Съезд проигравших, или Наука побеждать

Н.Михалков

За отчетный период в общественной жизни России не припомню события более унылого по форме и более сенсационного по сути, чем III съезд российских кинематографистов, прошедший накануне Нового года. Оперативная пресса и другие СМИ оттянулись по этому поводу всласть и вроде бы закрыли тему. И все же, хотя "клубничка" собрана до последней ягодки, остался невытоптанный пятачок, куда не забредали репортеры, озабоченные в первую голову тем, как похлеще обыграть свалившуюся с неба суперновость: сам Михалков Никита Сергеевич стал председателем СК России, избранный подавляющим большинством.

Каждому свое.

Кому вершки, а нам -- корешки. Из этой "корешковой" позиции только и можно разглядеть то, что незаметно на беглый репортерский взгляд: цепочку причин и следствий, определивших характер съезда -- скорее все-таки драматический, чем сенсационный.

Уж так повелось -- смена лидера у нас всегда сенсация. И всегда драма. На Руси если кто заступил княжить, то до последнего вздоха. А тут накануне съезда пошла молва, будто на сей раз на кинематографический престол претендует Никита Михалков. Многие пожимали плечами: зачем ему эта головная боль?

И впрямь -- зачем? Аутсайдер вписанного в анналы V съезда кинематографистов СССР, человек, пошедший против течения и с кремлевской трибуны отвергший "охлократический" пафос перестройки¹, за минувшие одиннадцать с половиной лет он, "чужой среди своих", обратил свое поражение в победу. Оскаровский лауреат, репрезентант Русской идеи на Западе и на Востоке, президент Российского фонда культуры, удачливый и деятельный Штольц в барственном обличье неотразимого Паратова, влиятельный и влияющий... Да на кой ему наш на ладан дышащий союз! Жажда реванша? Слишком мелко для такой крупной личности. И о каком реванше речь? Он, собственно, давно состоялся. Где обнищавший союз со своими нерешаемыми проблемами и где Никита Михалков со своей студией "ТриТэ", со своим "Оскаром" и прочими знаками преуспеяния. Силы слишком неравны... Разве что наука побеждать -- а ею он владеет виртуозно -- имеет иную логику, согласно которой победитель, дабы не потерять бойцовскую форму, должен постоянно быть в состоянии одержанной победы. Есть еще одна версия, но именно она не разыгрывалась ни в околосъездовских кулуарах, ни в газетных отчетах. Это версия "доброхотного даяния", естественного порыва прийти на помощь попавшим в беду коллегам. Мол, если вы не знаете, то я "знаю, как"...

Словом, шума было бы меньше, заступи на это свято место хоть президент Ельцин собственной державной персоной. К экстравагантностям политиков всех рангов мы привыкли и даже иммунитет выработали, скандальная история с чубайсовским "союзом писателей" скорее нас позабавила, чем возмутила. К тому же у кинематографистов с Ельциным нет истории отношений, а с Михалковым -- еще какая! Подробность, за давностью лет подзабытая широкой общественностью, слишком памятна общественности кинематографической, отдельным ее представителям особенно. Многие из них находились в зале и за столом президиума. Так что растиражированная газетчиками унылость, разлитая в воздухе уважаемого собрания, скрывала накаленный интим исторически несложившихся отношений. Кому-кому, а заинтересованным лицам двухдневные бдения унылыми не показались. Ну, а люди со стороны, в том числе и представители четвертой власти, едва войдя в зал заседаний, действительно попадали под пресс одуряющей скуки. В этой скуке было что-то мистическое, словно действие происходило в тридевятом царстве, где по воле волшебницы все наличное население поголовно и одновременно впало в летаргию. Поднимались на трибуну ораторы, зачитывали речи, порой даже актуальные. Но обратной связи не возникало. "Возвратные структуры", об утрате коих скорбел в отчетном докладе Сергей Соловьев, отказали и здесь. Зал немотствовал. Даже когда из президиума последовало волевое предложение закрыть для прессы главное заседание съезда -- по выборам председателя союза, -- зал не возмутился, не встал на дыбы: мол, а как же устав? Как же Закон о печати? Право на информацию? Вяло прошелестели два-три протестующих голоса, и если бы не активный протест "законника" А. Герасимова, странное, мягко говоря, предложение было бы принято.

