Strict Standards: Declaration of JParameter::loadSetupFile() should be compatible with JRegistry::loadSetupFile() in /home/user2805/public_html/libraries/joomla/html/parameter.php on line 0
Пополнение колумбария. «Пепел», режиссер Вадим Перельман - Искусство кино
Logo

Пополнение колумбария. «Пепел», режиссер Вадим Перельман

Идея о том, что под чужой личиной человек отчуждается от самого себя и начинает меняться, хотя люди в принципе не меняются, – одна из основополагающих в любом искусстве любой страны и обычно бывает плодотворной. «Отчужденный» Эдип становится мужем собственной матери, безграмотный двойник – японским императором, принц – нищим, принцесса – ослиной шкурой. Изначальная подмена дает волю фантазии, чудеса становятся возможны, приключения – изобильны, и сказочный король Тридевятого королевства на белом вертолете прилетает на свадьбу дочери (потому что не столь важен антураж, сколь эпохальный фатум).

Тут все интересно, но нынче мы имеем дело не только с людьми, но и с отчуждением идеи. В суперрейтинговом сериале «Пепел», чье авторство отчуждено, этот момент, пожалуй, интереснее всего остального. По ходу десяти серий можно наглядно осознать, а как это: что, собственно, происходит с искусством, когда оно переходит из рук в руки и как именно прирастает к нему «чужая личина».

tarkhanova--4
«Пепел»

Как уже освещалось в прессе, первоначальный ход с взаимозаменой советского офицера и вора-медвежатника в эпоху Большого террора с дальнейшим прирастанием к ним напяленных масок принадлежал двум друзьям, впоследствии по заключенному с продюсером Тимуром Вайнштейном договору сделавшим разработку, – Всеволоду Лисовскому и Михаилу Брашинскому. У них были свежие мысли, но сегодня этого мало для суперрейтинговых сериалов. Потому – видимо, для раскрутки – третьим к ним был приглашен считающийся известным, хотя и довольно одиозным (лицо ЕР, доверенное лицо первого лица, при этом неоднократно замеченное в склоках, драках и даже сроках за «хищения, совершенные группой лиц по предварительному сговору») писатель Эдуард Багиров.

Не имея ни кинематографического опыта, ни какого-либо образования (отчислен с юрфака одного из московских вузов), Багиров тут же «набрал команду» в лице уже своего друга Рената Хайруллина. Но, поскольку тот тоже никаким сценарным опытом не обладал, позднее к ним присоединились еще двое – Марина Степнова и Дмитрий Новоселов, хоть каким-то опытом обладаю­щие. Кто именно писал сценарий того, что позднее появилось на экране, науке неизвестно. Факт, что идею советского рока (фатума) развивали не те, кто ее генерировал. Хотя до премьеры это не рекламировалось, рекламировалось одно громкое багировское имя плюс чужая идея, сюжет держался в тайне.

При этом «командный» сценарный метод, давно принятый в дневном телеэфире, тоже не гарантирует суперрейтинга, тем более в прайм-тайм. И продюсер Т.Вайнштейн сделал сальто-мортале, как на сцене КВН, из которого вышел. На постановку позвал американского режиссера, но с советскими корнями – Вадима Перельмана. Судя по его известному «Дому из песка и тумана», режиссеру тоже близок фатализм, причем тонкой социально-психологической направленности. Всех подробностей приглашения мы, конечно, не знаем, но можно предположить, что оно стало существенным аргументом для последующего появления в составе исполнителей многих звездных имен. Другие аргументы тоже, наверное, подействовали, и они наверняка могли бы объяснить, почему после просмотра этих десяти серий возникает единственный мучительный вопрос: что это было?

