Алексей Саморядов: «Сказки на песке»

Леша Саморядов, как всякий русский самородок, творил абсолютно стихийно. Сценарии, наброски повестей и романов, множество рассказов, притчи, байки, монологи и… сказки.

Впрочем, про сказки до поры до времени мало кто знал. Разве что Петр Луцик. Сказки для Леши были, по-видимому, чем-то вроде детской мечты, которая с годами не только не угасла, но развилась, укоренилась и жила в нем отдельной полупотаенной жизнью — вдали от мощных, страстных, великолепно выстроенных сценариев и лукавых, смеющихся баек и притч. В этих сказках как бы договаривалось то, что не уместилось в сценариях и рассказах; какая-то часть Лешиной души жила в них, и ей было хорошо там, среди наездников и снайперов с чистыми сердцами, среди неверных волооких красавиц, волчьих стай, дикого ветра и неудержимых, хрипящих скакунов.

А раз было хорошо — значит, она и сейчас там, эта живая частичка души. Она и сейчас живет, дышит, скачет и любит там, в этом невероятном просторе — от «Нила до черных хорезмийских пустынь», от «Джунгарских ворот до Тигра и Евфрата…»

О. Агишев

Был народ Афросиаба. Восемь морей приносили ему ветры, и четверть неба земного принадлежала его шатрам. Кони его паслись по обе стороны Нила, Тигр и Евфрат поили скот его. Молод был народ Афросиаба, и молодой месяц указывал путь его караванам в Джунгарских воротах, быстрее ветра были боевые кони его, край вселенной топтали копыта их, и всадники на них видели, как в Желтом море рождается солнце.

Но началась война. Между собой воевали роды Афросиаба, и длилась та война тысячу лет. Лучшие из лучших убили друг друга, худшие бежали с той земли, другие народы привели коней под их небо, и стал ими править султан Фараох. Лишь на самом востоке его царства, там, где начинаются черные хорезмийские пустыни, остались пять родов афросиабских и последний город их Каферниган. Бедны и горды были их мужчины, в бою бесстрашны и свирепы. Сто лучших всадников Афросиаба держал при себе султан Фараох в личной свите своей. Все прочие афросиабские несли сторожевую службу в черных песках, провожая караваны султана великим путем в Кульджу и Чинин.

В двух конных переходах от города Кафернигана, в кочевье одного из пяти родов афросиабских росли два мальчика, Искандер и Санджар. Были они братья, отцы их погибли давно, в какой из войн, не помнит никто. Оба отличались умом и статью, оба преуспели в науках воинских. Санджар был строен и гибок, как тростник угамский, и красив, как девушки Афросиаба, а луком владел так, что речную утку в полете доставал стрелой без промаха. Искандер же был крепок и силен, как молодой тигр, уже в пятнадцать лет на скаку мог перерубить джейрана. Род их был знатен, но беден, и готовились они стать простыми воинами, но однажды судьба на тысяче верблюдов пришла и стала в их кочевье.

В тот год брат султана Исмаил объезжал восточные провинции, осматривал крепости и охотился. В Кафернигане встретили его, как самого султана. Пятьсот его воинов были одеты, как визири, а сотни, как падишахи. Свита нашептывала Исмаилу, что Каферниган — заколдованный город. Золото течет в него, но не вытекает, колодцы в нем глубоки и полны серебра, а городские девушки, самые прекрасные в мире, стройны и нежны, но каждая под шелком прячет нож. Каферниган был мал, черные пески лежали вокруг, но сады его были всегда зелены, а улицы тенисты.

Близ города устроили конные состязания, тысячи джейранов согнали в пустыне и пустынных тигров для охоты. Любил охоту Исмаил, двух коней в тот день загнал он насмерть и помолодел на десять лет. В одном из кочевий остановился он передохнуть, и старый каферниганский сотник Иссахар, провожающий его, подвел к нему двух юношей. «О светлейший, это родичи мои, Искандер и Санджар, оба рода ханского и оба преуспели в науках воинских!» — представил их сотник Исмаилу.

