Кухня со старой белой газовой плитой на ножках и советским кухонным гарнитуром 1960-х годов. Из современного только стиральная машинка-автомат. За столом сидит Светлана. Ей тридцать лет, одета модно, волосы собраны в прическу, не оставляющую свободных прядей.

СВЕТЛАНА. Мы сидим у нее на кухне. Люстра выключена, на столе горят свечки – подруга пытается создать уют. Правильно делает. Полумрак хорошо скрывает здешнюю бедность и, главное, неприбранность, самой подруге не до того, но при гостях она все-таки начинает своей кухни стесняться и поэтому тащит свечки. Раньше меня прямо-таки умиляла эта подругина особенность, а теперь…

Оказывается, неприязнь я копила уже изрядное количество времени, но потихоньку осознавать это стала только недавно. Когда она объявила, что, видите ли, уезжает. Видите ли, в Питер. За это мы с ней сейчас и чокаемся какими-то разномастными стаканчиками, двух одинаковых, как обычно, не нашлось.

Она-то едет в Питер, потому что там у нее есть зацепки насчет работы... Через меня, кстати, образовавшиеся. Одна-одинешенька, молодая, гордая и бедная выйдет она завтра из дома и отправится на вокзал. А я не гордая, я буду здесь. Я буду здесь долго, возможно, всегда. Вот ведь странность: у меня есть возможность съездить в огромное количество точек мира, а возвращаться надо именно сюда вот. Чтобы жить и работать здесь, тута. Даже смешно.

Просто мой Питер – это вроде как Рио-де-Жанейро у Остапа Бендера. Место, где все красиво. Помню, когда еще в школе училась, было у меня две мечты: деньги и Санкт-Петербург. А о чем же еще мне было мечтать-то? Не о замужестве же! Дура я, что ли, чтобы себя в виде невесты воображать?! Велика радость мужика, который гораздо здоровее тебя, как малого ребенка, обслуживать да и еще и покоя от него ни днем ни ночью не видеть! Пример родителей мне это доходчиво объяснил. Да и про всех их знакомых то же самое было ясно. Про соседей то есть. Странные люди соседи: друг у друга воруют и в то же время своим умом жить не смеют – ведь что сосед-то скажет!

Ленивые были мои родители, а уж какие жадные! Мать в детском саду работала (она и до сих пор там, до пенсии досиживает), а отец мастером по ремонту телевизоров был. Чинил он заодно, конечно, много чего еще, да денег у нас оттого не прибавлялось. Не хотели мои родители зарабатывать, я явно не в них пошла… Ну а если вдруг появлялась какая копеечка, так откладывали ее на черный день. А я опять в обносках ходи. Да в таких, что весь класс издевался. Издевался, забивал, в конце концов даже реально бить начали. Пришлось мне соответственно тоже кое-кого начать бить. Прикольное ощущение... Энергии после драки много образуется, а ведь куда в нашей жизни без энергии? Еще я с тех пор стала очень злой на язык. Даже теорию создала, как можно словесно максимально унизить человека. Любого причем. Теперь пользуюсь. В жизни пригождается.

И никуда-то я не ходила, ни про какие кружки не знала. За кружки ведь надо было сколько-то платить, пусть и копейки. А как же на черный день? Ходила я только в библиотеку, благо она бесплатной была и остается, брала там книжки с обложкой поярче и сюжетом посчастливее. Читала в школе, в подъезде, в кустах каких-то, дома разве почитаешь? Эти, помню, как включат телик и давай друг на друга орать, стараясь телик заглушить. А потом и на меня заодно, что ничего я по дому не сделала, только книжки сижу читаю, в то время как они на меня зарабатывают.

Тут-то я и стала мечтать о деньгах. Воображала себе, как заработаю миллион, приду и брошу им – подавитесь, мол. Только где этот миллион в четырнадцать лет отыскать?