Куда же все-таки подевался легендарный драйв победителей, почти двенадцать лет назад ставших лидерами и прорабами перестройки в культурном процессе? Хотя бы отголосок его, бледное воспоминание... Вконец укатали сивку крутые горки?

Понимаю, что при сегодняшнем уровне цинизма подобные вопросы -- не просто старомодная риторика, а дурной тон. В доме повешенного не говорят о веревке. И все же, все же, все же... Вопрос на засыпку: как победа становится поражением? Задачка тем более интересная, что перевертыш случился у нас на глазах и не без нашего, хотя бы косвенного, участия. Мы все ковали это поражение...

В России всегда умели эффектно одерживать победы, но не умели их удерживать. Ибо для победы, помимо передовых технологий, потребен дух и самоотвержение, чего у нас всегда было в избытке. Равно как героев-романтиков. А удержать победу и обратить ее на пользу всего общества, чтобы она приносила реальные плоды каждому, дело прежде всего практической сметки, дело рутинное, не сулящее вскорости публичного успеха и наград. В этом деле надо быть реалистом.

В нашем сообществе вроде бы все развивалось по этому сценарию. Герои-романтики одержали блистательную победу (V съезд, 1986 год). Победу нравственную и духовную над опостылевшей идеократией. Но начались реальные проблемы практического свойства, все пошло валиться-рушиться, "новая модель" кинопроизводства, на которую было столько упований, так и не заработала. Романтики публично отказались от лидерства. "Вы меня теперь с Интерполом не найдете!" -- сказал на прощание Элем Климов.

И к власти пришли реалисты-прагматики. По крайней мере, так они себя заявляли. Популярной стала идея, что киносоюз должен быть большим профсоюзом, печься о всяческой защите своих членов, а так называемая творческая жизнь, "заботы о духовности" -- это, мол, от лукавого, это бессмертный "совок", норовящий ходить непременно строем, чтобы "все вместе и все вместе".

Хотелось верить, что пришли люди, готовые взвалить на себя каждодневный и неэффектный труд по обустройству нормальной жизни киносоюза. Самым громким деянием содружества реалистов стала скандальная судебная тяжба с АО "Киноцентр", в которой в конце концов "победила дружба". В том смысле, что стороны подписали мировую, но рядовые кинематографисты, по-детски поверившие в идею персонального дележа коллективной собственности, ничего не дождались, зато почувствовали себя бесстыже использованными, ибо ими хладнокровно манипулировали в своих целях вдохновители и организаторы этой акции.

Высшим достижением прагматизма как философии и практики текущего момента считается тот факт, что кинематографическое сообщество не распалось. Мне лично кажется, что это столько же заслуга руководства, сколько самого сообщества. Вообразим себе, что необходимость оставаться вместе необязательно проистекает из стадного инстинкта homo soveticus. Есть иные, вполне цивилизованные резоны взяться за руки. Сегодня гораздо больше возможностей пропасть поодиночке, чем когда бы то ни было. Да и крепка иллюзия, что не все еще кончено, что все образуется. Еще не заработал Закон о кино, и кто, как не союз, может и должен заставить его работать. Важнейший для судеб многих и многих Закон об авторском праве кинематографистов тоже нуждается в толкачах и лоббистах. Кто все это станет делать?