Тысяча верблюдов с тюками и хурджунами ложились на песок вокруг братьев, сталь и золото звенели на воинах, охранявших Исмаила. Китайский раскладной трон из резной слоновой кости поставили ему и шелковый шатер, но Исмаил, как простой воин, сел на черную кошму, оглядел братьев и дал каждому из них золотой. «Идите служить, — сказал он им. — Слава дороже золота!» «Им скоро по шестнадцать, — сказал сотник Иссахар. — Летом я возьму их десятниками в Каферниган».

Рабы и китайцы грузили одеяла на верблюдов. Индусы несли корзины, полные змей. Пять сотен всадников прошли мимо братьев рысью, и один осадил над ними коня. «Я Федалла, всадник султана, родом из кочевья Ульмитов. Отец мой и все ульмиты ушли к морю, когда вернутся, скажите — жив их сын и осенью навестит их!» — и бросил он к их ногам серебряную монету, и ускакал, в золоте и шелках, и только конский помет и пыль остались в пустыне.

Сел тогда один из братьев, прекрасный Санджар, на песок и ударил себя в грудь. «Почему грустишь ты, Санджар? — спросил его Искандер. — Неужели ты не хочешь быть десятником в Кафернигане, столице Афросиаба?» «Повелитель вселенной — значит мое и твое имя, но мы будем самые нищие десятники в Кафернигане! — ответил Санджар, и прекрасное лицо его исказила зло-ба. — Сейчас нет войны, и когда мы станем сотниками, мы будем стары, как Иссахар, но никогда нам не стать такими, как Федалла, всадник султана, пыль и конский помет будут всегда лежать на наших сапогах!»

На краю кочевья в глинистом сарае жила старуха Зебулунь, много лет назад пришла она от Мертвого моря, и были у нее только козы. Непонятным богам поклонялась она и умела колдовать. Скорпионы повиновались ее заклинаниям, сама гюрза приползала к ней поделиться своим ядом. Пришли к ней Искандер и Санджар ночью, положили две монеты — золотую и серебряную. «Скажи, старуха, как сделать то, что невозможно?» Взяла Зебулунь серебряную монету. «Нужно решиться», — ответила она и, двигая свои горшки, зашептала непонятное. «Скажи нашу судьбу!» Ничего не ответила им Зебулунь, и когда Искандер и Санджар вышли, она бросила им вслед их золотой и проговорила уже в темноту: «Тебя съедят волки! — указала она рукой на Санджара, — а тебя птицы. В один день!»

Вечером на следующий день приехал из Кафернигана купец Абимилех. Был он рыжий и жадный, очень любил золото. Он догонял караван, и были с ним черный раб и бухарская рабыня. Старейшины пригласили купца в кочевье в гости, а раб его разбил палатку, где сидела рабыня, накормил и развел огонь. Звали его Джебу, и был он черный, как ночь над Нилом. Все дети сбежались к палатке посмотреть на него, он улыбался и, качая головой, готовил ужин. Пришел к палатке и Санджар, но не на черного раба смотрел он. За открытым пологом сидела в палатке красавица рабыня. Черные волосы расчесывала она белыми, как сахар, руками, серебряный таз с благовониями стоял перед ней. Заметила бухарка прекрасного Санджара, горящие глаза его, улыбнулась ему и вдруг приподняла атласный халат и показала ему то, что он никогда не видел.

Черной ночью, как змея, приполз Санджар к палатке и бросил в полог несколько камешков. Чья-то тень выскользнула из палатки, и шершавая рука коснулась его ладони. Вздрогнул Санджар, прямо на него смотрели глаза черного раба. Джебу взял его за руку, и юноша подчинился, пошел за ним в черноту ночи, сжимая рукоять ножа. Они пришли в овраг, и ноздри Санджара уловили сладчайший аромат. Тонкие руки обвили его и потянули на землю. Шелк ее соскользнул к его ногам, и чудесное белое тело засветилось в темноте. «Пусть раб уйдет!» — сказал Санджар в сильнейшем волнении. «Нет, он останется!» — красавица замкнула ему губы нежнейшим из поцелуев. Страстью воспылал Санджар, и голова у него затуманилась. Скорпионы шуршали в овраге, ночь была черная, и чернее ночи за его спиной стоял черный раб, и белые глаза его сверкали.

