Алла Клюка: «Легкий характер»

Алла Клюка Фото А.Грачева

Алла Клюка не красавица. Она из тех, про которых поэт сказал: "Увижу -- и немею". Сыграв одну-две роли, молодая актриса вписалась в контекст российского кино так органично, будто ее давно ждали и она наконец появилась.

Клюка дебютировала в картине Никиты Хубова "Тело", позже играла в фильмах "Облако-рай", "Сделано в СССР", "Серп и Молот", "Ноктюрн Шопена", "Из ада в ад". За роль Анны Ковальской, сыгранную в этой картине, Клюка получила приз на фестивале "Кинотавр" в 1997 году.

Вот уже пять лет она живет в Нью-Йорке. Там она встретилась с известным радиоинженером-изобретателем Кени Шефером, вышла замуж, родила сына. Мальчика назвали Кибо -- на старояпонском наречии это означает Ключ жизни. Последнее вполне относится к самой Алле с ее темпераментом, бурной эмоциональностью и неизменно светлым расположением духа. Любимая же работа, фильмы, роли -- это все только в России, и Алла, окончившая Щепкинское училище и еще студенткой сыгравшая свои первые роли в кино, убежденно видит себя участницей нашего кинопроцесса.

Эльга Лындина. Алла, ваша жизнь во внешних ее, разумеется, параметрах легко укладывается в сюжет старой сказки о простой бедной девушке, случайно попавшей на королевский бал и ставшей принцессой. Кстати, такие сюжеты обожает Голливуд. Но и на самом деле повороты вашей довольно необычной судьбы, сбывшаяся мечта о нормальной, комфортной жизни, семье, доме напоминают вечно притягательную сказку о Золушке. Я намеренно не говорю сейчас о вашей фактически уже сложившейся актерской карьере. Что действительно стоит за этой почти неправдоподобной историей о девочке из города Минска -- Алле Клюка? Необыкновенное везение? Покровительство капризной Фортуны? Или характер? Присущее вам умение держать в руках собственную жизнь, созидать и строить ее, избегая драматических виражей?

Алла Клюка. Все очень просто. У меня легкий характер, дарованный, наверное, папой и мамой. Плюс оптимизм -- мое постоянное мироощущение...

Э.Лындина. И он подпитывает вашу стремительную карьеру в кино. Но неужели вам никогда не приходилось проявлять настойчивость, предпринимать активные волевые усилия, преодолевать преграды?

А.Клюка. Что-то подобное, возможно, и происходило, поскольку я по натуре человек энергичный, никогда не сидела сложа руки. И все-таки прежде всего меня выручала легкость. Я не склонна ничего драматизировать. Даже проблема выбора -- а выбор встает перед нами каждый час и каждую минуту -- никогда меня не напрягала.

Э.Лындина. Вы все время говорите о легкости. Может быть, подразумевая под этим доверие к жизни? Или фатализм?

А.Клюка. Прежде всего я с юмором отношусь к самой себе, иронична в самооценке, но без уничижения. Без юмора и самоиронии человек, тем более в нашей профессии, может ой-ей куда залететь! Падать потом будет очень больно. Это исходная точка. К тому же всегда верю, что все удачно для меня сложится.

Э.Лындина. Стало быть, как и режиссер Дмитрий Астрахан, у которого вы снимались, верите, что "все будет хорошо"? И так действительно складывается! Невероятно...

А.Клюка. Напротив, вероятно. Оптимизм дает уверенность в себе. Даже если тебе предстоит пережить нечто неприятное, до этого момента ты живешь полной жизнью, счастливо, не исходишь болью и бесплодными сомнениями. Живешь на подъеме. Всегда. От этого многое зависит.

Э.Лындина. Представьте: не сбылось один раз, второй, третий... И ваша вера в жизнь, в удачу все равно неколебима?

А.Клюка. Конечно. Одно не сбылось, сбудется другое. Иногда не сразу осознаешь, что все к лучшему. И только позже понимаешь, что удача не покинула тебя -- просто она явилась тебе в ином обличье. Оттого я никогда не зацикливаюсь на чем-то одном. Могу подождать, могу отступить.

Э.Лындина. И уйти в сторону можете?

А.Клюка. Могу. Если отчетливо понимаю, что в данный момент не мой час, не моя ситуация. Если хотите, да, я доверяюсь провидению. Я знаю, что есть некая сила, которая нас ведет.

