Strict Standards: Declaration of JParameter::loadSetupFile() should be compatible with JRegistry::loadSetupFile() in /home/user2805/public_html/libraries/joomla/html/parameter.php on line 0
Забавные игры - Искусство кино
Logo

Забавные игры

 

То, чем промышляют антигерои Play (режиссер Рубен Остлунд), - классическая разводка, применяющаяся уличной шпаной для мелкого грабежа. Определяют жертву наметанным глазом: домашние мальчики из семей среднего класса, доверчивые и легко пугающиеся. Вымогатели, чернокожие тинейджеры, подкатывают к ним по-тихому, но уверенно, просят показать мобильный, и, если лопух-сверстник показывает, дальше ему убедительно, с распределением ролей на доброго и злого полицейского, рассказывают, что точно такой же телефон украли у брата одного из мошенников.

И надо разобраться, поехать на другой конец города – встретиться с этим несуществующих братом.

Оптика Play узнаваема с первых кадров: отстраненный статичный план супермаркета, холодноватое искусственное освещение без теней, много стерильно белого, почти больничного цвета. Подобно Ханеке, Остлунд дистанцируется от происходящего: отдает предпочтение общим и средним планам, снимает героев за стеклом или из-за спины; взгляд в упор появляется только после развязки, но и тогда это ракурс  не жертвы и не палача, а исследователя. При этом, несмотря на детальный показ разнообразнейших унижений и издевательств, Остлунд не заворожен насилием.

На каждом новом повороте сюжета Play жертвам дается возможность спастись, сбежать. Они не используют ни единого шанса, покорно следуют за грабителями, позволяя отобрать всё. Этого, однако, мало. Джона, Алекса и Себастьяна повторно обирает контролер в трамвае, уже во имя закона, за безбилетный проезд, но и тогда они молчат. Пищевая цепочка замыкается на взрослых родственниках той или иной жертвы, которые отлавливают малолетних бандитов и, пользуясь преимуществом силы, также забирают у них телефоны. Одна из сцен возмездия вызывает резкую реакцию прохожей, утверждающей, что так делать нельзя, поскольку чернокожие и дети наиболее уязвимы, на что разгневанный отец  ранее ограбленного ребенка называет это обратной стороной расизма.

Остлунд, таким образом, выстраивает  мир без справедливости. В одержимой социальными стандартами Швеции проваливаются и родительская опека, и правоохранители, и политкорректность, и даже месть. Система не работает.

Play так бы и осталась в рамках этого вызова, если бы не сквозной мотив с потерянной в поезде колыбелью. Колыбель блокирует выход. Согласно правилам безопасности ее надо выбросить, но выбрасывать не решаются и хозяев тоже не могут найти, дают объявления на шведском и английском. Хозяева, с большой вероятностью – семья одного из грабителей, благополучные социализированные люди из той же страты, что и семьи пострадавших.

Эпизоды в  поезде видимо выпадают из основной истории. В вагонах нет ни одного ребенка. Это целиком взрослое (со)общество. И здесь никто не играет. В мире за окнами вагонов вымогатели обыгрывают сверстников, заявляют о себе как о футбольной команде, перекидывают мяч, подшучивают над встреченным в трамвае растаманом. Магазин, около которого все начинается, называется Play. Джон бренчит на гитаре, пару раз плохонько играет на своем кларнете, в том числе в финале. Группа перуанцев, ряженых под индейцев из вестерна, музицирует на улице, а потом в тех же нарядах подкрепляется в фаст-фуде. Колыбель без ребенка и без родителей -  вещь вне игры, лишний, ничейный груз. Этот осколок пустоты, неуютно пронизывающий весь фильм, не позволяет исследованию Остлунда замкнуться исключительно внутри социального.

У Ханеке ад вырастает из страхов буржуазии, у Остлунда – из равнодушия взрослых. Дети выброшены из поезда старших, выброшены и забыты. Покинутые, одни превращаются в маленьких волчат, другие – в бессловесную добычу. Но это не менее чем игра, и в свое время они поменяются местами.

© журнал «ИСКУССТВО КИНО» 2012