Интерактивное телевидение в пятницу 13-го

Вероятно, есть какое-то мистическое совпадение в том, что я пишу эту статью именно в пятницу, 13 декабря ( 14-го надо сдавать в редакцию, а то опоздаешь в номер). Рассказывая о прошедшей менее месяца назад (в двадцатых числах ноября) в Праге конференции, посвященной новым идеям в науке и искусстве, не обойтись без парадоксов. В древнем замке (см. фильмы о вампирах) столицы Чехии собрались, хотелось бы верить, лучшие представители по меньшей мере четырех почти не совместимых друг с другом групп людей:

Знаменитые ученые — математики и «естественники», во главе с Бенуа Мандельбротом, создателем фрактальной геометрии, «балующейся» компьютерным искусством (эстетически впечатляющей визуализацией математических формул).

Художники-экспериментаторы, работающие с новыми технологиями: живущий в Германии австралиец Джеффри Шоу; знаменитая в Нью-Йорке исландка Штейна Васулка; эксцентричный француз Фред Форест; живущий в Париже американец Дон Фореста (он был автором концепции конференции). Эти имена мало что говорят отечественному читателю, но они представляют целый пласт современного поставангардистского аудиовизуального творчества.

Представители гуманитарных наук, от ветерана Джина Янгблада, еще в начале 70-х опубликовавшего пророческую книгу «Развернутое кино», до напористого Пьера Леви, предложившего необиблейскую концепцию «второго потопа» (на сей раз массовых коммуникаций).

Ответственные за развитие культуры государственные чиновники, поскольку конференция проводилась под эгидой не только Президента Чехии Вацлава Гавела, но и Совета Европы, пытающегося шагать «в ногу со временем».

Иными словами, надежд на взаимопонимание было мало. Хорошо еще, что обошлось без рукоприкладства. Спасла, как обычно, общая для всех массовая культура, поочередно восхваляемая и проклинаемая.

Акт первый.
Научные теории

Все началось с обстоятельно скучного доклада венгра Эрвина Ласло. Он рассказал о том, как новейшие научные открытия — от теории относительности до теории хаоса — изменили всю картину мира, поставили под сомнение свидетельства органов чувств и заставили усомниться в казавшихся бесспорными истинах. Иными словами, все смешалось на планете Земля и даже время стало обратимым (по теории не приехавшего в Прагу по болезни Ильи Пригожина).

Хотя все это было изложено на вполне академичном научно-популярном языке, меня не покидало ощущение «уже виденного». Кое-кто из западных участников даже укорял престарелого венгра в «возрождении религии» (я не оговорился — именно укорял). И тут я сообразил, что новейшие достижения суперпрофессиональной науки невольно пересекаются… с голливудскими ужасами и фантастикой, где уже несколько десятилетий муссируются (и вполне наглядно демонстрируются) все эти таинственные паранаучные и парарелигиозные феномены, вплоть до новейшего «хита» — телевизионного сериала X-Files, распространившегося у нас на пиратском видеорынке под названием «Секретные документы» задолго до легальной демонстрации на новом канале REN TV.

Оказывается, высоколобая наука в результате многолетних мучительных поисков выяснила то, что необразованная (или плохо образованная) широкая публика уже давно знала: все эти инопланетяне, чудовища, вампиры, зомби и взбунтовавшиеся роботы не только «среди», но и «внутри» нас. Лекция именитого профессора, постоянно намекающего на то, что «вам этого не понять», обернулась иллюстрацией к десятисортным «ужастикам», которыми нас перекормил канал «2 х 2», а ныне вовсю потчует НТВ. Тем самым раскрылась высокая культурологическая релевантность этой малоуважаемой моими отечественными и зарубежными коллегами продукции.

На этом парадоксы не закончились. Следующий оратор, американец Ралф Абра-хам (специалист по цифровому моделированию биосферы, политических и экономических систем и социального развития, а также историк математической теории хаоса), в борьбе против засилья массовой культуры Нового Света на экранах телевизоров уповал на спасительность «Интернета», обеспечивающего «демократизацию» СМИ (простите за чудовищную, хотя и общепринятую, аббревиатуру).

В обличении культуры макдоналдсов и кока-колы Ралф Абрахам, конечно же, не был одинок. Новым для такого рода собраний было, пожалуй, лишь то, что застрельщиками здесь выступали не столько французы, сколько сами американцы, большую часть времени проводящие в Европе, но и здесь не находящие спасения от ненавистной «жвачки» сникерсов.

Вот тут-то и возникает вопрос, насколько пользование «Интернетом» можно считать массовым явлением? На мой взгляд, это такая же иллюзия, как «всеобщность» классической культуры во второй половине XIX века. Тогда читать толстые романы могли от силы один-два процента населения земного шара, а «читающая и пишущая публика» наивно полагала, что она и есть человечество. Сегодня стремительно нарастающая WWW (Word Wide Web — Всемирная сеть) охватывает аж… одну четверть процента жителей планеты, а собравшиеся в пражском замке авангардисты по-прежнему сводят все пять континентов к западной университетско-артистической среде. Какая уж там демократизация!

