От любви не умирают. Сценарий

Небольшая двухкомнатная квартира. Анна, полноватая женщина лет тридцати, собирает вещи, складывает их в сумки и чемоданы, стоящие в коридоре. Вещей много. Квартира пустеет на глазах. Собрав все, она проходит в комнату, будит Владика, мальчика лет восьми. Одевает его, выходит с ним в коридор. Выносит чемоданы... Уезжает.

Павел просыпается. Ясно, что с похмелья. Встает с кровати, открывает дверь, выходит в коридор. Видит, что коридор, вешалка, шкафы пусты. По коридору катится детский мячик. Павел смотрит на него.

Он идет в детскую комнату. Там пусто, валяется какой­то мусор. Идет на кухню. Там тоже пусто. Подходит к окну, смотрит на улицу. Тихо и странно смеется.

Лето. Провинциальный город. На центральной площади стоит жалкая кучка пожилых людей с плакатами: «Долой эту власть!», «За революцию!», «Хватит врать и воровать! Даешь военный переворот!» Рядом ходят полицейские. В отдалении стоит высокий красивый, но скромно одетый молодой человек лет тридцати. Это Павел. Рядом с ним молодой человек лет двадцати семи — Сергей.
К Павлу и Сергею подходит молодой человек лет девятнадцати — худой и прыщавый Юра.
Ю р а. Привет, парни!
Павел и Сергей снисходительно протягивают ему пальцы рук.
С е р г е й. Давай уже быстрее.
Юра бежит к митингующим, смешивается с толпой. Через некоторое время начинает активно выпрыгивать из толпы и громче всех скандировать лозунги. Наконец зажигает петарду, кидает ее в полицейских. Полиция берется за дубинки и начинает разгонять митинг.
С е р г е й. Слушай, а ты сам­то за кого голосовать будешь?
П а в е л. В смысле?
С е р г е й (усмехаясь). Ну, за коммунистов, за правых, за оппозицию?
П а в е л. Ты чего? Я дурак, что ли? Все они мразь.

В автозак загоняют последнюю бабушку и какого­то старика. Бьют очень жестоко.
С е р г е й. Ну всё, до завтра будет тихо.
П а в е л (наблюдая). Своими бы руками передушил всю сволочь.
С е р г е й. Сталина на них нет.
П а в е л. Двух. Плюс Берии и Ягоды...
Павел и Сергей уходят. На асфальте потоптанные плакаты, кое­где заметны капли крови.

Спальные районы. В старой подержанной «семерке» едут Аня, Юля и Оля. Они сидят в тесноте на заднем сиденье, на переднем полноватая женщина лет пятидесяти — Хозяйка.
А н я. Да достал он уже! Вот скажи, как так? Каждый день по пивку? Это сколько здоровья надо?
Ю л я. Прям вот каждый день?
А н я. Ага. С сыном ему погулять некогда.
Ю л я. Ну а у меня через день, какая разница? Я ему тоже: устройся на вторую работу. Не хочет...
А н я. Еще бы он хотел. На вторую...
Ю л я. А у нас кредит, я Геца взяла прошлой осенью...
А н я. Зато с колесами.
О л я. Мне бы ваши проблемы…
А н я. Из Шахуньи вообще молчи...
Ю л я. У тебя еще все впереди.
Аня и Юля смеются.
А н я. В прямом и переносном!
О л я (угрюмо). Мне за второй семестр платить через неделю.
Ю л я (деловито). Ничего, заплатишь.
Машина подъезжает к девятиэтажному дому. Сидящая на переднем сиденье Хозяйка смотрит в телефон.
Х о з я й к а. Вроде здесь.

В своей двухкомнатной квартире старого панельного дома сидит Павел. Перед ним бутылка водки и стакан. Он смотрит телевизор, монотонно покачивается. Вокруг запустение, окурки, бутылки, мусор. Звонок в дверь. Павел идет, открывает. Видит Хозяйку. Как был, не одеваясь, в трусах выходит на лестничную клетку.
Там в рядок стоят три вульгарно одетые, вызывающе накрашенные молодые проститутки. Павел смотрит на них. Они по очереди представляются: Аня, Юля, Оля. Павел кивает на самую миниатюрную из них — Олю.
П а в е л. Восемнадцать­то есть?
Х о з я й к а. Есть, конечно.
Оля подходит к Павлу. Хозяйка мнется. Павел ныряет в квартиру, возвращается, отдает Хозяйке деньги. Вместе с Олей заходит в квартиру.
П а в е л. Ну восемнадцати тебе нет, конечно... Пятнадцать? Из деревни?
О л я. Проблемы какие­то?
Павел, будто не замечая ее, проходит в свою комнату, садится перед телевизором. Оля заходит, закуривает. Стоит некоторое время. По телевизору идет программа Дроздова про животных.
О л я. Я чё, телек сюда смотреть пришла?
Павел оборачивается.
П а в е л. А что стоишь? Раздевайся.
Оля начинает раздеваться. На ее худом бледном теле черное вызывающее белье на размер больше. Паша смотрит на нее оценивающе.
П а в е л. Ничего так...
О л я. Давай ты тоже снимай...
Павел подходит, обнимает Олю, целует в шею. Осматривает ее.
П а в е л. Рожавшая, что ли?
Оля открывает сумку, достает резинки.
П а в е л. Не надо, у меня есть.
О л я. У меня хорошие!
П а в е л. Не надо.
Он идет к шкафу за презервативами. По телевизору тигр борется с крокодилом. Павел и Оля застывают и смотрят на экран.
П а в е л (глядя в телевизор). Может, чаю хочешь?
О л я. Не, спасибо.

Утром Павел тщательно, с мылом, моется. Затем бреется, душится. Смотрит в зеркало на свое опухшее лицо.
П а в е л. Давай кончай уже, братишка. Хорош. Ты чё расслабился? А? Ты чё?

Улица в спальном районе провинциального городка, очень много девятиэтажных панельных домов постройки 80­х. Павел выходит из дома. Он в костюме и пальто.

Павел сидит в своем кабинете за компьютером, что­то печатает. Рядом с ним на стульчике сидит миниатюрная блондинка лет двадцати двух с жесткими чертами лица, это Юля. В комнату заходит Сергей.
С е р г е й (Юле). Привет. (Павлу.) Ты слышал?
П а в е л (не отрываясь от монитора). Чего?
С е р г е й. Двух полицаев убили.
П а в е л. И чего?
С е р г е й (выдерживает паузу). Один из них начальник ГУВД.
П а в е л (смотрит на Сергея). Нор­маль­но...
С е р г е й. Говорят, фашисты.
П а в е л. Эта шваль­то? Слабо...
Павел продолжает писать, Сергей заходит Павлу за спину, смотрит в монитор на то, что тот пишет.
С е р г е й. Паша, тебя грохнут.
П а в е л. Не, не грохнут.
С е р г е й. Чего это вдруг тебя не грохнут?
П а в е л. Ну или грохнут...
С е р г е й. Ну?
Павел разворачивается и смотрит на Сергея.
П а в е л. И чего?
Сергей после паузы кладет на стол толстую синюю папку.
С е р г е й. Вот я еще принес. За это точно грохнут.
П а в е л. Тоже из ОБЭПа?
С е р г е й. Нет. ФСБ...
П а в е л. Им­то чего надо?
С е р г е й. Я сам уже ничего не понимаю.
Сергей открывает было папку, но смотрит на Юлю. Павел замечает это.
П а в е л. Ей уже можно. Прошла обряд посвящения.
Юля бьет Павла рукой по голове. Смеются. Сергей достает папку, открывает. Павел в нее заглядывает, читает, смотрит фотографии, на которых изображен изуродованный молодой человек, смотрит на Сергея большими глазами.
П а в е л. Ни фига себе!
С е р г е й. А я про что.
П а в е л. Ты понимаешь, что всем теперь пипец?
С е р г е й. Грохнут.
П а в е л. Да меня в грядущем расколбасе не заметят даже... (Снова читает. Радуется, размахивает руками.) Пытки! Допросы! Истязания! Мясо! Мясо!!! Мясо! (Смотрит округлившимися глазами на Сергея и Юлю.) Жесткач! Хардкор! Только хардкор, братья!
Сергей и Юля смотрят на Павла счастливыми глазами хищников. Павел «бросается» на Юлю.
П а в е л. Ты понимаешь, что будет, когда сотни тысяч нацистов узнают, что их любимого, обожаемого ненаглядного отца, родного уродца, этого прыщавого и скользкого великомученика Скочкина тупо превратили в мясо тупо в областном ГУВД? А? Менты заебошили, и никакого палева с коммунистами...
Ю л я (немного испуганно.) Накануне выборов...
П а в е л. Только хардкор! (Откидывается на стуле, мечтательно смотрит на коллег. Убирает папку в стол.) Ладно. Разберемся. Петрович в курсе?
С е р г е й. Нет. Он в самолете еще.
П а в е л. Что там еще?
Сергей раскладывает перед Павлом еще две папки.
С е р г е й. Тут тоже «Дорфонд» и дорожное строительство. Откаты, откаты, откаты... И тут.
П а в е л. Сколько?
С е р г е й. Я не считал еще, но порядка шестнадцати лямов только по первому кварталу будет по областным дорогам.
П а в е л. Итого? В общем, ты мне таблицу сделай... Заверстаем...
С е р г е й. Хорошо. Сергеева, зама, валить будем?
П а в е л. А он там?
С е р г е й. В полный рост.
П а в е л. Замесим, чё. Наша поперла, брат. Хорош отмалчиваться. Теперь — мочи.
С е р г е й. Хорошо. А вот и...
Сергей достает из толстой синей папки другую, тонкую и красную.
П а в е л. Тут чего?
С е р г е й. Бумага старая, но любопытная...
Павел берет ее в руки, читает, шевелит бровями, смеется, захлопывает и кидает в ящик.
П а в е л. Красаааава.
С е р г е й (после небольшой паузы). Со Скочкиным чего делать будешь?
П а в е л. Ты чё... С ним ничего делать нельзя... Пока, во всяком случае. Это я уж так. Порадовался.
С е р г е й. Ибо грохнут.
П а в е л. Таки да.
С е р г е й. Сегодня все­таки пускаешь?
П а в е л. Ага, сегодня первая разрывная...
Сергей выходит. Павел достает из ящика красную папку. Юля с интересом смотрит на Павла. Он читает, бросает папку обратно.
П а в е л. Он еще и педофил. Крутяк! (Смеется.) Ну чего, готова принять на этот раз настоящее крещение?
Ю л я. Да пофиг.
П а в е л (серьезно). Хорошо. Тогда я тобой подпишу. А ты иди. Завтра будешь знаменитой. (Пауза.) Но, Юля...
Ю л я. Что?
П а в е л. Ты поосторожнее будь, ок?
Юля целует Павла в щеку, уходит. Павел сидит, долго думает, достает толстую синюю папку с делом Скочкина, открывает ее и начинает изучать.

Павел стоит у двери и монотонно колотит кулаком в дверь. Через некоторое время Анна отвечает ему из­за двери.
А н н а. Чего тебе еще надо?
П а в е л. Открой.
А н н а. Я не хочу с тобой разговаривать.
П а в е л. Открой.
А н н а. Я сказала, что нам не о чем с тобой говорить.
П а в е л. Открой.
А н н а. Я сейчас полицию вызову.
П а в е л. Вызывай. Открой.
Павел продолжает стучать. Дверь открывается, на пороге появляется пожилая женщина лет шестидесяти, у нее умное и спокойное лицо старой учительницы. Это мама Анны Валентина Дмитриевна.
В а л е н т и н а Д м и т р и е в н а (спокойно). Паша...
П а в е л (смотрит на нее). Да.
В а л е н т и н а Д м и т р и е в н а. Она не хочет с тобой говорить... Или не может...
Пауза. Павел стоит, понурив голову.
П а в е л. Это я понял...
В а л е н т и н а Д м и т р и е в н а (с доброй улыбкой). Не ломай дверь, я новую­то уже не поставлю...
П а в е л (улыбается). Простите, больше не буду... Позовите ее? Пожалуйста...
В а л е н т и н а Д м и т р и е в н а. Паша...
П а в е л. Я вас очень прошу...
В этот момент вдруг выходит Анна. Валентина Дмитриевна уходит. Анна стоит, глядя на Павла в упор.
Пауза.
П а в е л. Неужели так трудно поговорить?
А н н а (весело). О чем?
П а в е л. Вернись, а?
Анна смеется.
А н н а. Дурак?
П а в е л. Нет.
А н н а. А мне кажется, да.
П а в е л. Слушай, ну я все понимаю... Но так тоже нельзя. Все ошибаются. Всякое бывает в семейной жизни... И чего? Сразу уходить? Сразу все разрушать? Ты должна дать нам шанс... Зачем вот так все заканчивать?
А н н а. Паша, я не вернусь.
П а в е л. Бля. Слушай... Ну я понимаю, что я не идеальный. Мы все не идеальны. Ты тоже...
А н н а. Ты пришел, чтобы упрекнуть меня на прощание?
П а в е л. Бля!
А н н а. Хватит материться, тошнит уже.
П а в е л. Раньше не тошнило... (Пауза.) Ань, вернись, а? (Берет ее за руку, разворачивает к себе.) Давай попробуем еще раз.
А н н а. Нет.
Пауза.
П а в е л. Хорошо. Я тебя понял. (Резко разворачивается, спускается по лестнице. Громко.) У тебя есть неделя! Даю тебе неделю! Подумай.
Анна смеется.