Но вдруг попалась мне в руки книжка про Екатерину Вторую. Очень понравилось, как там было написано, что приехала она в Россию в пятнадцать лет, не имея ничего, кроме своего ума и осанки, а кем стала! Короче говоря, поняла я, что мне тоже через год будет пятнадцать и что, кроме ума и осанки, тоже нет у меня ничегошеньки.

Нет, все-таки в один (бесплатный потому что) кружок я ходила. На математический факультатив. Без ложной похвальбы скажу, что затмевала всех. Училка все говорила, что мне нужно в вуз на физмат поступать. Я очень обрадовалась, навоображала себе всего. А училка возьми и добавь, что на денежную работу я потом с таким образованием вряд ли устроюсь. Дура!!! А я ей поверила. Тоже дура! Но я же не знала жизни, не знала, у кого спросить о жизни, а Интернета у меня тогда не было и быть не могло по причине родительского нищебродства опять-таки. Какого лешего я свалила после девятого класса, какого лешего я не перетерпела тогда два года, чтобы получить законченное среднее образование?! Слишком гордая была. Прямо как вот эта моя подруга. Впрочем, куда мне до нее.

Эх, а закончила бы я школу, поступила бы на физмат, занималась бы сейчас любимым делом и была бы совсем не приземленной, как все та же подруга… Хотя нет. Не выдержала бы я еще два года слушать, как они меня каждой копейкой попрекают. Не смогла остаться, ушла в пятнадцать лет в самостоятельную жизнь. Чуть проституткой поначалу не стала, по наивности-то. Впрочем, лучше и не вспоминать. Теперь планирую свою дочь лет до девятнадцати, нафиг, везде за ручку водить. И не пикнет она у меня.

И как же мне хотелось в Питер! До смерти. Нет, а куда еще я могла хотеть? Это сейчас я в курсе, что, допустим, в Париже красота обалденная и улицы с шампунем моют, а тогда-то я только про Эйфелеву башню и знала. Ну башня, ну стоит – и чего теперь? А про Санкт-Петербург у меня целый календарь был с видами. Но Питер Питером, а хватало мне только на билет до областного центра.

Признаюсь, грешна, любила я всегда гламурные журнальчики полистать. Мечтала соответствовать, конечно. Но шмоток таких как накупишь? Можно попробовать разве что прическу сделать, благо у матери и фен был, и щипцы, и бигуди… У меня почему-то получалось. Все местные девки сначала завистью и ядом исходили, а потом все-таки сообразили, что выгоднее со мной дружить и от меня же за шоколадку прически получать. А что еще им оставалось делать, когда у самих руки из жопы растут?

Кстати, у подруги руки растут оттуда же. Хоть бы раз она себе укладку сделала, но нет, не до этого ей! Ей порядок в мире наводить надо. А покуда она свои претензии миру предъявляет, моет подруга голову и просто ждет, когда все высохнет самым чмошным образом. А ведь с нормальной укладкой выглядит прямо красоткой, но поди втолкуй ей.

Короче говоря, вышла я тогда на вокзале этого города – здесь с тех пор и живу. Нашла по заранее заготовленному адресу ПТУ, где в течение двух лет обучали на парикмахера… До сих пор помню, какие рожи были у вступительной комиссии, узревшей мой аттестат, ну, не зрелости, а за девять классов – отличница?! Еще с таким подозрением посмотрели на меня, аж в рыло им дать захотелось. А внутри все от ярости переворачивалось просто: я с моими способностями, с моими оценками свои документы в руки этим птушным теткам отдаю!

Экзамен состоял в том, чтобы нарисовать кувшин. Художественные способности у меня, кстати, тоже есть, так что намалевала им. Приняли. И даже общагу дали (потому-то я именно к ним и пошла).