«А теперь уйди, Джебу!» — приказала рабыня, когда они смогли говорить, и раб ушел. «Хочешь быть моим повелителем?» — спросила она. «Да!» — выдохнул Санджар. «Тогда слушай. У купца много золота, и я знаю, как его забрать, если ты решишься», — и бухарка протянула ему пять золотых. «Говори!» — горячо проговорил Санджар.

Под утро песчаный кот пришел к кочевью. Сторожевые псы лаяли хрипло, но в их свирепых голосах был страх. Санджар разбудил Искандера. «Скажи, решился ли ты делать невозможное?» «Что?» — удивился Искандер. «Решился ли ты быть выше Федаллы, всадника султана, выше всех всадников — повелителем вселенной? Если решился, я расскажу тебе». — «Расскажи!»

Утром, когда купец Абимилех собирался в дорогу, к нему подъехал Санджар, держа в поводу арабского жеребца. «Купец, мне понравилась твоя рабыня, я хочу купить ее!» «Ты? — Абимилех рассмеялся. — Что же ты даешь мне за нее?» — «Вот этого жеребца». Купец замолчал, с удивлением оглядел прекрасного коня, похвалил его. «И пять золотых», — Санджар показал монеты. Загорелись глаза Абимилеха. «Это хорошая цена, я согласен, юноша!» Санджар протянул ему золото. «Отъезжай подальше от кочевья, в обед я тебя догоню и отдам жеребца, чтобы мать моя не видела, а ты отдашь мне рабыню».

В самый полдень на караванной тропе Абимилех разбил палатку и стал дожидаться Санджара. Наконец на тропе показались два всадника. Впереди на жеребце скакал Санджар, за ним Искандер. У самых ног Абимилеха остановил Санджар жеребца, улыбаясь, выхватил нож и ударил купца в грудь.

Закричал купец, бросился к палатке, выхватил из сум клинок. Черный раб поднял копье. Санджар и Искандер достали свои клинки и стали кружить вокруг палатки. Абимилех нападал на них, но кровь выходила из него, и он уже не в силах был стоять, опустился на колени. Черный раб бросил копье и тоже встал на колени. Санджар зарубил старика, а Искандеру приказал зарубить Джебу. «Отпусти его», — попросил Искандер. «Нет, мы решились, помни об этом!» Прекрасная бухарка вышла из палатки, Джебу вдруг с воем бросился к ней, и Искандер зарубил черного раба.

Бухарка помогла найти деньги купца, Санджар, посадив ее себе в седло, распустил верблюдов Абимилеха и ушел с Искандером в пески.

Два раза они останавливались, и Санджар ложился с рабыней на песок, на третий раз Искандер, державший его жеребца, увидел, как волчья стая покрыла пустыню серым ковром. На закат солнца уходили они, и кони несли их, едва касаясь земли, но волки шли по пятам молча, и были среди них свои десятники и свои пятидесятники. Молодой жеребец Санджара начал сдавать. «Они догоняют нас!» — крикнул Искандер. «Твой конь не выдержит двоих, попробуем отбиться!» — кивнул Санджар. Поцеловав рабыню, ударил ее ножом, отбросил на песок. Понес его конь, весело крикнул Санджар: «Удачу принесла ты, и сто твоих сестер займут твое место!»

Все кочевье провожало на службу Санджара и Искандера, сотник Иссахар с тридцатью воинами приехал за братьями, сам осмотрел их прекрасных коней, дамасские клинки и китайские кольчуги, покивал головой. Матери целовали их плача, и ушли рысью в город Каферниган повелители вселенной.

