«Мы рождены, чтоб сказку сделать сказкой»

№3, март
Дарья Бразговка, Алексей Левитан

Анкета московских школьников 5 — 11 классов школы № 210 с гуманитарным уклоном

Что такое сказка для сегодняшних тинэйджеров? Для тех, кто уже вышел из того возраста, когда тебе на ночь рассказывают сказки. Добрые, страшные, веселые и волшебные. Осталась ли еще потребность если не прочитать их, то посмотреть в кино? Или их место плотно и намертво заняли фантастические боевики, кровавые хорроры и мистические триллеры? Авторы публикуемого ниже материала составили собственную анкету, на которую ответили их соученики, но нам представляется, что мы получили ответы и на наши вопросы.

Что такое сказка? По каким критериям она определяется?
Что такое сказка сегодня?
Ваша любимая киносказка?
Ваш любимый сказочный персонаж?
Каждый ли фильм для вас сказка, исходя из того, что экранная реальность — это выдуманная жизнь?

ДАРЬЯ БРАЗГОВКА, 11-й класс

Сказкa… Это слово, как старого приятеля, мы знаем с самого детства.

Сказку так хочется удержать и не отпускать от себя (ведь никто не желает взрослеть), она всегда должна напоминать о той поре, когда еще все было впереди и мама, закутывая теплым одеялом до ушей, целовала на ночь. Никто не сможет точно сказать, когда он в первый раз услышал сказку. Она входит к нам в жизнь без стука, незаметно и создает внутри тебя целый мир фантазии, где свои законы, свои жители, свои злыдни (какая же сказка без злыдней?).

И каждый человек по-разному рассказывает сказки: у кого-то они очень добрые, а кто-то знает только злые и мрачные. По одному этому можно судить, чем кто из нас живет.

Когда я стала постарше, я тоже стала придумывать сказки для моих младших сестер. Начиная свое «жили-были» и почему-то всегда « жили-были три гномика в маленьком пеньке-», я сама еще не знала, чем все закончится, и словно прыгала в черный омут: что-то там будет на дне?

Но если говорить по существу, сказка — это некое действо, где творятся всякого рода чудеса, например, из тыквы вдруг получается карета, а из мышей — пажи. То есть сказкой можно назвать все то, где реальностью становятся превращения, которые пока в жизни не встречаются. Я говорю «пока», потому что кто знает, может, эти чудеса станут возможны. Ведь ни для кого не секрет, что человек использует только одну треть своего мозга — две другие трети пребывают в праздности, и, быть может, в этих потайных извилинах и таятся способности, к которым пока все относятся со скептицизмом, а описанные в сказках феи и волшебники — это как раз те немногие, которым удалось использовать остальную часть мозга!

Слово «сказка» происходит от слова «сказ», что означает рассказка, история, которая переходит «из уст в уста» (поэтому сказки — это устное творчество). А попросту говоря, изначально это слухи. И поскольку человеку свойственно преувеличивать, уж на какую-нибудь малость, да и приврет чего-нибудь, то, конечно же, всегда были такие выдумщики, обладающие более выраженными способностями к фантазии, чем обычные люди, но все-таки не такими, как сказочные феи и колдуны.

В сказке должно быть больше добра, чем зла, потому что зло должно всегда проигрывать. Именно поэтому она и сказка, а не реальность, не правда. Ведь в жизни не может быть перевеса либо в одну, либо в другую сторону, либо к добру, либо к злу. Если же это произойдет, я имею в виду победу одной из сил, то в мире нарушится привычное равновесие. А вот в киносказках все заканчивается счастливым концом, где все «наши» уже победили, а «не наши» уже обезврежены. И нигде (по крайней мере я за свою короткую жизнь еще такого фильма не видела) не показывается, что происходит после хэппи энда. Но не может все всегда быть хорошо- В бочке меда всегда есть ложка дегтя.

