Strict Standards: Declaration of JParameter::loadSetupFile() should be compatible with JRegistry::loadSetupFile() in /home/user2805/public_html/libraries/joomla/html/parameter.php on line 0
Телекома. «Я остаюсь», режиссер Карен Оганесян - Искусство кино
Logo

Телекома. «Я остаюсь», режиссер Карен Оганесян

«Я остаюсь»

Авторы сценария Дмитрий Константинов, Алена Званцова

Режиссер Карен Оганесян

Оператор Евгений Привин

Художник Сергей Данилов

Композиторы Артем Ерзинкян, Гарик Сарибекян

Звукорежиссер Андрей Блудушкин

В ролях: Андрей Краско, Елена Яковлева, Нелли Уварова, Федор Бондарчук, Андрей Соколов, Владимир Епифанцев, Евгений Жариков, Ирина Гринева, Георгий Маритросян, Галина Польских и другие

MG Media по заказу «Централпартнершип»

Россия

2007

Дебют Карена Оганесяна «Я остаюсь» обещал быть мистической драмой, в которой выдающийся актер Андрей Краско исполнил свою последнюю и едва ли не единственную главную роль, пронзительно сыграв человека на грани жизни и смерти. Но оказался очередным фильмом, собранным из общих мест нашей телевизионно-сериально-развлекательной реальности: пафос, примитивизм, КВН-петросяновский юмор… Может, продюсеры и не собирались изначально выпускать картину на большой экран? Просто трудно было не поддаться соблазну и не использовать безвременную кончину любимого народом артиста как выигрышный пиар-ход.

В экспозиции ленты главный герой — агностик и ворчун доктор Тырса (Андрей Краско) — почему-то видит сны про то, как его ведут на расстрел, и выступает с пафосными речами на тему: «Да ничего там нет!», «Человек — удобрение для фикуса». Пафос не слишком понятен. Персонаж Краско, каким мы видим его на экране, если от чего и страдает, то не от мыслей о бренности бытия, а от повального идиотизма окружающих. На работе у него старушки, которые лечатся «Ферри», потому что «Ферри» убивает в два раза больше микробов«. Дома — не слишком умная жена (Елена Яковлева) и восторженная дурочка-дочь Женя (Нелли Уварова), безответно влюбленная в своего шефа, издателя дамских романов (Андрей Соколов).

Настойчивые ламентации на тему «да ничего там нет!» ни к характеру доктора, ни к его житейской ситуации отношения не имеют. Они нужны для разгона нехитрой концепции, ибо ровно на пятнадцатой минуте Тырса получает шаром для боулинга по голове и убеждается, как же он был не прав.

Доктор впадает в кому. И пока тело его пребывает в реанимации, душа путешествует в некоем промежуточном пространстве вместе с организованной группой таких же, как он, коматозников, коих из пункта А в пункт Б ведет надежный инструктор (Федор Бондарчук), словно перекочевавший сюда из «9 роты». Пространство это сурово, но живописно. Меловые горы, камни и пыль под ногами, ни деревца, ни кустика. Куда идти, знает только руководитель с рацией. Впрочем, ответа на вопрос «что дальше?» у него тоже нет. Нужно идти — и всё.

В глаза бросается одна любопытная вещь: «тот свет» отличается в картине от «этого» примерно так, как «совок» от нашей «новой русской действительности».

Там — суровая пустыня, общая судьба, нищета, и все движутся под мудрым руководством к неведомой цели. Здесь — всяческий гламур: дорогие клиники, театры, издательства, квартиры с евроремонтом… А люди при этом равнодушны, поглощены своими проблемами или норовят нажиться на горестях ближнего.

Там — программа пребывания предполагает развивающие занятия, как в детском саду. Коматозников учат знакомиться, передавая друг другу палочку у костра. Заставляют нормальные книжки читать (типа «Каштанки») и различать, «что такое хорошо, что такое плохо». Здесь — в ходу лишь дамские романы и дебильные театральные представления, а любая попытка стать на путь морального исправления заканчивается тем, что нужды выживания заставляют вернуться к привычному мухлежу: «Работа такая».