Площадь в центре города. Много гуляющих парочек. Павел курит, изучающе смотрит на девушек. Вдруг замечает высокую яркую молодую девушку с длинными волосами, длинными ногами на каблуках и в леопардовой мини­юбке. Рассматривает ее. Она говорит по телефону и куда­то уходит. Павел идет за ней.
Девушка останавливается. Павел подходит ближе, исподтишка пожирает девушку глазами — ноги, плечи, грудь, — заглядывает в лицо. Девушка идет дальше, Павел за ней.
Девушка перестает звонить, останавливается, о чем­то думая. Но вдруг поднимает глаза и замечает пристальный взгляд Павла, пугается, уходит.
Девушка оборачивается, видит, что Павел идет за ней, ускоряет шаг. Павел за ней. Девушка бежит. Павел за ней. Девушка сворачивает в подворотню. Павел туда же. Девушка стоит за углом.
П а в е л. Девушка, милая, вы куда?
Д е в у ш к а. Тебе чего надо?
Павел приближается. Девушка берет сумку в руку.
П а в е л. Вы знаете, вы очень красивы. Очень. Я только это хотел сказать.
Девушка отступает.
П а в е л. Вот и всё. Можно, я буду вашим парнем? А вы моей девушкой? Я буду тебя любить. А потом мы поженимся.
Д е в у ш к а. Дебил.
П а в е л. И проживем всю жизнь счастливо...
Д е в у ш к а. Извращенец.
Павел хватает девушку за руку, но та вырывается и убегает. Павел стоит и смеется. Уходит.

У ограды на набережной Волги стоят две девушки — блондинка Света и брюнетка Полина. Им лет под тридцать, они одеты в красивые платья. Рассматривают проходящих мимо мужчин.
П о л и н а. Ну нет, ты что, он худой какой­то...
С в е т а. И что? Ты толстых любишь?
П о л и н а. Ну, плотных таких, чтобы было на что опереться...
С в е т а. А вон этот? Черненький?
П о л и н а. Ну, нерусский какой­то.
С в е т а. И что? Может, он татарин просто.
П о л и н а. Я хочу обычного. Крепкого и русского.
С в е т а. Ага, бухать будет.
П о л и н а. Ну не знаю... А вон тот как тебе?
С в е т а. Хороший...
П о л и н а. Он же хромой!
С в е т а. Ну и что?
П о л и н а. Хотя да...
С в е т а. А я люблю, когда мужчина в брючках, а ты?
П о л и н а. Нет, мне в джинсах нравятся. Сразу все видно.
Обе смеются.
С в е т а. В брюках тоже можно разглядеть!
П о л и н а. Две пошлячки...
Смеются. Пауза.
С в е т а. Два одиночества...
П о л и н а. Да ладно. У тебя хоть муж есть.
С в е т а. Муж, который не мужик...
П о л и н а. А зачем тебе мужик? Бить будет.
С в е т а. Да пусть бьет! (Вдруг вскидывает руки вверх.) Господи, пошли мне мужика! Настоящего, хорошего, качественного мужика мне пошли!
Девушки громко смеются. Неподалеку стоит и наблюдает за ними Павел.
П о л и н а. Вот же дура!
С в е т а. Настоящего мужика! Такого «ух»! Чтобы вот пришел и забрал меня! И любил чтобы! И берег! И чтобы на всю жизнь! До самой смерти!
П о л и н а. Ну и дура! Сейчас кавказец какой услышит и увезет тебя в Чечню!
Вдруг рядом со Светой возникает Павел. Он хватает ее за руку и пытается увести.
П а в е л. Пойдем. Будешь моей.
Девушки резко перестают смеяться. Павел смотрит на Свету, не отпускает. Света улыбается, пытается высвободить руку, но делает это скорее для вида.
С в е т а (смеется). Пусти!
Но Павел тверд и решителен.
П о л и н а. Слышь, ты маньяк, что ли?
П а в е л. Он самый.
С в е т а. Эй, а пойдем­то куда?
П а в е л. Со мной.
П о л и н а. Ух, какой крутой!
Павел отпускает руку, девушки смотрят на него, собираясь уйти. Но вдруг Света останавливается.
С в е т а. А он ничего, да?
Полина удивленно смотрит на нее.
П о л и н а. Чего «ничего»?
С в е т а (Павлу, с вызовом). А пойдем!
Делает шаг вперед.
П о л и н а. Свет, ты дура, что ли?!
С в е т а. А вот возьму и пойду!
Света и Павел смотрят друг на друга, улыбаются.
П о л и н а (бросается к подруге). Я тебя не пущу никуда...
Света корчит Полине рожицу и уходит с Павлом. Полина остается стоять в недоумении.

Света и Павел гуляют по городу. Сначала идут рядом, потом берутся за руки.
С в е т а. Ты всегда так с девушками знакомишься?
П а в е л. Если честно, первый раз...
С в е т а. Ну да, большинство просто испугается и убежит.
П а в е л. А ты чего не испугалась?
С в е т а. А у тебя глаза добрые.
П а в е л. Дай посмотрю!
Берет Свету за руки, приближается к ее лицу и смотрит ей в глаза. Она улыбается.
П а в е л. Не вижу ничего.
С в е т а. А сам не увидишь!
П а в е л. Значит, ты бесстрашная...
С в е т а. А чего мне бояться?
П а в е л. Меня!
С в е т а. Нууу, бояться — это скучно...

Павел и Света стоят, смотрят друг на друга. Света собирается уходить.
П а в е л. А сейчас ты пойдешь ко мне.
С в е т а (кокетливо). Так уверен?
П а в е л. Да.
С в е т а. Держишь планку, молодец. (Поправляет ему воротничок.) Самоуверенный... Крутой. Настоящий мужчина!
П а в е л. На самом деле нет... Просто... Ты мне понравилась. (Берет Свету за руку, тянет.) Пойдем.
С в е т а. Куда?!
П а в е л. Ко мне.
С в е т а. И что мы у тебя будем делать?
П а в е л. Заниматься любовью, конечно.
Света отступает от него на шаг, смотрит с опаской, интересом и с улыбкой.
С в е т а. В смысле — перепихнемся?
П а в е л (смеется). Я говорил про любовь!
С в е т а. Какой ты быстрый.
П а в е л. Есть такое.
С в е т а. Нет.
П а в е л. Что «нет»?
С в е т а. Нет, и всё. (Отходит.) Я, конечно, понимаю, что на набережной проще всего девку снять. Но я сегодня не в настроении.
П а в е л. А что плохого в том, чтобы на набережной девку снять? Будто девки не получают от этого удовольствие.
С в е т а. Девки — получают.
П а в е л (резко). Ладно. Пока. Как хочешь.
Целует Свету в щеку. Она уходит.
П а в е л (кричит). А хочешь, я тебе фокус покажу?..
Света останавливается.
С в е т а. Фокус?
П а в е л. Только он страшный...
С в е т а (подходит). Я люблю страшные...
П а в е л. Очень страшный. Я предупредил.

Павел и Света заходят в квартиру.
С в е т а. Фу, как грязно у тебя тут.
П а в е л. Прости, я на работе в основном.
С в е т а. Фокусником работаешь?
П а в е л. Хуже.
Проходят в кухню. Паша готовит чай, наливает. Садится рядом со Светой, смотрит на нее. Она пьет чай и тоже смотрит на него.
П а в е л. У тебя волосы крашеные?
С в е т а. Нет, натуральные.
П а в е л. Врешь.
С в е т а. А чего спрашиваешь? (Пауза.) Холостяком у тебя пахнет.
П а в е л. Я вроде моюсь каждый день...
С в е т а. Я не про то. Просто сразу чувствуется, если мужчина один живет.
П а в е л. Ну, так вышло.
Пауза.
С в е т а. Ладно, мне пора.
П а в е л. Давай. Провожу...
Света встает.
С в е т а (серьезно). Просто извини, я вообще­то замужем.
Он смеется.
П а в е л. Ничего. Я тоже женат.
Проходят к входной двери. Останавливаются.
С в е т а. Ты фокус мне показать хотел...
П а в е л. В следующий раз.
С в е т а. Думаешь, будет?
П а в е л. Будет.
С в е т а (смеется). С мужьями и женами — на четверых?
П а в е л. Поспорим?
С в е т а. О чем?
П а в е л (берет Свету за руки, разворачивает к себе). Ну, например, что я буду любить тебя всю жизнь и мы умрем в один день.
Света смеется.
С в е т а. Я не хочу в один день. Я хочу прожить долго. А ты вон куришь, пьешь и ведешь нездоровый образ жизни. Так что только после вас...
П а в е л. Хорошо, договорились. (Гладит Свету по волосам.) У тебя волосы очень красивые. Но я люблю короткие.
С в е т а. А я люблю длинные.
П а в е л. А вообще — любишь?
С в е т а. В смысле?
П а в е л. Кого­нибудь?
Пауза.
С в е т а. Нет.
П а в е л. Я тоже. Никого.
Павел вдруг целует Свету взасос. Они начинают раздеваться прямо в коридоре.

Голый Павел лежит на кровати, Света с накинутой простыней ходит по комнате, рассматривает фотографии на стенах и вещи в комнате.
С в е т а. Так ты кем, говоришь, работаешь?..
П а в е л. Журналист я. Правда, бывший.
С в е т а. Бывшим журналистом работаешь?
П а в е л. Ага.
С в е т а. И что входит в твои обязанности?
П а в е л. Насилие. Обыкновенное насилие. Бессмысленное и неразборчивое.
С в е т а. Красиво говоришь. (Рассматривает какие­то непонятные вещи в коробке, в том числе набор вязальных спиц.) А это что?
Павел вскакивает, берет спицы в руки, отворачивается, поворачивается снова и на глазах у Светы медленно протыкает свою руку спицей.
С в е т а. Ой! Ты что! Больно же!
Павел вытаскивает спицу, на руке нет даже и следа.

Света и Павел выходят из дома, Света останавливается.
С в е т а. Не провожай меня, до остановки сама дойду. Пока.
Она уходит.
П а в е л. А где поцелуй на прощание?
Света возвращается и целует его в щеку.
П а в е л. Я позвоню тебе вечером.
Света мнется. Пауза.
С в е т а. Не надо.
П а в е л. Почему же?
С в е т а. Не надо, и всё.
Она уходит.
П а в е л (улыбается). Крутая. (Пауза.) Сука.

Света сидит в темноте, пьет чай, смотрит в окно. Едет вереница полицейских машин.

