Гудбай, Ленин! «Многоточие», режиссер Андрей Эшпай

По повести Виктора Некрасова «Кира Георгиевна»

Авторы сценария Эльга Лындина, Андрей Эшпай

Режиссер Андрей Эшпай

Оператор Максим Трапо

Художник Ольга Кравченя

Композитор Андрей Леденев

В ролях: Евгения Симонова, Евгений Цыганов,

Сергей Дрейден, Инга Оболдина, Чулпан Хаматова,

Игорь Миркурбанов и другие

Киностудия «Демарш» при участии Федерального агентства

по культуре и кинематографии РФ

Россия

2006

«Многоточие» — фильм с отчетливо индивидуальным авторским голосом. Это тем более ценно, что картина вроде бы следует моде последнего времени — бросает взгляд на времена хрущевской оттепели, когда казалось, что пришла вечная весна и навсегда растаяли снега, между тем покапало — и перестало. По экранам прошли «Водитель для Веры» Павла Чухрая, «Космос как предчувствие» Алексея Учителя, ожидаются фильмы Андрея Хржановского и Алексея Германа-младшего, тоже из полувековой давности эпохи, когда идеализм фанатиков идеи столкнулся с цинизмом порожденной этой же идеей системы.

«Многоточие» отличается от всего, что мы уже видели и, вероятно, увидим. Во-первых, в основе фильма — повесть Виктора Некрасова «Кира Георгиевна», написанная именно в оттепельную пору, а не придуманная современным сценаристом. Во-вторых, режиссер Андрей Эшпай берет в качестве художественного ориентира то, что можно назвать «социалистическим маньеризмом» или, как выразился после рабочего просмотра Андрей Шемякин, «декадансом Большого стиля» и что, казалось, необратимо отошло в прошлое, сохранившись лишь в реликтовых фильмах Киры Георгиевны Муратовой (совпадение имен случайно, но какой-то скрытый смысл в нем просматривается, хотя сам Эшпай предпочитает говорить о Лиозновой и Кулиджанове как своих учителях).

Повесть Некрасова была напечатана еще при Твардовском в «Новом мире». Сюжетно — это драма зрелой женщины, чья карьера скульпторши (увековечивает Ленина в камне) и стабильная, но рутинная личная жизнь (муж значительно старше) готовы обрушиться, когда из лагерей возвращается ее первая любовь — человек, с которым она оказалась разлучена на четверть века. У героини был прототип — девушка, которую Некрасов знал еще по Киеву, она была скульптором, лепила Ленина и пионеров. Большая часть действия фильма происходит на фабрике-студии, в центре которой возвышается каркас монструозной скульптуры вождя.

А вокруг идут бесконечные шестидесятнические споры за сигаретой и рюмкой водки о смысле жизни и смысле искусства. Архитекторы, старые и молодые, бредят модернизмом и новыми формами — в то время как вынуждены работать на социалистический госзаказ. Удивительным образом эта ситуация дублируется в наши дни в кинематографе: режиссеры мечтают об авторском кино, актеры — о специально написанных ролях, в которых они могли бы самовыразиться, а вместо этого и те, и другие горбатятся на сериалах.

Для Андрея Эшпая эта тема особенно больная: он один из немногих, кто сумел сделать сериал («Дети Арбата») фактом искусства, однако изменить природу этого жанрового монстра ему все равно не удалось. Удалось другое — сколотить дружную съемочную группу: в наше время распадающихся (или преимущественно прагматических) связей такая группа, объединенная не интересами, а интересом (к эксперименту в искусстве) очень даже значима. «Арбатские дети» после съемок не хотели расставаться, в результате нашлись роли и для Евгения Цыганова, и для Чулпан Хаматовой, и для Инги Оболдиной.

У Эшпая, правда, на этом проекте был еще один интерес — из тех, что принято считать корыстными. «Многоточие» в значительной степени монофильм, отцентрованный на актрису Евгению Симонову. Снять свою жену в бенефисной роли — не преступление, но и не доблесть, а вообще-то большой риск. Тем не менее режиссер ухитряется оставить достаточно пространства для других исполнителей. Возьмем хотя бы Сергея Дрейдена — замечательного артиста, в лучших проявлениях напоминающего Смоктуновского. Вот и в «Многоточии» у него есть эпизод алкогольного раскрепощения, заставляющий вспомнить финал «Неоконченной пьесы для механического пианино» (к чеховским ассоциациям мы еще вернемся).