Я не умею и, наверное, не хочу планировать свою жизнь. Есть сегодняшний день -- и есть я... Но я умею оглядываться. И тогда вижу, что тот или иной выбор сделала не с бухты-барахты, а как бы предвидя, что будет вслед. Хотя ничего подобного я и предположить не могла в ту минуту, когда решала, как мне быть.

В начале этого года я совершенно неожиданно для себя приняла предложение сняться в картине Дмитрия Астрахана "Перекресток". Не читая сценарий, чего со мной не бывало раньше. Я не знала, что мною движет. Но, прилетев на съемки в Минск, я обнаружила, что у моей мамы плохо со здоровьем, но ее не могут устроить в больницу -- в Минске это очень сложно. Мне удалось положить ее в стационар после двухнедельных хлопот. Что-то было во всем этом...

Судьба привела меня и в актрисы. Я стала думать об этом во втором классе. У меня не было сомнений, что я актрисой стану. И больше никогда о другом пути не думала. Хотя были, наверное, и другие возможности: я писала стихи, рисовала...

Э.Лындина. Романы в старших классах не мешали вашему выбору?

А.Клюка. Не было их!

Э.Лындина. Не может быть.

А.Клюка. Я думала, что никогда не понравлюсь ни одному мальчишке. Рыжая, веснушчатая... И хорошо, что так думала: меня ничто не отвлекало от моей мечты. У меня была главная, первая жизнь -- драмкружок. Остальное -- на третьем, на десятом плане, в том числе учеба.

Закончив школу, я сказала маме, что еду в Москву поступать в театральный институт. Мама и папа у меня -- рабочие Минского автозавода, МАЗа. "Зачем?" -- стала протестовать мама. -- Иди к нам в цех, профессия будет". "Никуда ваш цех от меня не уйдет. Провалюсь -- приду на завод". Так я успокаивала маму.

Э.Лындина. А сами были уверены, что поступите?

А.Клюка. По крайней мере, верила в это. И меня приняли в Щепкинское училище. Очень легко приняли.

Э.Лындина. Сразу понравились мастерам?

А.Клюка. Меня брали как комедийную актрису, а их теперь очень-очень мало. Но, кажется, я подвела педагогов, играю в основном драматические роли. Закончила институт, поехала в Америку по студенческой визе учиться танцам. В мою жизнь ничто не входило со скрипом, с мукой.

Э.Лындина. Вашему поколению многое для себя решать гораздо проще, чем старшим.

А.Клюка. Да, мы выросли уже другими. Я была еще школьницей, когда началась перестройка, запреты рушились на глазах. Мы это в себя впитывали. Теперь я точно поняла: человек должен жить там, где ему хорошо. И имеет право свободно перемещаться в географическом пространстве. Это абсолютно нормально.

Э.Лындина. А удобно жить в Нью-Йорке и приезжать сниматься в Москву, Минск, Осташково?

А.Клюка. Почему же неудобно? Сажусь в самолет в Нью-Йорке. Лечу часов восемь. Примерно столько, сколько когда-то мне было нужно, чтобы доехать из Москвы в Минск к родителям. Одна ночь... Мой рабочий режим -- данность нашего времени, очень принципиальная, кстати.

Э.Лындина. Мы познакомились с вами в Сочи на первом фестивале "Кинотавр", куда вы приехали с картиной "Облако-рай". Потом вы уехали в Нью-Йорк учиться. Вам не показалось там все чужим, во всяком случае, первое время? Мы так непохожи -- в способе существования, образе мышления, наконец, в чисто житейских, бытовых проблемах...

А.Клюка. Правда -- только последнее. Быт там действительно иной -- гораздо проще. Способ существования? Образ мышления? Не уверена, что это небо и земля. Во всяком случае, время очень сблизило нас, Россию и Америку. И я сама -- частица этого сближения. Реальная частица по имени Алла Клюка...

Э.Лындина. ...ставшая миссис Кени Шефер... Насколько я знаю, ваш брак действительно похож на голливудскую встречу.

А.Клюка. Вы имеете в виду наше знакомство с Кени? Все получилось, по-моему, само собой. Я пришла в русский ресторан "Дядя Ваня", так как дружила с его хозяйкой Мариной Трошиной, в прошлом артисткой "Ленкома". Марина показала мне на один из столиков: "Вон там сидит человек из Москвы, который тебя знает". Это был журналист и писатель Анатолий Макаров. Мы не были знакомы, но его связывали приятельские отношения с режиссером Николаем Николаевичем Досталем, у которого я снималась в "Облаке-рай".

