Белоснежка на грани веков. «Белоснежка и семь гномов», режиссер Бен Шарпстин

«Белоснежка и семь гномов» (Snow White and the Seven Dwarfs)

По сказке братьев Гримм
Руководитель постановки и продюсер Уолт Дисней
Авторы сценария Тед Сирс, Ричард Кридон, Отто Энгландер и другие
режиссер Бен Шарпстин
Художники Чарлз Филиппи, Том Годрик, Хью Хеннеси, Густаф Тенгрен, Террелл Степп, Кеннет Андерсон, Макларен Стюарт, Кенделл О’Коннор, Гаролд Майлз, Хейзел Сьюэлл
Композиторы Фрэнк Черчилл, Ли Харлайн, Пол Смит
Walt Disney Productions
1937

…Ладони мои еще, кажется, помнят неистовые рукоплескания, которыми награждала вместе с ошалевшими от восторга вгиковцами явление «Сказки сказок» Норштейна. Так я ли это сижу рядом с двухлетним сыном и упоенно смотрю «Белоснежку»? Дисней? На видео?

…Смешат бесчисленные гэги. Чарует грация Белоснежки. Поражает каскадная характерность гномов и тонкая психологическая (гм!..) нюансировка семи неповторимых индивидуальностей. Понятие «анимация» (одушевление) вдруг теряет «кощунственный» смысл. Рисованные человечки и впрямь одушевлены. Пятилетним трудом огромной студии и дерзновенной фантазией их «отца» — Диснея. Документальный фильм, рассказывающий о создании «Белоснежки», увлекателен, как приключенческий роман.

Принимая, как должное, достоверность пластики персонажей или виртуозную отточенность звукоряда, мы упускаем из виду одно немаловажное обстоятельство. Революция, которую совершил в рисованном кино Уолт Дисней, создавая свою «Белоснежку», — сама по себе сказка, причем волшебная.

Один из парадоксов технического прогресса заключается в том, что чем больших высот он достигает, тем сильнее мы начинаем ценить простые кустарные чудеса. Рисовое зернышко, на котором некий кудесник иголочкой начертал «миру — мир», вызывает искреннее изумление человека, что, зевая, наблюдает по телевизору запуск очередного межпланетного корабля.

«Белоснежка и семь гномов» 1937 года как раз такое рукотворное чудо. Техническое совершенство фильма, кото-рому в этом году исполняется 60 лет, не может не умилить зрителя, знакомого с компьютерными чудесами «Кролика Роджера». Так умиляет нас десятилетний пианист, исполняющий концерт Рахманинова с прославленным симфониче— ским оркестром.

Но собственно техника не объясняет всей притягательности диснеевского шедевра. Притягательности, подчеркну, ностальгической. Картина эта прямо-таки дышит теплым викторианским уютом. В ней есть дом и очаг (за которым наверняка живет сверчок). И окна дома светятся в темноте леса, обещая надежно укрыть усталую путницу, защитив от лесных наваждений. Есть готический замок с мрачным подземельем и молниями, сверкающими над его стенами в час колдовства. Есть зло, страшное, как диккенсовский Сайкс и притягательное, как леди Хэвишем. И есть добро, смешное и доброе, как няня Пэгготи. Зло вяжет свои романтические петельки, а под ним спокойно торжествует добро, «уютное, как Рождество».

Уолт Дисней: «Когда мы делали этот мультфильм, то не думали ни о взрослых, ни о детях. Мы думали лишь о том, что есть в глубине души у каждого из нас. О чистой, прекрасной и неиспорченной крупице этой души. И именно поэтому я уверен, что люди никогда не устанут смотреть наш фильм».

Общеизвестно, что шедевры, а особенно коммерческие, несут в себе искушение сделать шедевр-2. Через 20 лет после диснеевской «Белоснежки», в 1957-м, появилось ее продолжение — «Они жили долго и счастливо», сделанное на студии «Веррет». Сравнивать классический текст с продолжением да еще другого автора — занятие на первый взгляд бесполезное. Если бы не наглядность, с какой в данном случае демонстрируется не более и не менее как смена эпох.

Изменилось, во-первых, представление о красоте. Цвет стал открытым до агрессивности. Песни, отбросив сантименты, обрели ритмический напор. Преобразилась и героиня. Она сменила, следуя моде, не только прическу и наряд, но лицо и фигуру. Белоснежка из девочки превратилась в женщину. Лицо утратило наивную инфантильность, тело обрело формы, пластика — зазывность. Трогательное дитя стало манящей молодой женщиной. Разница между Белоснежками стала равна различию между классической куклой-девочкой и игрушечной топ-моделью по имени Барби.

А что же гномы? Они покинули страну. Ушли, оставив заброшенную мрачную штольню, со стен которой сыплются уже не алмазы, но пыль. Их домик, утратив свой кукольный уют, стал просторным, гулким и пустым, как казарма. В нем поселились кузины гномов, гномы-феи. Семь тетушек в меру смешны, очень в меру обаятельны. Пластика фей, может быть, не так точна, как у диснеевских гномов, зато без ущерба для достоверности ими можно было бы населить московскую коммуналку. Гэги, исполняемые веселыми тетушками-гномессами, наводят на мысль о женском боксе. Изменился характер юмора — шутки стали цинически-агрессивными, порою явно пошлыми.

Изменился и самый мир сказки. Он мрачен, как кошмарное сновидение, и ярок, как бред шизофреника. Его населяют адские чудовища, порождения воспаленного ума. Жуткие монстры справляют свою бесовскую тризну в пустых чертогах. Под свинцовыми небесами, не пропускающими солнечных лучей, простерлась пустынная растрескавшаяся земля, вздымаются черные скалы. Здесь безраздельно правит зло, и финальная победа добра представляется лишь счастливой случайностью.

Словом, это мир после Хиросимы, насторожившийся в ожидании неминуемой катастрофы, навсегда утративший уверенность в самой возможности возрождения. Тем самым неотвратимо конечный. Однако же готовый принять в свои пределы еще и еще жильцов — спасателей лейтенанта Марша, черепашек-ниндзя, чокнутых, роботов-убийц, оживших мертвецов. Сказка развоплощается, уходит анима, уступая место чудовищам.

Собственно разница между двумя «Белоснежками» объясняется просто. Та, первая, — еще XIX век. Вторая — уже XX.