Энергия правды

Почти тридцать лет назад на экраны вышел фильм "Если дорог тебе твой дом". Вышел на экран, наверное, громко сказано, но об этом ниже. Да и что, спрашивается, за событие -- выход еще одного документального фильма, разве мало было в ту пору такого рода премьер?

Но дело в том, что это была не просто премьера, да и фильм был не совсем обычный.

Это все-таки было событие, и событие принципиальное.

Фильм об обороне Москвы задумал Константин Симонов. Ему непременно хотелось сделать документальную ленту о тех фактах, о которых умалчивалось в официальной истории не только при Сталине, но и при Хрущеве, и при Брежневе.

И еще.

Симонов стремился громко сказать о Жукове, который в то время был, по существу, под домашним арестом. О нем не упоминалось даже в юбилейных статьях, посвященных Московской битве.

А Симонов знал Жукова еще со времен Халхин-Гола. Правда, в Отечественную войну ему не приходилось близко общаться с маршалом -- Сталин через Берию строго следил за тем, чтобы у Жукова не было "лишних" контактов, но после войны и особенно в пору, когда Жуков был окончательно отстранен от военных дел, Симонов часто встречался с ним на даче, где постоянно жил маршал. Встречался он и со сподвижниками Жукова -- Василевским, Коневым, Рокоссовским. Он знал о всех перипетиях отстранения Жукова от должности лучше, чем кто-либо другой.

Да и вообще все, что связано с армией, всегда интересовало Симонова. Пожалуй, у нас не было человека, даже среди историков, который на таком высокопрофессиональном уровне знал бы все об Отечественной войне.

Для создания фильма Симонов собрал крепкую команду. Он обратился к молодому в ту пору режиссеру Василию Ордынскому, недавно поставившему фильм "У твоего порога". Симонова привлекла правда обстановки, сложившейся под Москвой осенью 41-го, и точность деталей военного быта, показанных в картине.

Для написания сценария Симонов обратился к своему старому знакомцу еще по фронтовой корреспондентской работе Евгению Воробьеву. Да и сам Ордынский был фронтовик, командир роты, дошедшей до Берлина. Он мне рассказывал, что в его роте служил оружейным мастером сержант Калашников, будущий создатель знаменитого автомата.

Получалось, что фильм создавали люди, знающие войну не понаслышке. Сам Симонов поездил по многим участкам фронта, был и под Москвой. Евгений Воробьев, военный журналист рангом пониже, сотрудник газеты Западного фронта, тоже много повидал. Этот фронт в приграничных сражениях был разгромлен и окружен, потом воссоздан и два месяца держался в Смоленской операции, затем, уже в начале октября, мощными танковыми клиньями фон Бока, Гота, Гудериана, Гепнера рассечен и окружен в районе Вязьмы. И наконец уже по существу новый Западный фронт во главе с Жуковым остановил противника у самых стен Москвы, а затем, сломав клинья фон Бока, Гудериана, Гота, Гепнера, нанес вермахту первый во второй мировой войне сокрушительный удар и отбросил от столицы.

Случилось чудо.

Эти события и есть основа сюжета фильма. Картина создавалась людьми, видевшими войну с разных высот и разных позиций. И это давало ленте энергию правды.

Фильм решили ставить в мосфильмовском Экспериментальном творческом объединении Григория Чухрая, считая, что здесь легче обойти цензурные рамки. Дикторский текст, по примеру Михаила Ильича Ромма, недавно поставившего "Обыкновенный фашизм", читал Василий Ордынский, и читал хорошо.

Конечно, в фильме использованы и многочисленные весьма впечатляющие съемки, сделанные фронтовыми операторами. Но эти кинодокументы, многие из которых стали известны еще по знаменитому фильму "Разгром немецких войск под Москвой" И.Копалина и Л.Варламова, удостоенному в 1943 году премии "Оскар" в США, были использованы авторами строго, без излишнего пафоса. Знаменитые кадры хроники были точно смонтированы и усилены интервью с участниками битвы.

Фильм начинался показом развалин ставки Гитлера в Восточной Пруссии и фразой дикторского текста: "Тысяча сто километров до Москвы". И дальше шел правдивый рассказ о трагическом начале войны.

Авторы, начиная работу над картиной, решили взять интервью у опального Жукова -- главного героя великой битвы. Это было совсем не просто в ту пору. Маршалу запрещалась всякая общественная деятельность. Когда авторы обратились в Министерство обороны с просьбой снять маршала в подмосковном поселке Перхушково, где находился его командный пункт осенью и зимой 1941 года, им ответили отказом. И тогда они решили, по существу самовольно, записать интервью на казенной даче маршала в районе Рублевского шоссе. Им хотелось не только прояснить историче- скую истину о великой битве, но и создать кинематографический портрет полководца, передать черты его личности, характера. И, безусловно, им это удалось.