Сказка для меня тогда сказка, когда в ней есть волшебство, борьба злых и добрых сил, наивность и лес, который похож на большую шкатулку, где хранятся все тайны, все «реальные истории», эту сказку складывающие. Хотя это может быть не лес, а замок, озеро, то есть то, что статично, отстраненно и на долгие годы. И все это придает сказке реальность.
Современной сказки почти нет. Ведь в нашем смутном мире столько проблем, что ей сейчас приходится трудно. Очень мало создано новых хороших сказок! Для меня одной из таких стал «Ежик в тумане». Там есть и волшебство, которое позволяет мне услышать мысли Ежика, его внутренний монолог, есть и наивность. А битва между добром и злом происходит в душе самого Ежика. В фильме Норштейна нет кровавых побоищ между роботами-трансформерами и людьми XXIII века, нет сверхчеловека, от ума и сообразительности которого тут же устаешь, нет машин и шума, а есть только маленький ежик, его смутные мысли, собранные в узелок, и лес — лес, говорящий и живущий своей тайной жизнью.
А моя любимая киносказка — это «Седьмая печать» Ингмара Бергмана.

Нет. Далеко не каждый фильм сказочен по своей природе. Все зависит от режиссера и от цели, которую он перед собой ставит.

ФЕДОР БОГДАНОВСКИЙ, 10-й класс

Сказка по сравнению с жизнью — нечто необыкновенное, хотя прямое сравнение, конечно, неуместно. Главное здесь — сама захватывающая сила сказки. А сила эта — в столкновении реального и нереального, несуществующего. Может быть, выдуманного, может быть, просто непознанного. Но самое удивительное, что в сказке оно не считается чем-то исключительным. Допустим, если в романе есть мистицизм, то он чаще всего бывает либо наигранным, либо чересчур восторженным и в любом случае каким-то умозрительным, собственно, несуществующим. В сказке же и ирреальность, и потусторонность естественны, несмотря на сверхъестественные чудеса.

В самой природе кино тоже есть что-то от сказки. А именно утрирование, но без отторжения чего-либо. Я поясню: когда отбрасывается все лишнее, на поверхность выводятся и сопоставляются только какие-то выдающиеся факты и события, то происходит идеализация жизни. Но ведь в сказке тоже нет отторжения от реальности. Реальное и ирреальное существуют в ней вполне мирно и друг без друга не могут.
Мой любимый фильм — «Царь Эдип» Пазолини. Сказкой его, конечно, не назовешь, но элемент мифологичности в нем присутствует. Хотя это все-таки разные вещи. Сказка более аллегорична, миф более повествователен. В мифе прежде всего важна его космогоническая структура. Для сказки сотворение мира не то чтобы уже пройденный этап — это лежит в основе, но здесь уже элемент занимательности гораздо более силен.
С начала 30-х годов в советском кино регулярно снимались новые киноверсии известных сказок. Но я вообще не люблю советский кинематограф. За редкими исключениями, он отвращает меня. Таким исключением для меня стала картина «Золушка». Ее доброта и нежная детскость. Картина просто замечательна: и великолепной игрой актеров, и костюмами, и декорациями, и музыкой, и, главное, сценарием. А созданное в картине пространство — удивительные, волшебно-красочные пейзажи, интерьеры — порождает во всем настроение сказочности: котелок отвечает свистом, сочувствуя золушкиным слезам, деревья, наклоняясь, образуют сплетенные своды, укрывая героев, дыня превращается в золотую карету- Все это делает фильм таким ярким, будто смотришь цветное кино.

А есть сказки, которые, на мой взгляд, нельзя экранизировать в принципе, например, древнерусские волшебные сказки про Змея Горыныча и Никиту Кожемяку. Я смотрел какие-то детские фильмы про них, по-моему, это выглядит, мягко гово— ря, смешно. Ведь сказка, тем более волшебная, просто рассчитана на твое собственное художественное воображение. Не знаю, быть может, волшебные сказки можно экранизировать как мультипликацию? Но и это, как правило, получается пошловато, когда, допустим, кто-то на твоих глазах исчезает, просто растворяется в воздухе: «чпок» — и нету его. Или же вместо героя какой-то вихревой поток образуется и прочее, и прочее.

НИКИТА ТАНАНАЕВ, 10-й класс

Сказка — это сочетание сверхъестественного с естественным, реальным. Сказка отличается от трагедии, мелодрамы только тем, что в ней есть волшебство, чудо. Сказки стоит разделить на народные и авторские. В народных — вся глубина сакральной традиции, исторической символики. В этих сказках нет ни одного лишнего слова — все имеет свое значение. Все то, что не сохранилось в летописях, остается в памяти народа в виде сказок. Например, память о «белых эскимосах» сохранили сказания эвенков.

