всех вас. Мог бы и прозреть ради такого случая.

Циркач Пу. «Книга о танцовщице»

Цирк катился по Хун-Тонгу. Будил город.

Ни одного фонарика на нашем пути.

Из-за облаков выглянула луна. Посмотрела на шум внизу.

Впереди бежал господин Хван.

Слепой Борец Мо посадил Маленького Туня на плечи.

Женщина-пальма тянула Мо за халат. Направляла его.

Гадалка Цай тяжело дышала, спотыкалась. Я взял ее за руку.

Стрельба позади нас все ближе.

Клоун Дэн Ду Мин подпрыгивал по-козлиному при каждом выстреле.

Генерал Хо отступал последним.

Я тянул за собой Гадалку Цай и смотрел на Танцовщицу Ли.

Она радовалась движению, ритму выстрелов и криков.

Я не видел, как ее ноги касаются мостовой. Так легки были ее шаги.

Что-то сильно ударило мне в спину, в затылок.

Танцовщица Ли застыла над землей.

И я увидел, как одна пуля вместе с зубами вылетает у меня изо рта, а другая — из сердца.

Клоун Дэн Ду Мин и Гадалка Цай подхватили меня.

Луна с клоунским носом наклонилась надо мной, закрыв небо.

Циркач Пу. «Книга о танцовщице»

Не верь книгам — они не всем говорят правду.

«Великий учитель № 3»

Я часто слышу, что настоящий художник в своих произведениях описывает собственную смерть. Что ощущение близкой смерти ведет его и оставляет свой отпечаток на всем, что он создает.

Глупость, придуманная критиками.

Смерть всегда одинакова, и предсказывать ее детали — удел гадалок.

Видел Адвоката Дюшлена, который стал теперь Неспящим Чуком.

Если это творение — смерть Мастера Ти, то она слишком хорошо поет.

Писатель Лао. «Моя тюрьма»

Свидетельства перерождения кукол скудны, и проверить их трудно.

Их создание или изменение ближе к духовной практике, чем к технологической.

Мастер Ти. «Сборник механических чудес»

Сэюмо (320 п.н.) в «Учебнике реальных сил Сэюмо» описывает случай перерождения двух кукол, как возможный исторический эпизод: «Сэюмо слышал. Сэюмо не видел. Куклы были вместе в дальних пределах храма. Они были наги, ибо одежда на них истлела за сто поколений темноты. Их нашли охотники. И вынесли на свет. И хотели продать. Но они ожили и открыли глаза. Женщина-Кукла, которую будто изрезал на куски мясник и сшил сапожник. Мужчина-Кукла — его словно выжгли из низкого кривого дерева, а потом напустили в него древоточцев Учу. У мужчины не было трети головы. Птенцы священной птицы Ки проели в его теле дыры величиной с кулак. И он грел в себе ее руки. И они не хотели расставаться. И рычали, как звери, на своих продавцов, пока те не отдалились. Тогда вышел к ним человек и назвался Мастером О Ту, и увел за собой. И сделал из двух кукол одну, чтобы их уже никто не смог разлучить».

Учитель Сё. «История Хун-Тонга и…»

— Вот все и наладилось, — где-то далеко произнес господин Хван и грустно хмыкнул.

Это было первое, что я услышал после смерти.

Я очнулся на дне пустого бассейна в Павильоне Говорящих рыб.

Боли не было.

Холодно.

С потолка на меня смотрели нарисованная Говорящая рыба и Мастер Янь.

— Ну вот, — улыбнулся он.- Глаза открыл.

Рядом с Мастером Янем появился Следователь И, внимательно на меня посмотрев, запустил руку в мой рот, чуть подправил язык.

Его рука легко поместилась у меня во рту.

— Янь, ты неправильно вставил ему резцы, — сказал Следователь И. — Прикус пострадает… И форму губ нужно чуть изменить… А то он на себя не похож…

— Кукла всегда похожа на себя… — сказал Мастер Янь.