Скопление людей, «скорая помощь», полиция. У черного BMW с мигалкой стоит тучный мужчина лет пятидесяти — Вадим Андреевич, крупный чиновник. Рядом с ним мужчина за пятьдесят, седой, в военной форме. Это начальник военного округа Андрей Васильевич.
В а д и м А н д р е е в и ч. Это пиз**ц, ты понимаешь это?
А н д р е й В а с и л ь е в и ч. Понимаю. Что делать?
В а д и м А н д р е е в и ч. Я не знаю. Ты пойми, когда на улице озверевшие политиканы вспарывают живот главе ГУВД, это даже не пиз**ц... Это нечто большее.
А н д р е й В а с и л ь е в и ч. Хаос.
В а д и м А н д р е е в и ч. Вот именно. Что сегодня в газете будет?
А н д р е й В а с и л ь е в и ч. Ничего.
В а д и м А н д р е е в и ч. Как это? Ты же говорил...
А н д р е й В а с и л ь е в и ч. Петровича нет в городе, они без согласования с ним ничего не будут печатать.
В а д и м А н д р е е в и ч. Хорошо. Ну хоть денек отдохну. А то тоже, знаешь...
А н д р е й В а с и л ь е в и ч. Я понимаю.
В а д и м А н д р е е в и ч. Непросто это, Васильич, отдушиной для такой бани быть.
А н д р е й В а с и л ь е в и ч. Могу представить...
В а д и м А н д р е е в и ч. Чего ты можешь?.. Только сольют меня, боюсь.
А н д р е й В а с и л ь е в и ч. Не должны.
В а д и м А н д р е е в и ч. Сольют. Обычная схема: наобещать, слить на меня компромат, чтобы мяса собакам дать, наобещать, что вытащат на выборах, а потом сольют...
А н д р е й В а с и л ь е в и ч. Я слежу за этим.
В а д и м А н д р е е в и ч. Точно?
А н д р е й В а с и л ь е в и ч. Абсолютно.
В а д и м А н д р е е в и ч. Ну хорошо. И за журналюгами этими особенно следи...
Садятся в машину. Машина отъезжает.

Павел подходит к двери. Он заметно пьян. Звонит в дверь.
А н н а. Кто там?
П а в е л (меняет голос). Для Валентины Дмитриевны пенсию принесли.
Анна открывает. Павел тут же хватает дверь.
П а в е л. Аня, скажи мне только одно. Один вопрос, можно?
А н н а (недовольно). Только быстро. Мне ребенка в школу одевать.
П а в е л. Один вопрос. Всего один.
А н н а. Ну?
П а в е л. Ты любишь меня? Только честно. Да или нет. Честно. И я отстану. Только честно, ладно? Любишь?
Пауза. Анна смотрит на Павла, улыбается.
А н н а. Нет.
П а в е л. Это правда?
А н н а. Да.
Павел с силой толкает дверь, захлопывая ее. Анна запирается изнутри. Вдруг Павел начинает с яростью колотить в дверь ногами и руками и орет.
П а в е л. Сука! Мразь! Падла! Ушла она! Ушла, бля*ь! После всего, что я тебе сделал! Ушла она! Вещи, бля*ь, собрала! Тварь! Я тебе разрешал?! Я тебе разрешал от меня уходить? А? От меня нельзя уходить! Нельзя! (Пауза. Задыхается.) Можно! Но только один раз! Слышишь? (Плачет.) Ты не вернешься. Не вернешься, сука. От меня нельзя уходить! Вонючая сука...

Павел идет вдоль дома. Мимо пробегает батальон полиции, за домом слышны свистки и крики, стрельба. Павел прислушивается, потом быстро заходит в подъезд.

Павел заходит в квартиру. Включается свет. Его встречает Маша, женщина три­дцати пяти лет. Она не очень хорошо выглядит: спутанные волосы и тяжелый взгляд. Но одета вызывающе вульгарно. Павел снимает ботинки.
М а ш а. Перекусишь?
П а в е л. Нет, пойдем.
Он ведет Машу в ее комнату, раздевает, бросает на кушетку, раздевается сам.
Длительный и бурный секс.
М а ш а. Ты сегодня ураган. Как в первый раз.
П а в е л. Еще хочешь?
М а ш а. Еще?! Ммммм!

Вадим Андреевич сидит в кабинете, читает газету. Дочитав, откладывает ее. Смот­рит в окно, хватается за сердце, начинает учащенно дышать. Достает таблетки из ящика стола, пьет их. Вздыхает. Выпивает воды. Поднимает телефонную трубку.
В а д и м А н д р е е в и ч. Славик, зайди.
Через некоторое время в кабинет заходит Слава, помощник чиновника, полноватый мужчина лет сорока пяти с залысинами, в костюме.
В а д и м А н д р е е в и ч. Читал?
С л а в а. Читал.
В а д и м А н д р е е в и ч. Что делать будем?
С л а в а (после паузы). Не знаю.
Вдруг Вадим Андреевич наваливается всем телом на стол и начинает шипеть.
В а д и м А н д р е е в и ч. Не, нормально? Нормально? Петрович отсутствует, и они... Они, эти бля*и его мелкие... И они публикуют это. Про Скочкина, ты видел? Видел? Ты знаешь, что сейчас начнется? А они еще не всё вывалили, причем... (Смотрит на Славу, тот молчит. Пауза.) Хотя... Знаешь... Может, это все и к лучшему?
С л а в а (удивленно). Что?!
В а д и м А н д р е е в и ч. Ничего. Ты это... Ты сейчас поезжай к Петровичу и его шавкам и скажи... (Хватается за сердце.) …Что так нельзя, что я требую согласования каждой строчки каждой сраной публикации. Хорошо?
С л а в а. Да, конечно, я понял.
В а д и м А н д р е е в и ч. Иди отсюда.
Слава уходит, чиновник набирает номер телефона… В кабинет заходит начальник военного округа Андрей Васильевич.
В а д и м А н д р е е в и ч. Читал?
А н д р е й В а с и л ь е в и ч. Да.
В а д и м А н д р е е в и ч. Пробей, кто и откуда. Где живет. С кем. Шавку, которая провокацию устроила. Петровича не трогай.
А н д р е й В а с и л ь е в и ч. Хорошо.
В а д и м А н д р е е в и ч. Просто на всякий случай.
А н д р е й В а с и л ь е в и ч. Хорошо.
В а д и м А н д р е е в и ч. Начальника кто замочил, знаешь?
А н д р е й В а с и л ь е в и ч. Знаю.
В а д и м А н д р е е в и ч. Мы?
А н д р е й В а с и л ь е в и ч. Не. Они.
Вадим Андреевич пристально смотрит на Андрея Васильевича.
В а д и м А н д р е е в и ч. Херово. Так и до нас дело дойдет.
А н д р е й В а с и л ь е в и ч. Кишка тонка.

Звонок в дверь. Света открывает. Входит Слава. Не дожидаясь, Света уходит на кухню.
Она стоит у окна, пьет чай. Слава заходит на кухню, достает пачку денег, скрупулезно и напоказ отсчитывает купюры и аккуратно кладет их на стол.
С л а в а. Вот.
Света оборачивается, смотрит на деньги, берет их, быстро прячет в сахарницу на шкафу и снова отворачивается к окну.
С в е т а. Она спит пока.
Слава встает, подходит к Свете сзади, начинает ее гладить. Света не сопротивляется, но безучастна. Слава гладит ее все более откровенно. Она отталкивает его.
С в е т а. Хватит.
С л а в а. Ты чего?
С в е т а. Ничего. Мы разведены вообще­то...
С л а в а. И кого это когда смущало?
С в е т а. Меня. Хватит.
Слава в недоумении. Он медлит, потом опускается на колени, задирает Свете юбку. Света одергивает юбку и выходит из кухни.

Слава заходит в комнату. Света стоит у окна. Слава стоит и ждет. Света скидывает халат. Слава подходит и начинает ее целовать.
С в е т а. Ребенка не разбуди.

На кухне за столом сидит Владик. Софья Семеновна, мама Павла, женщина шес­тидесяти лет, накладывает в мисочку варенье.
В л а д и к. Не люблю я варенье, баб!
С о ф ь я С е м е н о в н а. Почему же? А ты попробуй!
В л а д и к. А почему папа не идет?
С о ф ь я С е м е н о в н а. Он уже едет, сейчас будет. Покушай пока.
В л а д и к. Не буду я! Невкусное оно!
Обиженно отодвигает варенье и убегает.

Оживленное движение на улицах города.
На одной из площадей проходит массовый митинг. Огромное скопление людей. Много полиции.

Павел сидит в троллейбусе возле окна. Троллейбус останавливается на остановке. Павел смотрит в окно и вдруг замечает Свету: она сидит у окна в автобусе, который едет в противоположную сторону. Они встречаются взглядами, и тут же оба срываются и выбегают на улицу.

Они стоят на противоположных остановках, ждут светофора. Павел не выдерживает, перебегает на красный. Подбегает к Свете, обнимает ее.
П а в е л. Привет, милая!
С в е т а. Здравствуй, Паша. Какой город маленький.
Они берутся за руки. Идут.
П а в е л. Как у тебя дела?
С в е т а. Нормально.
П а в е л. Как муж?
С в е т а. Как жена? (Смеются.) Мы с тобой прямо как лучшие друзья.
П а в е л. Есть у тебя полчасика?
С в е т а. Кофе?

Павел и Света сидят в кафе, пьют кофе.
П а в е л. Муж — это понятно, а любовник есть у тебя?
С в е т а (смеется). А ты что, готов побыть в роли?
П а в е л. Да нет. Так просто...
С в е т а (хитро). Есть, да.
П а в е л. Крутая.
С в е т а. А у тебя?
П а в е л. Любовница? Нет. Я верный муж.
С в е т а. Жаль.
Смеются.
П а в е л. Правда жаль?
С в е т а. Правда.
Смотрят друг на друга, снова смеются.
П а в е л. Может, в кино сходим?
С в е т а. Нет, мне дочь из садика забирать.
П а в е л. Ух ты, а лет сколько?
С в е т а. Пять.
П а в е л. Моему десять.

Павел и Света прощаются.
П а в е л. Увидимся?
С в е т а. Может быть.
П а в е л. Ты хочешь меня?
С в е т а. Хочу. Про любовника я пошутила...
П а в е л. Сейчас?
С в е т а. Нет. И не сегодня. И не завтра.
П а в е л. Когда?
С в е т а. Никогда.
Света убегает. Павел остается стоять. Но вдруг догоняет ее, хватает за руку.
П а в е л. Ты чего вообще делаешь?
С в е т а. Молодой человек, вы кто?
П а в е л. Ты зачем так со мной? Слышишь?
С в е т а. Отпустите меня, мужчина...
П а в е л (отпускает). Ладно. Покеда.
Он уходит. Света тоже. Через несколько шагов Света останавливается, смотрит вслед Павлу. Тот уходит. Света берет телефон, набирает его номер.
С в е т а. Паша? Привет! Как дела? (Пауза.) Вернись. Вернись, пожалуйста. Я все тебе наврала.
Павел разворачивается, бежит к кафе, но Светы там уже нет. Он набирает ее телефон, но она не берет трубку.
П а в е л. Ну сука же!

За столом сидит Павел, ест суп. Мать суетится, режет хлеб, заваривает чай...
П а в е л. Чего сказала?
С о ф ь я С е м е н о в н а. Ругалась.
П а в е л. Он обиделся?
С о ф ь я С е м е н о в н а. А ты как думаешь? (Пауза.) Всё пьешь?
П а в е л. Нет, сейчас некогда.
С о ф ь я С е м е н о в н а. Сдохнешь, как твои дружки. И никто не вспомнит, что был такой красавец.
П а в е л. Слушай, а тебя вспомнят? А? Вот ты же тоже жизнь прожила! Ну? Вспомнят тебя? (Пауза. Павел доедает.) А меня запомнят. Вот заваруха начнется... Я революционером буду, мама. Я буду героем, бля!
Софья Семеновна уходит. Павел наливает себе чай. Софья Семеновна возвращается.
С о ф ь я С е м е н о в н а. После выборов поедешь в пансионат, я тебе путевку возьму.
П а в е л. Хорошо.
Софья Семеновна садится рядом с сыном, гладит его по голове.
С о ф ь я С е м е н о в н а. На работу­то ходишь?
П а в е л. Еще как. (Поднимает голову и смотрит на мать в упор.) Мама, а вот если я, например, человека убью, ты меня так же любить будешь?
С о ф ь я С е м е н о в н а. Это что ты такое говоришь? Зачем человека убивать?
П а в е л. Ну а вдруг?
С о ф ь я С е м е н о в н а. Что за шутки?!
П а в е л. Ничего. Просто шутки такие у нас... Тебе инсулин выдали?
С о ф ь я С е м е н о в н а. Нет пока. Нет его в аптеках.
П а в е л. Как так нет?
С о ф ь я С е м е н о в н а. Нету, люди мрут.
П а в е л. Нацистская Германия, не иначе... Батин обрез не выкинула еще?
С о ф ь я С е м е н о в н а. Ой, хватит, иди уже. Куда ты там торопился?