Авторские сказки передают личный опыт человека, не несущий сакрального значения. Впрочем, все зависит от личного опыта.

Со временем сознание человека меняется, меняются и сказки. Соответственно, современные сказки уже другие.

По-моему, почти все фильмы советской эпохи — сказки, то есть авторские сказки про чудеса, которые могут совершить советские люди. «И на Марсе будут яблони цвести» — чем не чудо? При этом нет здесь ни следа чуда ради чуда — везде чудеса происходят для того, чтобы в социалистическом будущем людям жилось легче и счастливей. Я не говорю о действительно сказках, типа «Снежной королевы». Их, впрочем, делали те же пропагандисты. В той же «Снежной королеве» и сценарий изменен, и введены новые персонажи, долженствующие подчеркнуть борьбу между Добром и Злом, — Сказочник и Советник. И так во многих других сказках.

«Все — в государстве, ничего — помимо государства», — говорил известный итальянский политический деятель. Этой же формулой пользовались и советские кинорежиссеры, снимая свои фильмы-сказки.

А любимая моя сказка — «Колобок». Я люблю ее за простоту и за то, что это действительно народное творчество. А вот боевики — это ширпотреб для масс.
Мой любимый сказочный герой — Волк из «Трех поросят». Почему? Он вносит в событийную линию конструктивные элементы, несмотря на то, что сами эти элементы деструктивны. Ведь прежде всего величайшая радость жить и умереть в борьбе.

Поросята же — символ мелочного страха перед сильным. Им надо бы с оружием в руках защищать родные дома, а они бегают от дома к дому, верещат и хрюкают от страха. Они, в сущности, символ человека, имеющего в своем маленьком мирке стабильность, кирпичные стены и кусок мяса.

ПЕТР ПЕРЕПЕЛКИН, 10-й класс

Сегодня написать сказку, отразив в ней черты своего времени, как это делали, например, братья Гримм, Андерсен и другие, нельзя. Получится фантастический рассказ. Все сказки, все волшебники и окружающая их аура остались в прошлом. Они не смогли шагнуть в будущее, в мир технического прогресса. Поэтому чтобы написать сказку, надо писать о прошлом. Вообще сейчас и само слово сказка становится непривычным — стареет, умирает, а «рассказ» и «история» звучат реальнее и, значит, гораздо современнее.
Русская киносказка повторила процесс изменения всей русской сказки от народной до суперсовременной, подражающей западным образцам.

Лично мне русская киносказка не нравится. Может быть, потому, что все, что снято, можно прочитать самому, может быть, из-за возраста или из-за влияния моды — не знаю.

Конечно, нет. Ведь нельзя путать сказку со всем тем, чего не может быть в реальности. Сказка — это состояние внутреннего мира, вынесенного наружу. Сказка реальную ситуацию превращает в нереальную, волшебную. Современный же фильм нереальную историю, которая в принципе может случиться, но пока не произошла, превращает в реальную. И убеждает в этом зрителя. Эффект восприятия сказки основан на внутреннем видении, которое у всех разное. Ведь у каждого человека свои чувства и свое воображение. По-моему, смотреть сказку по телевизору могут люди, лишенные воображения, способные воспринимать только готовые образы.

ЮЛИЯ БОРИСОВА, 11-й класс

Сказка — это вымысел. И в ней обязательно должна быть мораль. Зачастую в сказках есть скрытый смысл, до которого просто так не докопаться. В ней могут быть зашифрованы странные вещи. Вот дракон с тремя головами, наверное, он что-то символизирует. Но что?

Сказка всегда ассоциируется с детством и с добротой. Поэтому я считаю, что сказки будут всегда любимы и что их будут рассказывать вечно, ведь они несут сакральный смысл.

Сказки бывают разные. Есть детские и есть взрослые. Например, сказки Ремизова не для детей. Даже не для всех взрослых. Они очень сложные.