— Эх, старик… — Следователь И улыбнулся и взял в руки щипцы. — Всю жизнь ты меня учил, чтобы теперь я тебя ругал…

Мастер Янь засмеялся.

Смех прокатился по павильону, эхом отозвался в моей голове.

Сознание прячется от меня.

«Сейчас мы поймаем твою любовь за хвост». Циркач Пу. «Книга о танцовщице»

— Что ты чувствуешь? Вот сейчас, — спросила Капитан Чань.

— Не знаю, — ответил я.

На моих руках лежал малыш.

Мой сын.

Смотрел на меня из-под тряпок мудрым глазом.

Он был совсем маленький. Сверток белья для полковой прачечной.

— Радость может испугаться, когда о ней говорят, — сказал Книга.

Я не помнил этой фразы. Я ее не писал.

Книга бежал из тюрьмы вместе со Следователем И.

Книга стал другим.

Я не всегда понимал то, что он говорит.

Теперь его трудно было удержать подле себя.

Теперь он читал все, что попадалось на его пути, и мог уйти из павильона, где мы прятались, на несколько дней.

Думаю, у него в городе была женщина. Кто-то постриг Книгу, выстирал и выбелил его мешок, который подарила когда-то Женщина-пальма. От мешка уже не пахло ванилью.

Генерал Хо. «Беседы перед проигранной битвой»

За окном снег.

Белые комочки пойманной холодом воды.

В Хун-Тонге никогда не было снега.

Я просыпался и засыпал.

И видел сны.

Видел сидящего у стены генерала Хо.

На руках его был ребенок.

Маленький майор Лоу.

Видел Танцовщицу Ли и Гадалку Цай…

Я кукла. Девочки любят куклы.

Они склоняются надо мной и превращаются в Следователя И.

Блестящие острые инструменты в его руках.

Следователь И раскрывает меня, как старую шкатулку, где хранятся забытые в детстве кубики из цветного стекла и крохотные линзы для игры в солнечные зайчики Ю По.

Циркач Пу. «Книга о танцовщице»

Старая хун-тонгская поговорка: «Думать о снеге». Обычно ее применяют, когда говорят о человеке, который рассуждает о том, в чем не разбирается.

Еще более древнее поверие, что во время снегопада можно увидеть Хвост Любви.

Учитель Сё. «История Хун-Тонга и…»

Допрос № 31

С л е п о й Б о р е ц М о. Мне не нужны глаза. Ее я увижу и без них.

Следователь И. «Избранные протоколы допросов»

Допрос № 29

М а с т е р Т и. Я не слышал о таком…

Следователь И. «Избранные протоколы допросов»

А она уже идет по нашим улицам. Невидимая… Неслышная…

Писатель Лао. «Моя тюрьма»

Я не видел, как ее ноги касаются мостовой. Так легки и быстры были ее шаги.

Циркач Пу. «Книга о танцовщице»

Она смеется…

Учитель Сё. «История Хун-Тонга и…»

Она прорастает в тело, как в спящего прорастает молодой бамбук.

Мастер Ти. «Сборник механических чудес»

В кривую ухмылку Наместника Тана.

В швы печали на лице Куклы Невесты Лянь.

В шепот Гадалки Цай…

В движения Танцовщицы Ли…

Циркач Пу. «Книга о танцовщице»

Допрос № 34

Б а р а б а н щ и к С о н. Тин-тики-та… Тин-тики-та… Тин-тин…

Следователь И. «Избранные протоколы допросов»

«Тири-тан-тонг-ти-ри-тунг…»

Генерал Хо. «Беседы перед проигранной битвой»

Она проводит рукой по моим волосам.

Я закрываю глаза.

Мы молчим.

Она может испугаться, когда о ней говорят.

Книга

Мы не можем видеть то, чего нет.