В общем и целом доморощенный прагматизм обанкротился. Материально, что, по нашим временам, неудивительно. Уже давно не новость, что мы нищие. Нищие, несмотря на внушительный список коллективной собственности, розданный каждому делегату. Только от нее, от собственности, убытков больше, чем навара. Как сделать недвижимость доходной -- такой вопрос уже не ставится. Дай Бог сбыть с рук Дом творчества в Пахре, на который никак не находится покупатель... Низкий поклон правительству, взявшему на себя содержание Дома ветеранов в Матвеевском. Спасибо Фонду культуры и лично Никите Сергеевичу за то, что одолжил деньги на проведение очередного съезда. Etc.

Даже записной оратор спасовал бы в предлагаемых обстоятельствах. Что было сказать делегатам в ответ на самокритичные признания председателя, что Союз кинематографистов, некогда самый богатый среди общественных творческих организаций, живет на деньги государства вместе со своим кинематографом, оказавшимся на задворках мирового кинопроцесса? Махать после драки кулаками? Поставить к стенке секретариат? Провести коллективную "работу над ошибками"?

По мне, не в том даже непоправимая беда, что на проведение съезда пришлось занять у Фонда культуры. Беда в духовном банкротстве союза, в какой-то внутренней порче, каковая и сгустилась в сирую атмосферу съезда, так поразившую наблюдателей. Косвенных индикаторов тоже было предостаточно. За два дня в кулуарах съезда ни разу не появились лидеры российского кино, его самые авторитетные деятели. Не было ни Германа, ни Климова, ни Панфилова, ни Кончаловского. Ни Смирнова, ни Матвеева, ни Швейцера. Не говоря уже о "детях перестройки".

Но самым негативным впечатлением был зал. Его аура. Его лицо. Его безвольное тело. Зал в целом являл собой убийственный пейзаж эмоционального оскудения. Причина вовсе не в преклонном возрасте большинства делегатов. Даже если бы молодежи было не пять человек (по данным мандатной комиссии), а пятьдесят или даже больше, не думаю, что такой возрастной расклад изменил бы общее выражение съездовского лица. Скучного, безнадежного и навсегда уставшего.

Когда волей-неволей приходится смотреть нудный, бездарный и вдобавок чернушный спектакль, аудитория в итоге дуреет. В докладе Соловьева, между прочим, было остроумно замечено, что "наша публика вполне обалдела от просмотра международной кинематографической чернухи". Но почему же нам упорно кажется, что публика -- это "другие"?

История, как нас учили, развивается не по прямой, а по спирали. Согласно этому закону мы -- нередко вопреки своей воле -- возвращаемся туда, куда вернуться зарекались. Вроде бы уже отговорили-отписали про то, что нам не нужен герой-победитель, не нужен художник-мессия -- вместе с другим реквизитом тоталитарной эпохи они отправлены в архив, сброшены с корабля современности. Увы, забегание вперед -- вечный спутник исторического опоздания. Мечта о лидере, который будет просто честным законником и респектабельным мэном, а все остальное сделает государственная машина под контролем демократических институтов, -- очередная утопия. Демократические институты не работают, а если и работают, то на кого-то. И ничего не остается, как предаться "сильной руке", лидеру, чья харизма спасет и сохранит.

Великое сидение Михалкова в самом верхнем ряду съездовского зала, под окошками кинопроекторской -- он видел всех, а его только президиум -- мизансцена, остроумие которой грех не оценить. На другой день после съезда в одном из радиоинтервью Н.Михалков, уже председатель Союза кинематографистов России, скажет: "Режиссерская профессия включает в себя многое. Можно быть режиссером не только на съемочной площадке..."

Была ли всеми замеченная психическая атака хладнокровно рассчитана или то была вспышка интуиции художника? Так или иначе, но мы имеем хрестоматийный пример режиссуры как практической психологии. Прежде чем решиться выйти из-за кулис на сцену, Михалкову надо было понять и просчитать, нужен он здесь или нет, ждут его или кого-то другого.

Ждали -- его.

И он появился.