Софья Семеновна смотрит из окна, как из подъезда выходит ее сын. В дверь звонят. Софья Семеновна идет, открывает. Заходит ее подруга Марина, тоже пожилая женщина.
М а р и н а (со страхом и надеждой). Ну ты как?
С о ф ь я С е м е н о в н а. Хорошо.
М а р и н а. Болит?
С о ф ь я С е м е н о в н а. Марина... Давай не будем об этом.
М а р и н а. Ты знаешь, Софа, я слышала, что даже самую нестерпимую боль можно снять, и знаешь чем?..

Павел стоит, кого­то ждет. Подходит Сергей, они здороваются.
С е р г е й (с серьезным видом). Жив еще?
П а в е л. Как вы затрахали с этими шутками...
С е р г е й. Извини.
П а в е л. Как там, на работе?
Сергей мнется, не отвечает.
П а в е л. Ну? Чего?
С е р г е й. Пизд*ц там.
П а в е л. Это понятно.
С е р г е й. Зачем ты вывалял Скочкина?
П а в е л. А что?
С е р г е й. Знаешь, чего сейчас начнется?
Павел улыбается.
С е р г е й. Главу Бутурлинского района взорвали, три часа назад... Ты в курсе?
П а в е л. Баринова? Ух ты!..
С е р г е й (пристально смотрит). Паш, на фига ты это сделал?
П а в е л (берет Сергея за грудки). Серега! Серега! Друг ты мой единственный! А знаешь ли ты, зачем природа журналистов придумала? А? Знаешь? А затем, что журналисты нашему поганому обществу нужны, чтобы правду говорить! Правду! Понимаешь? Помнишь? Любой ценой, во что бы то ни стало! Понимаешь?
С е р г е й (убирает его руки). Правду, Паша? Правду? А на хера ты статью подписал именем девочки, которая только вылупилась? А?
П а в е л. Повторяю! Лю­бой це­но­й! Я виноват, что это был вторник, день ее колонки, а моя в среду и все, что мной подписано, проверяют по десять раз? А? И чего? А Скочкина я не мог не дать! Такой материал! Такой материал я не мог не дать! (Пауза. Павел хлопает Сергея по плечу.) Ладно, не ссы. Поорут и затихнут. Всё, давай.
С е р г е й. Погоди...
П а в е л. Чего?
С е р г е й. Ты это... Остальное где?
П а в е л. У меня.
С е р г е й. Мне отдай.
П а в е л. Смерти моей хочешь?
С е р г е й. Своей не хочу.
П а в е л. Тебе­то чего? Я теперь в бегах. Сказал, не ссы. Давай! Некогда мне. Покеда.

В кабинете прокурора полный разгром: папки, бумаги — все валяется. Некоторые папки, однако, сложены и аккуратно перевязаны. Окна открыты. Прокурор Степан Иванович, мужчина лет пятидесяти, стоит у окна. За его столом, склонив голову, сидит Вадим Андреевич.
В а д и м А н д р е е в и ч. Значит, эвакуируетесь?
С т е п а н И в а н о в и ч. Ну если войска вводить собрались… Нам архивы вывозить. Это не вам — ручку схватил со стола и бегом... Я не знаю, что теперь делать. Если я ничего не сделаю, мне Москва яйца отпилит.
В а д и м А н д р е е в и ч. Я понимаю...
С т е п а н И в а н о в и ч. А этот где? Журналист?..
В а д и м А н д р е е в и ч. А зачем он тебе? Его использовали и вышвырнули.
Прокурор подходит к Вадиму Андреевичу.
С т е п а н И в а н о в и ч. Ты дурак совсем? Это же они еще цветочки дали нам понюхать, большая куча жирного и пахучего говна — она у них еще. У меня свои люди в ФСБ.
В а д и м А н д р е е в и ч. Ни хера не понимаю. ФСБ на стороне этих, что ли, с улиц?
С т е п а н И в а н о в и ч. Не знаю. Но крысу срочно давить. Срочно.
В а д и м А н д р е е в и ч. Степан, ты мне только одно скажи: если улицы к ним ушли и даже вы уже побежали, чего за газетенкой бегать?
Степан Иванович оборачивается, смотрит на Вадима Андреевича долго и пристально, потом подходит к нему вплотную и шипит.
С т е п а н И в а н о в и ч. Ты, идиот советский, не понимаешь, что ли, не сечешь фишку совсем? Мы никуда не уходим, дура. Ничего не изменилось. Мы так, прогуляемся и вернемся, понимаешь? Но если сдать сейчас СМИ, то можем уже и не вернуться. Тонкость уловил? А? Тонкость... Ничего не изменилось же... (Орет.) Всосал, бля?! (Еще громче.) Бегом, бля!!!
Вадим Андреевич вскакивает и торопливо выходит из кабинета.

В квартире друзей Павла пьянка, кавардак и танцы. Павел пьет, но он не пьян. Смотрит на танцующих с отвращением. Встает и выходит на лестничную клетку. За ним выходит пьяная Маша, закуривает.
П а в е л (смотрит на шатающуюся Машу). Маша, вот скажи мне, ты меня любишь?
Маша приближает свое лицо к Пашиному, всматривается в него, ее губы вдруг становятся напряженными, она надувает щеки, будто силится что­то сказать. Но вдруг резко отворачивается, ее сильно тошнит на лестницу. Павел, глядя на нее, начинает дико смеяться. Уводит ее в квартиру, возвращается на лестничную клетку. Вдруг быстро хватает мобильный телефон, набирает номер.
П а в е л. Привет.
С в е т а. Привет.
П а в е л. Узнала?
С в е т а. Конечно. Как у тебя дела?
П а в е л. Хорошо. У тебя?
С в е т а. У меня тоже.
Зависает неловкая пауза.
П а в е л. Извини, что звоню.
С в е т а. Ничего, мне приятно… (Пауза.) Ладно, я Машку тут укладываю...
П а в е л (смеется). Я тоже...
С в е т а. Что? Что? Не расслышала, прости...
П а в е л. Да ничего, Свет... Извини. Привет Машке. Пока.
С в е т а. Пока.
Павел стоит и слушает гудки телефона. Его начинает бить мелкая дрожь.

Сергей идет домой, заходит в подъезд. Вдруг в темноте его хватают и начинают бить в живот. Сергей беззвучно воет.
Г о л о с. Кто по Скочкину отработал? У кого остальное?
Сергея снова бьют.
Г о л о с. Слышишь? Кто?
Бьют еще. Потом роняют на пол.
Г о л о с. Ну?
С е р г е й. Я напишу. Напишу вам всё. Не бейте.

У ларька алкаш бьет женщину по лицу. По улице идет Павел. Женщина плачет. Алкаш бьет ее долго и упорно. Павел останавливается, берет с обочины кирпич, приближается. Но не подходит, а наблюдает. На его лице начинает играть улыбка.
Женщина падает, алкаш начинает бить ее ногами. Павел бросает кирпич и облокачивается на дерево, продолжает наблюдать. Алкаш с чувством пинает женщину последний раз и уходит. Павел медленно подходит к лежащей женщине, присаживается на корточки, смотрит на нее, разглядывает. Лицо женщины в крови, она плачет.
Вдруг Павел, будто опомнившись, скидывает с себя куртку, накрывает избитую, затем берет ее на руки и бежит к остановке.
П а в е л (обращаясь к людям на остановке). Где тут ближайший травмпункт?
Люди мнутся, думают.
П а в е л (кричит). Где, я спрашиваю? Где?! Вы глухие все?!
М у ж ч и н а н а о с т а н о в к е. Ты чё орешь­то, а?

Павел стоит у двери и колотит по ней кулаками. За дверью слышатся детский крик и голос Анны: «Иди отсюда, слышишь, иди отсюда, козел!»
П а в е л. Полчаса! Только полчаса! Открой! (Стучит в дверь.) Сука, он же тоже соскучился!
А н н а (из­за двери). Я же сказала тебе, он болеет! Ты понимаешь это?
Павел продолжает колотить в дверь.
П а в е л. Открой, говорю!
Анна открывает дверь.
А н н а. Чего тебе? Чего тебе еще надо? Я же сказала!
Внизу в щель из двери показывается Владик. Павел держит дверь, берет Владика за руку.
П а в е л. Ну дай поговорить хотя бы!
А н н а (пытается закрыть дверь). Он простынет! (Хватает Владика за другую руку.) Он болеет! Это слышно? Это понятно?!
П а в е л (дергает сына за руку). Он вечно у тебя болеет!
А н н а. Да ты офигел, что ли?
Начинается борьба с криками: «Отдай!», «Отпусти!» Анна держит Владика за ноги, Павел за руки. Владику становится больно, он начинает плакать. Павел отпускает руки Владика, дверь захлопывается.
Павел прислоняется к двери, слушает. Мальчик успокаивается, перестает плакать.
П а в е л. Сука. (Пинает дверь. Перестает. Прислоняется к двери. Шепотом говорит в замочную скважину.) Аня, вернись ко мне. Ты слышишь? Слышишь меня? Я тебя прошу. Пожалуйста. Последний раз прошу. Слышишь?

Полупьяный Павел стоит у дома за деревом, грызет яблоко. Выходит Света. Она с дочкой. Павел к ним не идет, но Света замечает его издалека. Уходит. Через некоторое время возвращается, уже без дочери. Подходит к Павлу.
С в е т а. Что ты тут делаешь?
П а в е л. Тебя люблю.
С в е т а (смеется). Прямо вот так, стоя?
П а в е л. А ты не любишь стоя? (Оба смеются.) Пойдем со мной.
С в е т а. Я не могу сейчас...
П а в е л. А если я умру?
Он разворачивается и уходит. Света смотрит ему вслед, но вдруг догоняет его.

Павел и Света занимаются сексом.
С в е т а. Я тебя люблю.
П а в е л. Я тебя — больше.
С в е т а. Нет, я больше.
П а в е л. А я — сильнее.
С в е т а. А я... А я...

Павел и Света идут по парку. Вдруг Павел резко прыгает в кусты, прижимает Свету к дереву и расстегивает брюки.
С в е т а. Паша, я же приличная девушка!
П а в е л. Да?
С в е т а. К тому же я мать!
Они занимаются сексом.

Павел и Света смотрят кино. Он ласкает ее, берет ее за голову, нагибает.
С в е т а (смеется). Паша! Что ты делаешь?

В пустом автобусе Павел задирает Свете юбку.
С в е т а (шипит). Пашшшша...
Они занимаются любовью. Автобус останавливается, открываются двери, но Паша и Света заняты.
В о д и т е л ь. Выходим! Конечная, выходим!
П а в е л. Выходим, так выходим!
Паша выходит из Светы. Они выбегают из автобуса, застегиваясь на ходу.

Света входит домой, раздевается, разувается.
С в е т а (шепчет). Дура какая…
Она идет на кухню. Там сидит ее мама Елена Вячеславовна, женщина лет пятидесяти. Она пьет кофе. Смотрит на растрепанную Свету, та смотрит на нее.
С в е т а. Мама, прости, у меня труба села.
Е л е н а В я ч е с л а в о в н а. Машка два часа в садике... ревела...
Света опускается на стул, отворачивается. Пауза.
Е л е н а В я ч е с л а в о в н а. Есть хочешь?
С в е т а. Да. Очень.

В подворотне стоят Павел и Сергей. Сергей возбужден.
С е р г е й. Паш, свали лучше, я тебя очень прошу.
П а в е л. Куда мне валить? Перестань.
С е р г е й. Чего перестань? Этот бы хрен с ним. Но прокуратура шутки шутить не умеет...
П а в е л. Чего Петрович говорит?
С е р г е й. Да чего Петрович, он первый тебя сдаст.
П а в е л. Думаешь? Не страшно ему совсем?
С е р г е й. Если ты еще и угрожать будешь им, то...
П а в е л. Не мечи икру. Чего они хотят?
С е р г е й. Увидеться хотят.
П а в е л. На предмет?
С е р г е й. Говорят, поговорить.
П а в е л. Ладно, давай. Куда?
Сергей протягивает ему бумажку. Павел смотрит на нее.
П а в е л. Сам Андреич? Фигасе.
С е р г е й. Не ходи, вали, тебе говорю. Выборы кончатся через три недели.
П а в е л. Да ладно, все только начинается. Спасибо тебе.
С е р г е й. Ты мне друг, Паша. И я тебя не забываю. Заваруха страшная. Люди пропадают.
П а в е л. Я телек смотрю.
С е р г е й. Какой телек!
П а в е л. Ладно. Просто я думаю, Андреич не опасный. В общем, подумаю.
С е р г е й. А прокурор?
П а в е л. Чего прокурор?
С е р г е й. У нас по редакции слухи ходят, что тебе Шматков и прокурора области слил, это так?
П а в е л (долго смотрит на Сергея). Вот куда ты, Серега, лезешь, а? Ты­то, с калашным рылом? (Пауза.) Что с Юлькой?
С е р г е й. Тоже уволили.
П а в е л. Ребенка­то за что?
С е р г е й. Ну ты ей имя хорошее сделал. И...
П а в е л. Чего?
Сергей молчит. Павел раздражается.
П а в е л. Чего «и»?
С е р г е й. Я на работу сегодня не пошел, а до Юльки дозвониться не могу.
Павел пристально смотрит на Сергея.
П а в е л. Дозванивайся.
Они смотрят друг на друга. Сергей быстро уходит. Павел выходит в город, видит какое­то непонятное движение. По улице проезжает танк.