Мы не можем знать то, чего нет.

Но мы можем записать то, чего нет.

Доктор Джи. «Разумная доля безумия»

Первые снежинки Мэй Пин на ее теле превращаются в капли.

Она скалит зубы, охает, оседает на землю.

И я чувствую страх.

Между ее ног начинает расти хвост.

И хвост кричит.

Появление новой жизни пугает даже убийц.

Генерал Хо. «Беседы перед проигранной битвой»

Хвост Любви. Мы ловим его. Мы живем на нем. Словно обезьянки Мау, мы вцепились в шерсть матери, стараемся не упасть.

Мы не видим хвост. Он прозрачный. И еще — длинный и тонкий. Как

у Ученой Крысы. И, чтобы не слететь с него, приходится держаться друг за друга изо всех сил.

Книга

Думать о снеге…

Учитель Сё. «История Хун-Тонга и…»

…это тайна всех книг Хун-Тонга.

Писатель Лао. «Моя тюрьма»

Только попробуй убить мою книгу.

Генерал Хо. «Беседы перед проигранной битвой»

Качнулась и вздохнула земля, будто кто-то ударил в нее, как в гигантский бубен.

Хун-Тонг заскрипел.

Стекла полетели на пол.

Ветер и снег ворвались в Павильон Говорящих рыб.

Раньше на Хун-Тонг не сбрасывали бомб.

Город атаковала моя армия.

Мне пора.

Пора возвращаться.

Надо отдать майору Лоу его мундир и забрать свой.

Генерал Хо. «Беседы перед проигранной битвой»

Три луны — большой срок.

На месте цирка долго жила огромная воронка от сброшенной на Хун-Тонг Бомбы Фань.

Взрыв был так силен, что контузило пиявок в Зеленом пруду, и они еще две луны не узнавали своего укротителя.

Все это время Фу не отходил от пруда, разговаривал с пиявками и даже пытался поменять в пруду воду.

Мы все должны были погибнуть от этого взрыва.

«И что вас могло спасти, кроме предвидения?» — улыбалась Гадалка Цай.

Построить арену цирка прямо в воронке придумал господин Хван. Теперь его цирк стал еще больше.

У Женщины-пальмы скоро родится двойня от Слепого Борца Мо.

Женщина-пальма говорит, что это два сына и что они уже борются внутри нее.

Адвокат Дюшлен, ставший Неспящим Чуком, снова выступает в суде. Старого Судью Нуня убаюкивает его голос. И от этого слава Адвоката Дюшлена возросла еще больше. Скоро он будет защищать Мастера Ти и Писателя Лао.

Барабанщика Сона Адвокат Дюшлен представил героем сопротивления, и его арестовывать не стали.

Барабанщик Сон сделал себе новый барабан. Еще больше прежнего. И теперь во время представления люди на Улице Повешенного ученика закрывают ставни.

Книга женился на глухой девушке с Улицы Светлой ночи.

В город вернулись чиновники, и дела Учителя Сё пошли в гору. Теперь он писал одно прошение за другим. Он снял себе комнату и вставил новые зубы.

Клоуна Дэн Ду Мина стали узнавать на улице. Люди видели его и уже начинали смеяться. Дэн Ду Мин хмурился. Он не любил смех без причины.

Танцовщица Ли танцует, как и прежде. Может быть, она тоже счастлива?

Гадалка Цай все так же предсказывает будущее. Но больше не предсказывает смерть. И все, что она говорит, сбывается.

Она сказала, что втроем мы проживем еще семьдесят два года, а уж дальше — как получится.

Наверное, счастлив и я. Счастлив, что есть Гадалка Цай и Танцовщица Ли, что есть я, что Следователь И, который снова стал Следователем, починил ме ня. Он говорит, что мне уже тысячи лет. Что сотни мастеров переделывали меня. Что, может быть, десятки кукол живут во мне.

