«Находясь перед объективом, я одновременно являюсь тем, кем себя считаю, тем, кем я хотел бы, чтобы меня считали, тем, кем меня считает фотограф, и тем, кем он пользуется, чтобы проявить свое искусство».

Ролан Барт. Camera Lucida

В том, что искусство призвано исследовать жизнь, документальное кино убеждает массового зрителя едва ли не эффективнее фотографии. Особенно это касается социальной проблематики. Ведь та или иная картина со всей очевидностью регистрирует состояние общества в некоей сущностной точке, которая часто оказывается болевой.

Появление на фестивальном экране фильма Светланы Стрельниковой «Кардиополитика» показательно. Прежде всего своей установкой на серьезный разговор, который подразумевает уже сам выбор материала. Картина наглядно демонстрирует способности современных авторов справляться с задачами подобного уровня, отразить глобальные процессы, происходящие в обществе.

«Кардиополитика» актуализирует сразу два методологических вопроса. Во-первых, интерпретация действительности строится в жанре портрета, сложность которого зачастую недооценивается. И во-вторых, импровизационность заявляет себя на сюжетном уровне, воплощая расхожее представление о сценарии как о прокрустовом ложе для живой, а потому непредсказуемой реальности. Таким образом, разговор о художественном качестве ленты имеет самое непосредственное отношение к обсуждению самих наболевших проблем.

Герой фильма – известный пермский кардиохирург Сергей Суханов – личность уникальная. Он инициатор и основатель Центра сердечно-сосудистой хирургии, реорганизованного впоследствии в Пермский институт сердца. Только в 2007 году им было проведено более тысячи шестисот операций на сердце и сосудах. На момент съемок Суханов говорит о пятнадцати тысячах операций, выполненных за период своей профессиональной деятельности.

Действие фильма разворачивается в переломный момент жизни героя, ознаменованный сразу двумя чрезвычайно важными для него событиями. Сергей Суханов вступает на политическое поприще, и наконец-то входит в строй его детище – новый кардиоцентр. Данная очередность принципиальна. Режиссер не просто подчеркивает хронологию событий, но настаивает на их причинно-следственной связи. Лишь после того как герой возглавил местный предвыборный штаб Владимира Путина, бесчисленные препоны со стороны регионального чиновничества были преодолены и новый центр смог начать работу. Суханов поступается своей аполитичностью, не видя иных путей к достижению цели. Именно эту ситуацию режиссер делает основной коллизией картины, настаивая на тяжести морального компромисса и позиционируя ленту как документальную драму.

Повествование сразу погружает зрителя в больничные будни, дает представление о распорядке дня главного героя. Утренняя беседа с пациентом. Динамичная планерка. Обход. Операция. Разговоры – только по существу, действия – предельно конкретны. Герой предстает человеком дела, уверенно совмещающим интенсивную хирургическую практику с административным руководством. Зритель неоднократно становится свидетелем не только жесткости и авторитаризма Суханова, но и того глубокого уважения, которое испытывают к нему и пациенты, и коллеги. Разговоры больных в очереди или в палате, поздравление героя с днем рождения – прямо в операционной – выразительно демонстрируют атмосферу института.

«Кардиополитика»

Экспозиция действенна – тема нового центра возникает практически сразу, разговоры о нем ведутся постоянно. Врачи обсуждают его как долгожданное и наконец свершившееся событие. Тем не менее сдача нового комплекса затягивается. Ссылаясь на «Стройнадзор», не дает «добро» губернатор. По телевидению сообщают о незавершенности технического этажа. «По нашему мнению, центр готов, можно вводить в строй», – резюмирует Суханов в телефонном разговоре. Он посещает новые операционные, осматривает оборудование. Ищет встречи с губернатором на официальном мероприятии, но тот лишь отрывисто бросает на ходу: «Не только у тебя все встало, надо переждать». Так действие подходит к своей поворотной точке – визиту Суханова в общественную приемную партии «Единая Россия».

Вторая половина фильма демонстрирует Суханова уже в новом качестве: профессор превращается в агитатора. Митинги чередуются с операциями, после обхода герой едет на встречу с избирателями, за официальным раутом следует совещание в институте. Суханов постоянно говорит, что политикой он не занимался и не занимается, это его разовая человеческая акция. Слова эти рефреном пронизывают действие, звуча и у операционного стола, и на собрании перед коллективом врачей, и перед избирателями. Между тем темпы предвыборной кампании нарастают. Выступления калейдоскопом сменяют друг друга. И вот наконец кульминация: картинный всей семьей поход на избирательный участок. Победа кандидата и не менее картинное открытие нового кардиоцентра. Завершается фильм операцией в новом комплексе: Суханов сварливо требователен к ассистентам, с пристрастием обсуждает рабочие моменты со старшей сестрой. Работа в новых стенах идет заведенным порядком. Финальный титр информирует зрителя, что профессор Суханов успешно продолжает свою политическую деятельность.

Суханов интересен уже тем, что он человек состоявшийся, яркий, пассионарно-романтического склада. Он авторитарен и совсем не склонен выворачивать душу наизнанку. Сложен прежде всего той монолитной цельностью, которую автору необходимо пересоздать средствами своего творчества, а для этого как минимум дать «формулу» портрета своего героя как замкнутого силового поля, аккумулирующего несколько точек зрения. Причем наличие оппозиции «внутреннее/внешнее» принципиально важно, без нее психологический объем недостижим. Такова логика жанра.

