Женщина, которая гуляет сама по себе

Анастасия Каменская -- майор милиции, работает оперуполномоченным на Петровке в отделе по борьбе с тяжкими насильственными преступлениями. Начальника этого отдела, Гордеева, подчиненные за глаза называют Колобком. На вид добродушный и склонный к полноте, Колобок на самом деле человек жесткий и в чем-то даже непреклонный. Например, он никогда не отдаст на растерзание начальству сотрудников своего отдела, которых сам любовно, сугубо в индивидуальном порядке набрал и воспитал, ценя в каждом некие уникальные качества.

В свое время он-то и вытащил Настю (она же -- Ася, как Колобок ее любит называть) Каменскую из районного отделения милиции и посадил в отдельный кабинет на Петровке. Чем вызвал смешки и непристойные намеки, переходящие в сплетни об их "особых отношениях". Вообще Каменскую в коллективе сначала не приняли: расселась, как барыня, у компьютера, не умеет ни стрелять, ни бегать, не сидит в засадах, не ловит бандитов, только сочиняет какие-то теоретические схемы. Но после того, как благодаря таким "схемам" были вычислены и обезврежены несколько изощренных преступников, отношение к Насте резко изменилось.

Теперь ее связывают самые задушевные и доверительные отношения с сотрудниками отдела. С одиноким, любящим поддать Селуяновым, от которого ушла жена, не выдержав кошмара милицейских будней. С любвеобильным Юрой Коротковым, у которого, наоборот, кошмар дома, в крошечной квартире с детьми, женой и тещей. Юный оперативник Миша Доценко, чье неотразимое мужское обаяние позволяет "расколоть" любого свидетеля, по крайней мере женского пола, настолько уважает Каменскую, что единственный в отделе упорно называет ее по имени-отчеству. Впрочем, и в других отделах, где работают эксперты, и в конкурирующей команде следователей к Насте относятся тепло и нежно, охотно делают ей разного рода служебные одолжения, зная, что работает она не за страх, а за совесть, и никаких других интересов у нее в жизни нет.

Все эти вроде бы лишенные занимательности штрихи и подробности прочно оседают в памяти тех, кто прочел хотя бы два-три романа Александры Марининой. Ну, а того, кто пошел дальше, подстерегает опасность "подсесть на Маринину" гораздо более основательно. "Русскую Агату Кристи" запоем читают в метро, читают парикмахерши и вахтерши, но ею, немного стесняясь этого, зачитываются и многие представители "высшего света" в Москве и в Париже (разумеется, русском). Ее "собрание сочинений" в вульгарных карманных изданиях с мягкими корешками и плохо сброшюрованными страницами потеснило в иных квартирах тщетно предлагаемые теперь букинистам многотомные академические издания Ромена Роллана и Максима Горького.

Мысль как страсть

В наши дни можно сколько угодно призывать к возрождению положительного героя -- в литературе или на экране. Жизнь не дает ну решительно никаких примеров, достойных восхищения и подражания. Значит, такого героя надо просто выдумать, сконструировать. Но и это оказывается непросто в условиях разрушенной мифологии.

Марининой удалось искомое. Не потому, что она литературно талантливее других или более лихо закручивает сюжеты (хотя надо отметить, что сюжеты увлекательны, а качество текстов, за некоторыми исключениями, для быстрого чтения вполне приемлемо). А потому, что она единственная, кто конструктивно правильно подошел к решению поставленной задачи.

Не имея в загашнике никакой готовой и работоспособной жанровой мифологии (от советского детектива за версту разит нафталином), Маринина начала выстраивать свою собственную. И образ главного сыщика сериала -- Анастасии Каменской -- вкупе с ее коллегами представила неким моральным оазисом посреди тотального криминала, предательства и цинизма.