Когда Михалков вышел наконец на трибуну, второй -- и последний -- день съезда близился к концу. Казалось, никто и ничто уже не переломит его инерцию. Инерцию усталости и стороннего безразличия. Но, вопреки ожиданиям, съезд повел себя, как спящая красавица, которую поцеловал заморский принц. Очнулся-пробудился, рывком набрал ритм. И понеслось! Растянутая на полтора дня завязка резко перешла в кульминацию. Жить стало веселее, и в обстановке наступившего оживляжа никто не заметил, что команда Соловьева сдала своего лидера. Без боя. Никто из соратников не поддержал его кандидатуру, выдвинутую-таки в председатели союза на следующий срок. И у Соловьева не осталось выбора, кроме как взять самоотвод. Что он и сделал, а вслед за ним другие кандидаты -- Марлен Хуциев и Виктор Мережко (фрагменты выступлений всех "отказников" см. ниже). Владимир Хотиненко не снял свою кандидатуру лишь потому, что решил постоять за други своя. В том смысле, чтобы Михалков не остался в одиночестве в списках для тайного голосования. Выборы-то, согласно уставу, альтернативные, а "другой альтернативы", как упорно пишут в рекламных слоганах, у нас не было.

Поэтика финала потрясала воображение своей двойной валентностью. Казалось бы, капитуляция полная и безоговорочная, впору похоронный марш заказывать. Но обновленная атмосфера зала звучала как оркестр надежды. Соловьевский "отряд не заметил потери бойца", и это его не красит. Но чего удивляться -- каков поп, таков и приход.

Что же касается итогов тайного голосования, не ищите здесь ни идеологии, ни политики, ни заговора, ни измены "нашим идеям и идеалам". V съезд был проигран не здесь и не сейчас. А здесь происходила совсем не политическая мистерия. У больного прорезался пульс, а вместе с ним и воля к жизни.

Елена Стишова

Никита Михалков. Монолог первый

Как мне сказал вдогонку Рерберг: "Скажи, что это не актерские пробы!"

Дорогие друзья! Я вовсе не намерен с кем бы то ни было конкурировать за этот пост в борьбе за него. И вам нужно будет меня еще убедить, чтобы я согласился на это после V съезда кинематографистов. (Аплодисменты.) Я хочу понять, насколько вы поняли, что произошло одиннадцать лет назад. Я хочу понять, почему сегодня вы зовете меня. (Реплика из зала: "А почему вы согласились?") А я еще не согласился. (Смех в зале.) Я еще не согласился, потому что то, что я увидел здесь, ужасно. (Реплика из зала: "Что ужасно?")

Скажу вам, что ужасно. Я уволил с работы человека, который, вместо того чтобы быстро делать дело, долго объясняет, почему он его не делает.

Что вы знаете про то, что у вас есть? Кроме названий: Репино, Красная Пахра?.. Что вы знаете про это всерьез? Кто-то пришел, кто-то с кем-то поссорился... Что происходит в союзе? (Аплодисменты.)

Говорят: барин, хозяин... По поводу барина можете думать что угодно. За семь лет с нуля мы сделали студию своим трудом, не сняв ни одной чернухи, ни одной порнухи, ни одной рекламы. (Аплодисменты.) И тем не менее в списке Verajety студия "ТриТэ" стоит впереди "Мосфильма".

Талант дает Бог, деньги можно выиграть, уважения и достоинства добиваются трудом. Трудом.

Это про барина.

Что касается хозяина... А каково вам без хозяина? Я не про себя говорю. Хозяин не тот, кто "под себя", а тот, кто о других думает. Вот кто в России назывался хозяином. (Аплодисменты.) Именно тот хозяин, кто сначала думает о других, а потом о себе. Поэтому моя студия сначала кормит людей, которые к нам приходят. А потом уже мы думаем о себе.

Вы спрашиваете сегодня: что происходит? Что вчера происходило здесь? Авторское право -- никто не думает об авторском праве! Телевидение грабит нас всех.