Блин, если подумать, то каких только достоинств у меня нет, хе-хе. К примеру, практической сметки тоже хватает. Я ведь уже через месяц поняла, что ничего, кроме бумажки, мне в этом ПТУ не дадут, а перспектива стать простой стригальщицей – это было уж как-то слишком... Короче, пробралась я на практику в один из самых крутых салонов города. До сих пор поражаюсь, как мне это удалось. Разве я сама бы взяла когда-нибудь себе малолетку с улицы? Стала бы ее обучать за спасибо? Я бы не стала, а другие со мной возиться стали. Чем я их так обаяла, до сих пор не знаю. Наверное, очень настойчивая была.

Полов я тогда намылась на всю оставшуюся жизнь. Кушать-то хотелось. Правда, получалось заработать только на хлеб, на масло уже нет. Общажницы птушные каждый день меня спрашивали, не дистрофанка ли я. И добавляли глумливо: «Нет, ну я серьезно!»

Только сейчас пришло мне в голову это сравнение… Это, получается, когда я в свои шестнадцать лет простаивала огромное количество часов сначала за болванкой, а потом и за креслом с клиентом, когда перебивалась с хлеба на воду, когда шла к ночи ближе мыть полы во всякие заведения и за мытьем этих полов пережила несколько не лучших в моей жизни сексуальных приключений… чем подруга-то была занята?

А вот чем. Она получала, значит, в хорошей школе образование, ходила в музыкальную школу, ходила в художественную школу, писала стихи, носила их в литературную студию, читала книжки, как и я когда-то. Еще она тогда влюбилась. В какого-то невероятного мужчину, который, увы, был женат, поэтому любовь ее осталась навек тайной и платонической. Бедняга! Она до сих пор в свои тридцать ни с кем нормально сойтись не может, ибо, по ее словам, все мужики проигрывают на фоне того самого персонажа. Жалко ее, с одной стороны, а с другой… Живет себе, молодая и свободная, семьей не обременена. Может быть, на самом деле просто сочиняет она про неугасшие чувства…

Теперь в Питере найдет себе кого-нибудь.

Опять я о Питере! Почему я не там? Эх, попадались в жизни места и получше, но ведь детская мечта – это дело такое…

Смех да и только: сижу напротив подруги и изо всех сил стараюсь думать о ней без мата. Это ведь через нее я такой культурной стала.

Да-да, она, небось, про себя жалела меня, убогую! Ну точно, только сейчас дошло! Как дело-то было, надо вспомнить…

Сумела я продержаться те два года в ПТУ. Продержалась – и выбросила из памяти. Родителей так не выбросишь – к ним раз в полгода ездить приходится. Слушать их попреки, как соседи говорят, что совсем я в городе зазналась и домой нос не кажу. А чем они мне помогли? Пару раз сунули несколько бумажек – такого достоинства, что только подтереться.

Короче, взяли меня на работу в тот салон. Оценили! Стригла я толстосумов… Целый день на ногах за креслом, клиенты тебя не за человека, а за обслугу считают, но по деньгам стало терпимо выходить. Я же реально мастером стала каких мало, любой скажет. Но какой ценой! Мне только-только тридцать исполнилось, а так вкалывать, как тогда, я уже не смогу. Слава тебе, Господи, что и не нужно мне это сейчас. Благо свое дело есть. Пробивная я оказалась. А ведь кем я могла бы быть, будь у меня нормальный старт… Как у подруги, допустим.

Нам обеим по двадцать было, когда мы познакомились. Ей надо было на свадьбу к знакомым идти, вот она и пришла ко мне прическу делать. Причем безо всяких пожеланий, сделай, мол, что-нибудь, чтоб шло. Главное, чтобы держалось крепко, а то ей там придется всю свадьбу фоткать. Салон тот и сейчас дорогим остается, но зато близко от ее дома расположен, поэтому она и забрела туда. На цену ей пофиг было, она же по парикмахерским сроду не ходила и расценки не знала. А как узнала, не расстроилась, решила, что раз в жизни можно. Ясное дело, можно, деньги-то все равно родительские. Родители ее зарабатывали не то что много, но уж побольше моих-то точно. Всегда карманными деньгами ее снабжали, впрочем, она запросто могла все их какому-нибудь очередному неизлечимому больному по Инету перевести. Дело благородное, милосердное, да только я никогда не перевожу. Слишком тяжело мне каждая копейка доставалась.