О становлении авторской логики можно судить из слов режиссера: Стрельникова говорит, что в момент знакомства, состоявшегося за полгода до съемок, Суханов представлялся ей «гениальным хулиганом, которому никто не указ». Появление политической темы к началу съемок оказалось полной неожиданностью. Основная коллизия фильма – в чистом виде подарок судьбы. Сам переход героя в новое качество драматичен, вероятность «момента истины» достаточно велика, и упускать такую возможность, по меньшей мере, недальновидно. Стрельникова и не упускает, трактуя поступившее герою предложение как искушение и видя в Суханове современного доктора Фауста.

Проблема в том, что перед искушением оказывается сам режиссер. Одно дело ограничиться лежащей на поверхности темой оппозиции и совсем другое – воспользоваться ею для проникновения к сокровенным глубинам героя. Вряд ли стоит подробно доказывать, что у многих ярких и сложных людей есть потребность в самореализации, а профессия или общественная деятельность лишь формы, которые она может принимать. Как бы там ни было, а режиссер противопоставляет врача политику, снабжая синопсис хлестким заголовком «Сколько стоит клятва Гиппократа?». Но зритель имеет здесь дело лишь с внешним, имиджевым планом. К тому же конфликт не такой уж острый, как это может показаться на первый взгляд.

С основами мировоззрения Сергея Суханова зритель знакомится буквально в первых кадрах – свое кредо главный герой формулирует уже в прологе, опосредованно излагая принципы необходимой для врача объективности. Разговор происходит в предвыборном штабе «Единой России», и развернутая сентенция Суханова – ответ на совершенно конкретный вопрос о его членстве в партии власти. Именно этот небольшой монолог режиссер использует как отправную точку действия, задающую движение основных смыслов. То, что основы медицинской этики излагаются героем утрированно, в доступной для аудитории форме, нисколько не препятствует расширительному толкованию его слов. Для зрителя аргументы Суханова убедительны. Он прекрасно понимает, что герой оперирует понятиями одной из важнейших для человечества конвенций – врачебным кодексом, сложившимся несколько тысячелетий назад. Не менее отчетливо, но в конце фильма, зритель понимает и то, что трактовать экранный путь героя как отказ от им же самим сформулированных идеалов было бы недопустимым упрощением.

Прежде всего необходимо понять, что клятву Гиппократа герой не нарушает. Он в состоянии адекватно экстраполировать ее основные принципы на те конкретные исторические и социальные условия, в которых ему приходится жить и работать. Буквальное прочтение первоисточника непродуктивно – древнегреческий текст не отражает реалий сегодняшнего дня. Что же касается основной коллизии фильма, то самое непосредственное отношение к ней имеет текст Женевской декларации 1948 года, в которой говорится: «Я не позволю, чтобы религиозные, национальные, расовые, политические или социальные мотивы помешали мне исполнить свой долг по отношению к пациенту». Об этом и речь. Аполитичность Суханова и есть тот политический мотив, который встает между ним и пациентом, начинает определять эффективность его работы, и именно этого-то он не имеет права допустить. Для Суханова основы медицинской этики – не застывшая сформулированная догма, а живой действенный принцип, который он в состоянии адекватно интерпретировать.

«Кардиополитика»

Режиссер настойчиво подчеркивает, что побудительным мотивом общественно-политических действий Суханова выступает открытие нового кардиоцентра. Именно воплощение заветной мечты заставляет героя идти на компромисс, жертвуя собственными принципами. Это, на мой взгляд, не совсем так. Политическая позиция героя не определяет, быть или не быть кардиоцентру. Так вопрос даже не стоит, центр построен, оборудован, готов к работе. О причинах, подвесивших ситуацию на неопределенный срок, зритель может лишь догадываться. С точки зрения властей предержащих, ими, видимо, остается соответствие Суханова тому социальному статусу, который он приобретает, возглавив новый центр. По их представлениям, руководитель такого масштаба – фигура политическая, чем все и сказано.

Настоящий портрет всегда говорит больше, чем показывает. Время дискурса в нем не соответствует фабульному – это критерий качества произведения. И дело здесь не в фактическом времени съемок, а в том, как оно организовано на экране. Образ времени, его движение, а следовательно, и движение смыслов – вот что главное. Стало быть, сценарная задача в данном конкретном случае как раз и состоит в создании подобной структуры. Конструкция должна быть, и тогда наличие «подарков судьбы» лишь облегчит ее наполнение. Как говорил Ингмар Бергман, импровизация удается тогда, когда она хорошо подготовлена.

В «Кардиополитике» время не портретное, а репортажное. Это время поступка. Оно нисколько не препятствует выразительности происходящего. С той оговоркой, конечно, что ни о каких глубинных психологических мотивировках говорить не приходится. Стрельникова недооценивает, насколько тип времени, сложившийся в фильме, пред­определен характером материала, она настойчиво пытается изменить его модальность, перевести его в «эпический регистр». Результат плачевный: монтажное «становление» фальшиво, а репортаж лишается главного ценностного качества – достоверности.

Хронологическая подмена осуществляется уже в первых кадрах, когда Суханов излагает свое кредо. Композиционно этот эпизод позиционирует отказ героя от политической деятельности, фактически же это начало монолога, который завершается согласием героя на участие в предвыборной кампании. Вторую часть мизансцены зритель видит в середине фильма после «долгих и мучительных колебаний» Суханова. По большому счету, ничего предосудительного в столь «вольном» обращении с материалом нет. Зрителю важна художественная правда, которая достигается отбором и соположением компонентов, а вовсе даже не натурализмом видеонаблюдения. Но вот именно-то художественной правды он в этих кадрах получить не может – ее нельзя достичь выдергиванием цитаты из контекста. Получается, что уже пошедший на компромисс герой выдается за себя прежнего. Такой ход, конечно, выстраивает драматургию действия сообразно авторской концепции персонажа, но противоречит самой идее документализма.