Мы требуем уважения. Откуда его взять, это уважение, когда мы собственный иммунитет, своего зрителя, уничтожили? Он уже не знает, что хорошо, что плохо.

Если бы я не жил в своей стране, а узнавал бы про то, что происходит здесь, по кино, я бы никогда сюда не приехал. (Аплодисменты.)

Вы говорите о моей программе. Программа может быть только тогда, когда будет понятно, что происходит с союзом. Новое вино в старые мехи не наливают. Я не приду в секретариат свадебным генералом, который будет по кабинетам ходить. Если я беру на себя ответственность за вас, если я беру ответственность за стариков и молодежь, которой здесь, в зале, нет, тем более я изначально должен знать, что происходит. И соглашусь я при одном условии: если мы проведем независимый аудит того, что произошло за эти годы, полную инвентаризацию. И если мы это решим, через четыре месяца соберем внеочередной съезд. Я найду для этого деньги.

Принимать на руки то, что недоели, так сказать... (Смех в зале, аплодисменты.) Мне не нужен сейчас секретариат из семидесяти человек. Сейчас мне нужны десять профессионалов, которые проведут аудит. И я обещаю вам, если вы этого хотите, что через четыре месяца вы будете иметь программу выхода союза из кризиса, вы будете иметь полную информацию о том, что произошло и что вас ждет впереди. (Аплодисменты.)

Сергей Соловьев

То, что сказал сейчас Никита Сергеевич, абсолютно справедливо. Больше того, я думаю, что это действительно необходимо сделать. То, что нас по-настоящему разделяет, -- это какой-то дух внутреннего недоверия, это какой-то дух того, что все у нас плохо, потому что мы плохие, потому что среди нас есть враги, страшные люди.

Я по-прежнему продолжаю думать, что врагов нет. Вот сейчас мы наверху обедали и сказали друг другу: давайте произнесем какой-нибудь тост -- последний раз вместе обедаем. Я произнес тост, который хочу повторить вам: важнейшим из искусств для нас является искусство общежития, нет для нас сейчас более важного вида искусства, чем искусство уважительного, дружеского, товарищеского, любовного общежития.

Я совершенно согласен с тем, что всякие разговоры о том, кто что наделал, нужно обязательно прекратить. Мы уже провели свою аудиторскую проверку, результаты ее передаем съезду. Анализ и аудиторская проверка нашей деятельности лежат в бухгалтерии Союза кинематографистов. Вы с этими документами все можете ознакомиться. Это первое.

Второе. Не нужно никогда устраивать альтернативные игры. По реакции зала в прошлый раз, когда избирался я, мне было все ясно. А съезд нынешний... и как он шел, и что было до съезда, и по вашим аплодисментам сейчас я понимаю: нет, мы не едины сейчас. Мы общественная организация, поэтому единственный довод, которым мы должны руководствоваться, выбирая руководителя, -- это общественная полезность, общественная необходимость. Я сейчас понимаю, что у всех у нас есть общественная полезность и общественная необходимость в том, чтобы пришел Никита Сергеевич Михалков. (Аплодисменты.)

Если Никита Сергеевич Михалков в результате проверки того, что нами было сделано за эти годы, придет к выводу, что там есть кое-что и полезное, я обращаюсь к нему как к своему старому товарищу, как к человеку, с которым у нас были разные периоды в жизни -- были периоды дружбы, охлаждения и опять дружбы, -- я к нему обращаюсь с простой совершенно вещью: Никита, нужна будет моя помощь, я готов вместе с тобой работать.

А то, что он говорит, абсолютно верно. Бессмысленно, унизительно тратить время на борьбу амбиций. Я убежден в том, что мы в этой ситуации должны поступить так, как поступили на прошлом съезде, когда вы мне верили и мне доверяли. Без всяких альтернатив, тайных голосований, быстро, ясно, четко проголосовать за одну-единственную кандидатуру. Я так думаю, поэтому я говорю свое мнение. Во всяком случае, я свою кандидатуру снимаю в пользу Никиты Сергеевича Михалкова. (Аплодисменты.)

