Юрий Грымов: «Я ‒ творец»

«Искусство кино». 14 октября 1996 года открылась ваша Школа рекламы. Это первое в России негосударственное учебное заведение в сфере аудиовизуальной культуры?

Юрий Грымов. И да, и нет. В сфере рекламы существует много разных коммерческих школ и курсов. Но то, что делаем мы, отличается принципиально.

«ИК». Чем же?

Ю. Грымов. Не знаю даже, как вам сказать. Вероятно, мои слова будут восприняты вами как вызов, но я считаю, что наша школа практически покрывает ВГИК. То, что мы даем за семь месяцев, во ВГИКе проходят за три года. Это не мое мнение, это мнение многих людей, и в частности тех, кто сейчас учится во ВГИКе.

У нас своего рода «мастерская строгого режима». Занятия по шесть часов в день шесть раз в неделЮ. Очень большая нагрузка. Очень много информации. Плюс практические занятия.

Мне сейчас тридцать один год, и я — творческий директор крупнейшего рекламного агентства. В моей голове, в головах людей моего поколения просто не укладывается мысль, что можно пять лет учиться. Этого не может быть по определению: человек на пять лет выпадает из жизни, а у него семья, ее нужно кормить…

Я считаю, нужно переориентировать всю систему профессионального образования. Сделать ее более насыщенной, более плотной. Пусть человек падает от потока информации, от потока знаний. Конечно, он должен все это усваивать, тут не надо перегибать палку… Но я считаю, что в процессе обучения человек должен получать сильнейшую накачку, допинг. А потом его надо сразу выбрасывать на рынок и пытаться вместе с ним искать ему работу. Обычно ведь как бывает? Человек, закончив, например, театральное училище, попадает в структуру театра. Там свои законы, ему нужно притираться, идет какая-то ломка. Я стремлюсь к тому, чтобы человек адаптировался к профессиональной жизни уже в школе.

Мы готовим людей с толстой кожей, в хорошем смысле этого слова. Людей, которые не боятся конкуренции, которые готовы продавать себя каждый день. Художник сегодня должен уметь это делать. Гений на диване никому не нужен; пусть он там и остается себе — на диване. Нет проблем!

Итак, первые семь-восемь месяцев — общеобразовательная, начальная школа кинорекламы, и даже не рекламы, а просто кино малых форм. Все учатся вместе, изучают историю рекламы, психологию, режиссуру, сценарное дело, операторское мастерство, маркетинг… Я считаю, что для начала человек должен повысить свой интеллектуальный уровень, разобраться с изображением, с пластикой, с общими законами рекламного дела. Потом три или четыре месяца специализации: режиссура, сценарий, креатив и т. п. Если говорить о малом кинематографе — то же самое.

«ИК». И какие профессии получают ваши выпускники: режиссер, оператор?

Ю. Грымов. Оператор — большой вопрос. Это сложная художественно-техническая профессия, и за три месяца научить ей практически нереально. Так что техническим тонкостям мы обучать не будем, этим пусть занимаются специалисты. Но я все-таки думаю, что за семь-восемь месяцев можно подготовить человека, способного генерировать идеи, который будет работать в паре с оператором, отвечающим за качество изображения. Я сталкивался со многими операторами, среди них есть гении, настоящие художники, как например, Юрий Клименко, с которым мы сейчас работаем. А есть операторы, которые с головой ушли в технические проблемы и не способны взглянуть на ту или иную задачу творчески и широко. Я считаю, что мозг художника должен быть свободным. Я хотел бы освободить человека от проблем до такой степени, чтобы его мозг способен был генерировать самые смелые, даже нахальные идеи.

Мне кажется, советскому кинематографу не хватает нахальства. Вот я снял свои «Мужские откровения»: о них можно говорить все что угодно, но я рад, что фильм произвел то впечатление, к которому я стремился. По нему можно судить о том, что я хочу делать в кинематографе. Я за нахальство (в хорошем смысле слова), за то, чтобы человек пришел на премьеру и получил, например, презерватив. Это игра, к этому не стоит относиться серьезно.