Света, Елена Вячеславовна и Маша бегают нарядные, радостные, накрывают на стол.
Звонок в дверь. Входит Павел. Он в костюме, в его руках торт и пакет с коробкой шоколада и шампанским.
Е л е н а В я ч е с л а в о в н а, С в е т а (вместе). Здравствуйте!!! Заждались уже!
Машенька убегает. Павел раздевается, проходит. Света знакомит его с мамой. Павел ставит на стол торт, конфеты, шампанское.
С в е т а. Маша! Маша, подойди!
Маша не идет.
Е л е н а В я ч е с л а в о в н а. Стесняется...
Света идет за дочкой, приносит ее на руках.
С в е т а. Вот! Познакомьтесь. Это дядя Паша. А это Машутка моя...
Маша смеется, вырывается и убегает. Взрослые садятся за стол. Маша появляется в дверях и застенчиво крутится. Павел встает, пытается ее поймать, ловит, берет на руки.
П а в е л. Ну привет, котенок!
М а ш а. Никакой я тебе не котенок!

Все за столом. Едят.
Е л е н а В я ч е с л а в о в н а. А вы, Павел, кем работаете?
П а в е л. Журналист я. Правда, бывший...
Пауза.
С в е т а. Мама, пиарщик он. Это почти что журналист.
П а в е л (смеется). Только хуже.
Е л е н а В я ч е с л а в о в н а. И чем занимаетесь?
П а в е л. Грязная у меня работа, Елена Вячеславовна. Стравливаю всяких упырей ненасытных...
Е л е н а В я ч е с л а в о в н а. Ой, ужас­то какой... А что сейчас творится, так это вообще...
С в е т а (смеется). Паша, надеюсь, ты не будешь сейчас выкладывать все профессиональные секреты?
П а в е л. Могу и не выкладывать.
Е л е н а В я ч е с л а в о в н а. Постой, Светик, мне ж интересно... (Павлу.) И как это вы их стравливаете?
П а в е л. Ну так, лбами... Помогаем, так сказать. Поглубже друг друга закопать.
Е л е н а В я ч е с л а в о в н а. Павел, а вот у меня такой вопрос. Там, наверху, что, совсем честных людей нет?
П а в е л (смеется). Не­а... Хотя как вам сказать? Они там нормальные люди. Живут, руководят, делают деньги. Обычные люди. Только жадные. Работают. Зарабатывают. Вот вы работаете? В школе. Вот и они тоже. Только там. Ничего особенного.
С в е т а. Ох, политика — это такое грязное дело...
П а в е л. Ужасно.
Е л е н а В я ч е с л а в о в н а. Жаль, очень жаль это все... Я вот за страну нашу переживаю. Мне хочется, чтобы она процветала. Хочется верить, что будет все хорошо. И вот вроде бы все наладилось, а сейчас что началось? Неужели опять? Как вы думаете, когда это кончится?
П а в е л. Скоро. Введут войска, подавят всех танками, и делов­то.
С в е т а. Ладно, хватит об этом.
П а в е л. Простите...
С в е т а. Сменим тему...
Е л е н а В я ч е с л а в о в н а. Ну ладно, не буду мешать молодым. Пойду я к соседке зайду, обещала...
С в е т а. Мам, да посиди еще...
Елена Вячеславовна улыбается. В этот момент на кухню вбегает Маша. Павел берет ее на руки. Играет с ней. Елена Вячеславовна уходит. Света долго и с умилением смотрит на Павла, который играет с Машей. Но Маша заигрывается, бьет Павла по лицу, еще и еще… Павел тихонько пытается ответить своей ладонью, но получается слишком сильно. Маша вдруг начинает плакать.
С в е т а. Ты чего делаешь?
Она выхватывает у него ребенка.
П а в е л. Извини, я...
С в е т а. Идиот.
Света уносит Машу.
Из комнаты слышно, как Света говорит Маше: «Всё, поиграла, и хватит. Вот и не лезь больше к нему никогда. Слышишь? Всё, давай спать. Спать, я сказала!»
Уложив Машу, Света возвращается на кухню.
Они с Павлом не произносят ни слова. Павел первым нарушает молчание.
П а в е л. Свет, ну извини, я нечаянно...
С в е т а (неожиданно резко). Зачем я все это затеяла? Идиотка!
П а в е л. Перестань... (С нажимом.) Я нечаянно...
Света встает, подходит к окну. Пауза.
С в е т а. Тебе пора.
П а в е л. Мы же хотели тут...
С в е т а. Нет.
Павел собирается и уходит. Света не провожает его, остается у окна.

Павел у себя дома. Смотрит телевизор. Звонок в дверь. Он выходит, открывает. На пороге стоит его любовница Маша.
М а ш а. Не ждал?
П а в е л (угрюмо). Нет.
Маша пытается пройти в квартиру, но Павел не пускает ее.
М а ш а. Я соскучилась. А ты?
Она пытается погладить его по лицу. Павел отталкивает ее руку.
П а в е л. Я — нет.
М а ш а (серьезно). Паш, ты что? Дай я пройду! (Снова пытается войти.) Да пусти ты меня!
П а в е л (вдруг начинает орать). Ты куда, бля, прешь?! А? Ты чё приперлась вообще, сука? Какого хера?
М а ш а. Чего ты сказал? Чего ты мне сказал? А?
П а в е л. Да пошла ты на х*й отсюда!
М а ш а. Я пошла? Ты меня на х*й послал?
П а в е л. Ты, бля…
М а ш а. Ну и пойду. (Обиженно отступает, но вдруг хватает Павла за руку.) Паш, ты чего? Что с тобой? Это же я, Маша.
П а в е л. Пошла на х*й отсюда, бл*дина е*аная!
Он хватает Машу за волосы и выталкивает ее на лестничную площадку. Вызывает лифт.
М а ш а (пытаясь вырваться). Ты чего? Озверел совсем? Ты чего творишь­то?
Открываются двери подошедшего лифта. Павел бросает Машу в лифт, с нее слетает туфля, он кидает туфлю в лифт и нажимает кнопку первого этажа. Маша в шоковом состоянии, не может ничего сказать. Лифт уходит. Павел остается на лестничной клетке. Его начинает бить мелкой дрожью.

Снова звонок в дверь. Павел резко срывается, открывает дверь, на пороге стоит Света. Павел отступает, Света проходит в квартиру. Она идет на кухню. Павел за ней. Света подходит к окну.
С в е т а. Как дела, пиарщик?
П а в е л. Нормально. У тебя?
С в е т а. Хорошо. (Оборачивается, смотрит на Павла.) Нам надо расстаться.
П а в е л. Нет.
С в е т а (улыбается). Я тебя люблю. Иди сюда.

На пустыре стоят две машины — большой черный джип и BMW представительского класса. Неподалеку за углом полузаброшенной хозпостройки стоит Павел, он следит за автомобилями.
Из джипа через некоторое время выходят Вадим Андреевич и его охранник, здоровенный жлоб. Оглядываются по сторонам. Закуривают. Курят. Докуривают, оглядываются.
В а д и м А н д р е е в и ч. И где эта крыса?
Из­за хозпостройки выходит Павел. Подходит к Вадиму Андреевичу. Они жмут друг другу руки.
В а д и м А н д р е е в и ч. Павел?
П а в е л. Он.
В а д и м А н д р е е в и ч. Слушай, на фига тебе это все? Буду краток. Отдай остальное...
П а в е л (перебивает). Короче, педофил­сердечник, вор и убийца. Слушай меня внимательно. Или погоди. Ты, горилла, иди сюда.
К ним подходит немного опешивший охранник.
П а в е л. Ствол у тебя есть? Дай.
Вадим Андреевич нервно оглядывается, в ответ на вопросительную мину ­охранника кивает. Охранник дает Павлу пистолет. Павел берет его, снимает с предохранителя, перезаряжает и наставляет себе на глаз.
П а в е л. Хочешь выстрелю? Ну? Мне пох**, я выстрелю. Мне вообще все пох**. Слышно? Хочешь? Пальчики мои — дело ты замнешь. Хочешь? Если так крыс ненавидишь, давай, а?
В а д и м А н д р е е в и ч. Убери пушку, что за идиотизм…
Павел бросает пистолет охраннику.
П а в е л. По поводу бумаг. У меня их нет. Я вообще подставной человек, понял? Я ничего не писал, ничего не видел. Петрович меня подписал под это дело и потом слил. Понял? Слушай меня. В том числе материалы по уголовному делу бывшего начальника Павловского машиностроительного комбината, ты же его убирал в начале девяностых, помнишь? Помнишь. Трупы запоминаются. У них чемодан на тебя. Писал эти статьи тоже не я. Там целая редакция. А пишет всё Петрович. Но не сам. В Москве райтеры вообще сидят. А я к этому говну, которое потекло на телек и в Москву, отношения не имею. И по делу Скочкина, фашиста этого, которого мы с ментами убили, я тоже не в курсе. Слышал? Так что я чистый. Ищи в других местах. Покеда, пупсик. А наши тут ни при чем. Петрович один знает. Понял? (Разворачивается и уходит. Потом кричит.) И прокурору скажи, и ментам. Не хрена меня искать.
Вадим Андреевич стоит, потом медленно садится в машину. В машине сидят охранники. Вадим Андреевич набирает телефон.
В а д и м А н д р е е в и ч. Алё. Здравствуйте. Он говорит: ни при делах. Я не знаю. Я чиновник, а не мясник. Включайтесь в работу сами.
Вадим Андреевич кладет трубку. Хватается за сердце. Пьет нитроглицерин.

Журналистка Юля выходит из магазина, в ее руках пакет с продуктами. За ней идут двое. Заходят в переулок. Один бросается на девушку, валит ее на землю, закрывает ей рот рукой… Второй снимает с нее брюки и несколько раз бьет кастетом.
Б а н д и т. Завтра тебе позвонят, крыса. Будь ласковой и разговорчивой.
Бандиты уходят. Юля корчится от боли, пытается ползти.

Павел стоит недалеко от подъезда, в котором живет Света, наблюдает. К подъезду подъезжает автомобиль, из него выходит муж Светы Слава. Через некоторое время из подъезда выходят Света и Маша. Маша бежит к Славе, радуется, забирается к нему на руки. Света разговаривает со Славой.
Павел непроизвольно сжимает кулаки и стискивает зубы. Он вне себя.
Слава забирает Машу, садится в машину и уезжает. Света уходит домой. Павел срывается и бежит к подъезду.
Свету он догоняет у подошедшего лифта. Оба заходят в лифт. Света ошарашена, но улыбается Павлу, хочет обнять его. Но он отталкивает ее.
П а в е л. Ты с ним спишь?
С в е т а. Ты что такое говоришь?!
П а в е л. Спишь?
С в е т а. Да это же мой бывший...
П а в е л. Так спишь?
Света пытается его обнять. Павел снова отталкивает ее. Лифт открывается, Света выходит быстрым шагом.
П а в е л (кричит). Ты не запуталась, девочка, где у тебя бывший, где настоящий? Где первый, где второй, а?! Слышишь меня?!
Света не обращает внимания на его крик, уходит. Павел несколько раз останавливает закрывающиеся двери лифта, потом нажимает кнопку первого этажа и уезжает вниз. Плачет, закрывая лицо рукой.