Авантюрно-роковой исторический конфликт более или менее наблюдается лишь в первых четырех «довоенных» сериях. Капитан Петров (Владимир Машков) в Калинине любит свою жену Риту (Елена Лядова), вор Сенька-Пепел (Евгений Миронов) в Москве вскрывает сейф с драгоценностями. Капитана вдруг срочно вызывают в Ленинград, и в 38-м году он прекрасно понимает, к чему такая срочность (но обещает вернуться, пока не завянут подаренные цветы). Сеньке поручено передать воровской общак на выкуп ленинградских друзей по несчастью (он, видимо, честный вор). Благодаря недоразумению оба оказываются в одном купе спального вагона, в окно которого Сенька видит Риту. За обоими следят: за Петровым – НКВД, за Пеплом – сопровождающие урки. Вдруг ночью урки решают завладеть общаком и убить Пепла. Им почти это удается, когда – тоже вдруг – Петров кончает их самих, находит в чемодане драгоценности, затаскивает в купе бессознательного Пепла и к утру меняется с ним местами.

tarkhanova-2
«Пепел»

Тут много непонятного. Куда смотрел проводник-энкавэдэшник, откуда в Петрове с самого начала такая способность именно «кончать» вооруженных бандитов голыми руками, зачем урки взяли Пеплу билет в купе с соседом, если задумали валить вместе с чемоданом. Все въедливые вопросы к форме одежды, размерам Машкова и Миронова и прочим деталям быта и времени – ерунда по сравнению с алогизмом поведения. Но даже его прощаешь поначалу, пока есть сюжетный ход, способный вместить эпоху. И дальше прощаешь множество несуразностей с чемоданом, зачем-то закопанным на церковных руинах, с допросами на дыбе, когда у «Петрова» подслеповатые палачи «не видят» тюремных татуировок, с глупостью и жестокостью нового «Пепла», который, вернувшись к еще не увядшим цветам в город, где его пасут, пошел за темной личностью в подозрительный подвал торговать ювелиркой и ничем не предостерегся, хотя поезд уже ушел. А потом снова «кончил» двоих, попался, и в местном НКВД его так и не узнали (в маленьком городе Калинине). И, главное, за прошедшие сутки-двое (цветы не завяли) московские воры в законе уже успели решить, что общак вынес именно Сенька (хотя знают его не первый день), и разослать на него «ориентировочку» по всем городам и весям. Все прощаешь, лишь бы был драйв.

Этот ход с двумя «засланными казачками» развивался, и в темпе и с каждым поворотом впитывал все больше психологической правды о том времени – до мелочей, до забытых уже характерных деталей. Бог с ней, с достоверностью материй – с людьми бы разобраться, с их мозгами, как это делали в Голливуде столь же «сомнительные» с точки зрения фактологии «Бесславные ублюдки» или «Черная книга». Они были убедительны в момент «схватывания» сути происходившего с людьми, в сердцах Тарантино и Верхувена стучал «пепел Клааса» – у каждого свой. Гитлера убьют евреи. Голландия не будет чемпионом. Пусть все было не так, но это вполне возможные мысли, ставшие чьей-то правдой за счет скорости, головокружительности изложения. Причем они тоже длились часами, а казалось – секунда, как и должно быть в реальности.

В «Пепле» развития хватило лишь на перекрестный монтаж попадания Петрова в зону на пару с опять пасущим его мокрушником Гардеробом (Андрей Смоляков) и попадания Пепла в «Кресты» под опеку контрика-генерала (Владимир Гостюхин). Жуть лагерных урок и жуть тюремных пыток стоят друг друга, даже если речь не та, погоны не те, все не то, сроки не совпадают. Но есть еще надежда на эпичность, на то, как двое ребят все поймут и пусть хотя бы мысленно, фантастически, моментально, но сделают эту советскую власть чередой лихих выходок. И «убьют Сталина» и всех энкавэдэшников, и трупы стукачей и шестерок тоже не станут считать, а потом в финале сойдутся и выяснят, кто кого. Вор, случайно в «Крестах» однажды услышавший слово «честь», или кадровый офицер, предавший честь мундира, как только его снял. Это ведь по сей день роковое недоумение социума: где искать честь – на зоне или на Лубянке. Решение его было бы по-настоящему актуальным. Увы.