Наш российский кинематограф требует от зрителя очень серьезной подготовки. Чтобы «купаться» в этом кино, человек должен иметь образование и вообще обладать достаточно сложным мышлением. Это прекрасно. Но подумайте, ведь люди во всем мире смотрят совершенно другое кино: фильмы ужасов, боевики, мелодрамы. В этих фильмах речь идет о тех же самых проблемах: о любви, ненависти, зависти… Но они понятны людям. Если человек создает полотно и тащится сам от себя, говорит о каких-то общих проблемах, но так, что его никто не понимает, в этом есть что-то противоестественное. Кинематограф для себя? Согласен. Но тогда не нужно искать поддержки у государства, не нужно снимать «кино для себя» на деньги налогоплательщиков. Возьмите свои деньги, купите видеокамеру, снимайте себе home video и не пытайтесь выйти на большой экран.

Рынок очень жесткая вещь. Я считаю, что элитарный кинематограф — это какой-то онанизм, в прямом смысле: человек сам себе доставляет удовольствие. И очень хорошо, просто великолепно! Но когда он думает и о других и им пытается доставить удовольствие, он должен говорить с ними на понятном для них языке. Надо, чтобы тебя поняли, иначе все бессмысленно.

Кроме того, отечественное кино чрезвычайно архаично. Кино ведь современный вид искусства. О’кей? А видели ли вы хоть один современный российский фильм, снятый, например, в 1996 году?

«ИК». Ну применительно к 1996 году о фильмах вообще говорить проблематично.

Ю. Грымов. Ну почему же, зайдите на «Горбушку» — вы увидите кучу кассет с российскими фильмами про импотентов и так далее… Но все это — позавчерашний день.

«ИК». Итак, основное время все учатся вместе, и основное направление — это режиссура, маркетинг…

Ю. Грымов. Не только. Мы готовим криэйтеров, сценаристов, творческих руководителей агентств… То есть специалистов по рекламе в широком смысле…

«ИК». Каков возраст ваших учеников?

Ю. Грымов. От 22-х до 35-ти лет. Почти все с высшим образованием: МГУ, Строгановское, музыкальные училища… Многие из них уже по 3 — 5 лет поработали в рекламном производстве, в кино, на телевидении, в театре. То есть это не желторотые шестнадцатилетние юнцы, которые не представляют, чем они хотят заниматься. Народ сознательный.

Но, с другой стороны, я сторонник того, чтобы брать не только подготовленных людей, но и восемнадцатилетних. Пусть подтягиваются. Не успеют, не смогут — расстанемся, нет проблем! Если успеют — замечательно! Такие люди в нашем бизнесе очень нужны. Мы живем в обществе, где есть люди разного достатка, разного возраста, разного уровня образования, и мы должны со всеми находить общий язык: и с восемнадцатилетними, и с тридцатилетними, и с пятидесятилетними… Если ты с кем-то не можешь договориться — это уже серьезная профессиональная проблема.

«ИК». Какой у вас был конкурс?

Ю. Грымов. Пришли две тысячи человек. Мы отобрали 120 лучших.

«ИК». Какое у вас впечатление о ваших учениках? Вам интересно с ними?

Ю. Грымов. Да, конечно. Я получаю удовольствие от преподавания. Собственно, ради удовольствия я все это и затеял. Не ради же денег, правда? На школе глупо зарабатывать, да и практически нереально. Общаться с ними мне не просто нравится, это вызывает какие-то чувства, которые я вообще не могу объяснить. Но тут есть и корысть: я решаю таким образом свои кадровые вопросы. То есть надеюсь набрать людей, которые будут наилучшим образом подготовлены в нашем рекламном деле.

«ИК». Хотя разница в возрасте ваших учеников достаточно велика, они все же принадлежат к одному поколению, к новому поколению, которое именно сегодня входит в кино, в рекламу, в шоу-бизнес. Что вы можете сказать о них, да и о себе, ведь вы тоже относитесь к этому поколению?