Павел стоит с Анной у ее дома. Павел спокоен, Анна взволнована.
А н н а. А я подам!
П а в е л. Если подашь, вообще ничего не получишь.
А н н а. Я тебе не верю.
П а в е л. Я тебе сказал: выбирай. Подашь на алименты — я все доходы уведу. Или придется поверить.
А н н а. Вот так ты с собственным сыном поступаешь?
П а в е л. Я нормально поступаю. И даже с тобой. Хотя ты — паршивая шлюха. Е****ся уже с кем­нибудь, да?
Павел мерзко ржет. Анна широко замахивается и бьет его по лицу. Павел отбивает ее руку.
А н н а. Я у тебя все отсужу. И полквартиры, которые мне по закону принадлежат.
П а в е л. Ни хрена ты не получишь. И квартира, как ты помнишь, на мать записана...
А н н а (берет себя в руки). Паша…
П а в е л. Да?
А н н а. Владик — твой сын!
Павел разворачивается и уходит. Но останавливается. Помолчав, говорит ей.
П а в е л. Он — сын. Его я в обиду не дам. А ты сдохни, мне не жалко. (Пауза.) Подашь на развод — ничего не получишь. Я тебе обещаю. Деньги давать буду. Не ссы.
Павел смеется и уходит. Анна смотрит ему вслед.

Павел и Слава стоят у входа в торговый центр. Смотрят друг на друга. У Славы трясутся руки.
П а в е л. Так вот ты у нас кто, птенчик... Город маленький.
С л а в а. А это, значит, ты.
П а в е л. Ага.
С л а в а. Ты пойми, я с ней сплю... Понимаешь?
П а в е л (невозмутимо). Ну и что?
С л а в а. Мы хоть и развелись и не живем вместе, но...
П а в е л. Мне плевать. Она меня любит.
С л а в а. А спит со мной...
П а в е л. И что?
С л а в а. Как «и что»?
П а в е л. Поговорку знаешь?
С л а в а (удивленно). Какую?
П а в е л. Пи*да не пирожок — всем достанется.
С л а в а (хихикает). Мне достается больше.
Павел резко хватает Славу за руку и выворачивает ее.
П а в е л. Мразь ты, Слава. Еще раз услышу от тебя слово «спит» — пополам сломаю, понял? (Отпускает его. Слава отступает на шаг.) Мразь. И не ври, как школьник. Смотреть жалко.
У Славы начинают дрожать губы. Павел собирается уходить.
С л а в а. Не отнимай ее у меня.
П а в е л. Поздно хватился. Она меня любит.
С л а в а. Не отнимай, я тебя прошу.
Павел уходит. Слава остается, его дрожь становится сильнее.
С л а в а. Это я тебя сломаю.

Павел ест суп. Софья Семеновна заваривает чай.
С о ф ь я С е м е н о в н а. Паш, мне тут звонили и интересовались...
П а в е л. Кто?
С о ф ь я С е м е н о в н а. Не знаю, какие­то люди… Сказали, из администрации...
П а в е л. Чего спрашивали?
С о ф ь я С е м е н о в н а. Тебя. Где ты. Хотят, чтобы ты анкеты какие­то заполнил...
П а в е л. Да это соцопрос у них.
С о ф ь я С е м е н о в н а. Соцопрос?
П а в е л. Да. (После паузы.) Тебе дали инсулин?
С о ф ь я С е м е н о в н а. Нет его.
Павел поднимает голову, смотрит на мать.
П а в е л. Его просто так можно купить…
С о ф ь я С е м е н о в н а. Паш, я разберусь, не надо...
Мать наливает сыну чай. Садится рядом с ним. Смотрит на него.
П а в е л. Мам, не начинай.
С о ф ь я С е м е н о в н а. А что я начинаю? Я просто хочу тебе напомнить, что все мы смертны и я не вечна у тебя... А мне хочется, чтобы о тебе кто­то заботился. Да. И внуков хочется увидеть... Владик... Но... Что, это такой сложный разговор для тебя?
Павел бросает ложку и выходит из кухни.
С о ф ь я С е м е н о в н а. Ты можешь хоть раз мать выслушать?
П а в е л. Не могу. Не могу, мама!
С о ф ь я С е м е н о в н а. Дай мне две минуты, Паша. Две минуты.
Павел возвращается, идет к окну.
П а в е л. Ты мне скажи, инсулин тебе дали?
С о ф ь я С е м е н о в н а. Нет пока.
П а в е л. У тебя еще есть?
С о ф ь я С е м е н о в н а. Немного.
П а в е л. Кончится, скажешь. Я пойду их ломать и резать. И убивать.
С о ф ь я С е м е н о в н а. Паша, пожалуйста, послушай меня.
П а в е л. Валяй. У тебя две минуты. Я засек.
Мать начинает говорить, но Павел замечает кого­то на улице, резко выбегает из кухни, хватает куртку и вылетает из дома.

Павел, Сергей и Петрович, главный редактор газеты, мужчина лет сорока, сидят за столом в ресторане. Едят молча, доедают.
П е т р о в и ч. В общем, я тебе сказал. Думай.
П а в е л. Думаю...
П е т р о в и ч. И к Юльке зайди в больницу...
П а в е л. Не, не хочу. Напоминать только…
Петрович смотрит на него пристально.
П а в е л (продолжает). Работа у нас такая, опасная...
П е т р о в и ч. Сейчас хоть все и посыпалось, это ничего не значит. Быстренько восстановят. И они за свои места держатся.
П а в е л. Пусть не боятся, никуда эти бумаги не пойдут.
С е р г е й. Слушай, Паш... Ты вообще ничего не понимаешь? Они же за меня взялись, они меня зароют. Отдай папку. Или тебе на меня похер?
Павел долго смотрит на Сергея.
П а в е л. Ты выкрутишься. Ничего они тебе не сделают.
С е р г е й. Спасибо.
П е т р о в и ч. Бл*дь, как ты не понимаешь, тебя слили везде, Паш! Везде. А компромат дома держать — это, бл*дь, как с акулой в одной постели спать!
П а в е л. Задохнется.
П е т р о в и ч (недоуменно). Кто?
П а в е л (смотрит на Петровича). Акула... В кровати. Задохнется.
П е т р о в и ч. Идиот! (Бросает вилку.) Зачем ты вообще все вот это затеял?
П а в е л. Ради правды, отец­командир.
П е т р о в и ч (смотрит, как на прокаженного). Совсем дебил, да? Какой на х*й правды? Где ты этому научился? Кто тебе такое наплел, дебил? А? Бизнес. В бизнесе нет правды, есть выгода. Ты хороших людей подставил, понимаешь? Серьезных больших людей, государственных. Понимаешь? И государство под угрозу поставил, государственные институты... Знаешь, что уже происходит и чем вообще это закончится? Кому это нужно? Маме твоей, пенсионерке? Жене твоей, сыну? Им нужна пенсия, зарплата хорошая, школа сыну, то есть порядок и благополучие. А ты, бл*дь, правдой своей только бардака навел. Кто тебе за это спасибо скажет, а? Матери тех, кого сейчас на улицах будут убивать? Сын твой, которому жрать будет нечего? Школы закроют. Время горячее. Государство как средь пяти огней. Люди волнуются. Да, власть им надоела, да. Но другой нет, понимаешь ты это? Власть, может, и плохая, да, может, и не та, которой мы достойны, хотя достойны ли? Но она что­то старается сделать. Народы держит, страну такую огромную. Пенсии, зарплаты повышает, экономику развивает, разве нет? Работают большие, серьезные люди! Умные люди! Как лучше хотят. И потому, именно потому, что спокойствие в обществе хотят сохранить, всю эту гниду давят и разгоняют. Потому что не протестовать надо, а работать. Понимаешь ты это? Пахать, сеять! Зерно добывать! Нефть! На нас полмира ополчилось, никто не хочет, чтобы мы были сильными. А? Ты, правдоруб сраный, ты разрушитель, а не правдоруб, понял? Ты зло и гнида, ты своей сраной подметной статьей про гандона какого­то из этих — весь город на уши поставил. Из­за этого уже человека убили. Двух… А еще сколько будет? Их кровь на ком будет? На тебе. Потому что там одни суки конченые, а другие — шваль уличная. И они будут друг друга убивать сейчас. А ты вроде умный и с высшим образованием. И, значит, знал, что делаешь... А? Так? Правдоруб? Ты всех подставил и бойню спровоцировал своей сраной правдой в этом маленьком сраном городе, ты... И все это теперь на тебе. Козел.
Длительная пауза. Слышно только, как приборы стучат о тарелки.
П а в е л. Слышь, Петрович?
П е т р о в и ч. Ну.
П а в е л. Еще одно слово «дебил» или «козел» — и я тебе яйца откушу. Понял?
Пауза.
П е т р о в и ч. Ладно. Все это говно уляжется. Главное, папку ту спрячь получше. И педофильскую эту тоже.
П а в е л (улыбается). Хорошая папочка! Я зачитался!
П е т р о в и ч (смотрит на Павла в упор). В город чуть не войска вводят. В Москве — жопа. Этот скот, оппозиционеры, миллион обещают набрать. У нас будут провокации. Много и серьезные. Полицаев сгоняют. Жопа. Провокации. Выступления. Возможен штурм. Понимаешь?
Многозначительная пауза.
П а в е л. Петрович.
П е т р о в и ч. Что?
П а в е л. Давно ты?..
П е т р о в и ч. Чего?
П а в е л. На синтетику перешел?
Сергей ржет. Павел горячится и чуть не кричит.
П а в е л. Здесь? В ссаной деревне? Здесь? Штурм? Бл*дь, мне не восемна­дцать лет! Я девяносто третий помню. Петрович, прости. Но меняй дилера. Срочно, Петрович! Какой, бл*дь, штурм? В Москве, ладно, айтишники и офисная шваль выйдет на улицы поговнить, а тут­то? Да и там, и тут они гарнизоны поднимут — и все будет о’кей и очень даже быстро. (Молчит. Потом спокойно, почти шепотом.) Тут главное самим под замес не попасть, понимаешь ты это? Вроде большой мальчик.
Пауза. Сергей качает головой в знак согласия с Павлом.
П е т р о в и ч (официанту). Посчитайте нас, пожалуйста! (Павлу.) Я тебя предупредил, остальное как хочешь.
П а в е л. Как хочу. А ты меняй...
П е т р о в и ч. Хорошо.
Подходит официант. Они расплачиваются, встают.
С е р г е й. Паш, верни папку.
П а в е л. На День журналиста тебе подарю.
Они выходят из ресторана.

Павел дома. Смотрит телевизор. В дверь звонят. Он идет на кухню, берет кухонный нож. Подходит к двери, осторожно открывает.
На площадке стоит Света. Павел захлопывает дверь. Света звонит еще и еще. Павел открывает, смотрит на Свету и снова закрывает дверь. Так продолжается несколько раз. Наконец Павел оставляет дверь открытой и уходит в свою комнату. Света заходит в квартиру.
Павел сидит перед телевизором. Света в коридоре снимает пальто, потом раздевается догола. Встает на колени и ползет в комнату к Павлу. Он сидит, уставившись в телевизор, на нее не смотрит. Света подползает к нему, зубами снимает тапочки, зубами расстегивает брюки. Павел вздыхает. Света подносит свои испачканные губы к его губам. Целует его.
С в е т а. Я умру без тебя. Правда.
П а в е л (целуя ее в ответ). От этого не умирают. От обжорства, от аппендицита, от гриппа даже умирают. А от этого — нет.
Долгий поцелуй.

Павел на кухне готовит мясо. Здесь же сидит голая Света, курит.
П а в е л. Ты любила его?
С в е т а (после паузы). У меня вообще­то дочь от него.
П а в е л. По любви?
Пауза.
С в е т а. Да пошел ты…
П а в е л. Извини.
С в е т а. По залету.
П а в е л. Говорю же — извини.
Пауза.
С в е т а. Он отец моего ребенка.
П а в е л. Это не важно. Любить — любила?
Пауза.
С в е т а. Да.
П а в е л. У тебя сейчас есть что­то с ним?
С в е т а. Нет. Уже нет. Как ты появился...
П а в е л (бросает мясо на сковородку). А раньше?
Пауза.
С в е т а. Раньше было. Потрахивал.
Вдруг Павел бросает ложку, сковородку, бежит в коридор, выбегает на площадку и потом на улицу. Света мчится за ним.

Полуголый Павел выбегает на дорогу. Света за ним.
С в е т а. Паша! Паша! Подожди! Это было давно! Я тебя люблю! Тебя! Паша!
Павел бежит вдоль дороги, Света за ним. Вдруг Павел выбегает на проезжую часть. Страшный скрип тормозов…
Света видит лежащего на асфальте Павла. Он весь в крови. Света подбегает к нему. Павел резко встает. По его лбу струится кровь, но он улыбается. Он подходит, обнимает Свету.
П а в е л (весело). Тебе не кажется, что нам пора пожениться?
Света закрывает лицо руками и начинает громко рыдать. Павел хохочет.
Вышедшие из автомобилей водители смотрят на них с улыбками.

