Методом «эклера». «Вальс с Баширом», режиссер Ари Фольман

«Вальс с Баширом» (Vals im Bashir)

Автор сценария, режиссер Ари Фольман

Оператор Давид Полонски

Анимация Йони Гудман

Композитор Макс Рихтер

Bridgit Folman Film Gang, Les Films d’Ici, Razor Film,

Arte France, ITVS International

Израиль — Франция — Германия — США

2008

Сквозной идеей Каннского киноконкурса стала синкретизация экранных форм. Документальное кино вторгалось, вмешивалось и смешивалось с игровым — игровое прикидывалось хроникой. Но самой радикальной вылазкой в «пограничье» искусств оказалась работа израильтянина Ари Фольмана «Вальс с Баширом». Фольман — один из талантливейших кинематографистов Израиля. Привлек к себе внимание дипломом — абсурдистским трагифарсом о войне в Персидском заливе. После серии документальных работ и репортажей на телевидении снял полнометражный фильм по мотивам романа Павла Когоута «Сны святой Клары» — этой картиной о ясновидящей девочке с фиолетовыми глазами открылась берлинская «Панорама». В 2001-м на экраны мира выходит Made in Israel — футуристическая вариация на тему живучести нацизма. Первые «химические» опыты по соединению тканей различных видов кино он предпринял в сериале «Материал, из которого сделана любовь». Каждая серия предварялась пятиминутной документальной анимацией — нарисованные ученые с серьезнейшим видом обосновывали собственные теории эволюции любви.

«Вальс с Баширом» — результат этого «накопительного процесса», рискованное путешествие по разделительной полосе между документалистикой и анимацией. Журналисты провозгласили Фольмана первооткрывателем подобного «синтетического» кино. Хотя опыту вторжения анимации в кинодокумент уже около восьмидесяти лет. Вспомним вертовскую «Киноправду», не только ожившие карты наступлений красных войск, но и опыты художников Бушкина и Иванова, увлекшихся освоением пространства политической кинографики. «Даешь мультипликационную пропаганду!» — провозгласили экспериментаторы. И давали. Рядом с социальными опусами «В морду Второму Интернационалу» или «Случай в Токио» возникала история жизни страны со всеми ее заботами и бедами: «Как Авдотья стала грамотной», «Дурман Демьяна»...

Так что никакой не первооткрыватель Фольман. Более того, полнометражная картина «Вальс с Баширом» с точки зрения собственно анимационного искусства несовершенна, местами примитивна по движению, мимике, одушевлению. Не говоря уж о том, что большая часть действия воссоздана методом «эклера», то есть сначала материал снят на видео, а потом специальным способом «перерисован». (Впрочем, «эклер» отнюдь не мешает Александру Петрову создавать замечательные картины.) Временами пластика фильма рабски повторяет формы игрового кино. Не случайно профессиональный зритель в Анесси картину не принял. Но!.. Это ни в коей мере не умаляет достоинств фильма Фольмана.

Он совершает прорыв в запредельное пространство. Он актуализирует анимацию. А документалистике дарит невиданную и невозможную с технической точки зрения свободу и фантазию. Он переводит хроникальные свидетельства на язык метафоры. Самые сильные эпизоды фильма — иносказания, вскрывающие смыслы. Как облепленный мухами глаз погибшей лошади — в его глубине отражение солдата с автоматом, только что ее убившего.

Или огромная женщина-русалка, на которой юный воитель плывет к ливанским берегам.

Вот они едут на бронетранспортерах на очередное задание. Совсем мальчишки — острые кадыки, болтающиеся медальоны на чахлых телах. Дураки. Едут на задание, как на экскурсию. Словно прошвырнуться в любимое интернет-кафе. Вот девочка у компа дробит из «узи» по «шляпкам» домов. А вот уже в Сабре и Шатиле танк давит, словно мух, плохонькие авто, и витрины уже разбиты, и окна домов, и людей уже не видно...

Мальчишки идут по вымершему черно-желтому городу, сползшему со страниц рассказов Брэдбери. Размахивают автоматами, при первой возможности бегут купаться... Не успевают осознать, кто из них через миг превратится в убийц, а кто — в убитых.