Ю. Грымов. Все жадные. Жадные до знаний, до работы, до денег, вернее, не денег, а достатка: все хотят зарабатывать так, чтобы жить достойно. И это очень хорошо. Они безжалостно требуют: дайте информацию, дайте знания, расскажите, покажите, как это делается, как то… Но если они не будут этого делать, то уже я буду разговаривать с ними жестко: не можешь воспринять информацию, нет отдачи — до свидания! У нас предусмотрена очень жесткая система экзаменов, оценок, собеседований. Отсев будет. Я думаю, до финиша дойдут человек девяносто.

«ИК». Каковы предпочтения этого поколения, допустим, в области кинематографа?

Ю. Грымов. Я не могу за них ответить. Знаю только, что они все хотят делать то, что им интересно. Это очень важная вещь.

Кроме того, они отдают себе отчет, что у нас окончательно утвердился рынок, и хотят на этом рынке не пропасть. Вы знаете, сколько людей пропало при переходе к рыночным отношениям? Так вот, новое поколение не пропадет. Это люди, которые руководствуются здравым смыслом, а в нашей ситуации это главное. Вы скажете: «Ну вот, дожили. У творцов здравый смысл!» «Художник должен быть сумасшедшим» — так всегда считалось в нашей стране. Но давайте сумасшествие оставим лично ему, художнику, пусть это будет его частным делом. Он должен знать, что работает в цивилизованном мире, и вести себя соответственно.

«ИК». Сколько стоит обучение в вашей школе?

Ю. Грымов. Три тысячи американских долларов. За весь курс. Это очень мало. В следующем учебном году мы поднимем цену, так как не справляемся. Реклама — дорогое дело. Знаете, например, сколько стоит одна вот такая кассета, на которой записаны лучшие рекламные ролики, снятые в определенный период во всем мире, новые технологии, всякие штучки-дрючки и т. п? Шестьсот долларов. И я каждый выпуск покупаю, потому что это уникальная вещь, только для специалистов, ее даже украсть негде. Мы знакомим учащихся с этими кассетами, знакомим с фестивалями, таскаем на выставки, показы мод — это все стоит денег…

«ИК». Какова дальнейшая судьба ваших выпускников? Как они будут устраиваться?

Ю. Грымов. Я собираюсь набрать людей в свое агентство. Кроме того, у меня много заявок от моих знакомых — фирмы, банки, другие рекламные агентства. Кадры всем нужны. Поэтому я думаю, что те, кто будет хорошо учиться, усвоит все, что мы даем в нашей школе, — будут так или иначе трудоустроены.

«ИК». Марка вашей школы даст им дополнительные возможности?

Ю. Грымов. Нет, не марка, а знания, которые они здесь получат. Знания дадут им дополнительные шансы продвижения на рынке рекламы. Престижная марка, на мой взгляд, мало что значит. У меня много знакомых, которые закончили Кембридж или Гарвард, они говорят об этом на каждой вечеринке. Но, на мой взгляд, болтать об этом глупо: если уж ты закончил Кембридж, окружающие должны сами это почувствовать.

Вообще художника научить нельзя. Все, что у него есть, — от папы с мамой. Его можно только сориентировать, что мы и пытаемся сделать: раскачать и повернуть соответствующим образом мозги.

«ИК». Насколько можно понять, вы готовите специалистов не только в области рекламы. Что вы имеете в виду, говоря о «кино малых форм»?

Ю. Грымов. Я имею в виду маленькие фильмы, средний метраж, предпочтительный для телевидения. Хотим мы этого или не хотим, клиповое мышление прочно укоренилось в наших мозгах, и фильм, который идет полтора часа, по телевидению смотреть невозможно. Час, час-десять — максимум времени, на которое можно привлечь внимание.