Каменская тяжело переживает разгул преступности и коррумпированность структур власти, в том числе и милиции. Последняя, по ее понятию, есть не худшая, но и не лучшая часть общества, несущая все его пороки. В то же время Насте нечего делать в мире, где нет преступников. Ибо ее грызет одна, но пламенная страсть: разгадывать криминальные "задачки", которые для нее, как говорит один из сослуживцев, "слаще конфеты".

Самые мучительные для Насти дни -- выходные и праздники, когда нельзя без уважительного повода прийти на работу. Каменская настолько поглощена решением "задачек", что почти равнодушна к родным и близким, к бытовой и частной жизни, к отдыху и зарубежным поездкам, наконец, к сексу. Она не скучает по матери, годами живущей в Швеции, и хотя привязана к воспитавшему ее отчиму (тоже работнику милиции), ловит себя на том, что вовсе не переживает из-за фактического распада родительской семьи. Более чем спокойно ее отношение к Алексею Чистякову, верному поклоннику со школьных времен. Рыжий Лешка, превратившийся в профессора с международным именем, в течение долгих лет уговаривает Настю узаконить их отношения, но добивается успеха, лишь когда дарит ей желанный дорогой компьютер, позарез нужный для работы. Но дело совсем не в корысти. Просто Настя вдруг осознает, что Лешка понимает ее лучше всех на свете, раз предложил ей не поездку на Канары, а необходимый рабочий инструмент.

Иногда в порыве самокритики Каменская называет себя моральным уродом. Но это скорее своеобразное кокетство. Лукавство скрыто и в той характеристике, которую Маринина дает своей героине в плане внешности и бытовых привычек. В разных романах бесконечное число раз подчеркивается, что Каменская не уродлива, но и совершенно не красива -- безликая "серая мышь", не способная привлечь глаз мужчины. Однако именно на этом "безликом" лице с бесцветными бровями можно "нарисовать" любое другое -- лицо знаменитой французской кинодивы, например. И Настя (к тому же умеющая неузнаваемо менять голос, интонации, пластику) иногда пользуется этим даром хамелеона и выдает себя совсем за другую женщину -- роскошную, вызывающую, сексапильную... Но это исключительно в интересах дела -- милицейской интриги или конспирации. В обычной жизни Каменская не пользуется макияжем, русые волосы завязывает в девчачий "хвост", а свою вполне привлекательную стройную фигуру скрывает под простенькой и удобной униформой (джинсы плюс свитер), в то время как дорогие наряды, купленные Лешкой или присланные мамой из Швеции, пылятся на антресолях.

Столь же упорно подчеркивается, что Каменская "чудовищно", "фантастически" ленива. Она не только не умеет и не любит готовить, но ей трудно лишний раз встать из-за стола в маленькой кухоньке, где у нее (именно для того, чтобы не вставать) все лежит под рукой. Если Лешка задержится на научной конференции, не закупит продукты и не приготовит какой-нибудь шедевр кулинарии, Настя так и будет питаться бутербродами с огрызками сыра. Правда, у нее есть оправдание: Каменская не очень здорова, у нее больные ноги и плохие сосуды, поэтому она постоянно мерзнет, а утром не способна "завестись" без горячего душа; днем же ей помогает функционировать поглощаемый в лошадиных дозах растворимый кофе. Иногда, особенно в моменты стресса, она позволяет себе выпить бокал сухого мартини, но больше никакого алкоголя.

Что касается секса, то с Лешкой он, видимо, носит характер полудетской привычки. В романе "Стилист" жизнь сталкивает Настю с ее бывшим возлюбленным, писателем Соловьевым. Когда-то она была им не на шутку увлечена и сильно страдала, но все это в далеком прошлом и к "новой Насте" практически не имеет никакого отношения. А случайное соитие с одним оперативником (еще до замужества) происходит и вовсе невразумительно: по служебному заданию им приходится ночевать в одной квартире, и среди ночи Настя, вдруг решившая очередную "задачку", на радостях зовет сослуживца, тот же истолковывает зов неправильно и пользуется тем, что девушка расслабилась и потеряла бдительность. На следующий день Настя даже слышать не хочет о том, чтобы еще раз остаться на ночь наедине со вчерашним партнером.