Марлен Хуциев

Пользуюсь предлогом, чтобы высказать свои соображения о том, что было, что должно быть и как, на мой взгляд, надо решать некоторые проблемы, связанные с нашей будущей жизнью. Я думаю, это хорошо, что Сергей Александрович снял свою кандидатуру. Это нравственно. Нравственность должна быть законом нашего существования. Ну, не может быть, что все плохо, но, однако, хорошо. Я слушал доклад, который произвел на меня чудовищное впечатление. Дважды я его слушал. Какая-то тина, из которой я никак не мог выпутаться.

Если бы я вышел сюда первым, я произнес бы почти те же слова, что и Никита Сергеевич. Ну, может быть, я не сказал бы, что достану денег, и слово "хозяин" я не терплю. Но я -- возможно, не с такой резкостью -- так же отнесся бы к V съезду.

Я повторяю: это ширма. Меня задело, когда меня вдруг вывели из состава кандидатур для избрания делегатом на съезд, чтобы я стал "почетным членом", как и многие другие коллеги старших поколений. И когда я задал резонный вопрос о том, что люди ведь будут думать, что нас просто не избрали, было обещано, что все будут приглашены, но многих я так и не увидел среди делегатов.

Можно говорить, что не стоит, мол, вспоминать прошлое. Не стоит вспоминать только в том случае, если никто не пытается свести счеты. Но для того чтобы этого не было, стоит помнить и вспоминать.

У меня всегда было ощущение, что это безумная цифра -- семьдесят секретарей. Что это такое? Это безразмерные колготки! (Смех в зале.) Это невозможно! Союз начинался с десяти секретарей, потом их стало двадцать и доросло до семидесяти. Магическая русская цифра семь, помноженная на десять. Но каков был наш секретариат? Никакой обратной связи, никакого соединения между теми, кто наверху, и теми, кто есть реальное содержание союза.

Когда недавно мне предложили пойти к О.Сысуеву, меня поразило, что вопросы, которые ставились у него и о которых здесь было сказано, что это наше достижение, он так легко решил: "Да, это мы сделаем, это мы поправим". Сысуев уже год на этом месте. Что мешало раньше пойти и рассказать ему о наших проблемах?

Когда меня пригласили пойти в правительство, предупредили почему-то: "Только, пожалуйста, не говорите там о своих личных делах". Меня это потрясло. Я ответил: "Кому ты говоришь? Я уже все отговорил".

Но здесь я буду говорить о своих личных делах, потому что я всю жизнь считал наше сообщество своим личным делом. Хорошо ли я этому соответствовал, хорошо ли этому служил или нет, но это личное мое дело было всегда. И я уверен, единственная формула здесь годится, когда считают жизнь союза личным своим делом.

У нас абсолютный разрыв даже внутри руководства союза. Масса трений и шуршаний, которые совсем не помогают делу. Нам надо действительно консолидироваться.

Климат -- это климат. Ты же его чувствуешь. Режиссеры понимают меня. Можно написать диалог, и все слова будут одного смысла, а произносить их и общаться с партнером можно так, что смысл станет совершенно другим. А слова останутся те же.

Если бы Никита Михалков уже не выступил с этим предложением, я тоже предложил бы не формировать немедленно (это моя давняя идея) руководящий орган. Когда правительство формируется, премьер-министр обычно начинает переговоры с компетентными людьми, и потом, на основе взвешенных решений, возникает действенный руководящий орган.

Я подверг бы сомнению фигуру оргсекретаря -- в данном случае я говорю не о персоналии. Может быть, нужны маленькие рабочие группы по главным направлениям. Может быть, должна быть сформирована малая мобильная группа вокруг председателя. Я не знаю, как ее назвать: "конселлат", "триумвират" или просто пять заместителей. (Реплика из зала: "Директория!") Как угодно. Во всяком случае, для меня чрезвычайно важно, как, из кого и на каких принципах будет сформирован руководящий орган. Я же свою кандидатуру на должность председателя снимаю.