Заподозрить, что с середины начнется то, что началось, можно было, конечно, еще в первом кадре. Лядова с лебедями. На берегу пруда. Долго. Большинство самых умных после этого кадра телевизор и выключили. Другим все-таки хотелось доказательств: ведь и Гостюхина красиво расстреляли, и каталонец на зоне впечатляет (отличная, кстати, роль Александра Дьяченко), и Лядова у «Крестов» поначалу напоминает Ахматову. Только в пятой серии, что называется, «завтра была война», у всех, кто на что-то еще надеялся, смыло розовые очки подчистую. Четырехлетняя война длится два­дцать минут после четырех серий, освещавших три года. То, что на ней происходит с Петровым и Пеплом, недостойно даже карикатуры Кукрыниксов в журнале «Крокодил». Один поднимает бойцов в безнадежную атаку, воспользовавшись «лагерной феней», другой грабит брильянты в логове врага, лишь переодевшись Кадочниковым («Штюбинг, вы – болван» – но ведь это не оттуда). И всё.

Нет больше ни психологии, ни впитывания характерных деталей. Идеи больше нет. Рок, фатум, чужая личина, перемена декораций, как все это идет сквозь время и чем делает людей – не вопрос. Сериал продолжается еще пять серий, а уже хочется думать, что в 43-м убили и Машкова, и Миронова. Война была просто термальной стадией.

Тем не менее суперрейтинговая история продлилась. Чем же? Тут, хочешь не хочешь, приходится окунуться в личную жизнь съемочной группы и сферу технологических догадок. Во-первых, помимо договоров и бизнеса надо знать просто принятые на каналах правила ориентации на телеаудиторию на разных этапах программирования. Красиво звучит, ничего не скажешь. Во-вторых, Вадим Перельман, прекративший режиссуру, найдя повод «прибавления семейства» и отбывший на родину, по утверждению продюсера, за три недели до конца съемочного периода (а сколько всего длился съемочный период?), до сих пор насчет «Пепла» хранит гробовое молчание. Этим он дал Тимуру Вайнштейну возможность доснять и смонтировать все самому и потом говорить что хочешь. Вообще. Это и была победа – такая же, как у Эдуарда Багирова случилась над тихо отползшими авторами идеи.

На заре съемок так называемый «автор» напророчил: «Со своей стороны гарантирую, что если это снимут так, как мы с моим другом Ренатом Хайруллиным написали, то этот сериал разорвет в клочья не только эталонные проекты типа «Ликвидации», но и вообще все и всех!» Тут спорный, конечно, момент насчет «эталонной» «Ликвидации», но принятый тон позволил Вайнштейну заявить на завершающем этапе съемок: «Пепел» крайне интересен с жанровой точки зрения: с одной стороны, это масштабная детективная историческая сага, с другой – в сериале есть и сильная мелодраматическая составляющая».

И вот оно покатилось. Тут нельзя, к сожалению, умолчать, что режиссером, очевидно, монтировавшим весь «Пепел», был именно продюсер. При этом Вайнштейн имеет образование врача-психиатра (полученное в Азербайджане в то время, когда руководил командой КВН «Парни из Баку») и образование телережиссера (полученное на телекурсах в Москве ровно год спустя при тех же «Парнях из Баку»), а Багиров является членом с 2008 года Всероссийского азербайджанского конгресса, невзирая на свое таджикско-нижегородское происхождение и постоянные человеконенавистнические высказывания, независимо от их направленности. Они нашли друг друга.