Разговорились мы. Она умеет собеседнику язык развязать. Еще бы не уметь, журналистка же, на журфаке и училась. Сколько раз замечала за ней: если захочет что узнать – из-под земли информацию достанет. Напишет чего-нибудь обличительное, а потом жалуется, почему весь смак порезали. Как маленькая, ей-богу. Я ни разу не журналистка, а и то понимаю. Так вот, самое интересное у нее повырежут, она это вырезанное начинает от своего имени в Интернете выкладывать – ну и получает в итоге ушат дерьма себе на голову. Причем дерьмо льется на нее уже не в Инете, а в реале. Господи, а ведь умнее меня.

Так вот, разговорились мы, а я ведь даже и не знала, что такие люди, вроде нее, бывают. Ну, всерьез сочувствующие. И выложила я ей, балдень, всю подноготную о себе. И даже про Питер, дура долбаная…

А она, как это всегда с ней случается, расчувствовалась и говорит: давай я тебе фотоальбом про Петербург подарю.

И подарила. Я его до дыр залистала. Соседкам по съемной хате однажды показала, так те не оценили: серый город, у нас лучше… Быдло понаехавшее, что с них взять.

Я чего-то так растрогалась, что решила ей тоже подарок сделать. Когда у нее день рождения, не знала, но тут накануне 8 Марта было. Я позвонила, предложила отметить в кафешке. Вручила ей шампуни, профессиональные, качественные, в красивой упаковке. А она всегда с собой фотоаппарат таскала, тогда еще пленочный. Нащелкала меня и говорит, приходи, мол, в одну фотостудию, я там завтра пленку проявлять буду и тебе тоже фоток наделаю. Мне интересно стало, я пришла.

И оказалось, что в эту фотостудию ходит тусить вся городская богема. Штаны просиживать, чаи гонять и трепаться. Впрочем, неуважения своего показать не хочу, я-то по сравнению с ними и двух слов связать не могла. Так сидела поначалу и молчала, надеясь за умную сойти. Сошла!

Поражал меня этот мир. Притягивал чем-то. Хотя и ежу понятно чем. Я тут внезапно стала, как говорится, успех иметь. С виду я всегда была ничего так, не хуже других. А в разговоре старалась говорить поменьше, но если уж приходилось, никогда за словом в карман не лезла. В общем, привлекала внимание на фоне тамошних культурных барышень, которые верлибрами писали. Черт, уже и не вспомню теперь, что такое верлибр.

Постепенно выяснилось, что у меня не только жопа приятно прохладная и сиськи классненькие (о чем я с давних пор была наслышана), но еще и лицо одухотворенное! С какой, интересно, стати ему быть одухотворенным-то? Ну да ладно, иногда приятно послушать, как тебе лапшу на уши вешают.

А с ней мы съездили в Питер и с того времени совсем сдружились.

В Петербург я влюбилась так, как никогда ни в одного мужика не влюблялась. Иногда даже думаю в связи с этим: все ли у меня с головой в порядке?

Впрочем, и в мужика я вскоре влюбилась тоже. Такой он был умный, такой красивый, думала я.

Сам же он был на десять лет старше и вечно меня воспитывал. У него получалось.

Он научил меня не считать художников выпендрежниками в рванине и бездельниками.

Он ужасался той музыке, которую я слушала. Чтобы угодить ему, я терпела его классику и какой-то безумный авангард. И что толку? Чем так хороша его музыка, я так и не поняла, зато слушать то музло, что играло у нас в салоне, стало мне омерзительно. Короче, просто новый минус в работе появился.