Э.Лындина. Досталь снимал картину "Человек с аккордеоном" по повести Макарова.

А.Клюка. В общем, мы болтали с Макаровым, и тут пришел Кени -- они близкие друзья. Мы все вместе оч-чень хорошо посидели в ресторане. А через пару дней Кени позвонил мне и попросил поработать на его компанию. Надо было поехать в аэропорт, встретить русскую делегацию, привезти в Нью-Йорк, поселить и т.п.

Э.Лындина. И вы согласились?

А.Клюка. Почему было не согласиться? Работа есть работа. Так мы с Кени подружились. Он был связан с Россией делами, его компания через спутник обслуживала телефонную связь между Америкой и Россией. Кени -- очень талантливый человек, талантливый изобретатель. Он путешествовал с группой "Роллинг Стоунз", с Джимми Хендриксом, сделал последнюю гитару для Джона Леннона. Когда у нас только началась перестройка, Кени поймал по спутниковой связи Москву -- мы были тогда еще закрытой страной -- и стал одним из первооткрывателей нашего телевидения для Америки. Однажды он показал записанное Стингу, и это произвело на того такое впечатление, что он написал песню о России.

А дальше мой будущий муж начал к нам ездить, привез в Штаты Бориса Гребенщикова, помог ему записать альбом. Я познакомилась с Кени, когда он только что создал совместную с Россией компанию "Белком".

Э.Лындина. У вашего мужа русское происхождение?

А.Клюка. Родители его матери -- выходцы из России. Это мы обнаружили в документах его бабушки по материнской линии.

Э.Лындина. Вы сразу почувствовали, встретив Кени, что судьба стучится в ваши двери?

А.Клюка. Честно -- нет! Мы ведь поженились не сразу. Я уехала в Москву сниматься у Ливнева в "Серпе и Молоте". Снимали в Москве, в Осташково, в Суханово, пока режиссер не решил поменять оператора. Наступил перерыв на две недели. "Почему бы мне не съездить в Минск домой?" -- подумала я. А билетов нет... Лето, август. Я позвонила в Нью-Йорк, поплакалась Кени, что не могу добраться к маме и папе. И услышала: "А почему бы тебе не приехать в Америку?" В самом деле -- почему? Билет в Нью-Йорк оказалось купить много проще, чем в Минск.

Я звонила Кени 13 августа, в пятницу. С тех пор это наш счастливый день. Прилетела 16-го, а 26 августа мы поженились. И вот уже пять лет вместе.

Э.Лындина. Вас знали еще до вашего отъезда в Америку по картинам "Тело" и "Облако-рай". Вы ведь рано начали сниматься?

А.Клюка. В девятнадцать лет, студенткой второго курса. Меня нашла в училище замечательная женщина, ассистент режиссера Вера Кабанова.

Э.Лындина. Боялись первой встречи с режиссером?

А.Клюка. Конечно, боялась. Это сейчас у меня выработалось профессиональное отношение к таким встречам. Раньше был страх: возьмут сниматься или не возьмут? Если не возьмут, значит, где-то недотянула, недоиграла, неточно нашла интонацию. Плохая артистка! Теперь я увереннее. Не взяли меня в картину -- стало быть, нужен другой человек, с другими данными, он будет больше на месте. И решать это режиссеру, он делает фильм. Артист -- только один из компонентов, из которых складывается картина. Отказ не означает, что я хуже той, которую утвердили, просто она больше подходит в творческом плане.

Э.Лындина. В вас говорит мудрость, пришедшая с опытом? Или умение избавить себя от чувства обиды, боли?

А.Клюка. Конечно, горечь остается, от нее не уйти.

Э.Лындина. Наверное, вам помогает то, что у вас прочный тыл: муж, ребенок, дом. Это очень существенная для вас сторона жизни?

А.Клюка. Самая существенная. Когда ты нужен не только кинематографу, а людям, которых любишь больше всего на свете, это смягчает удар.

Э.Лындина. Но вам редко приходится слышать отказы?

А.Клюка. Было... Особенно в конце 1991 года, в начале 1992-го. Тогда начался спад в российском кино, и многие картины, куда меня пробовали, вообще не были сняты. В некоторых меня заменили... Был замечательный проект "Полтергейст на двоих" режиссера Константина Бромберга, такая городская сказка. Я очень хотела сниматься, у меня сохранилась кассета с моими пробами. Но так и не нашли денег.