Когда Перельман ушел, оставив свою фамилию (не будем уточнять, по каким причинам), актеры оказались в ситуации 5-й, 6-й, 7-й, 8-й, 9-й и 10-й серий. Этот продукт смотрели уже лишь самые отважные, по принципу «обидно же бросать на середине». Отдельное «удовольствие» они могли получить от появления Чулпан Хаматовой в роли исполнительницы карельского шансона «с трудной судьбой», некоторое время аккомпанировавшей Петрову – Машкову, такое же отдельное – от Петра Мамонова в роли вора в законе, который одним щелчком допускает к себе и отпускает от себя. Так и слышится голос «Парней из Баку»: «А давай еще Ланового? Он же старый, недорого стоит, а прикольно будет после всех его «Офицеров». Но опытные товарищи, осознавшие провидческую роль белых лебедей в предвоенном пруду, начали уже всматриваться в происходящее без шуток (они не знали подноготной, просто перестали доверять своим глазам). Еще в середине той самой пятой серии они окончательно насторожились насчет текста, режиссуры, актерской игры и тут уже перестали прощать ахинею с бытом и нравами, несуразности с временем и пространством, алогизм поведения персонажей. Идеи-то больше нет. А что осталось? А вот что.

Кабинет: «Разрешите представиться, Куприянов Захар Игнатьевич, следователь». – «Очень приятно. Полковник Петров Игорь Анатольевич». Далее Миронов и Гармаш долго жмут друг другу руки, присаживаются, улыбаются, долго закуривают (план каждого отдельно).

Следом натура. Гармаш видит Розанову с портфелем, млеет от счастья, хлопочет лицом, кидается к ней: «Надежда Львовна, разрешите, я вам помогу». Хватает чемодан с лекарствами. Розанова с блаженством на лице: «Здравствуйте, Захар Игнатьевич. Какими судьбами? Или у нас опять что-то пропало?» Гармаш, сияя: «Нет, вот приезжал с командиром части знакомиться». Оба смущенно молчат, улыбаются. Гармаш: «Я провожу вас, можно?» Розанова после паузы вздергивает брови, не отводя взгляда от Гармаша. Они долго уходят вдаль. Столь же долго заходят в дом. Идут к столу. Гармаш ставит на стол брезентовый портфель и улыбается. Дом, Розанова: «Спасибо за помощь. Кстати, вам самому лучше больше тяжелое не таскать. Спина-то как, не беспокоит больше?» Смущается, опускает глаза. Гармаш, с улыбкой отойдя: «Не жалуюсь». Розанова: «Ну если что прихватит, вы сразу обращайтесь, не стесняйтесь, с этим не шутят». Восхищенно улыбаясь, Гармаш топчется на мес­те: «Спасибо. Обязательно». Розанова, одновременно взгрустнув и с улыбкой (удивительная мимика): «Ну, тогда спасибо за помощь, Захар Игнатьич. Всего доброго». (Но это еще не конец!) Гармаш с улыбкой: «Да что вы, я всегда рад. Ну и вам тоже всего хорошего, Надежда Львовна… А, тут вот, чуть не забыл. Гостинчик Кате» (дочке Надежды Львовны). Улыбки обоих отдельными планами, умиление. Гармаш: «А теперь, может, до свидания». Розанова: «Спасибо».

Снова план умиления. Снова план Гармаша в дверях. План хлопотанья лицом у Розановой на возможное развитие отношений со следователем. Закадровый гитарный перебор.

Минутная сцена трогательного смущения из неотрефлексированной эпохи Гордея Гордеевича и Галины Ермолаевны занимает в суперрейтинговом сериале примерно столько же времени, сколько вся вторая мировая. Она не имеет уже вообще никакого отношения к идеям, сценариям, режиссерам, заманенным «из-за бугра», вполне приличным актерам, заманенным, видимо, на совокупность обстоятельств. Все это, чудовищное даже с точки зрения восьмиклассника – по репликам, по монтажу, по темпоритму, по запредельной степени фальши, – относится теперь к совершенно другому «сегменту аудитории». Категорически не к тому, кто еще иногда смотрит что-то в прайм-тайм.

tarkhanova-3
«Пепел»