Этот эпизод достоин войти в хрестоматию постсоветской эротики. На новом витке, в разгар эротического бума, возрождается подавляющий природные инстинкты аскетизм. Инструментом подавления становится теперь уже не идеология, а чистый интеллект. "Мысль как страсть" -- афористичная характеристика Сьюзен Зонтаг, данная совсем по другому поводу, оказывается идеально применима к Каменской. Точнее не скажешь.

Между прочим, в романах фигурирует еще одна героиня, на которую Маринина проецирует свою личность и свой женский тип даже скорее, чем на Каменскую. Это старший следователь Петербургского УВД Татьяна Образцова, печатающая детективные романы под псевдонимом Татьяна Томилина. По контрасту с Анастасией Татьяна -- пышная блондинка с молочной кожей, третий раз замужем и даже умеет в свободное время приготовить картофельные пирожки с мясом. Правда, обычно она доверяет работу по хозяйству подруге Ирине, сестре своего первого мужа, с которой живет в одной квартире, и даже новое замужество не способно этот союз нарушить.

Это не единственная точка, в которой Каменская и Образцова-Томилина сближаются: первая эксплуатирует -- разумеется, в хорошем смысле -- Лешку, вторая Иришу. Между двумя женщинами существует более глубокая связь: Каменская -- идеальная героиня романов Томилиной, читатели которых, по ее словам, "все женщины, а мужчины -- после сорока. Приверженцы классического психологического детектива с интеллектуальной загадкой и без чернухи". Для юношеской аудитории в этих романах не хватает секса, мордобоя, погонь и головокружительных драк, а также хэппи энда. Последнее обстоятельство связано с тем, что в милицейской практике "абсолютной победы почти никогда не бывает".

Каменская любит порассуждать на абстрактные и жизненные темы: как раз отсюда проистекает недостаток динамизма. Она чересчур рациональна, и вложить ей в уста еще и рассуждения о тайнах писательского успеха было бы слишком. Выводя рядом с Каменской более земную и чувственную Томилину, Маринина отдает ей свою писательскую рефлексию.

Героиня безгеройного времени

При всем антиромантическом отношении Насти к мужчинам она не выглядит ни синим чулком, ни феминисткой. Ее равнодушие к сексу можно сравнить с равнодушием к другому объекту массового вожделения -- деньгам и материальным благам.

Из своей однокомнатной квартирки на Щелковской Настя ездит на работу и обратно в переполненных автобусах и вагонах метро. При том, что боится вечером идти через пустырь и вынуждена иногда просить подбросить ее кого-то из сотрудников, кто "на колесах". При том, что не выносит духоты и часто пропускает поезд в ожидании следующего, более свободного. Хотя у нее фактически есть машина ("подкаблучник" Лешка всегда готов предоставить свои "Жигули" любимой и нездоровой жене), и Настя умеет ее водить. Но не любит. Это ее прихоть, ее добровольный выбор.

Точно так же она игнорирует светские приемы, на которых блистает ее мать. Повод -- лень краситься и одеваться. Причина -- не хочется отвлекаться на пустяки от любимой работы. Со своими пятью языками, не считая зачатков шестого, венгерского, Настя давно могла бы уехать за границу с мужем (куда его неустанно зовут преподавать), но там нет Петровки. Если читающей публике, живущей в таких же спальных районах и ездящей в таких же забитых вагонах, импонируют Настин демократизм и бескорыстие, это еще не значит, что ее надо пожалеть. Странности этой чудачки придуманы Марининой еще и для того, чтобы обеспечить своей героине надежную систему психологической защиты. Ее не посмеют унизить своим презрением даже те, кто причисляет себя к новой формации, "хай-классу", и не считает людьми тех, кто пользуется метро и носит что-либо, кроме "Армани" и "Версаче".

