Фильм Дэниела Шайнерта и Дэна Квана (дуэт называет себя Дэниелзы[1]) на первый взгляд незатейливая игра с элементами buddy cinema, трэша, волшебной сказки, робинзонады. Ничего неожиданного: авторы последовательно деконструируют для целевой аудитории – тинейджеров – понятие магического дара. В эффектной упаковке мог быть комикс, убойная анимация в духе «Южного парка», но главное и определяющее выразительное средство, мощный маневр для фантазии режиссеров – кастинг: возмужавший мальчик-волшебник в роли универсального помощника и герой-романтик в роли пользователя волшебной атрибутики. Покойника в фильме сыграл Дэниел Рэдклифф, робинзона – Пол Дано.

Анонс и трейлер картины будоражат воображение, на деле же все оказывается вполне благопристойным, даже сентиментальным. В опусе фаворитов «Санденса»[2] нет ни одной эротической сцены, а обильное выделение пищеварительных газов находит массу оправданий и фантастического, и психоаналитического, и патологоанатомического рода по ходу путешествия-самопознания, построенного по законам притчи. Кроме пародирования комиксовой традиции синтетического героя можно обнаружить в фильме и травестию древних мифологем, таких как ветхозаветный мотив выхода из скалы, обнаружение источника воды, воздуха и огня.

Итак, остров в Тихом океане наполнен артефактами подростковой субкультуры: бумажки с наивными любовными признаниями, вырезки из журналов, поделки из картона и пластиковых бутылок. У входа в живописную пещеру юный, но уже изможденный одиночеством Хэнк сооружает себе виселицу, однако вдруг замечает прибитое к берегу стихийной волной тело и радостно мчится к спасителю. Тело оказывается мертвым, однако все-таки необычным: оно содержит газы, благодаря которым волшебным образом труп преобразится в подобие скутера и умчит Хэнка с проклятого острова на материк. Так начнется путь к Дому – путь к себе. Но сначала обнаруживается еще одна чудесная способность утопленника, нареченного Мэнни, – он источает питьевую воду. А вскорости к сугубо бытовым утилитарным функциям трупа (он служит бензопилой, бритвой, ружьем, топором) добавляется функция собеседника. Колыбельная из детства Хэнка сотворит чудо: мертвец начинает подавать реплики, задавать вопросы.

Герой Дано из ведомого становится ведущим – советчиком, лектором, ногами и руками Мэнни. Объясняя трудности и нелепости бытия, он учится артикулировать свои смыслы. Мертвец последовательно получает ответы на вопросы, что такое жизнь, дерьмо, страх, какую роль в жизни человека играет онанизм и любовь, пытается оценить значение фигуры Матери в сексуальном опыте юноши, роль стыда в отношениях с Отцом. Опыт Хэнка и необычные способности Мэнни творят чудеса, и через две недели, преодолев приличное расстояние, герои добредают до родных мест, точнее, к дому Прекрасной дамы – молодой женщины Сары, о которой грезили добрую половину фильма. Финал повести возвращает нас к жанру волшебной сказки – анимирован труп только воображением Хэнка и, несмотря на это, парень готов признаться в любви Мэнни и тем самым подарить другу новые возможнос­ти: рассекая волны, герой Рэдклиффа умчится на глазах изумленной публики навстречу новым приключениям.

«Человек – швейцарский нож»

Экзотические персонажи исповедуют традиционные ценности: предел их мечтаний – успешная социализация, высшая награда – теп­лый вечер под пледом у телевизора в компании любимой девушки, представительницы субкультуры Girl next door, типизированной девушкой-соседкой. А для этого нужно познакомиться с ней: навигатор путешествия – портрет девушки в найденном на свалке смартфоне, волшебное заклинание – ее имя. Мэнни помогает Хэнку смоделировать ситуацию знакомства с Сарой в автобусе – здесь авторы вдоволь насладились пародией на ромком. Избыток клише сбивает зрителя с толку, однако положение спасает техника исполнения: на первый план выдвигается идея рукотворности, мечты-коллажа: находчивый Хэнк раздобудет забавный парик, превратит сизалевый шнурок в наушники плеера и воссоздаст для приятеля катящийся пейзаж за «окном авто», склеив страницы старого журнала. Впору приходится и музыкальная составляющая, мастерски подобранная авторами (до кино Дэниелзы добились успеха на поприще клипмейкерства). Не знают удержу режиссеры и в использовании характерного для подростковой субкультуры юмора и атрибутики: пробка в заднем проходе Мэнни помогает сохранить воздух, пенис трупа служит компасом – все эти шутки «ниже пояса» создают эмоциональное ядро фильма и регулярно напоминают о пародийной канве повествования.

Выворачивание формул обывательского образа жизни и конденсация подростковых комплексов приближают фильм к сатире – до нее дебютанты не дотягивают совсем немного, зато резкая критика мужского инфантилизма местами остроумна. Хэнку проще полюбить труп в себе, чем решиться заговорить с девушкой, проще грезить о несбыточном, чем выстроить отношения с отцом: «Папа не заметит, что я умер, потому что даже после моей смерти каждый год ему на почту специальная программа будет присылать поздравительную открытку».

«Человек – швейцарский нож»

«Человек – швейцарский нож» совершенно ничего нового не открывает, поэтому возникает соблазн принять его за незатейливую поделку, отчет о каникулах успешных молодых актеров (добрую половину фильма трудно отделаться от мысли, что перед нами Пьер Безухов и Гарри Поттер – на этом и основан смеховой эффект). Между тем в его основе лежит каноническая структура целесообразного путешествия, все глупости – только иллюзия хаоса, а фрики, муляжи, куклы призваны добавить остроты знакомому блюду. К финалу становится очевидным, что мелодраматичность, буффонада и романтическая этнографика строго выдержаны в процентном соотношении. Ведь не актеры, а режиссеры стали героями фестивальных смотров… Как же обстоит дело с постановочными изысками?

Продуманные мизансцены, выверенные композиции кадров вкупе с остроумными ракурсами, бойкий клиповый монтаж, широкий диапазон источников для цитирования – от Джармуша и Гонсалеса Иньярриту до Диснея со Спилбергом. У Дэниелзов получилось удачное постмодернистское упражнение. Для ощущения послевкусия заготовлена финальная пародия на каминг-аут, и потому «Человек – швейцарский нож» запомнится как пример идеального маркетингового оформления, придающего смысл юношескому выпаду против кумуляции и штампа. Итог: к съемкам зрительского фильма режиссеры-­синефилы готовы.

[1] В титрах фильма значится film by Daniels.

[2] Проект стал победителем на фестивальном питчинге, получил поддержку Квентина Тарантино, а в 2016-м на фестивале «Санденс» фильм награжден премией за режиссуру.