Раиса Фомина: «Весовая категория «отличное кино»

Виктор Матизен. Как случилось, что вы стали заниматься прокатом?

Раиса Фомина. Я очень давно к этому готовилась. Поначалу исподволь, не совсем осознанно. Мне всегда хотелось, чтобы другие увидели картины, которые нравились мне самой, — я смотрела их за границей или на видео, они не шли в наших кинотеатрах. Однако возможность самостоятельно показывать кино возникла только в конце 80-х. За время работы с Элемом Климовым в Союзе кинематографистов у меня появилось много знакомых в зарубежном киномире, от некоторых стали поступать предложения об организации премьер фильмов.

В 1989 году по просьбе продюсера Марвина Розенблюма я пригласила в Москву режиссера Майкла Редфорда и актера Джона Херта с фильмом «1984». Денег на оплату их приезда у меня, естественно, не было, и я кидалась из одного места в другое, пока случайно не рассказала о своих проблемах Валерию Рыбареву. Он познакомил меня с молодым сочинским бизнесменом, который хотел участвовать в каком-нибудь культурном проекте. Тем более что я обещала устроить конференцию, посвященную фильму, с участием членов правительства и депутатами Верховного Совета. Я с трепетом назвала сумму, кажется, 1995 рублей. Он легко согласился, и через час его шофер привез мне в конверте эти деньги. Все мероприятие вместе с фуршетом, который организовала компания «Арлекино», стоило на пять рублей больше. Спонсор был доволен, так как все прошло на высоком уровне и он приобрел массу полезных знакомств. Через несколько лет я прочла, что его арестовали прямо в аэропорту, когда он собрался лететь в Америку на подписание какого-то крупного контракта, и больше я ничего о нем не слышала.

Я предложила Киноцентру купить «1984», продюсер готов был отдать картину за две тысячи долларов. Коллеги заохали: «Ты что, с ума сошла?! Что мы с ней будем делать?!» В конце концов Киноцентр решил, что прокат совершенно невозможен, и я отступилась. Слышала, что кто-то ее все-таки купил, но прокатать так и не смог.

Прошло какое-то время, и несколько приятелей уговорили меня создать свою компанию. Мы обратились к моему сокурснику, у которого было совместное с американцами предприятие, он меня выслушал и сказал, что через полгода мы разоримся. Но мы с моей подругой Полиной Журавлевой, которая ушла с должности профессора английского языка из Института иностранных языков, тем не менее решились: в 1992 году, сложившись по три тысячи рублей, мы открыли собственное дело — зарегистрировали компанию «Интерсинема». Пустились в плавание на свой страх и риск.

Начали с продвижения российских картин на международные кинофестивали — помогали нашим режиссерам Евгению Цымбалу, Ивану Дыховичному, Владимиру Хотиненко, Артуру Аристакисяну, Петру Луцику, Николаю Стамбуле, Алексею Балабанову и другим. Некоторые из фильмов прошли по пятьдесят фестивалей… А режиссеры объехали полмира.

В.Матизен. Вы так говорите, будто занимались благотворительностью, а не коммерцией.

Р.Фомина. Эту деятельность трудно назвать коммерческой. Конечно, продвигая фильмы, мы старались использовать фестивали, чтобы их продавать. Это очень тяжелый, кропотливый ежедневный труд, который, если учесть нежелание западных прокатчиков брать наши фильмы, дает ничтожную прибыль. Содержание офиса, огромная переписка, изготовление рекламных материалов, отправка и получение копий, сложная процедура оформления таможенных документов, борьба за отправку на фестивали режиссеров за счет фестивалей, участие в зарубежных кинорынках. Постепенно у нас собрался большой пакет российских фильмов, которые мы постоянно продаем. Надо сказать, что, выбирая фильмы, мы руководствуемся в основном собственным вкусом. Очень часто это фильмы, которые трудно продать, но мы сознательно идем на это. Ведь мы тратим на них свою жизнь, работаем с утра до ночи — мы должны картины и их авторов полюбить. Так было с «Окраиной» Петра Луцика. Петр объездил с ней весь фестивальный мир, но продаж пока немного: Польское ТВ, кинопрокатная компания в США, кинопрокатная компания в Югославии. Но даже если бы никто не захотел этот фильм покупать, я все равно бы его взяла.