Э.Лындина. "Тело" Никиты Хубова и "Маленькая Вера" Василия Пичула положили начало новой линии в российском кино, новой стилистике, открыли новых героев. Позже эти открытия трансформировались в чернуху. Вас это не смущает?

А.Клюка. Нисколько. Мне приходилось слышать еще в 1992 году нечто подобное. Называли чернухой и "Тело". Я считаю, что к нашей картине такое определение не имеет никакого отношения. Это духовная картина. Что происходит с героями? Молодые, неразумные ребята, хмельные, без всякого злого умысла становятся виновниками гибели своего друга. Поняв, что произошло, ужасаются самим себе. Светка, которую я играла, добровольно идет в тюрьму. А могла бы жить, как жила. Но не может: совесть не позволит, заест. Она искренне кается, она хочет искупить свой грех. А где покаяние -- там свет, надежда.

Сейчас приезжаю в Россию и вижу фильмы, где сплошь насилуют, убивают и все с удовольствием, с таким холодным знанием дела. Как будто это норма жизни. Я такие картины с "Телом" не связываю.

Э.Лындина. Некоторые мои коллеги приветствуют авторов современной чернухи как создателей кино ХХI века...

А.Клюка. Не приведи Бог! С таким кинематографом в нашу жизнь входит жутковатая привычка равнять человеческую жизнь с плевком. Да и людей уже не трогают экранные ужасы. Я в подобных картинах отказываюсь сниматься, хотя очень дорожу каждым приглашением из России.

Э.Лындина. Американцы тоже снимают криминал в больших количествах.

А.Клюка. Смотря как снимать! Я смотрю по телевизору новостные передачи в нью-йоркских программах. Показывают случаи уличных убийств, перестрелок... Но никогда не покажут труп, кровь. Даже ноги убитого не покажут. Все на общем плане, сдержанно. А в художественных фильмах, даже самых крутых, американцы умеют оставить место надежде. Для людей это важно -- верить, что добро все же побеждает, даже в нашем злом мире.

Э.Лындина. Вы исповедуете утешительство?

А.Клюка. Не вижу в этом ничего плохого. Особенно для России, где и без того хватает мрака и слез. Нужны комедии, мелодрамы со счастливым финалом. Я просто счастлива, что Алла Сурикова пригласила меня в комедию! Хочу, чтобы зрители смеялись.

Э.Лындина. Алла, вас запомнили с первой роли еще и потому, что вам присуща особая яркая чувственность, сексуальность. Прежде такой актерский тип был не в чести в нашем кино. Насколько сознательно вы пускаете в ход ваш шарм на экране?

А.Клюка. Абсолютно бессознательно, если он действительно присущ мне. Может быть, я просто всегда хочу быть женщиной? Я начинаю думать о роли с того, что говорю себе: "Я красивая! Я очаровательная! Я должна любить себя, иначе не сыграю..." Правда, когда снималась в "Теле", мне ничего подобного и в голову не приходило. Сейчас мне хочется нравиться. Как всякой нормальной женщине!

Я придирчиво отношусь к тому, как я выгляжу, внимательно осматриваю себя перед тем, как выйти на люди. Надо, чтобы все было о'кей! Знаете, чем мне помогла в этом плане Америка? Когда ты красиво одета, идешь по улице, мужчины тут же вслух говорят тебе, как ты хороша! Идешь и радуешься. У нас же никто тебя не замечает или, того хуже, скажут вслед гадость.

На съемочной площадке я тоже стараюсь оставаться женщиной. Даже когда это совсем не просто. Когда у меня маленькая роль, как в "Облаке-рай". Я очень люблю этот фильм, мне там так хорошо работалось. Замечательный актерский ансамбль! Мы с Андреем Жигаловым перетекли туда из "Тела". Николай Николаевич Досталь довольно жесткий режиссер и требовательный. Но потому, что точно знает, чего он хочет от актера.

Э.Лындина. Вас не пугают жесткие и требовательные режиссеры?

А.Клюка. Нисколько. Я могу приспособиться к любому человеку, к любому режиссеру. Просит какую-то реакцию -- пожалуйста! Такую-то -- ради Бога... Я сделаю. Нужна импровизация -- нет проблем. Я мо-гу!

Э.Лындина. Вы могли бы приспособиться и к американскому режиссеру? К тамошней системе съемок?

А.Клюка. Скорее всего -- да. Но я никогда не работала с американцами.

