«Времечко» как зеркало обыденной жизни

Страшно жить на этом свете,
В нем отсутствует уют.

Н.М.Олейников

Скромное обаяние советского TV выражалось в том, что оно было предельно скучным. Не стремилось никого возбуждать — для этого использовали другие средства. Космос этого телевидения повторял план образцового сталинского парка культуры: в нем все было заранее расчислено, все дорожки проложены, и во всем соблюдалась обязательная стерильная чистота. Даже в языке и интонации дикторов. Максимальной экспрессии, чуть ли не социального оргазма эта обычно стертая государственная интонация достигала лишь в сообщениях о чем-либо эпохальном — присвоении звания (премии, ордена) генсеку или удачном космическом старте…

Такая стерильность имела свое объяснение: она была порождением официальной культуры, главная особенность которой заключалась в том, что она была культурой отличников. Невыразительные учителя и идейные классные дамы знали, как укротить непокорных правилам и приличиям двоечников. Их подвергали остракизму: выставляли на позор, оставляли на второй год, а в крайних случаях выдворяли из класса — страны. Тон задавали благонамеренные ученики, которые знали, как понравиться учителям, старательно готовили заданные уроки и никогда, ни при каких обстоятельствах не ошибались. Вся официальная культура была соответственно такой же — примерной, но скучной.

Когда рухнула идеологическая цензура, тон на нашем телевидении стала задавать, на мой взгляд, культура двоечников. Но не тех прежних, непокорных бурсаков-камчадалов, а новых, получивших свои аттестаты зрелости только благодаря закону о всеобщем образовании.

Они пришли на TV со своим провинциализмом, с дешевым вариантом «американской мечты», с новоязом и агрессивностью по отношению друг к другу и, видимо, неприятием так называемой высокой культуры. Как и для шукшинского героя, высшим пилотажем для них стало «срезать» своего собеседника. При этом наиболее продвинутые обладали абсолютным «верхним чутьем» в угадывании и обслуживании потребностей нового постперестроечного начальства.

Вообще планка традиционно понимаемой культуры на отечественном телевидении за последние годы катастрофически снизилась: культура двоечников с ее идеалом «мыльной оперы» привлекла к экрану обывателя, но отвратила от него (по крайней мере в том, что касается неполитических программ) интеллигенцию. Исключения очень редки, но, к счастью, пока еще есть.

Такое исключение для меня — программа «Времечко».

Мне приходилось видеть информационные программы за рубежом. Задача дикторов там — максимально дистанцироваться от содержания сообщения, для комментариев всегда приглашаются специалисты. В наших информационных программах все, как всегда, перемешано — и само сообщение, и его эмоциональная оценка, и незатейливый комментарий к нему.

Л.Новоженов (думаю, что идея принадлежит ему) блистательно разрешил исходное противоречие — информация или комментарий: под маской неординарно скроенной информационной программы он дает четкий комментарий, причем особый. А это уже другой уровень профессионализма.

Здесь необходимо маленькое отступление. В одном из своих рассказов Д.Хармс рассуждал:

«Я слышал такое выражение: «Лови момент!»

Легко сказать, но трудно сделать. По-моему, это выражение бессмысленное. И действительно, нельзя призывать к невозможному.

Так же невозможно «ловить эпоху», потому что это такой же момент, только побольше.

Другое дело, если сказать: «Запечатлевайте то, что происходит в этот момент»… Это совсем другое дело».

«Времечко» запечатлевает абсурд, психопатологию нашей обыденной жизни и оперирует с ней, как с социальной нормой. Это уже абсурд в квадрате, такой же запредельно непонятный иностранцам, как торговля пережженными электролампочками на рынке. Зачем? У иностранца крыша едет, а наши покупают — чтобы потом поменять на своей работе на новые. Или: едем летом с голландцами из Ярославля в Кострому, а вдоль всей дороги висят простыни, полотенца и прочее постельное белье. Голландцы искренне считают, что это стокилометровая выставка достижений, и совсем им невдомек, что сие — эрзац зарплаты, работягам выданный, и торгуют они, горемычные, произведенным про-дуктом. Так что абсурд это или рацио, но такова наша повседневная жизнь, которую мы стремимся наделить тем или иным смыслом.

Программа «Времечко» не только запечатлевает и комментирует абсурд, но и демонстрирует, что в этом кажущемся сумасшествии есть своя логика. Понять начала и концы такого устройства жизни можно, исключительно проживя ее. Но ведь комментаторам необходимо и остранение. Поэтому главным в программе становится не столько «горячая новость», сколько личность комментатора — точнее, масштаб его личности. Задача — не простая, но в принципе достижимая. Если программа сугубо авторская, как, например, «Итоги», то и зритель проецирует-идентифицирует себя с ее единственным комментатором Е.Киселевым. Нет Киселева — нет «Итогов».