Он вечно водил меня в свои компании. И он красивой девкой похвалялся, и я на умных разговорах сидела.

Он не ленился говорить со мной о политике. Пожалуй, это единственное, за что я ему до сих пор благодарна.

Что касается той же политики, то он хоть и не проявлял мужского интереса к моей подруге, но всегда прямо чуть ли не богиней считал ее за «принципиальность». Говорил, что такие честные люди, как она, движут историю. Забыла слово… пассионарии! А я так была влюблена, что даже не ревновала, а, наоборот, пыталась вникнуть в его рассуждения, дабы стать не хуже подруги.

Впрочем, по их мнению, я была и остаюсь хуже. Знаю, они так думают. А пошли они все нахер!

Они готовы на страдания ради других, видите ли, идти. Это же извращение!

Я лично считаю, что человек страдать не должен. Смысл тогда вообще жить?

Я, как бы это сказать, глубоко убеждена, что человек должен жить в прекрасном мире. Что у него должна быть не сальная волосня, посыпанная перхотью, а украшающая его прическа. Не зря же говорят «парикмахерское искусство». Искусство!

Человек должен просыпаться и сразу же ловить кайф, глядя на то, как все вокруг красиво. Интересно, какой му**к придумал первым высмеивать тех, кто любит комфорт? Как это вообще в голову могло прийти? Хотя ясно, когда коту делать нечего, он яйца лижет.

Человек должен наслаждаться всем по максимуму, брать от жизни по полной. Отказываться от любимого человека, от детей от него, от собственного жизненного пространства, от возможности видеть мир, от своего здоровья, наконец, – ради кого-то, хер знает кого?.. Ради быдла, у которого только и заботы, что утянуть тебя вниз в свою выгребную яму? А если не получится утянуть, так обокрасть и оборжать, по меньшей мере? Это кем же надо быть?!!

И ведь на загробную жизнь они не надеются. Подруга вот уверенно утверждает, что Бога нет. Ну, она смелая у нас. Ей родители тыл обеспечили. А я не знаю, смогла бы я выбраться оттуда, где была, если бы не молилась каждый день, если бы не говорила себе: «Бог со мной и за меня»? Когда голова болит от голода и кружится от недосыпа, когда рука с ножницами дрожит от слабости, а ты должна идеально выстричь эту проститутку в кресле, а потом идти намывать полы, и быстро их помыть не получится, потому что охранник то и дело сзади пристраивается, и будущего вроде бы никакого… Но «Бог со мной и за меня!» – и я жива и даже успешна.

Она-то считает, что это я так себе психологическую установку на стойкость давала. Все может быть… Но поди ты поверь в себя, когда не верится! Я не могла верить в себя, не так меня воспитали. И если бы я не верила в Бога, кто знает, в какой жопе я сейчас бы сидела.

Она и не спорит, но думает, сдается мне, об этом как-то свысока. Конечно, кусок хлеба у нее всегда был! Зато теперь наконец-то нет. Родители совсем плохие стали, все им на лекарства уходит. А она, видите ли, слишком горда, чтобы в местных СМИ работать. Там цензура, понимаете ли, кругом губернаторская. Ей подставкой для микрофона быть противно. Понимаю, мне тоже было бы противно. Хорошо, что я не писака, а честным трудом зарабатываю.

Неприятно ей, значит, власть обслуживать. Проституцией это называет. Пусть называет как хочет, но родителям помогать она собирается? Они вон сколько для нее сделали, не то что мои. А ведь я своим высылаю регулярно… хотя все равно они только бухтят, что мало дала. Что не желает богатая дочь бедным родителям помогать. Ха-ха.

А нахрена ж ей такая обуза, как мама с папой? Она вон завтра в Питер отчаливает. Устроится на место, которое я же ей нашла. И будет бороться со сносами старинных зданий. Бороться надо, я прямо ненавижу тех, кто мою веру в прекрасное рушит. Отпинать бы их вноговую… Но сегодня бьют именно тех, кто борется. Я ей объясняю, что она добровольно на побои идет, а у той один ответ, что так, мол, надо. Как бы так организовать, чтобы она залетела – тогда наверняка остерегаться станет.