Малые формы сейчас наиболее актуальны. В этом нет ничего страшного: раньше, например в Древнем Риме, театр был не такой, как сейчас, а мы живем при современном театре и счастливы. Исследователи даже находят параллели между тем театром и нашим… Я не против большого кино, сам вот сейчас написал сценарий полнометражной картины по «Муму» Тургенева. Но я считаю, что сегодня предпочтительнее через малые формы выходить на рынок кино. Может быть, именно в малом кинематографе сформируется тот базис: финансовый, творческий, моральный, который необходим для создания больших фильмов. А не наоборот.

Раньше, при советской власти, человек, заканчивая ВГИК, получал деньги на дипломную работу (хотя не все, конечно) и снимал фильм, который зачастую оказывался слабым. На мой взгляд, этого не должно быть. Человек должен заработать возможность снять большой фильм и быть готовым к тому, чтобы ее использовать. Наша школа готовит людей прежде всего морально. Мы стремимся научить человека не сомневаться в себе. Художник должен быть абсолютно в себе уверен. Конечно, могут быть какие-то художнические сомнения, но давайте оставим это художнику. О’кей? Пусть он переживает их внутри себя. Внешне он должен демонстрировать абсолютную уверенность: «Я — лучший!» Мне хочется создать коллектив людей, вернее — коллективы людей, которые могли бы независимо — от государства, спонсоров, крупных киностудий — производить идеи и пытаться их по мере возможности реализовать. На суперконкурсной основе, на основе суперкоммерческих отношений. Чтобы выживали сильнейшие. Антимонии, сопли в этой стране, слава Богу, закончились. Нужно выживать. В двух словах: я хочу добиться того, чтобы люди чувствовали себя независимо. Ведь всем нужны идеи. И нужно сказать: человек, который придумывает идею, — первый человек, он — лидер. А все остальные ее реализуют.

Кроме того, я считаю, что необходимо очень сильно поднять профессиональную планку, она в нашей стране занижена катастрофически. Это ведь бред, когда люди смотрят кино и говорят: «Какой хороший грим!» Есть профессиональный минимум, вне которого искусство просто не существует. Профессиональную планку нужно держать очень высоко.

И мы стремимся воспитывать профессионалов. Шутя я иногда называю свою школу террариумом. Да, я готовлю себе конкурентов, я пригрел «гадюку на груди». Но нет проблем. Я как раз за это. Я хочу, чтобы вокруг меня было много «гадюк», с которыми можно иметь какие-то отношения, соперничать, спорить и что-то производить.

Я — творец. Я каждый день должен что-то сделать: лошадку слепить из пластилина, сценарий написать, с кем-то встретиться… Творческий человек должен каждый день что-то производить. А на сегодняшний день реклама и вообще маленькое кино — это то, что можно сегодня снять, а завтра увидеть по телевизору. Для творца это очень важная вещь — возможность самореализации. Я не понимаю, как можно бесконечно сочинять, класть на полочку и охреневать от собственной полноценности, от того, что ты, такой гений, уже написал шестнадцать томов сценариев, никому не понятных и никому не нужных. Человек должен реализовываться. А через посредство рекламы, через посредство маленького кино это сегодня возможно. Короткие фильмы могут себя окупить.

«ИК». То есть ваши планы касаются преимущественно телевидения?

Ю. Грымов. Да. До кино мы еще дойдем, поверьте. Кино меня очень сильно манит, но я отдаю себе отчет в том, что в кинематографе меня сегодня никто не ждет. Потому что нет системы самого кинематографа. Ее надо создавать. А я не могу этим заниматься: я не бизнесмен, я — творец. У меня написан сценарий по Тургеневу, я живу этой историей, этим Герасимом. Я считаю, что «Муму» — один из самых эротических сюжетов в русской литературе. И я очень хочу снять эту как бы «секси»-историю про Герасима и Муму, она меня сильно волнует, но я не пытаюсь как-то пробивать, ускорять этот проект, провоцировать его немедленную реализациЮ. Такие вещи нужно вынашивать. Так же точно, как необходимо долго вынашивать, растить, воспитывать людей, которые смогут снимать кино в новых условиях. И когда они вырастут, пусть они будут «павликами морозовыми». Нет проблем!

Литературная запись Н. Сиривли