Или «Блокпост» — фестивальная судьба успешная, а c продажами труднее. Если сопоставить расходы и доходы (за реализацию мы берем от 10 до 25 процентов), получается негусто даже в случае самых удачных картин, таких как «Брат». Так что никакой это не бизнес. Да еще рабочий день по десять часов. Сумасшедший дом.

В.Матизен. А нематериальная выгода?

Р.Фомина. Наверное, это самое главное для моей независимой натуры. Надо мной нет начальников, и мне нравится то, что я делаю. Я отношусь к своей работе как к призванию, а не как к повинности. Для меня это возможность заниматься творчеством. Поскольку я не умею писать книги и снимать фильмы, продвижение картин — мой маленький творческий труд.

Жизнь не раз предлагала мне шанс сделать карьеру, но мне это никогда не было интересно.

В.Матизен. Я заключаю, что коммерческий потенциал российского кино за границей весьма низок…

Р.Фомина. Увы. У нас не делают англоязычные версии фильмов, мы не в моде, и наше кино не для массового зрителя. Та же «Догма» имеет какие-то коммерческие установки и учитывает зрителя. Наше кино неконкурентоспособно даже в своих лучших образцах. Среди успешных картин, которыми мы занимались, «Брат» Алексея Балабанова — за четыре года он продан в восемнадцать стран, в частности, в Японию, Италию, Корею, США, Францию, Швецию, Голландию, но — по коммерческим масштабам — что это за деньги? Невозможно окупить бюджет даже средней по стоимости картины. Кроме того, поверьте, если бы ситуация стала меняться в лучшую сторону (как это случилось с прокатом внутри нашей страны), у нас мгновенно появились бы конкуренты — молодые, уверенные, состоятельные джентльмены, у которых нюх на прибыльный бизнес. Пока же никто не торопится, и мы одни занимаем эту нишу.

В.Матизен. Насколько фестивальный успех способствует продаже российских фильмов?

Р.Фомина. Это единственное, что ей способствует. Больше ничем вы прокатчиков не проймете. К тому же участие в фестивале сокращает расходы по рекламе — картина автоматически попадает в каталоги, о ней пишет пресса.

В.Матизен. Вы продаете сразу все права — на кино-, на видео- и на телепрокат?

Р.Фомина. Стараемся продать все. Но иногда выгоднее продать только телеправа. Если ты продаешь кому-то все права, то получаешь гарантированный аванс, а потом ждешь поступлений от прибыли, а будет она или нет — это большой вопрос, чаще всего денег не дождешься. А когда продаешь на телевидение, сразу получаешь все деньги. Хотя у некоторых партнеров с телевизионных каналов, например в Венгрии — как и у наших российских, — выбивать деньги приходится в течение года. Есть партнеры и вовсе недобросовестные, такие как Галешка Моравьефф из французской компании Films sans Frontiers, они просто не платят деньги, и надо с ними судиться. Но за долгие годы мы так научились составлять контракты и так хорошо знаем репутацию каждого покупателя или же знаем, где о ней справиться, что попасть в ситуацию, когда нам не заплатят, для нас уже практически нереально.

Для режиссера, конечно, важно, чтобы фильм вышел в кинотеатральный прокат, но это с российскими картинами бывает редко.

В.Матизен. Положение нашего кино на мировом рынке не очень отличается от положения европейского кино. Как работают ваши коллеги, которые продвигают свое кино за границей?

Р.Фомина. Работается им тоже непросто. Но во многих странах таким компаниям оказывает большую поддержку государство — так происходит во Франции, Швеции, Голландии. На встрече европейских прокатчиков и агентов по продаже европейских фильмов в Локарно было 50 участников из разных стран. Все жаловались на трудности, но все имеют поддержку Фондов и Министерств кино или культуры в своих странах.

В.Матизен. А наше государство вам помогает?

Р.Фомина. Нет, хотя я считаю, что мы многие годы делаем государственное дело. Правда, нам могут ответить, что нас никто об этом не просит. Но так сложилось, что на крупнейших мировых кинофестивалях и на кинорынках — в Берлине, Канне, Венеции, Монреале, Лос-Анджелесе — мы арендуем стенд и представляем лучшие российские фильмы. И благодаря нашим усилиям они получают международные награды. Все это работает на престиж нашего кинематографа. Так что, может быть, мы и дождемся того момента, когда часть расходов согласится взять на себя Министерство культуры.