Насчет залетела… Хорошо, что не случилось у меня такого с тем умным и красивым мужчиной. А могло бы, но пронесло.

Не устраивало его, что я такая красивая, такая упорная, но такая приземленная. Конечно, куда уж мне. Чай не поэтесса с верлибром, которой папенька с маменькой на двадцать лет квартиру подарили, а на двадцать один – тачку.

Подругу я всегда уважала за то, что она по делу пишет – и без страха и упрека, как говорится. А ведь могла бы связи налаживать, но нет. А поэтессы эти… хочется взять их и башкой в ледяную воду кунать, пока не очухаются от своего наркоманского состояния. Или в мой родной райцентр вывезти – эффекту даже больше получилось бы.

Кстати, подруга всегда симпатичной была, но выглядит в плане ухоженности – мама дорогая. По принципу: лишь бы не стыдно было в люди выйти. Раньше я думала, что это по-своему круто, а теперь, кроме раздражения, ничего не чувствую. Как можно не понимать, что жизнь коротка, а молодость еще короче, и прожить ее стоит будучи в красивом виде!

Сожитель мой такого же принципа придерживался. Зарабатывал гроши, ходил в таком старье, что стыдно было вместе с ним где-то показываться. Я ему однажды к празднику кое-каких шмоток купила, глаз у меня наметанный. Он поотказывался сначала, а потом начал носить. Сразу другим человеком стал выглядеть. А я подумала: что же, я так и буду его одевать? Соседи-то там родительские уверены, что мне тут в городе хахали соболиные шубы покупают, а на самом деле лохушка я в этом плане и не больше.

И тут я как раз с моим мужем познакомилась. Мы с ним почти ровесники. Ужасно деятельный был парень, много чем занимался, в том числе держал и точку с женской одеждой в ТЦ «Император». Как-то с ним мы сразу общий язык нашли. Хотя он как был немножко занудой, так до сих пор и остается. Заколебало уже это…

Но зато мой бывший был еще хлеще. Я же стала у него в квартире жить. Стиральной машинки у него не имелось. Я говорю: давай стиралку купим, я вручную корячиться не намерена. Давай, говорит, но я только через полгода смогу накопить. Жалко, сказала я, что не через год. Взяла и купила сама машинку. Смотрю – а он свою долю мне отдавать и не думает. То букетик мне купит, то книжку, то на концерт поведет – короче, никак не накапливалось у него на половину машинки. А я еще думала с ним квартиру в человеческое состояние привести… Обои у него старые были, такие совковые совершенно. Выцвели, отклеились. Я ему: давай новые обои клеить; он: давай, но я еще не скоро накоплю. Это при том, что он мне за машинку еще не отдал. Черт возьми, я что же, ремонт на свои деньги стану делать ему в квартире, куда он меня не прописал даже?

Короче, я вышла замуж за того парня. А он, говорят, горевал. Теперь вроде бы утешился с каким-то юным созданием. По слухам, юное создание – это что-то вроде моей подруги. Сплошная возвышенность, видимо. Деньги ее, конечно, интересуют еще меньше, чем его. Ну-ну, я посмотрю на них, когда они от большой любви размножаться начнут. Сразу много нового друг о друге узнают. И о деньгах особенно.