Вероятно, маршал, человек сугубо военный, не привык к такого рода публичности -- в годы войны кинооператорам и фотокорреспондентам по соображениям секретности (а вернее, по личному указанию Сталина) было запрещено его снимать. Правда, было разрешено сделать несколько кадров -- один в штабе Западного фронта в Перхушкове, другой -- под Берлином и третий -- подписание акта капитуляции фашистского рейха. Эти кадры вошли в заказные полнометражные фильмы. После войны Жуков оказался в опале, а в те три года, когда от ссылки до ссылки он был в руководстве армией, его снимали лишь по официальным случаям.

К.Симонов и В.Ордынский сумели создать, снимая это "дачное" интервью, обстановку доверительности, естественности. Жукову было совсем не просто включиться в съемку -- диги, тонвагены, осветительные приборы, суета ассистентов. Но маршал уже после первого вопроса, заданного Симоновым, сосредоточился и сразу увлекся рассказом, как бы не замечая кинематографические атрибуты. В кадре: писатель в белой рубашке, режиссер в спортивной безрукавке и маршал в полной военной форме -- так, очевидно, ему было привычнее, удобнее. Жуков говорил больше часа, рассказывая о тех днях и ночах, которые были для него и для всей страны судьбоносными. И в процессе рассказа раскрывался полководец и в то же время человек, обладающий уникальной памятью, зорким глазом, большой культурой.

Во время импровизированного часового рассказа, где содержался совершенно новый, неизвестный до той поры зрителю и читателю материал о трагических событиях осени 41-го, когда судьба Москвы висела на волоске, когда Сталин с тревогой и трепетом спрашивал Жукова: "Удержим ли мы Москву? Скажите честно...", -- во время этого рассказа маршал ни разу не оговорился, не сбился, он говорил четко, вслух осмысливая те страшные дни и ночи.

Но тогда это киноинтервью целиком никто не увидел. В фильм попала лишь небольшая часть записи. Но и этот отрывок серьезно обогатил картину. А часовой рассказ маршала пролежал в Госфильмофонде почти двадцать пять лет и был использован полностью лишь в фильме Игоря Ицкова и Марины Бабак "Маршал Жуков. Страницы биографии".

Этот рассказ и кадры фильма "Если дорог тебе твой дом" показали, каких нечеловеческих усилий стоили и командованию фронтом, и солдатам эти первые победы. Не имея превосходства ни в пехоте, ни в артиллерии, ни в танках -- их было совсем мало, -- войска Жукова сумели остановить танковые армии вермахта у самых стен столицы, а затем вместе с фронтом Конева перейти в контрнаступление.

Участие действующих лиц великой битвы в создании картины придало ей и достоверность, и познавательный потенциал. Картина впервые внятно рассказала о той катастрофической обстановке, которая сложилась на фронте летом и осенью 1941 года.

На ожившей немецкой штабной карте -- непрерывно меняющаяся линия фронта, очерченные синим карандашом немецкого штабного офицера круги и овалы -- это те страшные котлы, в которые попадали наши дивизии, корпуса и целые наши армии -- сотни тысяч пленных.

Смоленское сражение. На немецкой карте текст: "Группы армий Тимошенко" -- так называли в генштабе вермахта Западный фронт. Этот фронт был новый, старый Западный фронт разгромлен и окружен за Днепром, Припятью, Западной Двиной. К новому командующему маршалу Тимошенко (прежний -- генерал Павлов и его штаб уже были расстреляны) гитлеровские генералы относились с известным пиететом, видимо, потому, что Тимошенко, как Якир и Уборевич, учился в Германии и был, по существу, единственным, кто остался из руководителей военных округов после 1937�1938 годов. Симонов не переоценивал полководческие способности Тимошенко, памятуя знаменитое Харьковское окружение в 1942 году, но считал, что в 41-м в Смоленском сражении он вел себя мужественно, а перед войной проявил серьезные военно-административные способности -- он начал спешно реформировать армию, расформировал большую часть кавалерийских дивизий, создавал механизированные корпуса и танковые дивизии. При его содействии были освобождены из тюрьмы случайно не расстрелянные к 1940 году командиры и среди них будущие комфронта Рокоссовский, командармы Горбатов, Богданов, Соломатин и другие. Он выдвинул на командные должности многих весьма подготовленных преподавателей академий, не считаясь с их биографиями (они в большинстве своем были беспартийные, как, к примеру, маршалы Говоров, Баграмян, а многие вообще из "бывших" офицеров). В ту пору это было смелостью неслыханной.