Уже забыли, что Пепел (вообще-то Михаил Брашинский так называл покойного Сергея Добротворского и как бы подарил идее это имя) всегда оставлял на месте преступления пепел от сигареты. Ну один раз, при бутафорском взрыве, он это сделает, но чисто для отбивки, а дальше можно еще три-тридцать серий бесстыдно наваять, и примету эту забудут. Нет больше рока – «посыпать голову пеплом», есть у нас дальше – чисто личные «отношения», кто с кем спит и кого «родила царица в ночь». Была в 38-м году какая-то власть, кого-то там сажала, но потом – «война, она все спишет», ну и давайте уже разбираться с основополагающим. Как Рита ответит за то, что «дала» не тому? Можно ли прос­тить женщине, что «дала» не любимому мужу, пропавшему, которого ждала, а другому? Зная, что он – не муж, хотя могла устроить самосожжение перед «Крестами»? Легко представить, что по этому поводу думают «Парни из Баку» и как дальше подробно и со сладострастием монтировал продюсер. И как можно простить, что потом снова ждала еще чего-то (хотя ведь и на самолете катали). Но кому нужна женщина, принадлежавшая сразу двоим, пусть даже ненароком? Разве не следует ее немедленно убить?

На уровне «А вас?» – «Зовут меня Авас». – «А вас?» (и обязательно лицом похлопотать) снимаются у нас дневные сериалы «для бабушек и пэтэушниц». Снимаются по отсутствующим сценариям (Эдуард Багиров…) отсутствующими режиссерами (Вадим Перельман). Снимаются, чтобы бабушки и пэтэушницы счастливо убедились, что никого, кроме них, на свете не существует. Не верите – смотрите до конца. Там совсем мало не покажется по части склеивания кадров (иными просто любоваться можно), золотых цепей, обмазанных мазутом, и полного отсутствия чего-либо, кроме рассасывания любых идей.

Любых. Нынешней власти это самое страшное: присутствие идеи. Не важно какой. Хоть тебе про сарматов, хоть про Ярослава Мудрого. Эту власть может подкосить одно дуновение мыслящего тростника – она ни на чем не держится, кроме бабла. Но ведь когда нет идеи, то нет и Большого террора, нет чести, зоны, войны, нищеты, мозгов и бандитов у кормила, худших, чем просто бандиты. Все можно списать со счетов, ни с чем не считаться, если идея пошла по рукам и единственной реальностью стало другое от Азербайджана до КВН. Единственно реальным стал аккуратный распил. Именно он и сделал суперрейтинг сериалу «Пепел». Вдумчивый, не постеснявшийся вложиться в большую рекламу, не постыдившийся врать и брать на себя все, когда чужие рты замазаны деньгами, воинствующий распил. Честь ему и хвала. Позволяет с гордостью ответить на вопрос: что это было, «Пепел»? Это было пустое место.

Есть только одна загвоздка. Развести, как «Пирамида» с КВН, вменяемых людей (купившихся на Перельмана и приличных актеров), чтобы попасть в прайм-тайм, можно только один раз. Последний. А с бабушек и пэтэушниц что возьмешь? Дневной эфир гораздо менее доходен. И такие «дневные» аферы, как «Пепел», какое бы «отчуждение идей» ни производилось в расчете на «вечернюю» аудиторию, никогда не принесут столько денег, сколько по сей день приносят Эсхил, Шекспир, Шарль Перро и Марк Твен.


«Пепел»
Авторы сценария Эдуард Багиров, Ренат Хайруллин, Дмитрий Новоселов
Режиссер Вадим Перельман
Оператор Илья Демин
Художники Жанна Пахомова, Майа Джаван
Композитор Юрий Потеенко
В ролях: Владимир Машков, Евгений Миронов, Елена Лядова, Сергей Гармаш, Чулпан Хаматова, Андрей Смоляков, Ирина Розанова, Петр Мамонов, Владимир Гостюхин, Сергей Чонишвили и другие
«ВайТ Медиа»
Россия
2013

© журнал «ИСКУССТВО КИНО» 2012