В.Матизен. Сейчас вы занимаетесь также прокатом зарубежного кино в России. Это, надеюсь, приносит доход?

Р.Фомина. Приносит, но требует не меньшей отдачи. Мы занимались продвижением зарубежного арт-кино в России все эти годы, но рынок для таких фильмов был очень небольшой. «Рассекая волны» мы выпустили в одной копии, «Падших ангелов» Вонга Карвая вообще не смогли выпустить в кинопрокат. Но я упорно продолжала покупать картины, которые мне близки, продавала их на телевидение, выпускала на видео. Это были фильмы Питера Гринуэя, Ларса фон Триера, Патрисии Розема, Вонга Карвая, Мохсена Махмальбафа, Артуро Рипштейна.

Мы привозили в Москву и Петербург ретроспективу Пола Бартела с участием режиссера, ретроспективу независимого американского кино с участием Кину Ривза.

В июне 2000 года по инициативе Марины Трубиной, генерального директора компании «Кармен», мы объединили свои усилия в покупке и продвижении на отечественный рынок высокохудожественных зарубежных фильмов в линии «Другое кино». Марина оказалась права: рынок меняется на глазах и многие фильмы теперь востребованы. «Интерсинема», используя многолетние связи и опыт, покупает картины, Марина разрабатывает стратегию продвижения их в прокат. Периодически у нас появляются партнеры, которые хотят в этом увлекательном процессе участвовать. По нескольким картинам с нами сотрудничает петербургская компания «Пантера».

В.Матизен. Сколько средств нужно вложить, чтобы прокатать картину у нас?

Р.Фомина. Мы выпустили в прокат за неполный год 12 фильмов, по каждому тщательно обсуждаем рекламный бюджет, приглашаем режиссеров и актеров. На «Танцующую во тьме» потратили более 130 тысяч долларов, и если бы этого не сделали, успеха бы не добились. Была очень грамотная рекламная стратегия, разработанная Игорем Лебедевым из компании «Кармен», картина стала культовой, вышла в восемнадцати дублированных копиях по всей стране. Прокат оказался успешным.

За последние десять месяцев у нас в гостях побывали Франсуа Озон (дважды), Жан-Пьер Лори, Шарлотта Рэмплинг, Вонг Карвай, Фридрик Тор Фридрикссон, Виктория Абриль, Балтазар Кормакур. Я очень настойчиво добивалась интервью для Андрея Плахова у Ларса фон Триера, что было непросто. Эта работа влечет за собой большие расходы — финансовые и эмоциональные, но мы идем на них, потому что это помогает в продвижении хорошего кино к зрителю. Кроме того, мы заручаемся поддержкой режиссеров, что помогает нам легче получить их следующие фильмы.

В.Матизен. На каких условиях вы покупаете картины, которые прокатываете?

Р.Фомина. Заключаем контракт на определенный срок — от семи до десяти лет. Типового договора не существует, все условия обсуждаются в процессе переговоров. Затем начинается самое трудное — надо убедить владельцев отечественных кинотеатров взять фильм. А у кинотеатров свои проблемы — один зал, в который каждую неделю приходят американские хиты. Было бы двенадцать залов, проблем бы не было. Я в Стокгольме смотрела «Жертвоприношение» Андрея Тарковского в зале на 30 мест, в котором фильм шел не один год. А у нас даже в Киноцентре, с которым мы дружим и который берет наши фильмы, один зал на 700, другой на 120 мест.

Если же говорить о показе отечественных картин в нашей стране, то даже успешный прокат не может окупить расходы на производство и рекламу. Например, самый кассовый после «Сибирского цирюльника» фильм — «Брат-2». Лента собрала миллион долларов! Но ведь это бокс-офис. Половину забирает кинотеатр, часть суммы достается нам за организацию проката, печать сорока пяти копий, плюс дорогостоящая реклама. Как Сергею Сельянову выжить без государственной поддержки?

В.Матизен. Стоимость контракта — коммерческая тайна?