Желтое небо, серо-черное море, серые своды полуразрушенных многоэтажек со слепыми окнами-глазницами. Перед этими домами среди живописных пальм на берегу ночного теплого моря один из выживших мальчиков будет в беспамятстве, с автоматом наперевес кружить. Крошить очередь за очередью по этим окнам, за которыми — смерть. Желтый огонь брызжет из автомата в темень. Жуткий огонь. Огонь страха.

Этот условный «вальс с Баширом» — трагическая для израильтян метафора. Убийство сирийским боевиком ливанского президента Башира Жмайеля, называвшего премьер-министра Израиля Бегина «великим политическим деятелем», отбросило проснувшиеся надежды на мир. Этот теракт развязал руки «Ливанским фалангам», учинившим резню в Сабре и Шатиле. До сих пор в израильском обществе спорят о вине израильского правительства, допустившего (просмотревшего — не помешавшего) эту бойню.

Фильм Фольмана, в прошлом солдата армии Израиля, принимавшего участие в Ливанской войне в начале 80-х, — рассказ от первого лица. Он задается вопросом: почему свидетели и участники той войны так быстро о ней забыли. Ночью в баре друг признается автору, что действительно ничего не может вспомнить о той самой «миссии в Ливане», как ни напрягает память. Вместо этого сознание предлагает сюрреалистические картины, а ночью его и его товарищей «по фронту» настигают кошмары. Стоит ли рискнуть — разыскать выпавшие из строения памяти кирпичи? Стоит ли разгребать завалы обрушившегося в целях самозащиты прошлого.

Тема памяти — центральная в фильме. У памяти — личной и коллективной — фантастическая способность к мимикрии, вымещению ужасного, неудобного, некрасивого. Нужно ли вспоминать? И кому это нужно? И не повредит ли это национальной безопасности в условиях неутихающего противостояния?

Формально каркас фильма сконструирован по лекалам политического расследования. В нем есть попытка хотя бы фрагментарно воспроизвести события двадцатипятилетней давности. В нем есть интервью с однополчанами. В нем есть трудные для общества вопросы о вине Израиля. О личной вине каждого солдата.

Сделай Фольман документальное кино в духе разоблачений Майкла Мура, фильм не стал бы событием. С помощью одушевления режиссер раскаляет эмоциональную шкалу картины, смешивает реальные факты с воображаемыми, видимое с галлюцинациями и ночными кошмарами.

Рисованному кино по силам запечатлеть вспышки подсознания, психологические травмы, страхи, в которых запрещаешь себе признаваться. Вот они, эти страхи, — воплощенная жуть в несущихся на камеру двадцати шести брызжущих слюной желтых собаках. «Для меня это единственная возможность изобразить войну, — говорит режиссер. — Я же не Стивен Спилберг, не обладаю ни его талантом, ни его средствами, чтобы сделать такую картину, как „Спасение рядового Райана“. Анимация — единственный способ показать на экране ужасающий, галлюцинаторный опыт войны».

Мне показалось, для Фольмана опыт запечатления воспоминаний, попытка восстановить разорванную «связь времен» имеют и некоторое терапевтическое значение. Он переносит на бумагу (экран) личные переживания. Никем не обвиняемый, раскапывает собственные грехи, взывая к ответственности общество.

Что же касается политической подоплеки, то на родине судьба этой провокационной картине предстоит нелегкая. Об этом я разговаривала с ведущими израильскими кинокритиками. Оценив достоинства «Вальса...», они предсказали оглушительный скандал после премьеры фильма в Израиле. Видимо, коллективная амнезия — болезнь трудно излечимая даже средствами хорошего кино.

Тьерри Фремо последовательно втягивает в орбиту главного конкурса Канна неигровое кино. Награды «Фаренгейту 9/11» Майкла Мура, «Персеполису» Маржан Сатрапи, долгая овация после показа «Вальса с Баширом» его устремления поддерживают. Берлин и Венеция следуют тем же курсом. Вполне вероятно, что уже в ближайшем будущем главные форумы мира откажутся не только от разделения кино по географическому признаку (число копродукций неуклонно растет), но и от прописки фильма в каком бы то ни было малогабаритном виде экранного искусства, где — это уже очевидно — ему тесно.