Дорога в прекрасной пустоте. «Мад», режиссер Джефф Николс

Большие авторы в американском кино давно сменились так называемыми «независимыми». Глагол «выродились» употреблять не хочется — просто времена изменились: вещи были большими — а стали маленькими; эпоха великих битв прошла, настало время локальных конфликтов; вместо того чтобы одержать великую стратегическую победу, достаточно взять условную тактическую высоту.

Раньше американский автор вещал как минимум на весь континент — теперь почти шепчет, не надеясь, в общем, быть услышанным никем, кроме своих. Недаром одно из главных направлений в современном «инди» зовется «мамблкор» — от слова «бормотание»: герои бросают друг другу случайные реплики, зажевывая их, порой особенно не слушая друг друга — и из тихой какофонии бессвязных монологов, часто толком и не прописанных в сценарии, рождается некая музыка.

Авторское кино в Штатах вот уже несколько десятилетий четко держит вудиалленовский, разговорный курс — понятие «большой американский режиссер» (определенно рифмовавшееся с «каннский режиссер») последний раз применяли к зубрам, в 70-е подмявшим под себя высокобюджетный голливудский балаган, в 80-е сдавшим его без боя, а ныне либо сгинувшим в никуда (как Майкл Чимино), либо впавшим в молодость (как Фрэнсис Форд Коппола), либо сошедшим с трассы большого кинопроцесса на обочину (как Брайан Де Пальма), либо раз в несколько лет балующим нас крепким жанровым кино с отблесками былой гениальности (как Уильям Фридкин или Мартин Скорсезе), либо балующим шедеврами, но раз в десятилетие (Терренс Малик).

И вот на фестивале «Санденс», главном смотре независимых, центре обитания скромных «инди», неожиданно появился такой же бронтозавр. Его зовут Джефф Николс, и с виду этот хрупкий молодой человек вовсе не похож на зверя копполовских габаритов — тем не менее именно он явился туда, где давно пробавляются сборниками рассказов, чтобы шлепнуть на стол увесистый роман.

«Огнестрельные истории» — дебют. Две семьи — в каждой несколько братьев, все от одного отца — ревниво бьются за отцовскую память. «Укрытие»: строитель пытается спасти семью от надвигающегося шторма. Конкурсная каннская картина «Мад»: мальчики из поселка находят на безлюдном острове беглого преступника — оказывается, тот пострадал из-за любви. Все сценарии Николса, собственноручно им экранизированные — а их у него пока три, — напоминают адаптации большой американской прозы о жизни сонного, величественного Юга: такое впечатление, что он переложил для экрана Фолкнера, прыгнувшего на полвека вперед.

Истории, однако, оригинальные, но в них есть та эпическая широта, какой в молодом американском кино мы давно не видали. Оно сосредоточено на экзистенциальном; Николс же предлагает вернуться к трансцендентному. Присутствие Бога — оборот, который в случаях столкновения с чем-то почти абсолютным легко употребляют и атеисты, — как правило, ищут в красоте. Джефф Николс, пожалуй, за долгие годы стал первым американцем, которого обвиняют в злоупотреблении эстетикой кадра. В каждой кинематографии должен быть такой страдалец — как правило, заодно ему вменяют и желание понравиться за границей: в Турции это Нури Бильге Джейлан с его знаменитым «отфотошопленным небом», в Корее Ким Ки Док, у нас — не расстающийся с мастером кинопленочного глянца оператором Михаилом Кричманом Андрей Звягинцев (кое-кто из критически настроенных российских коллег назвал Джеффа в Канне «американским Звягинцевым»).

У Николса говорят мало, а вокруг смотрят много — герои всех его картин только и делают, что оглядываются вокруг. И перед глазами у них — просторы родного николсовского «природного штата» (natural state — так его называют) Арканзас, горные плато, влажные рисовые поля и сонная долина Миссисипи (снятые исключительно на пленку — «цифру» человек, называющий любимым фильмом «Пустоши» Терренса Малика, категорически не признает).

Атеист Николс — как, к примеру, и неверующий Брюно Дюмон — создает настоящее религиозное искусство. Будучи осененными чем-то вроде божественного света, пустые разговоры неудачников обретают значимость, становясь, наряду с шелестом листьев и пением птиц, звуковым сопровождением для повести о бесконечном совершенстве мира. Недаром каждый из своеобразных финалов Николса при всем их драматизме можно назвать счастливым. В мире Николса, если где-то там, за кадром, зрители умоляют героя: «Только не спускай курок!» — герой его не спустит. Потому что Бог есть, даже если его нет. А Николс — романтик, который будто и не жил в 80-х, 90-х и нулевых.

Герои Николса в толпе типичных персонажей инди-кино — городских невротиков, бесконечно пытающихся разобраться в собственных чувствах, — удивительные оригиналы: сельские молчуны, выясняющие отношения не друг с другом, а с универсумом, напряженно вглядывающиеся во Вселенную, которая, в свою очередь, вглядывается в них. Замкнутый, или, как когда-то говорили, по-мужски сдержанный герой «Огнестрельных историй» то и дело обрывает слова там, где должна проступить чуть более яркая эмоция — а ее проще услышать в тишине, монотонной, как гудение шмеля над полем в жаркий полдень.