Виктор Мережко

Сергей Соловьев снял свою кандидатуру. Мы за эти дни не услышали ни одного слова благодарности в адрес Соловьева и в адрес секретариата. Это было восемь лет работы, друзья мои. Поверьте мне, что работала серьезная, дружная команда, дружная семья во главе с лидером Соловьевым.

Я хотел бы, чтобы вы поаплодировали и поблагодарили. (Аплодисменты.)

Каждый человек в принципе понимает свой круг возможностей. Я люблю семью, я люблю женщин, я люблю работу. Я понимаю, что мои силы не бесконечны. Одновременно я понимаю, что что-то в нашем кино все-таки значу. Что на что-то способен. Но в какой-то момент я могу сказать себе: "Нет!"

Я свою кандидатуру снимаю, господа, в пользу Михалкова. (Аплодисменты.) Потому что сейчас, на этот период, нужен мощный, сильный лидер, способный спасти союз.

И еще. Один из выступающих вчера произнес, мне кажется, крайне важную фразу. Крайне важную. Не дай Бог, когда ты входишь в приемную своего бывшего коллеги, который стал начальником, и испытываешь страх, открывая к нему дверь. Не дай Бог, лидеру нашего союза, которого мы изберем, чтобы мы его боялись. Самый страшный чиновник -- это бывший коллега. Поэтому тому, кто будет избран, я пожелал бы: жизнь человеческая коротка, любите тех, кто слабее вас.

Владимир Хотиненко

Интересно, если я сниму свою кандидатуру, выборы смогут состояться или нет? Всем сидящим в зале очевидно, что сегодня нужно сделать выбор, а выбор невелик.

Я лично программу Михалкова слышал. Да в конце концов, эти два дня, хотя они такие странные были, показали: на самом деле мы все понимаем, что происходит.

Поэтому, если это нужно для того, чтобы выборы состоялись, я оставлю свою кандидатуру. Если выборы смогут состояться и так, тогда я, конечно, снимаю свою кандидатуру, тут нет вопросов.

В принципе картина совершенно очевидная. Давайте не тратить наше время.

И я хочу, чтобы не зависимо ни от чего мы завершили наш съезд все-таки на высокой ноте. Вчера закончилась самая длинная ночь, и пусть это будет добрым предзнаменованием для нашего союза.

Никита Михалков. Монолог второй

Я хотел бы объяснить мою позицию. Она заключается в следующем.

Судя по тому, что я слышал вчера, проблемы, которые стоят перед союзом, не могут быть решены, пока они находятся в таком, как сегодня, положении. Они не могут быть решены, потому что для того, чтобы начать их решать, нужно дойти до нуля, нужно понять, где мы находимся и что произошло с самым богатым творческим союзом за одиннадцать лет. Вопрос заключается не в том, чтобы искать виновных, хватать кого-то за грудки и наказывать. Просто когда вы въезжаете в новый дом или меняете квартиру, вы хотите знать, не текут ли краны. До того как ввезли мебель, что называется.

Говорю сейчас со всей ответственностью: за четыре месяца мы можем найти возможность решить вопрос, по какому пути нам идти. Я предоставлю вам эту программу. Я не готовил ее заранее, ибо вопрос обо мне возник здесь, и возник недавно. Но силы для того, чтобы ее составить, есть. Я считаю также, что эта программа должна быть вам предложена не на остатках бумаги в связи с тем, что есть большие сложности с писчебумажной продукцией, а роздана заранее в достаточном количестве, чтобы люди все это прочитали и продумали. А на вопросы отвечу я и те специалисты, которые будут к этому делу привлечены. Потому что глупо утверждать, что я решу финансовые вопросы с недвижимостью. Я не специалист в этом деле. Но есть люди, которым я доверяю и которые подняли просто из праха Фонд культуры. Полгода назад это были руины и сожженное здание, а сегодня придите на Гоголевский бульвар, дом 6, посмотрите наши программы...