Но в картине была и такая сцена. Канун войны -- весна 41-го. Первомайский парад в Москве. Нарком Тимошенко по пути на трибуну мавзолея здоровается с военными атташе зарубежных стран. Вот он пожимает руку германскому генералу... Стоп-кадр. И следующий кадр: танковая армада вермахта переваливает через границу и стремительно движется в глубь страны. Вообще в картине немало таких приемов контрастного монтажа.

Зима 1941-го. По безлюдной Красной площади метет снег. А в фонограмме звучит музыка -- это немецкие победные марши, слышится лязгание танков, воскли- цания "Зиг хайль"... Это парад, который хотел провести Гитлер на Красной площади. И дикторский текст: "Они были в двадцати семи километрах отсюда. Были..."

Как известно, на Красной площади состоялся иной парад -- 7 ноября 1941 года.

Замечу, кстати, что когда сегодня пересматриваешь этот фильм кадр за кадром, явственно чувствуешь влияние великой философской картины "Обыкновенный фашизм". Разумеется, эти явления несопоставимы. Но дыхание роммовской ленты здесь несомненно.

Фильм К.Симонова, Е.Воробьева, В.Ордынского раскрыл суть трагедии, которая произошла в начале октября 1941 года. Об этой трагедии историки старательно умалчивали. Здесь же авторы разыскали живого свидетеля тех событий -- генерала Лукина. Он командовал одной из пяти армий Западного и Резервного фронтов, попавших тогда в окружение, и ему было поручено объединить усилия всех войск, сражавшихся в огненном кольце. Тяжелое ранение, плен, мучения после плена. Человек, потерявший ногу и руку, рассказывает о тех страшных днях и ночах.

Об этом окружении рассказывает и тогдашний командующий Западным фронтом Иван Степанович Конев. Он говорит о недостатке сил и средств, о многократном превосходстве противника в танках. Но наши войска героически сопротивлялись и задержали дивизии вермахта более чем на неделю. А если бы они, утверждал с экрана маршал, стали беспорядочно отступать, то втащили бы противника "на своих плечах" в Москву, так как у немцев все было механизировано, а у нас артиллерия и тылы -- на конной тяге.

В этом рассуждении командующего фронтом, который, впрочем, занимал этот пост немногим больше двух недель, имелся определенный резон. Но на просмотре материала фильма Георгий Константинович Жуков хитро улыбнулся и заметил: все это так, но выходит, что окружение -- это хорошо. Он мог так сказать, ибо в ту пору ему пришлось спасать Конева от сталинского гнева. Правительственная комиссия во главе с Молотовым и Ворошиловым предложила отдать Конева под трибунал, и Сталин принял это предложение. Только чрезвычайная обстановка и заступничество Жукова спасли Конева от расстрела.

Интересен и рассказ К.К.Рокоссовского. Он говорит о тяжелейшем положении под Москвой, о напряжении всех сил каждого, кто тогда участвовал в битве, но не забывает упомянуть о резкости, с его точки зрения неуместной, своего старого товарища Г.К.Жукова. Словом, в фильме много ярких документов истории, интересных сопоставлений. Картина давала широкое представление о времени и о людях, связанных с этим временем.

Но фильм не избежал цензурных потерь.

Мне вспоминается, как Симонов, Воробьев и Ордынский сдавали картину в Госкино. На экране возникло фото 1936 года, на котором изображены члены Главного военного совета Красной Армии той поры. Здесь Тухачевский, Уборевич, Якир... Потом шло затемнение, и фигуры исчезали. И снова как будто то же фото, но уже в 1938 году: остались Ворошилов, Буденный, еще кто-то, но многие стулья пусты. Тех, кто на них сидел, уже нет -- они расстреляны. Консультант -- генерал, замначальника Главпура, а это была высшая инстанция для картин на военную тему, -- предложил авторам убрать кадр: "Ну что он прибавляет фильму? А если эти люди были бы живы, что мы в июне 41-го до Берлина дошли бы?"

Константин Константинович Рокоссовский присутствовал при этом разговоре. И хотя реплика консультанта-генерала была явно бестактной -- тот, видимо, забыл (а может быть, и не забыл), что рядом с ним сидит маршал, который в 37-м году был обвинен в шпионаже, снят с поста командира корпуса, арестован и три года был в заключении -- тем не менее Рокоссовский очень спокойно, с присущей ему выдержанностью сказал: "Возможно, это и так. Но я хочу заметить, что наши фронты 22 июня возглавляли люди, которые в канун 37-го года не командовали даже дивизиями".

И Жуков, и Рокоссовский, и Конев, и Василевский прекрасно понимали, что одной из причин поражения Красной Армии в начальный период войны была гибель командных кадров в 1937�1938 годах. И совсем не просто было военачальникам в страшном 1941-м осознать, что они и только они должны брать на себя ответственность за судьбу войны, что им не на кого рассчитывать, что "мудрых указаний" не будет. Они постигали уроки неудач, учились на первых победах и упорно шли к вершинам полководческого искусства. Это было великое восхождение, которое запечатлено и в этой картине.

