Нина Цыркун продолжает смотреть главную конкурсную программу Берлинале. В ее втором репортаже – «Транзит» Кристиана Петцольда, «Ева» Бенуа Жако, а также «Молитва» Седрика Кана и «Дочь моя» Лауры Биспури.

Первый кластер конкурсных фильмов Берлинале, о которых я уже высказалась, я бы условно назвала «героическим». Следующую за ним группу фильмов так же условно обозначу как «экзистенциальную». Здесь уместно процитировать слова директора фестиваля Дитера Косслика, сказавшего по поводу особенностей программы этого года так: «Мы не всегда видим мир в совершенно новом свете, но иногда все же видим его иначе. Наши сложные на этот раз фильмы могут помочь нам понять мир, не перестающий нас удивлять».

Ставя «Транзит» (Transit), Кристиан Петцольд демонстративно вышиб у себя из-под ног выигрышный визуальный фундамент. Не секрет, что многие режиссеры охотно обращаются к прежним временам, чтобы украсить картинку элегантным нарядами начала или середины XX века, добавляя им легкую краску сегодняшней моды, а заодно апеллируя к безотказному ностальгическому чувству зрителей. Экранизируя роман Анны Зегерс о событиях 1942 года, Петцольд поступил наоборот – поместил действие в сегодняшний французский Марсель и одел персонажей в современные костюмы. Так что не сразу сообразишь, что за смелые повстанцы тут убегают от погони и против кого ведется охота под кодовым названием «весенняя уборка». Вскоре, однако, становится понятно, что в портовом городе собрались беженцы, ожидающие визы, чтобы отплыть за океан, спасаясь от нацистов.

Но «Транзит» не только о трагических судьбах разноплеменных мужчин и женщин. Интереснее всего здесь обретение главным героем, немцем Георгом (Франц Роговски) другой идентичности под влиянием чужого сценария, попавшего ему в руки. Георг невольно попадает в ситуацию, напоминающую сюжет неувядаемой «Касабланки», хотя любовный треугольник меняет здесь конфигурацию, осложняется и выходит в поле чрезвычайно запутанного решения. А современный антураж актуализирует историю, придавая ей очертания злободневных перипетий, связанных с хлынувшими в Европу потоками иммигрантов.

«Ева» (Eva) Бенуа Жако – тоже экранизация старого романа (Джеймса Хэдли Чейза, экранизированного еще в 1962 году англичанином Джозефом Лоузи) и тоже осовремененного. Если в «Транзите» зрителю было чем заняться, выискивая цитаты из старых фильмов, то здесь он получает не менее увлекательную возможность сравнить в одной (заглавной) роли двух французских суперзвезд – Жанну Моро и Изабель Юппер. Притом что Моро играла дорогую девушку по вызову в свои молодые годы, а для 64-летней Юппер эта профессия выглядит, мягко говоря, экзотично. Зато возраст актрисы придает ее отношениям с годящимся ей в сыновья Бертраном особый психосексуальный обертон.

«Ева», режиссер Бенуа Жако

Украв чужую рукопись и выдав ее за свою, Бертран (Гаспар Улльель) вынужден притворяться автором и в поисках сюжета решает закрутить интрижку с Евой, надеясь манипулировать ею в своих целях. Но он недооценил свою партнершу, которая перехватила инициативу, заставив Бертрана играть довольно жалкую роль. Однако вполне вероятно, что именно такого поворота герой и добивался бессознательно, так что сюжет оказывается гораздо хитрее.

По сравнению с этими двумя фильмами, «Молитва» (La Priere) Седрика Кана выглядит незамысловато. 22-летний парень, решивший завязать с наркотой, присоединяется к коммуне таких же бедолаг и проходит этапы бунта, смирения и даже постигшей его веры во Всевышнего. В результате он даже собирается поступать в духовную семинарию. Все это рассказано и показано в фильме с назидательным простодушием, вызывающим большие сомнения. Впрочем, финал, отсылающий к заключительному эпизоду «Имени розы», недвусмысленно намекает, что и сам создатели «Молитвы» со свойственным французам рационализмом больше верят в необоримость человеческих инстинктов, чем в чудеса.

«Молитва», режиссер Седрик Кан

В «Молитве» члены коммуны под патронатом католической церкви разыгрывают в воспитательных целях мистерии, а в драме итальянки Лауры Биспури «Дочь моя» ( Figlia mia) сам сюжет можно назвать вариацией на тему неупоминаемой соломоновой притчи о кавказском меловом круге – в которой две женщины оспаривают друг у друга ребенка. В фильме за десятилетнюю Витторию борются приемная мать Тина (Валерия Голино) и биологическая Анжелика (Альба Рорвахер).

«Дочь моя», режиссер Лаура Биспури

Интересно понять, почему девочку тянет из благополучного дома, где она окружена любовью и правильным воспитанием, в безбытный дом непутевой, вспыльчивой, неустроенной родной матери. Голос ли крови в ней говорит? Или стремление к пусть опасной, рискованной, но веселой, красочной и непредсказуемой в каждое мгновение жизни? И можно ли примирить два этих мира, то есть, как сказал упомянутый выше Дитер Косслик, «открыть неожиданные перспективы в озадачивающем нас здесь и сегодня»?