Тарантино с человеческим лицом. «Джеки Браун», режиссер Квентин Тарантино

"Джеки Браун" (Jackie Brown)

По роману Элмора Леонарда "Ромовый пунш"
Автор сценария и режиссер Квентин Тарантино
Оператор Гуиллермо Наварро
Художник Дэвид Васко
В ролях: Пэм Гриер, Сэмюэл Л.Джексон, Роберт Форстер, Бриджит Фонда, Роберт Де Ниро
Mighty Mighty Afrodite Productions
США
1997

В Берлине состоялась европейская премьера фильма Квентина Тарантино "Джеки Браун". Сам режиссер на фестиваль не пожаловал, и на пресс-конференции за него "отдувались" актеры -- знаменитый после "Криминального чтива" Сэмюэл Л.Джексон и два персонажа поп-культуры 70-х годов -- Пэм Гриер и Роберт Форстер. Все трое вели себя в высшей степени интеллигентно и без тарантиновских приколов. Таков же и фильм -- где есть лишь тень, лишь воспоминание о прежнем Тарантино, но нет отрезанных ушей, почти нет крови и даже изрешеченные пулями тела или вовсе не показаны, или показаны максимально деликатно.

Безумный, агрессивный, насквозь пронизанный иронией и драйвом мир Тарантино все равно узнаваем. Но, как говорит продюсер новой картины Лоренс Бендер, "есть какая-то настоящая приятность среди всего этого безумия". Растиражированный и вызывавший уже квази-аллергическую реакцию Тарантино сделал еще один непредсказуемый ход. Он доказал, что способен снимать и такое кино -- нормальное, спокойное и... гуманное.

Веселый циник вдруг явил свое человеческое лицо, обнаружив симпатию к чернокожим и немолодым. Политкорректность в данном случае ни при чем. Тарантино, взяв за основу роман Элмора Леонарда, изменил цвет кожи Джеки Браун по одной простой причине: он всегда хотел снять в главной роли "черную королеву" Пэм Гриер, двадцать с лишним лет назад блиставшую в так называемых "блэксплойтэйшн мувиз", а в последние годы ушедшую на вторые роли. Тем самым Тарантино, вернувший в первый звездный ряд Траволту, вновь продемонстрировал, что -- как настоящий игрок -- готов дать второй шанс выпавшим из обоймы артистам.

Гриер играет международную стюардессу, перевозящую деньги для торговцев оружием. Взятая с поличным и зажатая обстоятельствами между мафией и ФБР, она ухитряется надуть и тех и других, положив в карман полмиллиона долларов и приобретя впридачу верного друга. Медленный ритм и длинный метраж фильма позволяют насладиться игрой исполнителей, среди которых и генетически профессиональная Бриджит Фонда, и виртуозно стилизующий собственное актерское прошлое Роберт Де Ниро в роли незадачливого гангстера (шутники острят, что на эту роль знаменитого артиста подписала сама жизнь). Наконец, в большое кино вернулся некогда знаменитый Роберт Форстер -- в последние годы герой многочисленных сериалов, привычно демонстрировавший свой "А"-уровень мастерства в фильмах категории "В". Он блеснул в образе деликатного друга Джеки Браун -- единственного, кто сумел пробудить в этой железной леди, любящей только хруст долларов, человеческие чувства.

Форстер удостоился оскаровской номинации как "вспомогательный актер", а Сэмюэл Л.Джексон, действительно неподражаемый в своей чернокожей органике, получил в Берлине приз за лучшую мужскую роль. Однако этим и ограничилось признание новой работы Тарантино. Мстительное общественное мнение, похоже, еще до появления фильма поместило его в разряд неудач.

Это было заметно по многим неуловимым признакам -- по раздражению, тревоге, унылой обреченности, охватившим кинематографические массы перед лицом нашествия нового варварства -- тарантинизма. Приличную публику воротило от перспективы мирного сосуществования с монстром, который, подобно вездесущим Чужим, проник в саму органику, клеточную систему Голливуда, злокачественно меняя ее изнутри. Но нечего делать: тарантинизм был объявлен стилем конца этого века, а его творец -- режиссером века будущего. И не просто объявлен "свихнувшейся критикой". Pulp Fiction неспроста стал универсальным кодом современной культуры, в которой "вечный зов" масскульта принял форму виртуальных манипуляций, а унылая политкорректность сублимируется в интеллектуально разнузданном "новом насилии".

Сделав "Джеки Браун", Тарантино усыпил бдительность своих тайных недоброжелателей. Это в такой же мере тактический ход, в какой объективная необходимость. Вырвавшись далеко вперед по части разрушения эстетических и этических табу, неистовый Квентин оказался в гордом одиночестве, хотя и окруженный толпой обожающих его актеров, а также примазывающихся к "семейству" режиссеров -- старательных эпигонов разных национальностей. На вершине славы он столкнулся с угрозой того типа кризиса, который случился с Вимом Вендерсом -- самым ярким выразителем эталонного и международно престижного стиля 70 -- 80-х годов. В каждой уважающей себя кинематографии появились тогда свои "маленькие Вендерсы" -- Джармуш в Америке, Каурисмяки в Финляндии, Эгоян в Канаде. Все они развили открытия своего учителя и пошли дальше, в то время как Вендерс остановился, "заснул", закоснел в безжизненном академизме.

Трудно, конечно, представить "заснувшего" Тарантино -- хотя после "Джеки Браун" это сделать несколько проще. Но похоже, что режиссер сделал неизбежный и единственно правильный шаг назад, уступив место в гонке другим. Ближайшее будущее покажет, кто первым придет на финишную дорожку столь волнующего воображение рубежа тысячелетия. Будут ли это европейские соперники Тарантино? Или кто-то из его ближайшего окружения, из среды indies? Или кто-то совсем неведомый и неожиданный?

Не исключено, впрочем, что это будет сам Тарантино -- тоже, вероятно, изменившийся, ибо сохранить в неизменности состояние Pulp Fiction невозможно. Обозначив самый острый кризисный момент постмодернистского кинематографа, это состояние стало улетучиваться из культурной атмосферы, а попытки его законсервировать отдают беспомощностью. Сам Тарантино, во всяком случае, далек от таких попыток, и ностальгический консерватизм "Джеки Браун" выглядит на их фоне предпочтительнее.