Мои самые любимые киносказки это «Собачье сердце» и «Обыкновенное чудо». В «Собачьем сердце» показан реальный мир, реальные люди, реальные события. И вдруг, как по мановению волшебной палочки, из ничего, из нуля появляется новая жизнь. Это, я считаю, и есть сказка.
Мой любимый сказочный персонаж — Волшебник из «Обыкновенного чуда» в исполнении Олега Янковского. Главный герой — это тот, вокруг кого заваривается «каша», от которого зависят все дальнейшие приключения. Медведь в исполнении Александра Абдулова не может быть главным героем, потому что его Волшебник вывел на арену действия, так же как профессор Преображенский — Шарикова.
Если исходить из того, что в сказке показан нетипичный герой в нетипичных обстоятельствах, то можно сказать, что любой боевик — это сказка. Ведь не на каждом углу взрываются вертолеты с деньгами и несутся на огромной скорости автобусы с заряженной бомбой. На мой взгляд, и «Скалолаз» и «Скорость» — одни из самых кассовых и лучших фильмов современности — сказки.

ДАША ЯНИНА, 5-й класс

Сказка — это что-то необычное и напридуманное. В ней сбываются все мечты и есть приключения. В сказке много чудес, например, животные разговаривают, а деревья дружат с людьми — там все возможно. Это сплошное волшебство, и там должны быть не только добрые, но и злые силы. Иначе это не сказка. Вообще сказки можно читать, читать и не перечитать никогда.
Современная киносказка — это «Маска» и «Сердце дракона», ведь там везде чудеса. Из мультиков я больше всего люблю «Пиноккио», он больше похож на наше время, а «Буратино» уже устарел. Новая сказка отличается от старой только тем, что теперь вместо повозок и карет у героев машины с радиотелефонами. Но сейчас сказочные герои стали добрее и приятнее. Например, индианка Покахонтас из мультфильма. Это моя любимая героиня.
Но самая моя любимая сказка — это балет «Щелкунчик». Я люблю его за то, что там никто не разговаривает и звучит хорошая музыка.

Еще я знаю хорошую сказку про мальчика, который очень дружил с яблоней. А жили они на острове. И вот однажды мальчик пришел к яблоне и сказал: «Мне не из чего сделать лодку, а я хочу домой». И тогда она разрешила ему сделать из нее лодку. Он срубил дерево, сделал себе лодку и уплыл. Но когда уже стариком он опять оказался на этом острове и вдруг набрел на поляну, где остался пенек от яблони, которая его спросила: «Чего же ты хочешь от меня еще?», он ей ответил: «Я хочу посидеть, я очень устал». Эта сказка совсем маленькая и простая, но я многое поняла из нее. Поняла, что надо любить тех, кто находится рядом с тобой и заботится о тебе.
Из старых сказок мне нравятся сказки про Бабу-ягу, Винни Пуха и Василису Прекрасную.
Если в фильме животные и деревья разговаривают, то это сказка. Но боевики не могут считаться сказками только из-за того, что в них есть добрые и злые. Ведь то, что в них происходит, может произойти и в реальности. И вообще не любой фильм — сказка.

ФИЛИПП МАНУИЛОВ, 7-й класс

Я считаю, что сказка — это особый жанр в литературе. Это красивая и поучительная история про драконов. Необязательно в сказке должен быть хороший конец, а то это уже неинтересно и несправедливо по отношению к «плохим».
У всех современных сказок две беды: они всегда хорошо заканчиваются и в них чересчур много крови проливается.

Я считаю, что в боевике нет абсолютно ничего сказочного

АЛЕКСЕЙ ЛЕВИТАН, 10-й класс

Во-первых, в каждой сказке есть доля правды. Но это всегда и утопия, с непременно чудесным концом, как в фильме «Просто Мария» (я беру этот фильм как пример самого примитивного и непреложного хэппи энда).

Хотя точнее сказать, утопия — это сказка. Ведь сказка, как и утопия, — это идеальный мир в представлении автора. Но между ними все-таки нельзя поставить знак равенства, потому что утопия — это мир, достигаемый переворотом в сознании людей, а сказка — переворотом в их возможностях.

