К вопросу о Золушках

О принцессе Диане пишут, что она уже стала легендой -- и останется ею. В этом позволительно усомниться: эмоции толпы капризны и непредсказуемы. Эта популярность как началась, так может и кончиться. Кто теперь помнит норвежскую королеву Мод? Между тем в 20-е годы ее портреты висели в любой конторе всех стран света. Это была pin-up girl того времени. Жизнь и смерть принцессы Дианы значительны не в отношении самой ее личности, а для характеристики нынешней эпохи. Диана -- знак некоего конца. Ее уже назвали "народной принцессой", но это логический нонсенс, который называется contradictio in adjecto (противоречие в определении). Принцесса не может быть народной, она, по определению, высокородна. Золушка выходит замуж за принца только в сказках. Парадокс Дианы в том, что при всей своей высокородности она была Золушкой.

Драма, теперь можно сказать и трагедия Дианы -- это трагедия человека, оказавшегося не на своем месте. Причина же ее всесветной популярности в том, что она попала в свое время. Это время -- эпоха демократии. Диана была феноменом демократической культуры -- если, конечно, можно говорить о таковой, если это не очередное противоречие в определении. В жизни Дианы персонифицировалось столкновение демократической психологии с реликтами аристократической культуры, представленной нравами и образом жизни Букингемского дворца. Понятно, что все симпатии оказались на ее стороне, в том числе и симпатии англичан, что, собственно, представляет главный политический интерес всей этой истории. Возникает вопрос о судьбе монархии в Англии, о том, будут ли англичане в дальнейшем культивировать этот безусловный анахронизм. Уже готов ответ: да, при условии, если монархия приобретет, так сказать, человеческое лицо -- будет чаще демонстрировать всякого рода эмоциональную вовлеченность в те или иные ценимые массами ситуации. Другими словами, массы требуют, чтобы монархия утратила стиль. Вот это и был сюжет, проявивший неспособность Дианы соответствовать приобретенному ею положению. Она была бесстильна. Сказать яснее -- простовата: простушка, "Золушка". Стиль -- это ведь не только умение хорошо одеваться и выбирать прическу к лицу с помощью армии кутюрье и куаферов. Культурфилософ Камилла Палья сказала, что английская аристократия -- это социальная каста, ставшая эстетическим феноменом. Но всякая эстетика, всякое произведение искусства внеэмоциональны -- это явление формы. Только простаки наделяют искусство способностью вызывать добрые чувства. Знаменитая строчка Пушкина относит к профанам: это народу он дорог тем, что вызывал чувства добрые, и Бог с ним, с народом, не оспаривай глупца. Знатоки ценят в искусстве другое: его сделанность, выдержанность в форме, что и есть стиль. Принято думать, что стиль -- это человек. Нет, стиль бесчеловечен, он не потакает эмоциям, на его высотах холодно. И вот этот стиль держит английская королевская семья, в которой не прижилась Диана. Она не научилась сдерживать свои эмоции. Жизнь в королевских дворцах вызвала у нее тяжелый истерический срыв. Отсюда все ее эскапады: булимия, попытки самоубийства, самокалечение (беременная прыгала с лестницы) и бесконечные романы. Я не верю ни в одну из ее любовей, каждая из которых объявлялась прессой "настоящей". Она не любви искала, а самоутверждения, которого лишилась, попав в королевский дворец, оказавшись неспособной соответствовать его нормам. Отсюда ее столь остро ощущаемая истеричность. Она звонила своим любовникам по пятьдесят раз на дню в поисках все того же самоутверждения. Это пресловутый Доди -- пустоголовый плейбой, о котором даже сочувствующая Диане пресса писала, что он бросил бы ее ради новой манекенщицы, как только потускнела бы ее красота, -- это он был настоящей любовью? Пока оба были живы, писали и другое: что Диана готова променять статус британской принцессы на положение принцессы арабской. Даже если это и не жизнь в гареме, то, во всяком случае, чудовищное смешение стилей, мешанина Шекспира и Шехерезады. Диана была безвкусна, как американская кинозвезда. Но все это и нравилось массам, воспитанным желтой прессой и тем же Голливудом.

