Strict Standards: Declaration of JParameter::loadSetupFile() should be compatible with JRegistry::loadSetupFile() in /home/user2805/public_html/libraries/joomla/html/parameter.php on line 0
Эфемериды - Искусство кино
Logo

Эфемериды

 

Молодой, высокий и статный Оуэн Уилсон без нажима, но точно копирует походку, жесты и мимику пожилого, хлипкого, сутулого создателя фильма, так что при всей внешней – вызывающей – непохожести прямиком указывает на самого Вуди Аллена. Дебютировавший в Канне оммаж Франции «Полночь в Париже» - кино Аллена о себе и о людях примерно его поколения, к ним и обращенное, ибо приходится признать, что герои «потерянного поколения» со сцены сошли и сегодня даже вполне интеллигентной широкой публике не то что неизвестны, но чужды и, видно, вряд ли нужны. Гил (Уилсон) – современный голливудский сценарист-поденщик, для души сочиняющий роман о человеке, который держит ностальгический магазинчик. Понятно, что пишет он о себе; таким образом режиссер отражается в образе главного героя, а тот в свою очередь в герое своего романа, который становится предметом обсуждения в том родственном ему по духу кругу, которым он только и желал бы быть судим. Аналогичным образом строится повествовательная структура фильма: современность опрокидывается в «век джаза», тот в свою очередь – по прихоти своей современницы – в belle époque и далее, приобретая уже чисто комическую окраску, – в эпоху Людовика XV, неслучайно открывшуюся глазам полисмена – типичного обывателя, наверняка втайне мечтающего о «разных Луях» и чтобы ему сделали красиво.

Как сказал Орсон Уэллс, «я люблю не зеркала, я люблю отражения». Центральный герой-наблюдатель пользуется преимуществом знания, которое обеспечивает ему ощущение контроля над ситуацией, освобождая от зыбкой неуверенности того подлинного времени и того истинного места, которым он принадлежит. Мечта оказаться во времени своих кумиров недаром обретает реальные черты накануне свадьбы: американский Подколесин, конечно, понимает, что с женитьбой на прагматичной Инез (Рейчел МакАдамс) путей отхода у него не останется, он будет навсегда прикован к тачке рутинной поденщины. Собственное время стерильных гостиничных интерьеров и застывших на экспозиции фильма примитивно открыточных видов Парижа вызывает у Гила невроз неосуществленности; напротив: теплые, глубокие («полуночные») тона воображаемых 20-х, где обитают Хемингуэй и Фитцджеральд, Гертруда Стайн (Кэти Бейтс, заслуживающая особого упоминания), Сальвадор Дали и Луис Бунюэль, приятно обволакивают его, создавая ощущение абсолютного комфорта и полного блаженства.

 

Простая как две копейки мораль, что раньше трава была зеленее и вода мокрее, а золотой век всегда в прошлом, иллюстрируемая картинками все более замечательного, разноцветного и яркого прошлого, выворачивается наподобие ленты Мёбиуса, оборачиваясь разными оттенками смыслов, как и те заштампованные открыточные виды Парижа, которые Вуди Аллен издевательски демонстрирует в качестве прелюдии к своей истории. И спасительный хэппи-энд он выворачивает совсем не оптимистическим образом: да, конечно, любовь, но не друг к другу, а к музыке, которую можно разделить. И даже сами обстоятельства рождения этого фильма, написанного и снятого потому, что именно в Париже (после Венеции и Барселоны) Аллену дали на него денег, обыграны им с тем насмешливым изяществом, которое, кроме него, сегодня не доступно никому: подумать только, он снял в крошечном эпизоде супругу президента Французской республики Карлу Бруни!

 

© журнал «ИСКУССТВО КИНО» 2012