Отдельная история — Чулпан Хаматова в смешнейшей роли гэдээровской журналистки. Она приезжает интервьюировать знатную скульпторшу, работающую над госзаказом, застает ее в растрепанных чувствах, а потом неожиданно напивается и, забыв подготовленные вопросы, произносит отчаянное: «Расскажите о себе». Роль Хаматовой совсем небольшая, была написана специально по ее просьбе, но именно она придает фильму иную эмоциональную и жанровую окраску. Правда, Эшпай говорит, что он и сценаристка Эльга Лындина уже у Некрасова нашли характерное смешение драматических и комедийных красок, что придает его прозе современный акцент. Тем не менее ясно, что эта проза во многом устарела, и ее пришлось реанимировать для новой жизни. Здесь-то и пригодился неожиданный комедийный ход, который потом режиссер протянул через всю картину и даже чуть ли не решил назвать ее «Интервью». То есть этот персонаж стал сюжетообразующим элементом.

Это довольно забавно, учитывая еще и то, что Чулпана Хаматова играла в знаменитом фильме «Гудбай, Ленин!» — о гэдээровской женщине, которая впала в кому и пропустила судьбоносный момент падения Берлинской стены, а когда пришла в себя, вокруг свирепствовал капитализм и пришлось заново учиться жить. Название «Многоточие» в иностранном переводе звучит «Ellipsis», это и есть многоточие, пропуск. Кира Георгиевна все время задается вопросом, где этот пропущенный отрезок времени. Своего рода кома, пропущенные четверть века — и опять возникающая любовь.

Евгения Симонова, играющая на эмоциональном пределе и в то же время с тонким психоанализом, дает настоящий мастер-класс, побуждая вспомнить Зинаиду Шарко в «Долгих проводах» — тоже «женщину на грани нервного срыва», хотя мотивация здесь другая. Еще до того как встретить свою любовь, Кира Георгиевна увлекается молодым мальчиком — своей моделью. Мальчика играет тот самый Евгений Цыганов, который был сыном героини Симоновой в «Детях Арбата», так что получился почти инцест. К тому же, пока шли поиски финансирования, актриса оказалась старше своей героини, которой должно быть «немного за сорок». Пришлось мобилизовать все мастерство, чтобы ситуация не выглядела комично.

По сути Симонова сыграла метафору своей актерской судьбы. Совсем молодой она получила несколько блестящих ролей — в том числе чеховскую в «Рассказе интересного человека» Витаутаса Жалакявичюса. А потом, когда казалось, что она профессионально набрала высоту и вот сейчас начнется главное, все закончилось. Кончилось кино, затихла жизнь на «Мосфильме», началось многоточие. И вот теперь Симонова в сугубо чеховском ключе отыгрывает эти пропущенные годы.

Самое интересное, что это же в какой-то степени можно сказать и про ее чрезвычайно фактурного партнера Игоря Миркурбанова, чья кинокарьера могла бы состояться намного раньше, но была прервана обстоятельствами. Театралы его помнят еще до отъезда в Израиль как отличного артиста, ученика Гончарова, а кинозрители узнали только совсем недавно по фильму Ивана Дыховичного «Вдох-выдох». У Эшпая он совсем другой и, что удивительно, одновременно напоминает Олега Меньшикова и самого Виктора Некрасова.

Многоточие случилось и в жизни Андрея Эшпая, и в движении того кинематографа, которым он вдохновлялся, и в восприятии всей эпохи оттепели. Муж Киры Георгиевны постоянно смотрит фильм, который они вместе сняли в Италии. Это мотив другого рассказа Некрасова, использованного в картине, он называется «В высшей степени странная история». Герой вместе со своим другом наслаждается запечатленной на пленке свободой, и ее парадоксальность воплощается для них в образе молодого человека, который шел за красивой женщиной, а потом повернулся и оставил ее. Некрасов в ту пору сам дважды бывал в Италии и явно пишет «от себя». Он пишет, что ему так хотелось, чтобы парень пошел за ней, а он так и не пошел. А один раз, пишет он, я включил фильм, выпив лишнего, так он взял и пошел за ней. После этого он эту пленку больше не смотрел.

На одном полюсе — этот свободный человек в Италии, на другом — восьмиметровый каркас Ленина. На одном полюсе — частная человеческая жизнь, на другом — общечеловеческая трагедия.