Безусловно, у них, у масс, есть свои права и своя правда. Нельзя требовать у всех жизни на неких высотах, нельзя требования стиля сделать политиче-- ской программой да и просто образом жизни. Сейчас не Средневековье, когда каждый ремесленник был носителем стиля и в работе своей, и в быту. Среди прочих культур в современности упала и культура труда. Когда-то всякий труд был творчеством, нынче труд стал "абстракцией творчества" (Андрей Белый). Культура, стиль заменены комфортом, и было бы действительно бесчеловечным отказывать людям в этих утешениях (comfort по-английски -- утешение). Но ведь нынешние массы не только пассивные реципиенты благ цивилизации, они активно воздействуют на таковую, навязывают ей собственные вкусы. Омассовляется все и вся -- даже английские аристократы. Принц и принцесса, король и королева из фигур мифических, сказочных или, говоря на современном научном жаргоне, архетипических превращаются в персонажей даже не светской, а скандальной хроники. Современный мир стал поистине открытым обществом, а это обстоятельство никак не вяжется с кастовым строем жизни, который порождал такие институты, как монархия, и такие явления, как красота. Не существует никаких дворцовых или дипломатических тайн. А где нет тайны, там, как сказал бы Достоевский, не может быть ни чуда, ни авторитета. В современном мире, насквозь рационализированном (цивилизованном), не осталось места сказкам.

Впрочем, сказки все же существуют, но и это дело рационализировано, пущено на конвейер: сегодня сказки изготовляет Голливуд. Нынешние принцы и принцессы -- кинозвезды, любой скандал способствует их просперити, а значит, и гонорарам. Английский актер Хью Грант стал мировой знаменитостью после того, как полиция поймала его на улице за неблаговидным времяпрепровождением с проституткой. Сама эта проститутка стала знаменитостью, получила свои пятнадцать минут славы. Казалось бы, что подобные ситуации, несмотря на всю свободу нынешних нравов, все-таки не к лицу членам королевской фамилии, да и не выдержать им конкуренции с легионами голливудских бесов -- вот в этой их неспособности следует искать ключ к судьбе монархии, такая конкуренция вроде бы не может быть ее целью. Диана доказала, однако, что она вполне конкурентоспособна, и поэтому ее полюбили массы. Шанс теперь у британской короны один: усвоить стиль поведения Дианы, и тогда она продержится еще какое-то время.

Диана Спенсер действительно была добрая, добросердечная девушка, искренне жалевшая сирых и убогих, и это не могло не нравиться людям, привыкшим к тому, что на всеобщих выборах их детишек лялькают потенциальные парламентарии. Отличие Дианы от таковых в том, что она делала это, похоже, от души, а не только для рекламы: ведь она не зависела от голосов избирателей. Она была чистой носительницей демократических добродетелей. А главная из этих добродетелей как раз и есть простосердечие, попросту доброта. Но еще Лев Толстой знал, что добро и красота находятся в обратно пропорциональном отношении.

Современный мир выбрал добро: комфорт, благосостояние, "вэлфэр". Красота как стиль ему не нужна -- достаточно хорошего личика. Остается проблематичным одно -- люди, не привыкшие сдерживать свои чувства, не очень способны к суровым противостояниям, от которых никуда не деться даже в самой благополучной цивилизации. Вопрос возникает простой и в простоте своей страшноватый: смогут ли такие люди даже и не культуру строить, а сохранить столь трудно завоеванный комфорт? Не разобьются ли они в конце концов на своих сверхбезопасных "Мерседесах"?

Однажды я был поражен кадрами телевизионной хроники, показывающей возвращение британских военных кораблей в Англию после войны на Фолклендских островах. Моряки выражали свои чувства отнюдь не на британский манер -- слишком уж радовались. А ведь эта пустячная операция продолжалась едва ли не неделю. Выдержат ли такие люди новую, скажем, шестилетнюю войну? И какая Диана утешит их в случае капитуляции?

Утешение, однако, в том, что современным Золушкам, в сущности, дворцы и не нужны -- пресловутый комфорт сказывается еще и в том, что им нет надобности копаться в золе, а ванну они могут принимать каждый день. Сегодня рабочий живет -- в смысле того же комфорта -- много лучше, чем средневековые короли, и дочери его не занимаются тяжелой домашней работой. Золушки кончились вообще, вывелись как порода. Тогда, может быть, действительно не нужны принцы и королевы? Не достаточно ли Мэрилин Монро, продемонстрировавшей массам и образец сенсационного успеха, и вполне трагическую смерть?