Такова Настя: имеет машину, а ездит в метро. Живет на мизерную зарплату, а в холодильнике у нее обычно лежит кусок дорогой буженины. И она, и ее милицейское окружение разительно непохожи на алчных омерзительных ментов, с которыми в жизни сталкивался каждый. И тем не менее хочется верить в эту сказку. Да и сказка ли это? А вдруг где-то в кулуарах Петровки затаился чудесный отдел, возглавляемый полковником Гордеевым? А по утрам в Измайловском парке раз в месяц, преодолевая свою лень, Настя Каменская и впрямь гуляет с другим генералом -- Иваном Заточным?

С последним героиню тоже связывают "особые отношения" невероятной доверительности. Но и здесь не то, что вы думаете. Хотя Заточный, имеющий взрослого сына, не женат, а Настя обожает знаменитый особый взгляд его "тигриных глаз". Она вообще испытывает слабость к сильным пожилым мужчинам, среди которых даже один отъявленный, но "благородный" мафиози по фамилии Денисов.

Словом, и заметно идеализированные менты в мире Марининой (кого шокирует столь высокий штиль, просим не беспокоиться) имеют право на человеческие слабости. Даже преданный Лешка иногда устает от своей фанатичной подруги и бросается в объятия пышногрудых брюнеток, чтобы после нескольких часов интенсивного секса вернуться обратно, ибо с сексуальными брюнетками "не о чем говорить". Даже обожаемый Настей отчим не без греха и изменяет Настиной матери. Таковы последствия современного релятивизма и политкорректности. Единственное, чего не может быть, это чтобы Лешка или отчим (несмотря на однажды павшее на него подозрение) подвели, предали по большому счету, оказались нечисты душой и сердцем. Этого не может быть никогда. Таковы строгие законы романного мира Марининой.

Что касается самих сюжетов и среды, в которой они развиваются, здесь законы не столь строги. Ясно, что Маринина много читает, слушает и пользуется всеми возможными материалами и источниками, чтобы расширить поле действия. Особым ее вниманием пользуются опасные медицинские опыты, связанные с гипнозом, клонированием, зомбированием и все более тесно в последнее время пересекающиеся с политикой.

Вообще врачи у Марининой на особом подозрении. Так же, как издатели и киношники. Издательский мир она, естественно, знает хорошо, хотя и -- занимательности ради -- порой чрезмерно его демонизирует. Когда ту же самую операцию она производит с людьми кино, это получается как-то неумело и схематично. Не вступая в дискуссию о том, действительно ли кинематографисты на фестивалях поголовно погрязают в разврате и пьянстве, отметим, что картина получается не слишком убедительная. Этот мир писательница знает меньше, хотя он (как и мир телевидения, где ее романам рано или поздно предстоит вторая жизнь) явно ее интригует и немного отпугивает.

В заключение еще одно конспективное наблюдение. В качестве "гениев зла" у Марининой могут выступать и военные ветераны, и асы спецслужб, и члены президентской команды, и узники сталинских лагерей, и интеллигентные старушки еврейки. Так что трудно уловить в писательских конструкциях те или иные политические предпочтения. Зато, как правило, действует закон: злодей до последнего момента выглядит невинным или незаметным. Как добродушный хозяин коттеджа и образцовый отец, обернувшийся вдруг убийцей и держателем гомосексуального притона. А всё сила застарелых, годами копимых страстей -- неразделенной любви, ревности, мести.

Страстей, недоступных, к счастью, Анастасии Каменской.

P.S. Я ни разу не видела Маринину ни в жизни, ни по телевизору и намеренно не стала читать ее интервью. Мне хотелось описать феномен исключительно на основе прочтения всех опубликованных на сегодняшний день романов Александры Марининой.