Много раз молодой десятник Искандер проезжал мимо дома купца Аббаса, но дочь его, прекрасную Пери, видел лишь однажды, на базаре, и то издалека. Влюбился Искандер в красавицу так, что покой и сон потерял. Но богат и чванлив был купец, по всему миру ходили его караваны, единственная его дочь была прекрасная Пери, жена его умерла, и прятал он пятнадцатилетнюю Пери от женихов, не позволяя ей выходить из дому.

И вот однажды, проезжая мимо задней калитки дома Аббаса, услышал Искандер тихий свист. Остановил он коня и подошел к маленькой двери, ведущей в сад, открыл ее и увидел Пери, стоящую у стены. «Я научилась свистеть, — серьезно проговорила она. — Ты наш новый десятник?» «Да, тридцать всадников у меня, однажды на базаре увидел тебя, Пери, и не могу забыть. Скажи, что мне делать?» «Не знаю», — ответила девушка. Оглянулся Искандер и обнял Пери, она не со-противлялась и сама обняла его. Так стояли они, вдруг она освободилась и пошла по тропинке в сад. «Когда я увижу тебя?» — окликнул ее Искандер. «Не знаю», — сказала она.

Вскочил он на коня, полетел по улицам Кафернигана быстрее ветра, закрыв от счастья ладонями глаза свои. С тех пор часто встречались они в саду Аббаса, и Пери позволяла ласкать себя, но всегда на страже был ее уродливый черный раб, и всегда неожиданно удалялась она, и никогда не знал Искандер, когда увидит ее снова. Санджар слушал восторженные рассказы брата и смеялся, а между тем умер старый каферниганский сотник Иссахар, похоронили его со всеми почестями воинскими. Пятидесятник Джухран спешил занять его место, власть любил он и мечтал стать вторым повелителем Кафернигана.

Ночью в дом, где жили братья, постучала женщина и прошептала, что Пери срочно ждет Искандера. Пришел Искандер в сад. Пришел, и бросилась к нему красавица. «Искандер, отец мой хочет жениться, ему нагадали сына». — «Ну и что?» — удивился Искандер. «Пятидесятник Джухран сватался ко мне, он станет сотником и вторым повелителем Кафернигана, и отец выдаст меня за него». — «А за меня?» — «Ты не пятидесятник». — «Но ты любишь меня, Пери?» — «Не знаю». Опечаленный, вернулся Искандер домой, рассказал брату все. «Ты будешь пятидесятником, — сказал ему брат Санджар. — Я помогу тебе, но обещай, что поможешь мне».

На первой охоте, гоняя оленей в горах за Каферниганом, Санджар отправил всех загонщиков на северный склон, а на южном новый сотник Джухран и Искандер гнали оленя к обрыву. Горячил коня, торопился Джухран, но сорвался олень в пропасть. На самом краю скалы остановились всадники, и здесь прискакал к ним Санджар. В ярости был Джухран, что упустил добычу. Не видел он, как переглянулись братья, как сошлись их кони за его спиной. Вместе с конем полетел в пропасть нетерпеливый Джухран.

В ту же ночь купец Аббас, проснувшись ночью, услышал из комнаты дочери странные звуки. Прошел он к ней и застал Пери в постели с уродливым черным рабом. Закричал Аббас страшно, сзывая слуг. Сдернула Пери покрывало и сунула в руки рабу. Бросился послушный раб к Аббасу и задушил его покрывалом. Сбежались слуги, указала Пери на раба: «Вот он убил отца моего». И зарубили слуги раба.