Фантазер, этот Следователь И.

Из клетки на цирк глядит новенький аллигатор господина Хвана. Он молод и еще невелик. Маленький Тунь без страха входит к нему в клетку и засовывает большой палец правой ноги в его еще не страшную пасть.

«Все наладится, — повторяет господин Хван. — Все наладится».

Циркач Пу. «Книга о танцовщице»

Публика тянется к хорошему финалу, как голодный к цветному пончику, — это тайна всех книг Хун-Тонга.

Писатель Лао. «Моя тюрьма»

Генерал Хо навел в Хун-Тонге казарменный порядок.

Недавно он приходил к нам вместе со своей женой, спрашивал, хорошо ли нас кормят.

Город и новую тюрьму восстановили быстро.

Новые стены. По ним приятно водить ногтем во время размышлений.

Привычное состояние тюремного покоя.

Мы снова с Писателем Лао сидим в одной камере. Снова под нашими окнами слышатся женские голоса: «Писатель Лао! Писатель Лао!» «Я здесь, дорогие мои!» — кричит Писатель Лао и улыбается примерзшему к его губам солнечному зайчику Ю По.

Наверное, хороший финал для моего рассказа.

Мастер Ти. «Четыре стены и Писатель Лао»

Прийти в цирк в генеральском мундире еще смешнее, чем в форме майора.

Я слышу, как за моей спиной прыскает в ладошку Маленький Тунь.

Теперь от циркачей меня отделяет узкая полоска парадной ткани.

На пути армии генерала Хо города Хен-Чунг, Дин-Ло, Фан-Юнань, деревня Заклинателей облаков. А потом Ти-Тунг и снова Хун-Тонг.

Чтобы знать это — не обязательно быть гадалкой.

Почему я зашел к Танцовщице Ли? Может, потому что у палатки был откинут полог?

Она уже готова к выступлению. Смотрит в маленькое серебряное зеркальце.

Солнце. Блестки на ее платье. Ордена на моем мундире.

Ловлю себя на мысли, что хочется повторять за Танцовщицей Ли ее простые движения, как когда-то повторял их за Пу.

— Ты все еще носишь еду Барабанщику Сону? — спрашиваю я.

— Да, — кивает она. — Сон умрет от голода, если этого не делать.

Наверное, все философы не умеют добывать пищу.

— Но, может быть, это не нравится Пу?

Танцовщица Ли пожимает плечами и улыбается.

— Каждый слон… — говорит она, — должен получить свою петарду…

Эp/pp/p/pто была хорошая шутка.

Уже суетится между палаток и пробует голос господин Хван.

Уже проверяет свой новый барабан Барабанщик Сон.

Женщина-пальма натирает булавы соком травы Ё, чтобы они не скользили в ее больших руках.

Где-то громко кудахчет Клоун Дэн Ду Мин.

Гадалка Цай садится у входа.

Представление начинается.

И хочется еще раз выйти на арену к Слепому Борцу Мо.

Генерал Хо. «Беседы перед проигранной битвой»

Вот и всё.

Я не знаю, что будет дальше.

Может, еще что-то произойдет?

Не зря же мы все здесь собрались?

Можно продолжать историю.

Можно искать ответы.

Танцовщица?

Она скользит. Она парит. Она улыбается.

Легкая поступь ее не слышна.

Дыхание неуловимо.

Движения просты.

Танцовщица.

Все слова. Все жесты. Все желания. У нее много имен.

Кто-то мечтает о ней. Кто-то всегда говорит о ней и думает, что знает о ней всё. Кто-то ловит ее на кончик пера.

Но ты успокойся.

Назови ее Танцовщицей и успокойся.

Зачем тебе больше?

Даже Танцовщица Ли может пройти по воздуху только пять шагов.

Циркач Пу. «Книга о танцовщице»

Окончание. Начало см.: «Искусство кино», 2006, № 12, 2007, № 1.