Почему «Просто Мария» — сказка лишь отчасти? Мария добивается всего сама, своим трудолюбием. А в сказках героям помогают разные волшебные штуки. Поэтому чтобы назвать какую-то историю сказочной, в ней должен быть сверхгерой, немного правды и волшебные прибамбасы.
То же самое, что и триста и пятьсот лет назад, ведь по прошествии времени смысл искусства вообще и сказки в частности не меняется. Конечно, «Хранители» Толкиена сильно отличаются от «Беовульфа», а «Муми-Тролль» Туве Янсон от сказок братьев Гримм. Но отличаются они не смыслом, а сюжетом, формами выражения авторских мыслей. То есть искусство претерпевает скорее не смысловые изменения, а лишь сюжетные. Как для египтянина, грека или римлянина, так и для человека конца второго тысячелетия главные и основные темы — любовь, смерть и политика. Меняются лишь обрамление этих проблем и отношение к ним, а сами они, как китайские стратагемы, неизменны.
«Твин Пикс» Дэвида Линча и «Все будет хорошо» Астрахана. Это первое, что приходит в голову. Хотя «Твин Пикс», конечно же, суперсовременная сказка с ужасами, плохим концом, смертями положительных героев и т.д. Но ведь нельзя рассчитывать, что Линч видит мир так же, как Андерсен. И все-таки это сказка, потому что в ней есть волшебство, четкое деление на плохих и хороших и главными мотивами остаются по-прежнему любовь и смерть.

«Все будет хорошо» — это «Просто Мария», возведенная в ранг искусства. И хотя в этом фильме почти нет волшебных штучек (кроме заморского экстрасенса), это тоже современная сказка, когда сверхгерой решает свои проблемы при помощи денег и фантастической техники и все кончается хэппи эндом для заслуживших его. Например, старик в своем допотопном инвалидном кресле едет навстречу потерянной им жене, зацепившись гарпуном за бампер грузовика, и всю эту процессию сопровождают милицейские машины с мигалками и эскадрилья вертолетов.

И даже само название фильма имеет отношение к сказке. Сказке, как в детстве.
— Мама, а чем все кончится?
— Не волнуйся, все будет хорошо.
Муми-Тролль. Нет более универсального жильца сказочной коммуналки, чем Муми-Тролль, существа, кажется, вместившего в себя все сказочные традиции. Ведь трудно назвать Арагорна, короля Средиземья Толкиена, сказочным персонажем. Вот где хотелось бы очутиться, правда, ненадолго, и одной ногой там, а другой крепко стоять здесь, потому что хоть и интересно туда попасть, но каждый должен жить в том измерении и там, где родился.

А может быть, мы рождены, чтобы ползать, — время рассудит. Нет в нас того задора, с которым сворачивают горы, строят города, пишут стихи не только любимым девушкам, а потому, что не могут не писать. Единственное, что хоть как-то обнадеживает, так это то, что почти каждый из нас мечтает о сказках перед сном. Пока в поколении сохраняется дух детства, у него есть шанс…

Я человек, не обделенный сказками в том розовом детстве, которое просто предназначено для сказок. Но все равно, хотя с последней сказки прошло лет пять, я с удовольствием слушал бы их и сейчас. Не знаю, почему, может быть, сказки были уж очень хорошие.

В моем распоряжении всегда было три сказочника: мама, папа и Толкиен, чуть позже Туве Янсон и Клайв Льюис. Традиционные сказки («Кот в сапогах», «Золушка») я помню плохо. Родители рассказывали мне сказки лишь в строго отведенное для этого время. Папин коронный сказочный сериал приходился на болезнь с температурой выше 380. Это были сказки про маленьких, зловредных человечков-болизмов : ухоболизмов, горлоболизмов- Они поселялись во мне, и вся моя семья — бабушки, дедушки, братья, тети, дяди — лечила меня всякими изуверскими способами: надо было прыгать с самолета без парашюта, в бане — на камни, засовывать пожарный шланг в рот и т.д. Наверное, со стороны было смешно смотреть: лежит ребенок с очень высокой температурой и смеется, да так, что здоровый обзавидуется.

Мамин же сериал рассказывался обычно по выходным. Главными его героями были мои любимые сказочные персонажи. Мир маминых сказок очень напоминал Средиземье Толкиена. И если папины сказки были веселыми, то мамины добрыми и загадочными. А что может быть лучше для ребенка, чем много разных сказок? Да почему же только для ребенка?

Когда люди всех возрастов будут читать и читать сказки, то, быть может, Карлсон познакомится с родителями Малыша, Винни Пух и Пятачок увидят Слонопотама, три богатыря поймают Соловья-разбойника, очнутся от многовековой спячки Мерлин, король Артур и все благородные рыцари Круглого стола, Один вернется в Скандинавию и воцарится мир в Средиземье:

Позарастают беды быльем,
Вспыхнет клинок снова,
И короля назовут королем
В честь короля иного.

Записали Дарья Бразговка и Алексей Левитан