Стал пятидесятником Искандер, и новым сотником стал Санджар. Но чернее тучи был Искандер, ему, пятидесятнику, Искандер-хану, не открывала больше двери красавица Пери. Посылал он сватов, и те вернулись ни с чем. «Что грустишь ты, молодой Искандер-хан? — спрашивал его Санджар. — Посмотри, сколько девушек в Кафернигане. Любая из них будет твоей». — «Не говори так, брат, единственную люблю я!» — «Сильнее женщин будь, сильнее любви к ним, лишь в рабынях они хороши». — «Не говори так, самую лучшую из них, прекрасную Пери, люблю я». — «Продажны они и изменчивы, любому открыты их объятья». — «Кроме одной, о возлюбленная моя!» — «Тогда услышь, что и она, как сестры ее, не ты один открывал калитку в ее сад, дарила она свои ласки Джухрану, когда он стал сотником!» — «Нет, невозможно это!» — «Это так, поверь мне, брат мой, забудь ее. Большой караван отправляет правитель Кафернигана в Багдад. Ты поведешь его. Сам султан Фараох примет тебя. Его всадником вернешься ты. Зачем тебе плохая дочь мертвого отца?»

Большой караван отправлялся из Кафернигана, в Багдад лежал его путь, и пятидесятник Искандер-хан сопровождал его. Не удержался он и заехал перед дорогой в дом прекрасной Пери. Приняла его красавица, усадила на почетное место, как подобает хану, лучшие вина поставила и лучшие угощения. Ни к чему не притронулся Искандер-хан, долго сидел молча, и Пери молчала, потупив голову. «Ты хуже последней из наложниц, что на базаре каферниганском за глоток вина отдает себя пьяным у коновязи, и тебя я люблю по-прежнему, — заговорил наконец Искандер, и голос его дрогнул. — К тебе я пришел, чтобы спросить, будешь ли женой моей?» — «Зачем я тебе, Искандер-хан, путь твой лежит в Багдад, прекраснейших девушек ты встретишь там». «Не нужны они мне, никто не нужен! — вскричал Искандер. — Ты единственная моя во всей вселенной, скажи, будешь ли ждать меня, станешь ли моей женой?» «Я буду ждать тебя, — отвечала красавица тихо и, склонившись на колени, поцеловала его руку. — Ты повелитель мой и возлюбленный!» «О, моя Пери!» — воскликнул Искандер в сильнейшем волнении, поднял ее и обнял нежно.

Через месяц сотня Искандер-хана, возвращавшаяся из Багдада, была уже в четырех часах от Кафернигана. Не утерпел Искандер и с двумя воинами в ночь поскакал вперед. Но перед городскими воротами сердце его вдруг забилось, и кровь жарко прилила к лицу. Не въехал он в город, а повернул к караван-сараю, где старая вдова Бибисара торговала сладким вином и женщинами. «Где твоя сотня, Искандер-хан? — удивилась она. — Какая беда приключилась с тобой, если только с двумя воинами ты вернулся?» — «Никакой беды не случилось, а все люди скоро будут здесь с подарками султана, не успеешь ты налить мне сладкого вина!» — «Тогда пей и слушай, — засмеялась Бибисара, наливая вино. — С тебя золотой хочу за хорошую новость. Ты теперь Искандер-хан. Как уехал ты, твой брат Санджар-хан прекрасную Пери взял в жены и стал первым правителем Кафернигана. Что же ты не пьешь?» «Скисло твое вино, вдова», — сказал Искандер и, оставив золотой, вышел, и пропал он вместе с конем в черной пустыне, и с тех пор его больше никто не видел.

Тихо начинался тот век, и все думали, что так будет вечно. Но вдруг запылали Бухара и Самарканд, и люди их бежали, но нигде не находили спасения. Чинзизиды пришли с далекого Востока, и не было им преграды. У Субудая был тысячник, Куремса-хан звали его. Пять лет назад простым воином в личной тысяче Субудая бился в Северном Китае, десятником вошел в страну Джурдже, сотником покорял внутренние народы в черной тайге, тысячником ушел из мертвой Бухары. Страшен был Куремса-хан, не знал пощады. Сабельные шрамы перечеркивали его лицо, ни женщин, ни детей не брали его воины в плен.