Я могу решить мои проблемы, слава тебе, Господи, без того, чтобы использовать пост председателя Союза кинематографистов. Мне это не нужно. Но мне больно и жалко смотреть на то, что здесь происходит со всеми нами. Вот и все.

Мы должны с ясностью понять: для того чтобы двигаться вперед, мы должны расчистить себе дорогу. Ползать все время по этим баррикадам и катакомбам бессмысленно, абсолютно бессмысленно.

В.Ежов, Ст.Говорухин, С.Ростоцкий

...Мы должны заставить уважать себя во всех структурах власти. Америку из кризиса вывел кинематограф. Америка создала свой образ в мире благодаря кино. И круг замкнулся: американцы создали о себе миф, которому сами стали следовать. То же было и с нашим советским кино. Другой разговор: нравится -- не нравится идеология. Но мы создали образ советского человека и ему следовали.

Другими словами, мы должны сегодня для себя решить: движемся мы вместе по расчищенной дороге или я спокойно, без всяких амбиций и обид, уйду. Как я не был здесь, так и не буду.

Я внимательно выслушал всех и еще раз пожалел о том, что так много времени потеряно. Но на сегодняшний день я ставлю вопрос так. Может быть, это слишком жестко. Может быть. Но, к сожалению, я не могу поступить по-другому. Я вам сказал абсолютно искренне то, что я думаю, и в вашем праве принять мое предложение или не принять. В любом случае и то и другое я приму с благодарностью.

ПРИМЕЧАНИЕ

¹ Фрагмент из выступления Н.С.Михалкова на V съезде кинематографистов СССР 14 мая 1986 года:

"...Демократизация любого общества -- процесс чрезвычайно сложный и порою болезненный. Он требует неусыпного внимания и трезвой оценки, потому что в процессе этом принимают участие не только здоровые и конструктивные силы, но и те, что камуфлируют под них. Это о подобных им говорил великий русский драматург и дипломат А .С.Грибоедов: "Колебание умов, ни в чем не твердых". Надо быть внимательнее, подходить к любым решениям ответственно, чтобы не сделать торопливых и необдуманных шагов. Можно, к примеру, по-разному относиться к фильмам и личности Сергея Бондарчука -- это дело индивидуальное. Но неизбрание делегатом съезда советских кинематографистов того, кто сделал "Судьбу человека", "Войну и мир", "Они сражались за Родину" и уже только этими фильмами вошедшего в историю отечественной культуры, есть ребячество (аплодисменты), дискредитирующее все искренние, благие порывы оздоровить унылую формальную атмосферу, царящую в нашем союзе.

Подобное явление наблюдается не только в Союзе кинематографистов. Стоило Госкино на время утратить свою неприкосновенность, как на него обрушилась лавина упреков и обвинений. Но с течением времени, читая и слушая все эти более или менее справедливые нарекания, хочется задать вопрос: а где же мы-то были, куда же смотрели мы, самостоятельные и честные художники? И чего мы вообще стоим, если для того, чтобы жить и думать по совести, нам нужно директивное разрешение! Пагубное заблуждение считать, что новое время -- это лучшее время для сведения старых счетов! (Аплодисменты.) В этой позиции нет ничего здорового и позитивного, нет положительной перспективы. Такой позиции не может быть, не должно быть у художника, потому что для настоящего художника чужое поражение -- это еще не есть собственная победа! (Аплодисменты.) Сейчас называют новые имена и новые картины, которых раньше не называли или называли изредка. Но нам не нужно обнадеживаться тем, что сейчас мы ухватим то, чего нам не было дано ухватить раньше. Нужно делать дело, а не считаться. Сочтемся славою".