А муж… Без проблем тоже не обходилось. Помню, стригу я в салоне одного жирдяя (а салон у нас очень крутой был). Так тот начал мне на полном серьезе впаривать, какое я быдло. Я поначалу хи-хи, ха-ха, даже соглашалась шутки ради. Смотрю, а он ничего не понимает. Я его стригу, а он расселся и вещает: вот я сижу, а ты меня обслуживаешь, значит, ты быдло, неудачница и уважать тебя не за что. Я опять пытаюсь все на ха-ха перевести, спрашиваю с улыбкой, как же, мол, можно меня не уважать, если я честным и нелегким трудом себе на жизнь зарабатываю. Причем аж с пятнадцати лет. А он мне опять: вот потому-то ты и быдло, что ишачишь тут, роздыху не зная, а я – уважаемый человек, потому как мне твоя годовая зарплата, потом и кровью заработанная, – это для меня тьфу, фантики. Потому-то тебя уважать не за что, а я – уважения достоин.

Господи, слышала я в своей жизни слова и похлеще, но этот мешок с говном меня вдруг совсем из колеи выбил! Наверное, всему есть предел. И способности кланяться, плевки со своей морды вытирая, тоже. Достригла я его, хоть руки и трястись стали, добралась как-то до дома. Упала на диван, лежу и реву в голос. Муж стал спрашивать, конечно. А я вою белугой и никак остановиться не могу. Да я чуть не с детства пахала и пашу как проклятая, да я сама себя с нуля сделала, да я мас­тер, которого весь город знает! Меня – и не уважать?! А он кто? Вор!!! И его уважать, значит?!

Муж и говорит, попей водички, успокойся. Что ты нервы попусту тратишь, все равно ведь ничего тут не изменишь. Ты же знаешь, что твоя хозяйка всегда на стороне клиента будет.

Я на какое-то время даже реветь перестала. Подумала, что брошу и его тоже. Даже пришло в голову, что правду говорят насчет «все – козлы».

Потом опомнилась. Чего я собственно хотела? Чтобы он такой встал с дивана, надел ботинки и пошел морду бить? И чем бы хорошим это для него закончилось?

Встала, пошла в ванную. Закрылась там и стала плакать уже потихоньку. А закрылась, потому что боялась, что если буду сейчас на мужа смотреть, то уж точно его брошу.

Долго ли, коротко, стучится муж под дверью. Уходи, говорит, из этого салона нахрен, будем свое дело открывать.

Я поначалу даже испугалась. Но только поначалу. А потом все пошло геморройно, но очень удачно. Мою студию стрижки мы обустроили в том самом ТЦ «Император», это как раз самый центр города. Нервы в связи с открытием нам потрепали изрядно… но зато теперь отбою от клиентов нет. Девочки у меня очень толковые работают, а ко мне самой чуть ли не за год записываются. Девочек я не обижаю. Конечно, если кто-то из них нарывается на хамство, как я тогда, клиент у нас все равно неприкосновенен. А с обиженными я чашку чая распиваю и впариваю им, что скоро мы совсем раскрутимся и тогда уж можно будет всякое хамло отфильтровывать. Ну а для раскрутки надо просто лучше работать. Они верят, успокаиваются. Хотя, казалось бы, ясное дело, что чем раскрученнее студия, тем больше толстожопых неадекватов она должна терпеть.

Дело усугублялось тем, что она – она накатала статейку о моей бывшей хозяйке и ее салоне. Наслушалась моих жалоб и пошла строчить. Бороться за справедливость. Благодаря ее борьбе у нас чуть все не сорвалось со своей студией. Впрочем, какая это для нее мелочь!

В конце концов, все у нас с мужем теперь путем. Квартира в новостройке, по тачке у каждого, достраиваем дом за городом. Дочке скоро полтора годика, я нашла ей шикарную просто няньку. Эх, жаль всего одна бабушка у дочки будет, то есть свекровь. Мои-то все сидят в своем Задрищенске и только гундят, что мало я, зажиточная, им присылаю. Оказывается, про меня на исторической родине уже совершенно дикие легенды ходят: как я из проституток выбилась и женой олигарха стала. Кажется, еще раз такое услышу и в феминистки подамся. И не важно, что я феминисток дурами набитыми считаю. Мужики и так все поголовно слабаками стали, а эти феминистки… Подруга, конечно, говорит, что я не права. Убедительно говорит, но это слова, а на деле? Чего она добилась: что ни одно городское СМИ с ней дела иметь не хочет? Что тридцать лет, а семьи нет и даже зацепок нет? Впрочем, теперь она в Питере…

