Жизнь разбита, а плакать некому.
Николай Эрдман

Фильм «Голова. Два уха» Виталия Суслина на «Кинотавре» вызвал разноречивые суждения. Некоторые критики увидели в работе с непрофессиональным актером, деревенским простаком Иваном Лашиным манипуляцию, нарушение этических норм. Жюри фильму, являющемуся едва ли не реконструкцией, неожиданно присудило приз за лучший сценарий.

Хотелось бы поговорить о странностях любви и нелюбви к картине, вызвавшей разноречивые отзывы. Но прежде всего о самой картине.

«Голова. Два уха»
Авторы сценария Виталий Суслин, Иван Лашин
Режиссер Виталий Суслин
Оператор Алексей Малинкович
В ролях: Иван Лашин, Анна Махлина, Татьяна Лашина, Григорий Кокоткин, Елена Киселева, Михаил Мальцев, Вера Тер-Габриэлян, Анастасия Голощапова и другие
Виталий Суслин при поддержке киноконцерна «Мосфильм»
Россия
2017

События, происходящие в фильме, практически полностью срисованы с реальной истории. Более того, герой фильма Иван Сергеевич Лашин играет сам себя – Ивана Сергеевича Лашина. Себя «играют» и обстоятельства места: село Сторожевое, упадочный колхоз, скотный двор, на котором трудится двадцатишестилетний пастух, скотник и разнорабочий, его хибара и домишко мамы, а также город Воронеж, куда за счастьем и изобилием отправляется герой.

Сюжет незамысловат. Живет себе среди белых сугробов маленький бедный человек. Зимним «днем колючим» спит после работы одетый на топчане. Всех радостей в магазине за пятьдесят рублей купить банку коктейля «Ягуар» и маму с Новым годом поздравить. Мама лежит-греется в новогоднюю ночь под теплым одеялом, над ней елочные лампочки. Сын ласково маму с Новым годом поздравит. По телефону они больше молчат, всего и слов: «Ну ладно». Но ясно: отношения между ними есть. Хорошие.

Жизнь в деревне тоскливая, бежать отсюда мечтает каждый. Иван Лашин, подобно чеховскому Ваньке, мог бы молить в письме невидимого дедушку: «Забери меня отсюда! Христа ради!» Но чудо случается: Ивана Сергеевича, словно щенка (Ваня ростом невелик), подбирает заезжий из города Воронежа гастролер на черном внедорожнике: поедем, говорит, работу хорошую устрою, сделаю тебя нашим директором. Ваня не дурак, сомневается… примерно минуту, и бегом к маме: «Паспорт где? В город еду!» А что вы думали? В деревне его, кроме нищеты и мамы, ничего не держит. А рядом с гастролером красивая девушка в алой шубке, с алыми губами. Городская. За руку Ваню берет, в глаза смотрит. Не девушка – мечта. Мимолетное сновидение. И снится: плывут они на лодке по живописной реке: Ваня, его мама и девушка в алой шубке. Ваня сильный, лодку вперед толкает.

Виталий Суслин после лечфака Воронежской медицинской академии имени Н.Бурденко учился во ВГИКе в мастерской Карена Шахназарова и Олега Шухера, работал ассистентом у Шахназарова. Снял две короткометражки: шукшинскую экранизацию «Ванька Тепляшин» о душевном деревенском фантазере и бездиалоговый «Шнырь» о диковатом сельском пацане, влюбленном в школьную красавицу, – обоих героев сыграл Иван Лашин. Потом было полнометражное неспешное «Дефиле» – люди разных поколений, из разных миров оказываются вместе в одно и то же время, складывается своеобразный диалог города и деревни.

«Голова. Два уха» – пограничье неигрового и игрового кино. Своего рода реконструкция. И Ваня здесь вроде Нанука с севера, за которым в своем революционном документальном фильме наблюдал Роберт Флаэрти. Иван в фильме молчалив, простодушен, беззащитен, но не суетен, в своей сосредоточенности даже степенен. Он вроде бы лицо страдательное. Но при всей внешней покорности решается на единственный акт – вне воли своих «работодателей». Покупает в кредит золотое колечко своей фам фаталь. И, кажется, этот жест «подопытного кролика» едва ли не выбивает почву под красивыми ногами молчаливой мошенницы.

Дружба режиссера с юным крестьянином Иваном Сергеевичем Лашиным (по имени-отчеству в деревне его и зовут) длится уже несколько лет. Киносъемки, на которые Иван когда-то соглашался с трудом, эту дружбу укрепили, в деревне теперь Ивана Сергеевича называют артистом. А недавно с ним произошла пренеприятная история, рассказ о ней впечатлил Виталия Суслина, решил он ее экранизировать. Кому играть Ивана Сергеевича в кино? Разумеется, самому Ивану Сергеевичу. И снимали фильм в интерьере его, так сказать, натуральной жизни. Среди его снегов, рядом с белым кружевным крестом на дороге, запыленной снегом, в его утлом домишке, на его скотном дворе среди нерентабельных коров (вскоре после съемок местный фермер их продал).