Однако фильм не встретил серьезной поддержки критики: две-три рецензии информационного характера -- и все. Что-то настораживало власть предержащих и редакторов газет в этой ленте.

Это "что-то", конечно, правда.

"Если дорог тебе твой дом" не показывали по телевидению. Симонов обращался к председателю Гостелерадио, звонил в отдел пропаганды ЦК. С ним вежливо разговаривали, хвалили картину, обещали включить ее в одну из ближайших программ, но так и не показали. С фильмом получилось то же, что и с "Обыкновенным фашизмом" М.И.Ромма, с успехом прошедшим по экранам страны, но не показанным на ТВ. Михаил Ильич даже написал письмо Брежневу, но, как сообщает Валерий Фомин в своем архивном исследовании этого периода, ему позвонили по поручению первого заместителя заведующего отделом пропаганды ЦК А.Н.Яковлева и сказали, что ЦК порекомендовал воздержаться от показа картины по телевидению, чтобы не портить отношения с немцами.

Фильм "Если дорог тебе твой дом" вышел на экран весьма скромно. На премьерном показе, который состоялся в кинотеатре "Москва", случился некий казус. Симонов пригласил на премьеру Жукова, еще несколько генералов и среди них бывшего в войну редактором "Красной звезды" Д.Ортенберга. Жуков приехал в гражданском костюме с женой и сел, никем не замеченный, в партере. На сцену он выйти отказался. Но в своем вступительном слове Василий Ордынский сказал, что в зале присутствует Маршал Советского Союза Георгий Константинович Жуков, и зал потряс шквал аплодисментов, все встали. Жуков явно смутился и сказал мне, сидящему рядом: "Как-то неладно получилось..." Меня тогда удивила эта реплика, но на следующий день я узнал: через врачей Жукова предупредили, что ему бывать в городе вредно для здоровья...

Вот так.

После постановки фильма "Если дорог тебе твой дом" Константин Симонов серьезно заинтересовался документальным кино и прежде всего исследованием тех пружин, которые приводили армию и к поражениям, и к победе. В 70-е годы с режиссером Мариной Бабак он создал серию картин из телевизионного цикла "Солдатские мемуары" и фильм "Шел солдат". Собственно, это было продолжением того, что он начал, работая с Василием Ордынским. Тогда же по его инициативе были записаны на кинопленку и магнитную ленту рассказы И.С.Конева о разных периодах войны. Писатель хотел записать рассказы и других полководцев, создать своеобразный кинофонд "уходящих объектов". Но студии не были заинтересованы в таком фонде: зачем нести пустые расходы, тратить пленку. Да и в ту пору главные усилия почти всего творческого состава ЦСДФ были сосредоточены на создании двадцатисерийной эпопеи "Великая Отечественная...". Всю работу над сериалом по праву возглавил Роман Кармен. Был использован огромный и ценнейший материал фронтовых операторов -- это впечатляло. Но сегодня нельзя не отметить, что фильмы сериала все же несли на себе отпечаток времени. Под воздействием влиятельных консультантов, а это были советники и помощники Брежнева, о полководцах великой войны было сказано невнятно, бегло, как бы между прочим. И это понятно: полагалось говорить об одном "полководце" -- комиссаре Малой земли.

По свидетельству Л.Лазарева, Константин Михайлович Симонов отказался принять предложение Романа Кармена участвовать в работе над сериалом. Он писал Роману Лазаревичу: "Я не вижу пока реальной возможности рассказать в кино о первом периоде войны с той хотя бы мерой приближения к правде, которая была, скажем, в "Живых и мертвых". А раз так, то мне не хочется принять участие ни в вольном, ни в невольном, вопреки нашему жизненному опыту и взглядам, приглаживании великого подвига нашей страны в те страшные для нее четыре года. А если не показать, из какой глубокой ямы мы выбрались в сорок первом году, то не покажешь и меры подвига, как мы из этой ямы вылезли и в конце концов дошли до Берлина"¹.

"Если дорог тебе твой дом" -- по существу, первый опыт создания исторически точного документального фильма об Отечественной войне. Полагаю, что опыт создания тридцать лет назад этой картины весьма актуален и поучителен. Прежде всего потому, что авторы фильма не пошли по пути хронологического изображения событий истории и не искали сенсации, а попытались разыскать свидетелей той судьбоносной поры и сверить их рассказы с документами и кадрами кинохроники. Это была крепко слаженная команда единомышленников, задумавших и сделавших в меру возможности в тех труднейших условиях правдивую, умную ленту.

¹ Цит. по: "Искусство кино", 1988, N. 11, с. 57.