Впрочем, теперь она в Питере планирует… Бог ты мой, мне просто плохо стало. Короче, теперь она в Питере планирует… нет, это надо совсем мозгов не иметь. В общем, она собирается там, в Питере, внедряться на стройки под видом малярши и вести агитацию среди местных гастарбайтерш. Она называет это: объяснять им их права. Я аж слезу пустила и обниматься к ней полезла. Это же всё, не жить! Я в Интернете читала, как таких агитаторш потом вообще не находили… Исчезали барышни, и всё. А она улыбается и говорит, что авось не попадется, думая явно о чем-то другом. Как не попадется? Я бы такую вмиг вычислила.

Сейчас она сидит напротив меня. Волосы растрепанные, глаза горят. Говорит, что так надо.

– А мне-то почему это совсем не надо? – спрашиваю я.

Она мне ересь какую-то загоняет про то, что ежели ничего не делать, тогда уж точно ничего не изменится.

А кой ляд тебе что-то ломать, если можно приспособить это под себя? Уже раздражают ее рассуждения, ей-богу.

Она давай на тему ребенка давить. Хочу ли я, мол, чтобы ребенок у меня ходил в ужасную школу вместе с малолетними отморозками, где вместо света знаний будет одно сплошное мракобесие.

Я ей втолковываю, что если ты захочешь, то сможешь обеспечить своему ребенку нормальную школу.

А она демагогию начинает. Как же ты, спрашивает, после такой школы для умных будешь выпускать ребенка в этот отупевший вконец мир?

Я понемногу начинаю беситься. Никак не могу понять, зачем она хочет делать то, что задумала со стройкой?! Отлично знаю, что она слов на ветер бросать не будет, потому и прихожу мало-помалу в бешенство.

– Мужиков у вас там нет, что ли? – спрашиваю.

А она, оказывается, даже сама не знает.

Меня это добивает, я начинаю орать, на кой ляд ей лезть на рожон?! Я ору, что жизнь прекрасна, что человек родился не для жертвы. Иисус вон уже за нас жертву принес, и хватит на этом.

После Иисуса она ржет.

Страшная мельница крутится у меня в голове. Я изо всех сил хочу понять подругу, но не могу.

А она уже и не пытается ничего объяснять. Говорит, что она должна, и всё. Что тогда уж она точно проживет жизнь с пользой.

Что же, все остальное ниже этого? Я опять кричу. Работать, делать людей красивыми, любить мужа, растить ребенка, устраивать все вокруг себя, чтобы и по своему вкусу и чтобы людям было приятно, – это все что, и гроша ломаного не стоит?!

Она пожимает плечами.

Я молчу.

Как она меня бесит.

Нет, я, похоже, ее ненавижу!

Ведь она без слов намекает, что я – трусливое быдло. С чего, откуда у нее такое право презирать меня?

Героиня, б**дь.

Почему она всеми силами уничтожает во мне всякий вкус к жизни, почему настраивает меня на жизнь за идею?

Я что, сама не живу идеей?

Нет, какого она тут показывает полную свою свободу? Чтобы поиздеваться надо мной? Показать, что я живу не так? Что у меня кишка тонка быть такой, как она?

Да что же она мне жить спокойно не дает?!!

Если б не она, разве сходила бы я сейчас с ума от этих идиотских сомнений?

Я не вынесу такого раздрая. Легче просто ее ненавидеть.

Гребаная подруга, зачем ты такая? Зачем втянула меня в эту тоненькую человеческую надстройку, совсем не такую, как все живое и по-своему прекрасное человечество?

Очень тоненькая эта ваша надстройка.

Совсем тоненькая.

Рязань, 2013