Р.Фомина. Конечно. Дело в том, что цена договорная. Кому-то продадут фильм за пятьдесят тысяч, а кому-то могут и за пять и не хотят, чтобы первый покупатель знал о втором. Многим продюсерам важно, чтобы прокатчик неравнодушно относился к их картинам, был готов не просто выпустить фильм, а затратить на него силы, время и деньги. Гарантированный аванс или стоимость прав — не самое главное, к тому же часто это самая маленькая статья расходов.

В.Матизен. Торг уместен?

Р.Фомина. Могу сказать, что цену «Танцующей во тьме» я сбила в три раза.

В.Матизен. Какие аргументы вы используете при торговле?

Р.Фомина. Я объясняю, что мы сделаем все возможное для продвижения картины, но самое главное — репутация. Я уверена, что в долгосрочных отношениях она дороже денег. Здесь ведь все имеет значение. На наших зарубежных партнеров, приходящих в ужас от российской необязательности и нестабильности, от того, что некоторые фирмы «скоропостижно» исчезают или вдруг объявляются под новыми именами и по новым адресам, производит впечатление наше постоянство: за девять лет у нас даже телефон не поменялся. Я думаю, те, кто ведет с нами дела, верят, что «Интерсинема» — это всерьез и надолго.

В.Матизен. Ренат Давлетьяров, которого я спросил, почему пресса получила так мало билетов на премьеру «Танцующей во тьме» в «Пушкинском» во время ММКФ, ответил, что вы заломили за нее такие деньги, что он, дабы возместить расходы, вынужден был ограничить число бесплатных мест…

Р.Фомина. Премьера фильма фон Триера — огромное событие для фестиваля и коммерческое мероприятие, билеты на него стоили дорого. Сам фестиваль — коммерческая структура. Сумма, которую они выручили, была намного больше той, которую они заплатили. Две с половиной тысячи мест, цена билета 300 рублей, зал был забит, остальное посчитайте сами. Мы получили два бесплатных билета и еще сто купили для своих гостей. Кроме того, любой крупный фестиваль должен организовывать показы для прессы. Надеюсь, в этом году такие показы помогут избежать многих обид и конфликтов.

Хочу еще раз объяснить: мы частная компания. Мы ни к кому не обращаемся за помощью, чтобы выжить. И мне кажутся странными обвинения, которые мы иногда слышим. Вот показательный, хоть и беспрецедентный случай. Сергей Лаврентьев просил у нас с Мариной Трубиной «Любовное настроение», чтобы показать на закрытии фестиваля «Лики любви». Мы договорились, что фестиваль оплатит поездку Вонга Карвая, которого очень трудно было заманить в Москву. Фестиваль послал ему приглашение с обещанием оплатить приезд. За неделю до намеченного визита режиссера Марк Григорьевич Рудинштейн сообщил нам, что денег на его приезд нет. Мы попросили заплатить нам хотя бы за показ фильма — на него, кстати, фестиваль продавал билеты. Тогда Рудинштейн созвал пресс-конференцию и объявил, что не заплатит по принципиальным соображениям, «потому что это аморально». Что здесь аморального? Мы не просим денег у государства, выживаем как можем, привозим в Россию замечательное кино. Нам «Любовное настроение» стоило очень дорого, пришлось заплатить десять тысяч долларов за поездку режиссера, так как в результате он приехал в Москву за наш счет. Для любого фестиваля привезти фильм стоит недешево — доставка копии, таможня, арендная плата.

В.Матизен. А какова международная практика?

Р.Фомина. Фестивали класса «А», конечно, не платят арендную плату, но оплачивают доставку копии хотя бы в одну сторону, а также часть расходов, связанных с приездом создателей фильмов. Но показ картины в Канне, Венеции, Берлине — мощная реклама для фильма. А фестивали помельче платят.

В.Матизен. Если вы мало зарабатываете, почему бы вам не взять для проката блокбастер вроде «Титаника»?

Р.Фомина. Это другая весовая категория. Мы не работаем с мейджорами, а они не работают с нами. «Фокс» работает с «Гемини», «Уорнер» — с «Каро». Там другие деньги и нет выбора: ты обязан прокатывать почти все, что тебе дают. А мы вольны выбирать любимое кино. За свободу и независимость всегда надо дорого платить.