Когда я рискнул сказать об этом вслух, мне возразили, что читать-то сейчас умеют все. Но в том-то и дело, что расширение социального состава культурного процесса приводит к его качественным изменениям. И как ни хотелось интеллигенции, чтобы Белинского и Гоголя с базара понесли, на базаре (смотрите книжные киоски) именно Белинскому и Гоголю ныне места нет, а новый читатель тут же заказал себе Ната Пинкертона, Фантомаса, дамские романы, экзотические ужасы, детективы, американские бестселлеры и европейскую эротику. Так что берегись «второго потопа», когда массы возьмут WWW в свои руки!

Одним словом, ученые вновь подтвердили теорию относительности всего на свете и передали эстафету художникам.

Акт второй.
Саморазоблачение искусства

Второй день конференции был посвящен проблемам художественного творчества. Доступ к микрофону получили совсем другие люди. Их объединяла принадлежность к маргинальным сферам художественной культуры по отношению к обоим ее полюсам: высоким (читай — традиционным) искусствам (поэзии, театру, музыке, живописи, скульптуре), с одной стороны, и культурной индустрии (печати, кино, телевидению) — с другой. Большинство участников дискуссии работают с новыми, в первую очередь компьютерными, технологиями и представляют свои творения не только и не столько на экранах телевизоров (бывает и такое, хоть и не у нас), сколько в хэппенингах и перформансах, культурных акциях и социотехнических экспериментах, наконец, в тех музеях, которые открыты новым веяниям.

К конференции были приурочены три выставки. Первая из них — «Рассвет волшебников?» — возвращает нас к пятнице 13-го акцентом на магических предпосылках и следствиях мировоззренческой мутации нынешнего столетия. Ее разноплановые экспонаты — в основном работы чешских экспериментаторов — не столько шокируют, сколько побуждают к размышлениям о том, как трудно вообще произвести какое бы то ни было впечатление на завсегдатая современных экспозиций. Все уже было, все возможно и все дозволено… Искусство сильно воздействует только вкупе с магией, но здесь нужна вера.

Вторая выставка — «На границе» — была уже показана в Санкт-Петербурге и Москве. В ней собраны американские работы, созданные на основе технологий мультимедиа, объединяющие звук и изображение, фотографию и видеотехнологии. И опять-таки нет шока, только праздное любопытство.

А вот третья монографическая экспозиция, посвященная творчеству Зденека Пешанека (1896 — 1965), действительно трогает, как свидетельство о драматической судьбе подлинного первопроходца. Его авангардистские опыты 20 — 30-х годов, кинетические скульптуры, цветовое фортепьяно, использование неоновых источников света, впоследствии получивших широкое распространение в рекламе и оформлении городов, — несут на себе отпечаток гения, обогнавшего свое время. Большая часть экспонатов функционирует в режиме интерактивности, требует участия, а не просто присутствия зрителя. Решающую же роль в воздействии на аудиторию, на мой взгляд, играет патина времени, превращающая в шедевр то, что современникам казалось лишь игрушкой, а то и опасным «формализмом».

По отношению ко всему этому телевидение, пусть даже интерактивное, играет роль разрушителя, и любой шедевр становится частью повседневного зрелища. Не случайно выступления телевизионщиков звучали на конференции диссонансом, хотя здесь были представлены исключительно экспериментаторы. Они говорили об аудитории, рейтингах, производственных ограничениях, а то и — о ужас! — ценах.

И вновь маячила заманчивая фигура дьявола, банализирующего творчество и безжалостно вытесняющего всех присутствующих творцов на периферию художественного процесса. Оставалось только уповать на новые технологии, чтобы, оседлав их, въехать в третье тысячелетие со щитом, а не на щите. Отсюда и надежды на государственную поддержку.

Акт третий.
Чистилище для бюрократов

Именно они — чиновники, финансировавшие эту конференцию, остались в конечном итоге наиболее обиженными. Все их попытки свести дискуссию в привычное русло демократии и гражданского общества наталкивались на вежливые ухмылки: мы о вечном, а вы все о своем. Дайте денег, а остальное приложится. Или, наоборот (так говорил «главный телевизионщик» англичанин Джон Уайвер), и денег нам не надо, только бы в покое оставили. Тут уж он становился главным «врагом народа».

Ясно было одно: взаимопонимания пока нет и вряд ли оно когда-либо появится. Степень влияния органов государственной власти на происходящее в сфере новых технологий культуры постепенно сводится на нет (откуда безвыходность дискуссий о цензуре или авторских правах в эпоху «Интернета»). Все вопросы решаются либо конгломератами, контролирующими глобальные сети (пессимистический сценарий), либо непосредственно гражданами (оптимистический сценарий).

Чиновники оказываются не у дел. Самые умные и прозорливые из них организуют конференции типа пражской, дабы вовремя переориентироваться. Но и тут их не понимают. У нас легче: обо всем этом вообще никто не думает. Поэтому и писать об этом приходится в пятницу 13-го.