Павел идет по узкой улочке. Останавливается, поднимает с земли кусок ржавой трубы, засовывает ее себе в карман. Идет дальше. Вдалеке стоит Сергей, ждет Павла. Павел подходит, пожимает Сергею руку.
П а в е л. Привет. Чего хотел?
С е р г е й (напряженно). Привет.
П а в е л (смеется). Одно скажи мне, друг, бить сильно будут?
На последних словах Сергей вдруг убегает. Из­за угла появляются Вадим Анд­реевич, Слава, охранник и еще четверо омоновцев. Вадим Андреевич подходит к Павлу один.
В а д и м А н д р е е в и ч. Папка где?
П а в е л. В надежном месте.
В а д и м А н д р е е в и ч. Убьем ведь.
П а в е л. Всего не убьете, а папка утром в куплете, вечером в газете.
В а д и м А н д р е е в и ч. Сколько тебе надо?
П а в е л. Нисколько. Немного. Просто чтобы ты, например, сдох. Вместе с коллегами желательно.
В а д и м А н д р е е в и ч (смотрит на Павла с интересом). Герой.
Вадим Андреевич кивает омоновцам, те срываются с места, но вдруг Павел прыгает в ноги Вадиму Андреевичу и валит его на снег. Потом садится на него и замахивается трубой.
П а в е л. Не подходить! Не подходить никому! Я ему башню расколочу! Не подходить!
Омоновцы останавливаются. Павел смотрит на Вадима Андреевича.
П а в е л. Всем сесть в машины! Слышали! Сесть в машины! Убью на х*й!!!
Омоновцы и охранник садятся в машину, не отрывая глаз от Павла.
П а в е л (Вадиму Андреевичу). Вот тебе за Юльку.
Павел разворачивается и с силой бьет трубой по ногам чиновника, бьет еще и еще. Затем срывается и убегает. К Вадиму Андреевичу подбегает Слава. Омоновцы бегут за Павлом.
В а д и м А н д р е е в и ч (хрипло). Нитроглицерин достань там, в бардачке...
Слава лезет за нитроглицерином, Вадим Андреевич хрипит.
В а д и м А н д р е е в и ч. Быстрее! Быстрее!
Из машины выбегает Слава. У Вадима Андреевича вместо глаз сплошные белки, изо рта идет пена, он умирает.

На дорожке на тихой улице лежит Сергей, у него свернута шея, мертвыми пустыми глазами он смотрит в небо.
Молодой человек в синей прокурорской форме сидит над телом Сергея на корточках, щупает пульс. Затем снимает резиновые медицинские перчатки, встает, уходит быстрым шагом.

Маша спит. По обе стороны кроватки стоят и качают ее Света и Павел. Его лицо в ссадинах и кровоподтеках, все переклеено пластырем. Павел и Света смотрят друг на друга. Разговаривают шепотом.
П а в е л. У меня такое ощущение, что твоя Машка у тебя от меня. Прикинь?
Пауза.
С в е т а. А она и есть от тебя.
П а в е л. Свет, знаешь что?..
С в е т а. Да.
П а в е л. Ты — моя последняя женщина.
С в е т а (поднимает голову, смотрит на него). А ты мой последний мужчина.
П а в е л. Правда?
С в е т а. Да.
Они смотрят друга на друга.
П а в е л. Я так сильно тебя люблю.
С в е т а. А я — сильнее.
П а в е л. Нет, я сильнее!
С в е т а. Нет, я!

Света стоит у окна. На ночной улице какое­то странное движение: бегают люди, подъезжают машины, слышна стрельба.
С в е т а. Только знаешь...
П а в е л. Что?
С в е т а. Я очень боюсь за нас...
П а в е л. В смысле?
С в е т а (оборачиваясь). Я не знаю, что с нами будет.
Павел подходит к окну, смотрит вниз.
П а в е л (усмехаясь). Ты про это, что ли?
С в е т а. Да нет. Про нас.
П а в е л. У нас все будет хорошо. Хочешь — докажу?
С в е т а (улыбается). Давай.
Павел убегает в другую комнату. Возвращается со спицей в руках. Протыкает себе руку спицей.
С в е т а. Ты дурак?! Хватит!
Павел вынимает спицу, на руке нет крови. Света хватает его руку.
С в е т а (удивленно). Но… как?
П а в е л. Фокус.
С в е т а. Никак не могу привыкнуть... К фокусам твоим.

Павел стоит посреди комнаты, на нем черная рубашка, голова опущена. В доме много народу, в основном это пожилые женщины. Зеркала завешаны тканью. В центре комнаты стоит гроб, в нем лежит Софья Семеновна. Павел уходит на кухню.
Там сидит пожилой мужчина лет шестидесяти пяти — родной дядя Павла. Павел подходит к нему, пожимает ему руку.
П а в е л. Спасибо, дядь Коль. Сколько я тебе должен?
Д я д я К о л я. Всего сто тыщ где­то выйдет. Есть у тебя?
П а в е л. Есть.
Он достает из кармана деньги, отдает их дяде Коле.
Д я д я К о л я. На кладбище поедешь?
П а в е л. Нет. Не могу я.
Д я д я К о л я (после паузы). Ясно.
П а в е л. Слушай, дядь Коль. Мама от диабета ведь?
Д я д я К о л я. Нет, Паш. По вскрытию — опухоли кругом. Много очень.
П а в е л. А чего?
Д я д я К о л я. Женское.
П а в е л. Если что нужно будет, звони. Обязательно.
Д я д я К о л я. Да чего теперь? (Улыбается.) Ей теперь ничего уже не надо. А у меня все есть.
Пауза. Павел смотрит на дядю Колю. Уходит.

Павел стоит у стены в подъезде и плачет.
П а в е л (полушепотом). Дура. Дура! Дура! Старая глупая дура! Дура! Как же ты? Как ты могла? Зачем? Мамка, ну зачем? Мамка, ну как так? Мамка! Мамка! Как ты могла меня оставить? Я ж предлагал тебе... И операцию, и деньги! А тебе ведь ничего не надо! Тебе не надо! Ну что ты, сказать не могла? Мам? Попросить гордая была? А? Мам? Мамка! Ну зачем ты так? Зачем ты так со мной?! А? Зачееем?.. За чтоооо?..

По темной, но освещенной пожарами улице идет Юля. На спине рюкзак, одежда цвета хаки, на ногах сапоги. Вдруг из переулка выбегают два полупьяных отморозка, набрасываются на девушку, валят ее с ног. Срывают с нее одежду, стаскивают сапоги. Она пытается кричать. Один из них поднимает кусок бордюрного камня…

Три месяца спустя
Павел сидит в кресле, симпатичная парикмахерша надевает на него накидку.
П а р и к м а х е р ш а. Как будем стричься?
П а в е л. Как на свадьбу.
Парикмахерша мило улыбается.

Свадебный стол ломится… Праздник в самом разгаре… За столом пара десятков подвыпивших и уже изрядно разгоряченных родственников. Орут «горько!». Павел и Света целуются. Света в красном платье, она счастлива. Павел трезв и угрюм. Все таскают на руках Машу, играют с ней, она веселится и радуется.

Света с мамой стоят на улице, курят. Рядом с ними курит женщина лет пятидесяти.
Ж е н щ и н а. Моя бабушка всегда говорила: каждый следующий — лучше предыдущего!
Мама и Света смеются.
Ж е н щ и н а. А что с приданым, это сейчас как раз нормально. Семья крепче будет. Да и Слава ребенка не забывает, как я понимаю.
Света докуривает, и все они возвращаются в ресторан. Тут же из ресторана выходит угрюмый Павел, он стоял за дверью и слышал их разговор.
С в е т а. Муженек, ты как?
Павел кивает. Света уходит с мамой и женщиной.
Ж е н щ и н а. Хотя, конечно, да, не каждый мужчина возьмет... Это надо настоящим мужчиной быть... Чтобы такую ответственность…

Пьяные гости еще пьянее — в ресторане ор, шум, гам. Павел сидит напряженный, будто каменный, но вдруг берет со стола бутылку водки, прячет ее за пазуху, выходит из­за стола и идет на улицу.
На улице Павел заходит за угол. Оглядывается, задерживает взгляд на новеньком красного цвета «жигуленке», перетянутом бантом с надписью «От бывшего — настоящей!», усмехается, открывает бутылку водки, пьет ее из горла до дна, морщится, плюется, закуривает. Потом подходит к окну, смотрит внутрь рес­торана. Света танцует и веселится.

Света выходит на улицу, видит спящего на лавке Павла. Она подходит, пытается его разбудить. Павел открывает заплывшие пьяные глаза. Света пытается поднять его на ноги.
С в е т а. Вставай, Паш, вставай, я тебя прошу. Поехали. Поехали домой.
Павел встает. Света продолжает.
С в е т а (с доброй интонацией). Ты чего напился­то, а, жених?
Павел смотрит на нее. В его глазах пьяное безумие. К ним на улицу выбегает Маша. Павел переводит на нее пьяный взгляд. Маша с удивлением посматривает на Павла, зовет Свету.
М а ш а. Мамочка! Мама, ты где? Я тебя потеряла.
Света наклоняется к дочке, поправляет ей праздничный бантик.
С в е т а. Иди, малышка, иди к бабе пока, я сейчас приду...
П а в е л (зло улыбаясь). Иди, Славкин выпи*дыш, иди... к бабе...
Он нехорошо ржет.
Маша в растерянности уходит. Света выпрямляется и дает Паше пощечину. На ее лице недоумение.
Вдруг Павел в ответ бьет Свету по лицу. Света падает. Павел берет ее за фату, поднимает, фата отрывается, Света поднимается сама, ее волосы растрепаны.
П а в е л. Потрахивал он ее. Потрахивал...

Павел в костюме, в ботинках просыпается в кровати, убранной свадебным бельем. По комнате и в коридоре снует Света — одевается, собирается…
П а в е л (резко садится на кровати). Света, прости. Это больше не повторится. Никогда.
Света не отвечает, идет к двери. Павел встает и идет в прихожую.
П а в е л. Во сколько будешь?
Пауза.
С в е т а (глухим упавшим голосом). В девять.
П а в е л. Я буду тебя ждать, жена...
Света смотрит на Павла, молча выходит.
П а в е л. И осторожнее там за рулем!

У дома суетится какой­то пьяный сброд. Повсюду мусор, грязь. Слышны крики и отдаленно — выстрелы. Света останавливает машину поближе к подъезду, ныряет в дверь.

Света стоит в дверях с Машей, целует маму, прощается.
М а ш а. Мам, а где дядя Паша? Ты что, сегодня с ним спала?
Света и Елена Вячеславовна переглядываются, улыбаются.
С в е т а. И ты с нами будешь...
Е л е н а В я ч е с л а в о в н а. Будете теперь все вместе жить... Одной дружной семьей. (Пауза.) Ну, хорошо вам съездить, отдохнуть...
С в е т а. Тебя подбросить?
Е л е н а В я ч е с л а в о в н а. Нет, не надо. Такси возьму. Мне еще собраться...
С в е т а. Не скучай, мы скоро и сразу к тебе, в гости...
Е л е н а В я ч е с л а в о в н а (с полуулыбкой). Как там Паша? Живой?
С в е т а. Да. Ну ладно, мы побежали. Ты тоже на поезд не опоздай.
Е л е н а В я ч е с л а в о в н а. Осторожнее там на улице. Опять всю ночь орали...
С в е т а. Пока, мам.

Света едет по городу. Он пуст, то тут, то там попадаются сгоревшие автомобили. Вдалеке видны зарева пожарищ. Бродят какие­то толпы людей. На одном из поворотов под колеса бросается оборванный пьяный человек в полуистлевшей полицейской форме, Света еле­еле уворачивается, чтобы не сбить его.
С в е т а (спокойным голосом). Сейчас тебя к папочке отвезу, ты у него побудешь, а послезавтра мы вернемся.
М а ш а. К бабе?
С в е т а. Нет, теперь уже к нам... У тебя будет новая семья. Я и дядя Паша...
М а ш а. Он хороший. Только обзывается. (Пауза.) А к бабушке мы уже не будем ездить?
С в е т а. Ты что, малыш! Конечно, будем! Хоть каждый день...
М а ш а. Каждый день к бабе не надо. Я каждый день в новой семье хочу.
Света напряженно всматривается в дорогу.