Герой американского молодого авторского кино в кои-то веки сосредоточен не на себе — и это, конечно, революция. Предчувствуя ее, «Санденс», уютно зацикленный на нервически разговорчивых последователях Вуди Аллена, Тодда Солондза, Уита Стиллмана и т.п., художнику нового типа долго сопротивлялся: «Огнестрельные истории» в 2007-м отказались брать в конкурс — не взяли б четырьмя годами позже и «Укрытие», если бы главную роль там не исполнил Майкл Шэннон, вечное альтер эго Николса, за несколько лет благодаря бесспорной гениальности слишком сильно успевший прославиться, чтобы отборщики главного инди-смотра могли позволить себе роскошь не брать в конкурс фильмы с его участием.

Это, однако, не помешало жюри проигнорировать картину — эпической мощи рассказ о тотальном мужском одиночестве, где метафорой его становится сумасшествие главного героя. Рабочий из «Укрытия» сходит с ума от осознания того, что он один волен принимать решения в собственной Вселенной — только он сам может решить, чудится ли ему надвигающийся смерч или правда надо строить для семьи во дворе затратное убежище, реагировать ли на соседей, крутящих пальцем у виска, или делать все так, как велят галлюцинации и дурные сны. Они, кстати, при скромных возможностях бюджета, у Николса — возвращаясь к адресуемым ему обвинениям в чрезмерной эстетизации кадра, — похожи на чистую сюрреалистическую живопись: медленно крутящиеся в воздухе кресла, хитрые узоры из вороньих стай в небе, желтые вихрящиеся воронки на горизонте и капающий с неба тягучий масляный дождь. Надо ли говорить, что в конкурсе, состоящем из семейных драм, лирических комедий о взрослении, картин об обретении женской самоидентификации — недурных, но принадлежащих к привычным форматам инди-полотен, — «Укрытие» смотрелось, как батальное полотно метр на два на выставке карандашной графики.

Следующий и последний пока фильм Джеффа Николса «Мад» стал возвращением к корням — псевдоэкранизация крепкого реалистического романа — и по большому счету от дебюта отличается только наличием голливудских звезд. Знаменитости, снимаясь вне больших студий, в первый черед реагируют на сценарии — и не прогадывают: по практически единодушному мнению европейской критики, «Мад» открыл нового перспективного актера — Мэтью Макконахи (кого на фестивалях интересуют блокбастеры, в которых он успел сняться за последние пятнадцать лет). Автор неброской, казалось бы, «американы» под традиционные для такого кино гитарные переборы стал редким санденсовским птенцом, вырвавшимся из Юты в Канн. Почти нет сомнений, что эта история закончится «Оскарами», как и в том, что Николс не будет размениваться на «Бэтменов», пусть и высокохудожественно переосмысленных: у него свой путь, он, по Синатре, сделает все по-своему.

Путь героев Николса — дорога в прекрасной пустоте: все его фильмы — о тотальном мужском одиночестве в мире, где он, мужчина, главный. Мад, главный герой картины, живет не просто на необитаемом острове — в катере, что из-за разлива Миссисипи запутался в ветвях дерева: он выше всех, и ему там одиноко. Герой «Укрытия» живет в универсуме собственных кошмаров — он один знает о том, что грядет апокалипсис, и ему очень плохо наедине с этим знанием. Герой «Огнестрельных историй» — также, кстати, сыгранный Майклом Шэнноном — единственный из участников большого семейного конфликта не признает оружия, заменяя его огненным словом, еще пуще разжигающим распрю. Он над схваткой, ему предстоит решить исход сражения, и осознание этого — большая боль. Отвращение к легализованному во многих южных штатах оружию, кстати, тоже лейтмотив творчества режиссера, и в борьбе с ним он явно делает больше, чем какой-нибудь прямолинейный Майкл Мур (где ты, Майкл Мур, недавний лауреат Каннского кинофестиваля?).

Братьев в «Огнестрельных историях» зовут Кид, Бой и Сан — Ребенок, Мальчик и Сын, что незатейливо подчеркивает чуть ли не библейскую универсальность истории. Простота изложения, тотальность тем и ширь пейзажей — вот чем в высшей степени американский автор Джефф Николс выбивается из ряда типичных американских режиссеров; эта беззастенчивая старомодность в нем многих и раздражает. Но он решает по-настоящему большой вопрос, который в американском поствьетнамском кино, конечно, стоял, но казался практически неразрешимым.

Что делать с мужскими инстинктами в мире, где они неприменимы? Мы помним, как тотально эту проблему решали герои «Охотника на оленей», «Крестного отца» и «Таксиста» — однако в их, чуть более архаичном, универсуме героике место все же было. У персонажей Николса героическую тягу к смерти замещает феминная тяга к любви. Суровый и беззащитный Майкл Шэннон в коротком больничном халатике в финале «Огнестрельных историй», обмочивший кровать и утешаемый женой персонаж «Укрытия», аккуратно перевязанный Мэтью Макконахи в последних кадрах «Мада» — вот, по Николсу, символы новой маскулинности. Они не сдаются — им просто очень нехорошо. Но настоящему мужчине это не помеха — даже если он выглядит, как ненастоящий.

«Мад»
Mud
Автор сценария, режиссер Джефф Николс
Оператор Адам Стоун
Художник Ричард А. Райт
Композитор Дэвид Уингоу
В ролях: Мэтью Макконахи, Риз Уизерспун, Майкл Шэннон, Сара Полсон, Сэм Шеппард, Рей Маккиннон и другие
Everest Entertainment, FilmNation Entertainment
США
2012