В этом тихом, скромном фильме о том, как простодушного человека жулики втянули в свою аферу, нет вызова, пафоса социальных заявлений. Автор не стремится увлечь нас криминальным сюжетом, да и обман простака авантюристами в духе Островского, по сути дела, лишь каркас, на котором держится вечный архетипический сюжет маленького человека и круговерти его жизни в природе несправедливого общества.

Поначалу трагикомедия Виталия Суслина – кино насмешливое, веселое. У крестьянского сына Ивана глаза хитрые, а наивен он не по-взрослому. В городе Воронеже заглядывается на нарядные витрины большого супермаркета «Арена». В этой «Арене» профессиональная балерина в розовой пачке крутится, завлекает покупателей. По сути, она, как и Иван Сергеевич, играет роль «ловца», на которого бежит хищный зверь ради заработка любой ценой. Новые друзья наряжают несуразного, с тургеневским именем, персонажа в костюм, белую рубашку, алый галстук. Словно Крокодила Данди, стригут-бреют-марафетят. Отправляют набирать мелкие займы и крупные кредиты. Мол, бизнес проверенный, выгодный – деньги прокрутим, поделим навар.

Тема, конечно, интересная. Любопытно проследить, как проблема эксплуатации личности уступила в кинематографе место эксплуатации тела – земному прибежищу личности (и на этот сюжет сняты сотни фильмов), а затем, в нескончаемой цепи порабощения, сама личность оказалась ненужным звеном. Теперь можно эксплуатировать «бумагу»: паспорт, мандат (Эрдман ему посвятил целую пьесу), прописку, удостоверение личности. Сам человек уже мало кого интересует. Унижение и равнодушие надежно обжили щели размеренной обыденности. «Они подписали договор на коммерческие проекты за моей спиной!..» – кричит доведенный до края двойник Ким Ки Дока в «Ариранге». Собственно, и в «Левиафане» Андрея Звягинцева речь о том, что любая бумага с гербовой печатью важнее человека. Иван Сергеевич сам по себе тоже никого не интересует, в отличие от его паспорта, на который оформляют кредиты.

Пик Ваниных приключений приходится на его самостоятельное плавание в море российского бизнеса. «Работодатели» его поматросят и бросят. В идиотской петушиной шапке бродит он по подъездам, бормочет вызубренный текст про несуществующую ярмарку, силится впарить недоверчивым гражданам ненужный ширпотреб задорого («А вот утюг: сам гладит, сам парит!»). Он сыплет заученными фразами, не очень понимая их сути. Не понимает происходящего вокруг него, даже когда его арестовывает полиция. Просто пытается выжить в чужом городе – но не получается.

Режиссер разворачивает классический сюжет аферы в сторону жертвы: с ее точки зрения мы смотрим на события. Сердце щемит за Ивана Сергеевича. Как за шукшинских чудиков; за «бедных людей»; героев Островского; Акакия Акакиевича с его беспомощными словами во тьме: «Оставьте меня, зачем вы меня обижаете?» Но не возопит Иван Сергеевич. Не превратится в привидение и не накажет обидчиков. Доберется неведомо как до родного села, ляжет на топчан. Будет смиренно ждать. То ли новых приключений (они, судя по всему, Ивана стороной не обходят: то мошенники нагрянут, то киношники, а то, того и гляди, приставы явятся долг неподъемный требовать: кредиты-то космические – вовек не выплатить).

Есть здесь и распространенный в кино бродячий сюжет: маленький человек из провинции едет в негостеприимный город за счастьем. Как барнетовская Параня Петунова, «маленькая мисс счастье», или Егор Дмитрич Глумов. Воронеж в фильме – отдельный персонаж со своей историей, с занятыми собой жителями, популярным рестораном «Макдоналдс», где выгуливают Ваню перед тем, как бросить, нарядным гипермаркетом и «скромными культурными учреждениями».

В фильме две страны. Опустошенная деревня – останки колхоза с магазином в центре. И город – огромный торговый молл, переливающийся деловитой пустотой, с китайскими фонариками, сгорающими в небе. В обеих странах все недвижимо: замерло, заморозилось. Около Ваниного дома в землю вмерз грузовик без колес с надписью: «Служба спасения». В городе своя достопримечательность – гигантский корабль, спящий во льду. Ничто не едет, не идет, не плывет.