Света останавливает машину у дома, сигналит, потом еще раз.
С в е т а. Один раз в жизни попросишь, и то не может.

Света с Машей входят в открытую дверь квартиры Славы. Она пустая, в ней нет мебели, в дальней комнате виднеется диван, на котором перед компьютером сидит Слава. Заслышав, что в квартиру зашли, он встает, оживляется, идет встречать. Маша бежит к отцу и бросается ему на шею. Тут же бежит к компьютеру.
М а ш а. Папа, папа, а та игра, ну ты помнишь, с Марио, у тебя еще осталась?
Света стоит в дверях, нервничает. Слава подходит к ней. Он осунулся, небрит, но одет прилично.
С л а в а (смотрит на Свету с жалкой и доброй улыбкой). Ну... поздравляю тебя.
С в е т а (отворачивается). Посидишь с ней? Один день.
С л а в а. Конечно. Все будет нормально.
С в е т а. Езжай лучше к своей матери, а то я беспокоиться буду...
С л а в а. Все будет хорошо. Положись на меня.
С в е т а (ухмыляется). Спасибо. Я на день буквально, потом сразу заберу...
С л а в а (медленно, всматриваясь в Свету). Хорошо.
Свете неловко, она хочет уйти, но вдруг Слава, не отрывая от нее взгляд, начинает беззвучно плакать. Света тоже смотрит на него.
С в е т а. Перестань. Слышишь? Перестань. Ребенок увидит.
Слава медленно сползает по стенке на пол. На коленях он подползает к Свете и прижимается к ее ногам. Света поднимает голову, чтобы не видеть, как Слава плачет. Она гладит Славу, ее пальцы вцепляются в остатки волос на его голове. Слава хрюкает, жалобно воет.
С в е т а (полушепотом). Ну хватит, хватит, Славик, Славочка, хватит, ну ты же мужик... Возьми себя в руки. (Смотрит на него, ласково спрашивает.) Ну?
С л а в а. Я не смогу, не смогу... Я не смогу без тебя... Светик. Света. Света. Света. Света. Светкаааа...
Слава поднимает голову, у него жалкое и зареванное лицо, он продолжает реветь. Светины глаза наполняются крупными слезами.
Вдруг Слава залезает Свете под платье и утыкает свою голову ей в промежность. По лицу Светы текут слезы, она беззвучно рыдает. Слава под платьем приспускает ее трусы и начинает ее лизать. Он подвывает и чавкает.
Света беззвучно рыдает, через полуоткрытую дверь она смотрит на играющую за компьютером Машу.

Кожаный салон автомобиля, Петрович в дорогом костюме и бронежилете. Из­под сиденья торчит автомат АК­47. На полу в салоне валяются автоматные рожки и патроны. Рядом сидит и курит Павел.
П а в е л. Я смотрю, ты всем доволен. А как же государственность?
П е т р о в и ч. А что мне недовольным быть? Перемены. Обществу перемены нужны, понимаешь? Время такое. Непростое.
Пауза. Павел шарит у себя в ногах. Достает гранату. Вертит ее в руках.
П е т р о в и ч. А Серегу они убили все­таки.
П а в е л (равнодушно). Туда ему и дорога.
П е т р о в и ч. Ты настоящий друг. (Пауза.) Прокурора я сам лично закопал.
П а в е л (удивленно). Да?
П е т р о в и ч. Ага. Прям целого живого прокурора взял и закопал. Прямо в кремлевской клумбе.
П а в е л. Творческая ты личность. Молодец. Чего от меня­то хотел?
П е т р о в и ч. Ну, во­первых, к нам хотел позвать. Сейчас все иначе. У нас офис в центре, хорошая охрана, выходим на миллионные тиражи...
П а в е л. Пламя из искры вся херня...
П е т р о в и ч. Ну да. Денег — жопой жри.
П а в е л. Это — важно.
П е т р о в и ч. Ага. Правда, инфляция. Но терпимо пока...
П а в е л. Короче.
П е т р о в и ч. Чего короче? К нам зову. Приезжай. Полный фарш тебе предоставим.
П а в е л. В Москву никогда не хотел. Слишком много людей. А я их не очень люблю.
Смотрят друг на друга.
П а в е л. Ну всё! Пока?
П е т р о в и ч (достает клочок бумаги с телефоном, отдает Павлу). На вот, звони если что.
П а в е л. Хорошо. Давай, дружище. Увидимся еще.
Обнимаются, Павел выходит, машина уезжает. Павел заходит в подъезд. Хлопок. Машина въезжает в дерево и загорается.

В городе первые заморозки. Пожары. Воют сирены. На улицах танки и бэтээры.

В квартире Павла большая пьянка. Стол ломится, много молодых людей и девушек, все пьяны, жрут, пьют, пляшут. В центре зала танцует красивая нарядная женщина, это Света. Павел спит, сидя на диване.
Звонок в дверь. Павла толкают, он слышит звонок, встает, идет к двери, открывает ее. За дверью стоит Слава. Он небрит, под глазами темные круги, одет во все рваное и грязное, пьян.
Павел выходит на лестничную клетку, закрывает за собой дверь, закуривает.
П а в е л. Денег нет. Машину не отдадим. Подарок... Нельзя.
С л а в а. Слышь, Паш... Слышь...
П а в е л. Давно я тебе Пашей стал?
С л а в а. Слышь... Все хотел тебе сказать. Точит меня, короче. Понимаешь? Точит...
П а в е л (смеется). Так ты с ней спишь?
С л а в а (смеется). Ну да... Короче... Это...
П а в е л. Ну давай, жги... Жги, Славик.
С л а в а. Вот жгу... Сейчас. Сейчас...
П а в е л. Ну?
С л а в а (переходит на полушепот). А помнишь, Света, Светочка твоя, на следующий день после вашей свадьбы ко мне Машку привозила? Помнишь? Ну... Вот. Вот.
П а в е л. И?
С л а в а (спиной отходит по лестнице вниз). Тогда мы и переспали. Последний секс! Последний! Тогда он случился! Тогда, Паша! (Трусливо убегает по лестнице, останавливается на лестничной площадке.) Я ж тебе говорил... Говорил... Меня она любит! Меня! Слышь ты, козел? А ты ее у меня забрал. Сука.
Слава убегает. Павел курит, вдруг начинает смеяться странным смехом.

Слава выбегает из подъезда. Перед подъездом стоят пять­шесть человек, смесь гопников и бомжей. Слава пробегает мимо них.
Г о л о с. Эй, толстый, слышь? Есть чё?
Двое ныряют в темноту за Славой. Оттуда доносятся истошные крики.

Пьянка продолжается. В самом центре Павел танцует со Светой. Павел смотрит на нее, у него ясные и трезвые глаза. Света подшофе и веселится. Павел любуется ей. Вдруг он что­то говорит ей на ушко. Света подмигивает ему, и он уводит ее в детскую комнату у входной двери.
Они заходят в комнату, целуясь. Павел включает свет, но Света сразу же выключает. Павел укладывает Свету на кроватку Маши. Они страстно и жарко занимаются сексом. Вдруг Павел останавливается.
П а в е л. Поиграем?
С в е т а (в предвкушении). Мммммм... Давай!
Павел достает из кармана наручники, приковывает руки Светы к батарее, входит в нее, еще и еще. Вдруг вскакивает, целует ее.
П а в е л. Я сейчас, подожди одну секунду...
Света улыбается и томится.

У подъезда все те же гопники и бомжи, один из них подходит с пакетом выпивки. Из подъезда выбегает запыхавшийся Павел.
П а в е л. Пацаны, коньячку хорошего хотите?
Г о л о с. А чё, есть?
П а в е л. Есть! И пожрать!
Гопники собираются и идут в подъезд. Павел машет рукой.
П а в е л. Быстро­быстро­быстро!..

Тусклый свет фонарей из окна. Рот Светы заткнут ее же трусами. Детская комната полна теней гопников, которые по очереди насилуют Свету. Она воет, вырывается, гопники сменяют друг друга. Павел стоит у двери, наблюдает.
Пьяный гость залетает из коридора, на секунду включая свет.
Г о с т ь. Ой, что это тут у вас?
Свет резко выключает стоящий рядом Павел. Он быстро вышибает гостя обратно за дверь. Действо продолжается.

У глухого перелеска на обочине стоят несколько представительских машин. В лесу трое в камуфляжной форме. Высокий, представительный — это губернатор области Олег Анатольевич. Военный — Андрей Васильевич. Еще один военный — генерал.
О л е г А н а т о л ь е в и ч. ...Значит, да.
А н д р е й В а с и л ь е в и ч. Я не хочу в этом участвовать.
О л е г А н а т о л ь е в и ч. А тебе ничего делать не надо.
Г е н е р а л. Много идет?
О л е г А н а т о л ь е в и ч. Четыре подмосковные дивизии, ВДВ, мотострелковые, вертолетные соединения, легкую артиллерию подтягивают... В Москве конституционный строй уже восстановлен. Подтягивают и регионы.
А н д р е й В а с и л ь е в и ч. Будет жарко.
О л е г А н а т о л ь е в и ч. А ты думаешь, зачем мы все это затеяли?
А н д р е й В а с и л ь е в и ч. М­да...
Г е н е р а л. На войне как на...
О л е г А н а т о л ь е в и ч. Всё, откланиваюсь.
Олег Анатольевич жмет руки военным, быстро уходит в машину. Генерал идет за ним, Андрей Васильевич медлит. Он заходит за березку, расстегивает брюки и мочится. Застегивает брюки, смотрит вверх, вдыхает свежий морозный воздух, быстро достает пистолет и стреляет себе в рот.
Олег Анатольевич слышит выстрел, на секунду задерживается, затем быстро садится в машину.
О л е г А н а т о л ь е в и ч (водителю). Поехали. Быстро.

Пять лет спустя
В большом черном джипе на переднем пассажирском сиденье едет Павел. Он в дорогом хорошем костюме, в темных очках, на висках седина. Сзади два охранника. Павел ковыряет в зубах вязальной спицей.
В о д и т е л ь. Въехали в город.
П а в е л. Вижу. Давай сначала за Владиком. И этих (кивает назад) выгрузим.
О х р а н н и к. Не положено.
В о д и т е л ь. Город только наполовину наш. Ты это знаешь...
П а в е л. Молчать.

У дома Светы из машины выходит Павел, открывает дверь, выпускает сына Владика. Показывает ему жестом, что надо немного погулять. Сам быстрым шагом, оглядываясь по сторонам, заходит в дом.

Света стоит у окна и смотрит вниз, туда, где ждет отца Владик. Лицо ее жесткое и сухое. Павел сидит за столом. Молчание. В коридор из комнаты выбегает десятилетняя Маша. Заглядывает на кухню.
М а ш а. Мам, я погулять.
П а в е л (выглядывает). Привет, Машка!
Маша не отвечает, убегает.
С в е т а (кричит вслед). Недолго только...
Пауза.
П а в е л. Выросла как...
С в е т а (резко разворачиваясь к Павлу). Давай только быстрее. Сейчас муж вернется.
П а в е л (ухмыляется). Он у тебя кто, из наших?
С в е т а. Слава богу, нет. (Пауза.) Ну, давай... Чего ты там придумал? Убить, изнасиловать? Или с собой заберешь? Только быстрее.
На лице Павла кривая ухмылка, он смотрит на Свету, она на него — горячим ненавидящим взглядом. Павел встает, идет в прихожую, Света остается на кухне. Павел надевает ботинки. Кричит от двери.
П а в е л (вызывающе громко). Да я заехал сказать, что люблю тебя! Слышишь? Вот и всё. Люблю.
Света идет в прихожую, берется за ручку двери. Павел стоит и смотрит на нее. Она не поднимает глаза. Павел делает шаг за дверь.
С в е т а (вдруг смотрит на Павла в упор, улыбается). От любви не умирают. Ты вроде говорил?
П а в е л (достает из кармана спицу). Хочешь фокус покажу?
Света устало и безучастно закрывает дверь. Щелкает замок.
Павел стоит у двери со спицей в руке, делает шаг к лифту, но вдруг останавливается посреди лестничной клетки.
Сильным и ловким движением руки он втыкает спицу себе в грудь, в область сердца. Стоит, смотрит на спицу и вдруг падает на пол замертво.

Владик сидит на скамейке у подъезда и ждет отца.