Метаморфозы времени

"Время танцора". Тесть -- С. Никоненко

Пятнадцать лет назад Миндадзе и Абдрашитов с истинно гражданским мужеством констатировали: "Остановился поезд". Они показали, как один железнодорожный состав попал в катастрофу, а по существу, сделали картину о том, что развинтилась вся система -- от "тормозных башмаков", которые по укоренившейся халатной привычке не закрепил сцепщик вагонов, до идеологических верхов, которые -- по той же привычке -- выдают должностное преступление за геройство. Социально-психологический анализ был беспощаден, выверен и драматургом, и режиссером. До фактического распада всей Системы тогда оставалось всего несколько лет.

Потом последовало Время "Плюмбума...", Время Ушедшего на Дно "Армавира", Время "Большой постановки жизни". И вот -- "Время танцора".

Герои "Времени танцора" живут как бы в зоне действующего вулкана. Недавно он покрыл огненной лавой эту землю. Все вокруг покрыто еще теплым пеплом, почва под ногами еще колеблется, и тревожное ожидание новых толчков разлито в воздухе. А герои пляшут и пляшут, как заводные...

Первый танцевальный аккорд звучит в начальных же эпизодах фильма. Лариса приезжает с Урала к мужу в некое кавказское селение на берегу моря. Она удивлена и восхищена трогательной заботой мужа о ней и детях, ибо еще помнит, как совсем недавно там, на Урале, он и под забором, бывало, валялся. А сейчас остепенился, мебель приобрел, ковры по стенам развесил, игрушки заманчиво для детишек по полу разбросал. Но вот Лариса присела в спальне на постель, деловито опробовала пружины и остановила взор на шкафу в углу комнаты. Распахнула, а там плотно развешанный дамский гардероб. Перебрала платья, и как обожгло: все поняла...

Далее идет такой диалог: "Тебе чего не нравится, Лара?.. Сейчас я прямо все эти шмотки выкину, хочешь?" -- предлагает муж. "Не надо. Зачем?" -- сопротивляется супруга в смятении. "А чего хочешь?" -- ожесточается Валерий.

Тема разговора опасная. Жаром действующего вулкана дохнуло, и диалог грозит глубокими потрясениями новоселам, располагающимся в чужом гнезде. Действительно, Лара говорит: "Я здесь, Валерик, все равно не смогу". -- "Так обратно поезжай, раз такое дело, возвращайся". -- "И поеду". -- "Вот давай. На завод в три смены, соскучилась? А детишки твои пусть по карьерам гоняют, рентгены хватают". -- "Здесь еще хуже рентгены..."

Объяснение супругов прерывается. И что же? Через несколько минут Лариса снова подходит к шкафу. Выбрала платье, прикинула его на себя. ("Такое не надеть было грех" -- поясняется ее самочувствие в сценарии.) И грех свершился. Лара вышла к собравшимся на новоселье в трофейной обновке и пустилась в пляс.

А вулкан в других обстоятельствах о себе снова напомнит. Валера сидит с другом Федором Кикотем в ресторане. Он задумал ресторан по дешевке купить и скрытно уже осуществляет свой замысел. Официант "местной национальности" разливает вино по бокалам, а руки у него дрожат. "Наши дети все равно опять встретятся..." -- не смолчал он по поводу провокационной реплики клиента о том, что полгода прошло, а у него до сих пор мозоль на пальце от курка и что, мол, "зря мы все старались".

Официант помнит. А Лариса быстро загасила искру совести, приняла временное затишье за наступивший покой. Забеременела и простила мужу супружескую измену, о коей, очевидно, подозревала еще там, на Урале. Разморившись под солнышком на морском берегу в окружении друзей, она мурлычет: "Такие мы все... Такие хорошие!.. Дружба... Дружба, знаешь что?" И не находит в восторге слов. А цену этой "футбольно-пивной" дружбе мы знаем. Андрей даже целую инсценировку разыграл с мордобоем, чтобы продемонстрировать Валерию: мол, готов за тебя и голову сложить, а в действительности ведет себя предательски и трусливо-подло.

Инсценировки здесь, на обожженной земле, разыгрываются все время. Друзья-"мушкетеры" не хотят их замечать и... танцуют. А тесть Валерия, мудрый старик, все понимает, все раскусил. Сидя на пляже и наблюдая за восторженной Ларой и всей компанией, кричит: "Дураки! Какие ж вы дураки!" Незабываемо сыграл эту сцену Сергей Никоненко.

Перед финалом действие набирает трагическую силу. Андрей приводит в дом Кикотя, где он временно поселился, красавицу беженку. С ней, Тамарой, он познакомился на вокзале, не подозревая, что это хозяйка дома, покинувшая его в роковую минуту. Здесь же появится и беспощадный мститель, муж беженки Темур, в недавнем прошлом детский врач, а ныне неумолимый киллер -- по закону кровной мести. Сложное переплетение любви, ненависти, долга, совести, чести и бесчестия. Незатушенный вулкан. Потрясающая актерская игра Зураба Кипшидзе (Темур), поддержанная Верой Воронковой (Тамара).

В явных и скрытых подтекстах этого большого эпизода, лучшего в фильме, приоткрывается глубинный смысл Времени танцора, психологии и поступков героев. Великая русская литература откликается здесь, заставляя сравнить век минувший и нынешний, литературных героев на исторической арене. Темур не случайно сравнивает Тамару с лермонтовской Бэлой (это всерьез), а Андрея с Печориным (это ирония). Мучительны воспоминания Тамары о ее бегстве, во время которого погиб ее маленький Русланчик: "Снег вдруг пошел... А Русланчик у меня в тонких пеленках... Но он был такой мужественный, он был весь в тебя, он даже не заплакал ни в первый день, ни ночью, ни потом!.. Вот ты же детский врач, скажи, есть этому в медицине объяснение? Мальчик голый на морозе не плачет?" Здесь прямая отсылка к знаменитой мысли Достоевского о слезе ребенка. И тут же я догадался, что не случайно и имя Лариса, Лара у жены Валерия. Героиня "Доктора Живаго" тоже оказалась на земле во время гражданской войны...

Именно эта, потрясающая по психологической насыщенности, явному и скрытому трагизму сцена является индикатором достоинств и недостатков картины. Одни ее эпизоды непропорционально разрослись, а другие остались нераскрытыми, некоторые драматические узлы, ситуации только вербализуются, формулируются, разъясняются в проброшенных репликах (их надо напряженно ловить), но не получают визуального, пластического, эмоционального развития, и фильм то и дело меняет свои жанровые регистры.

Создатели картины, стремясь к созданию притчи, очищают ее визуальный сюжет от излишних, на их вкус, подробностей, от исторических реалий, шифруя их в сложных смысловых и изобразительных кодах.

Романтический финал (скачущий по берегу моря всадник со своей вновь обретенной красавицей и его бормотание: "Рассол... конь..." "...и женщина", -- добавляет его подруга, отсылая к эпизоду, когда во время танцев ее облили огуречным рассолом) -- не соответствует оптимистически победной концовке сценария: "Триада жизни торжествовала... И Подобед (Андрей. -- Г.К.) пришпоривал коня. Качканар (конь. -- Г.К.) ржал освобожденно".

И все же фильм тревожит, захватывает дух ощущением огнедышащего кратера вулкана, приближением к нам самим, кому выпал жребий жить над разверстой бездной.