На одном из привалов в черных песках на пути к Персидскому морю пришел Куремса-хан в юрту Субудая. «Что хочешь ты, лучший мой воин?» — спросил его Субудай. «Наши кони быстрее ветра, и скоро они увидят море. В двух переходах отсюда живет народ Афросиаба и стоит город их Каферниган. Двести лет золото текло в этот город и не вытекало. Стены его стары, а воины беспечны. Через три дня я догоню тебя, Субудай-богатур!» — «Сколько ты хочешь сабель?» — «Триста урянкхойцев возьмут город!» — «Хорошо, племянник Тегул-Кульчи пойдет с тобой со своей сотней, пусть учится брать города!» Куремса-хан низко поклонился и вышел.

Неутомимы монгольские кони, день и ночь могут скакать без отдыха и еще день и ночь. Четыреста всадников быстрой змеей шли в черных песках, и Куремса-хан и Кульчи были в голове змеи. «Красивые там женщины? — спрашивал, улыбаясь, Кульчи и торопил коня своего. — Они прекрасны и нежны к мужчинам!» — странная улыбка появилась вдруг на его лице.

Высланный вперед дозор привез двух пастухов. С удивлением глядели они на маленьких лохматых коней, на всадников в волчьих шапках. «Кто правитель города?» — спросил Куремса-хан. «Санджар-хан Каферниганский». — «Много у него воинов?» — «Мно-го!» — «Лжете. Жива ли жена его, прекрасная Пери?» — «Жива». — «Торгует ли вдова Бибисара вином у южных ворот?» — «Ты знаешь все, господин, кто ты?» — «Удавите их», — приказал Куремса-хан.

Они пришли к городу в волчьих шапках и стали во тьме, сами, как тьма, и кони их не ржали. Поздно ночью кто-то постучал в дом вдовы Бибисары. «Кто вы такие в поздний час?» — удивилась вдова. «Ты стара стала, Бибисара, забываешь друзей, — отвечал Куремса-хан. — Это я, Искандер, сотник каферниганский и брат Санджара, правителя вашего, угостишь ли ты меня и друзей моих сладким вином?» Открыла им дверь вдова, отступила, увидев воинов с раскосыми глазами: «Кто твои друзья и что за странные одежды на них?» «Удавите ее», — сказал Куремса-хан.

Потайным лазом из дома вдовы проникли они за старую стену, долго петляли в лабиринте и прошли за новую. Все знал здесь Куремса-хан, и были с ним Кульчи и трое воинов. Зарезали они стражу у ворот, открыли ворота урянкхойцам, и те вошли в город молча, без единого звука, и стали рубить город.

Когда солнце поднялось, город уже горел. Урянкхойцы в шапках с волчьими хвостами, сбив Санджара на колени, рвали с него одежду. Куремса-хан подъехал на коне, склонился, разглядывая лицо правителя Кафернигана. Узнал его Санджар, закричал: «Брат, я знал, что Бог накажет нас, но не думал, что так скоро. Я предал тебя, а ты предал Родину. Видишь, рвут волки меня, сбывается предсказание Зебулунь». Отвернулся Куремса-хан, въехал верхом во дворец, проехал через богатые комнаты в спальную, где в самом углу стояла прекрасная Пери. Подъехал к ней Куремса-хан, склонился с коня, улыбаясь, стал целовать. «Ты дождалась меня, Пери. Любишь ли ты меня теперь?» — «Да, Искандер, я люблю тебя!». Выехал Куремса-хан из дворца и оглядев его, приказал поджечь, не выпуская никого.

Выехал он из города один и на высоком холме в пустыне зарезал себя ножом. И птицы слетелись на тот холм. Так умер народ Афросиаба. Кровью наполнились его колодцы и пеплом покрылись сады его, и все похоронила пустыня, остался только песок. С тех пор многие ходили по тому песку. Боевые верблюды и слоны боевые, воины в железе и в золоте на колесницах шли на север и восток, на запад и на юг, и ветер шевелил бунчуки на их копьях.

Публикация П. Луцика