«Голова. Два уха»

На протяжении всего фильма автор демонстрирует связанность этой истории с традицией русской культуры. Смотрят на явление в город деревенского простака Ивана каменные изваяния Кольцова, Бунина, Мандельштама. Линия Мандельштама, жившего в ссылке в Воронеже, становится лейтмотивом. На улицах вслух читают его «Щегла»: «Мой щегол, я голову закину…» В рифму есть кинематографическая строка: новомодный цирюльник с татуировкой бреет Ваню, запрокинувшего голову покорно, – чисто палач и жертва.

Помимо Ивана Сергеевича в фильме снимаются и его односельчане (прямо как в ранних фильмах Де Сики, как в недавнем каннском фильме «120 ударов в минуту»). Узнав про его «карьерный взлет», встают в очередь к телефону: «Пристрой в город, Ваня» – всем хочется счастья. Кстати, к заслугам режиссера отнесем и персонажей, -сыгранных профессиональными актерами, – прежде всего молчаливых авантюрис-тов, обведших Ивана Сергеевича вокруг пальца. Из них автор не делает злодеев. Местами они обаятельны, иногда даже приглядываются к нему с сомнением: вроде дурачок, а безвредный, пожалеть можно. Да деньги дороже. «Что мне сказать? – заметил классик. – Наш мир устроен плохо: орлам нет места, галкам – всюду пир».

Иван Сергеевич играет себя сосредоточенно, честно. Можно сказать, не играет – проживает заново приключившуюся с ним беду. В нем нет харизматичности. Он – один из многих, с лиц которых государство на протяжении десятилетий стирало «необщность», тягу к хозяйствованию, любовь к земле, чувство достоинства. Его не нужно специально гримировать, он существует сам по себе – вне времени, вне интереса камеры. У него своя правда – презумпция покорности (химеры совести здесь и не бывало). И своя надежда: не на себя – на «поле чудес», самую популярную в России передачу-долгожительницу. На волшебника с голубым вертолетом. На легкие деньги или чудодейственный «мандат». Поэтому его так легко обвести вокруг пальца. По сути, этот вечно инфантильный герой, практически подросток (у самого Ивана Сергеевича четыре класса), и есть представитель народа, которого используют и выбрасывают, как негодную купюру. Его лицо почти не выражает эмоций. Лишь в одном эпизоде, когда бездомный, оставленный без средств Иван сидит у батареи в подъезде – греется, невыразительное лицо словно каменеет, тускнеет, что прозорливый зритель может принять за душевное переживание. Печальный, простодушный фильм, в котором нет ни безнадежности, ни надрыва, в сущности, ведет себя так же, как главный герой – просто дышит, живет, протягивает зрителю руку, смотрит в глаза: веришь мне? нет?

Оборот «голова два уха» имеет снисходительный оттенок – так называют простофиль, недотеп. Кто не знает предыстории фильма, скажет: так не бывает, чтобы человек добровольно дал себя опутать неподъемным денежным долгом. А между тем опутанных добровольно кредитами – полстраны.

Вот и некоторые критики укоряли режиссера в том, что превратил он своего героя в дрессированную обезьянку, снимал в погоне за славой, а теперь привез на «Кинотавр» – выставить напоказ. Мне это обвинение кажется сильной натяжкой. Момент манипуляции есть едва ли не в любом фильме, неигровом особенно. Любопытно, что сам сюжет картины – деревенского дурачка используют, им манипулируют – шагнул с экрана. И теперь в том же самом заподозрили режиссера. Меня в их отношениях удивила деликатность. Никакого панибратства, иронического высокомерия со стороны «старшего брата»-режиссера по отношению к своему подопечному «артисту». С первых дней знакомства Виталий по-настоящему переживает за Ивана. Часто его навещает. И отчетливо видит, что происходит. Как дичает деревня и ее жители. Окончательно умирает колхоз. Там действительно невыносимо жить. А они живут. «Я нисколько не оправдываю своего героя, – говорит режиссер, – просто пытаюсь понять. За время нашего общения, за время съемок Иван Сергеевич стал более открытым. Он словно постепенно оттаивает. В его жизни забрезжили надежды, смыслы, хотя да, сейчас он снова живет в своей деревне».

«Голова. Два уха»

А я думаю, может, и не плохо, что было это грустно завершившееся путешествие. Благодаря ему у героя хотя бы на какое-то время появился выбор, которого он был лишен всю жизнь. Конечно, он потянулся за журавлем в небе, который оказался даже не синицей, так… чистым обманом. Но потянулся, попробовал на вкус чувство жизни. Вкус у жизни оказался горьким. Но не пресным, как его монотонные будни. Было это путешествие. А потом была главная роль в настоящем кино. С настоящей премьерой на большой сцене, пресс-конференцией. Было Черное море – впервые.

…А непосильный кредит так и висит на Иване. Думаю, жизни не хватит, чтобы вернуть деньги. Если только какая-нибудь роль в кино снова не подвернется.