От горя жена Тырсы попадает в сети какой-то секты, «воскрешающей» мертвецов. А его мечтательной дочке начинает пудрить мозги циничный и к тому же женатый гробовщик Антон (Владимир Епифанцев), надеясь получить от нее заказ на организацию похорон (Епифанцев изображает Антона этаким персонажем фарса, стопроцентнейшим жуликом в стиле «буфф»). Душа Тырсы все это видит, приходит в невероятное волнение и неимоверным усилием воли вселяется в свое беспомощное тело обратно: путешествие на тот свет оказывается для него в первую очередь эффективным способом решения семейных проблем. Но помимо этого он выносит из загробного мира еще и некий запас альтруизма. Вернувшись, Тырса тратит время на выполнение мелких поручений оставшихся «там», совершая один за другим благородные поступки.

Удивительный парадокс: едва в отечественном кино взялись изображать загробное царство, как оно само собой выстроилось по канонам советской ментальности, в принципе абсолютно исключавшей всякую мистику. Причем именно что само собой — думаю, если бы авторы делали это намеренно, они бы с присущим им тактом и вкусом не преминули украсить свой коматозный мир кумачовыми лозунгами и портретами Ленина. Потустороннее тут слеплено из того, что коллективное бессознательное с ходу выбрасывает на запрос по ключевым словам: «испытание», «альтруизм», «человечность», «душевность»… И, с одной стороны, безусловно, радует, что подсознание наше еще выдает на эту тему хоть какие-то образы и представления. С другой стороны, чудовищно, что данный ресурс последние двадцать лет толком не обновлялся. Как экономика наша живет запасами недр, так и душа народа — запасами былых представлений о подлинной человечности.

Спроси любого: «Что тебя ждет после смерти, если, конечно, что-то там есть?» Человек подумает и скажет: «Ну, наверное, там спросят: а чего ты людям сделал хорошего?» Это основополагающая нравственная интуиция, которая на уровне подсознания свойственна каждому, независимо от религии, идеологии, культуры и состояния социума. Однако же любая религия и любая культура обязательно заняты тем, что на каждом витке истории вновь и вновь возносят эту интуицию в область сознания и творчества. Иначе происходит потеря ориентации. Ведь, чтобы понять, что такое «хорошее» для людей, нужно ощущать единство с ними, общность судьбы и цели. Причем желательно не негативную, а позитивную. В «совке», при всей ущербности идеологии, это было. Сейчас «позитивная общность» не простирается за пределы семьи.

Фабула фильма «Я остаюсь» — наглядный тому пример. Выпрыгнув из себя, прикоснувшись в потусторонке к чему-то «подлинному» (уровень этой подлинности не обсуждаем), герой возвращается к насущным заботам семьи плюс по инерции пытается что-то сделать и для «других» (анекдотичность этих попыток тоже не обсуждается). Короче, фабула довольно точно отражает смутные представления нынешнего социума об альтруизме. Наверное, поэтому те немногочисленные зрители (в основном зрительницы), у которых этическая тоска сильнее, чем эстетическая разборчивость, дружно написали в своих отзывах в Интернете: «Добрый, умный и светлый фильм! Давно таких не было!» (отзывов крайне мало, но все, что есть, — примерно такого содержания).

Не стоит, однако, утешаться похвалами этих добрых и светлых душ. Глупость — не нейтральное свойство. Сон разума, как известно, рождает чудовищ. И лишь в самом невинном случае — просто такое вот чудовищное нагромождение нелепостей, как в фильме «Я остаюсь», где разговор о смысле жизни ведется на уровне детского сада для альтернативно одаренных детей.

Был, правда, один момент, когда мне показалось, что картина, возможно, на порядок умнее. Что вся эта «мыльная пена» — лишь тонкая стилизация. Когда Тырса выходит из комы, выясняется, что Женя, сидя у его одра, зачитывала вслух куски из дамских романов, которые редактировала в издательстве. А в них действовали персонажи, которых главный герой встретил на том свете. Тырса цепляется за это известие, как за спасительную соломинку: мол, может, и нет никакой жизни после жизни и все, что ему привиделось, — «музыка навеяла»? Но потом авторы заставляют его повстречать наяву некоторых из своих спутников, и он понимает: нет, не отвертишься, есть загробная жизнь!

А ведь кино могло бы быть! Про то, как неглупый человек, смирившийся с тем, что приходится жить в культурной среде, насквозь пронизанной дебилизмом, после смерти попадает в такой же дебильный мир, с такими же недоделанными персонажами, с такими же сериальными коллизиями, с теми же убогими штампами мировосприятия. И, придя в ужас, возвращается — в надежде здесь разбудить хоть кого-то.

© журнал «ИСКУССТВО КИНО» 2012