«Времечко» пошло другим, более сложным путем. Комментаторов в программе несколько, каждому из них уготована особая роль, а следовательно, нужен собственный легко узнаваемый «имидж» в такой абсурдистско-честной игре. Каждый, словно канатоходец: чуть-чуть ошибся, и все насмарку. В этом смысле телевидение — самое жестокое из искусств; оно не только самотипизирует личность, но и просвечивает ее насквозь лучше всякого рентгена.

Мне кажется, «Времечку» удалось справиться с этой непростой задачей.

Тон задает Л.Новоженов. За лоском его внешнего — костюмного — антуража явно просвечивает тоска и грусть мудрого ребе.

Говорят, мы переживаем сейчас революцию, одни считают — демократическую, другие — криминальную. Не берусь судить, какая она в действительности, думаю, в ней все перемешано. Нам выпала нелегкая судьба ее проживать, и чем больше я смотрю эту программу АТВ, тем больше убеждаюсь, что Л.Новоженов, как и бабелевский Гедали, хочет несбыточного — сладкой революции, «чтобы каждую душу взяли на учет и дали бы ей паек по первой категории». Утопия абсурда: желающих много, пайков мало, на всех не хватит.

Как и его предшественники — касриловские ребе, — Новоженов в наши окаянные дни зачастую может только посоветовать-посочувствовать своим несчастным героям, но кто знает, может, эта малость сегодня — большая помощь потерянному человеку, боль которого кто-то услышал и разделил. Ведь не случайно М.Вебер сделал Verstehen (понимание) основным понятием своей социологии.

А вот персонаж А.Эйбоженко на классического трикстера не тянет. Это, скорее, образ современного российского Швейка, всегда готового влезть в чужой разговор с чем-то своим. Но в нем есть интрига — я никогда заранее не знаю, о каком очередном идиотизме нашей жизни он поведает с экрана с радостным румянцем на лице.

В этой роли когда-то солировал главный абсурдист «Времечка» вальяжный И.Воеводин. Сегодня он мелькает на другом канале, но выделяется там лишь своей стильной жилеткой.

В такой комментаторской программе мельканье лиц нежелательно — не каждый из новичков готов принять органичные для остальных правила игры. «Времечко» экспериментирует не всегда удачно, но за последний год у него есть два счастливых приобретения.

В культурном разделе программы талантливый Г.Гурвич умно и с юмором сопрягает новости искусства с каким-то немыслимо авторизированным контекстом. В этом контексте есть все: его детство, друзья, книги, короли и капуста, очень и не совсем известные мэтры. Думаю, он сам не всегда заранее знает, какая гремучая смесь получится в результате этого «монтажа аттракционов». Рассказывая о гастролях Тины Тернер, он, например, выдал роскошное «мо»: у всех великих деятелей искусства фамилии и имена начинаются на одну и ту же букву — Чарли Чаплин, Дина Дурбин, Федерико Феллини и… Григорий Гурвич. Такое дорогого стоит!

Прекрасно вписался в программу и А.Максимов. Есть в нем какая-то старомодная интеллигентность, надежность и основательность, он даже похож на С.Соловьева (философа, не кинорежиссера). У него, видимо, врожденная идиосинкразия к проявлениям бесконечного абсурда нашей жизни. Сообщая что-нибудь подобное, он как бы вздрагивает и лишь затем, собравшись, комментирует.

У «Времечка» есть свои стилистика и тон. Из всех существующих сегодня российских программ, она — единственный телевизионный аналог «Шинели», причем удавшийся. Ее постоянный камертон — боль и заботы маленького человека, с плеч которого в этом абсурдном мире дюжие молодцы с усами, описанные еще Гоголем, стараются стянуть последнее. «Теперь уже всякий частный человек считает в лице своем оскорбленным все общество». Каждый раз в этой передаче чудится смех сквозь слезы — дай Бог вам здоровья, но впереди еще много горя. Не знаю, возможен ли когда-нибудь на земле «интернационал добрых людей», но эта передача по старинке пытается его создать.

Почему удалось «Времечко» и уже вторично буксует «Иванов, Петров, Сидоров»? Когда-то С.Эйзенштейн взял на роль Ленина его «двойника» рабочего Никандрова. Не получилось. Зритель ведь хочет, чтобы одновременно было и так, как в жизни, и не так, как в жизни. Он, конечно, рад увидеть себя или свое подобие на экране, но эта «радость узнавания» недолгая — он ждет от TВ профессионализма в обсуждении своих сиюминутных проблем. Умноженного на доброту и гуманность, с попытками хоть чуть-чуть очеловечить нашу повседневную реальность.

Как вам живется на этом свете, господа?