Э.Лындина. Не зовут?

А.Клюка. Нет. А сама я ничего не предпринимаю. Есть у меня причина субъективная -- растет сын, он еще мал. Я хочу отдавать малышу максимум сил. В отличие от американских матерей, я убеждена, что чем больше ты отдаешь своему ребенку, тем легче ему будет во взрослой жизни.

Есть и объективный момент. Нашим актерам не стоит относиться к перспективе работы в американском кино с излишним оптимизмом. Конечно, если иметь в виду настоящую, серьезную работу, а не те случаи, когда артист из России приглашен в фильм как дешевая рабочая сила. Мне, например, в Соединенных Штатах никто не предложит и не даст таких ролей, какие я играю в России.

Во-вторых, у американцев мощная, прекрасно отлаженная система менеджмента. То есть тобой, актрисой, кто-то постоянно, настойчиво, заинтересованно занимается, организуя твою творческую биографию. По сути менеджер -- главное лицо в актерской судьбе. Без него не войти в мир кино, не стать там равноправным действующим лицом. Я далеко не наивный человек и понимаю, что в ближайшее время вряд ли что-то переломится в этом смысле. Алле Клюка, русской артистке, особо не на что рассчитывать. В Америке восемьдесят процентов безработных актеров, они работают официантами, шоферами, нянями, кем угодно, дожидаясь, пока агент найдет для них роль.

Э.Лындина. У вас есть свой агент?

А.Клюка. Моими делами занимается агентство "Макс" в Москве.

Э.Лындина. Но вряд ли оно может способствовать вашей карьере в Америке?

А.Клюка. В общем, да... Есть еще одно существенное обстоятельство, о котором нельзя забывать. В Америке ведущая фигура в работе над фильмом -- продюсер. Начиная от замысла до полного завершения работы, вплоть до рекламной кампании.

Продюсер добывает деньги на производство, приглашает режиссера, оператора, художника, композитора. Участвует в выборе актеров. Следит за съемочным процессом, монтажом... Словом -- все в его власти. Продюсер обычно ориентируется на звезду. Представляю, как он призывает сценариста и режиссера и говорит: "А не снять ли нам Слая? Или Арнольда? Или Де Ниро?" Дальше под актера имярек подгоняется сценарий, подбираются другие исполнители. На актеров должен пойти зритель -- это решает все.

Давайте называть вещи своими именами: кому из продюсеров придет в голову снимать картину с безвестными в Америке российскими артистами, даже если они очень известны у себя дома?

Э.Лындина. Вы можете найти продюсера в Америке?

А.Клюка. Лично для себя -- нет. Допустим, есть сценарий, есть режиссер, который хочет меня снимать. Прекрасно. Но деньги должен найти все-таки продюсер, и здесь кончается сказка.

Я знакома с некоторыми продюсерами и режиссерами, но все крутится вокруг да около... Большие кинокомпании не станут финансировать картину, если в ней не снимаются звезды. Продвижение совершенно нового имени потребует больших, чем обычно, затрат, что тоже не внушает надежд. Словом, это не моя кухня.

Э.Лындина. Не хотите влезать в эти проблемы?

А.Клюка. С удовольствием бы влезла, если бы знала, что от меня что-то зависит. Но, увы, я не могу повлиять на подобные решения. Я могу кого-то с кем-то познакомить, могу передать сценарий. И все... Американцы прежде всего все просчитывают "от" и "до": а не ухнут ли деньги, которые они дали на фильм? При малейших сомнениях уходят в сторону.

Э.Лындина. Вы лично могли бы субсидировать картину?

А.Клюка. Исключено. Это огромная сумма, у меня нет таких денег.

Э.Лындина. Порадуемся, что в России и в Белоруссии зрители купят билеты на фильм с Аллой Клюка.

А.Клюка. Не уверена. Сегодня трудно сказать, кого зрители хотят видеть на экране. Есть, конечно, имена безусловные -- Меньшиков, Машков, Харатьян... Зато у нас пока, к счастью, выбор актера во власти режиссера, какие бы радостные вопли ни раздавались в России по поводу нарождающегося продюсерства. Режиссер руководствуется в первую очередь творческим замыслом, его реализацией. По крайней мере, такими были те режиссеры, с которыми я работала. Я снималась у Никиты Хубова, Николая Досталя, Сергея Ливнева, Владимира Шамшурина.

Э.Лындина. Для них было существенно найти в вас творческого единомышленника?

А.Клюка. В том-то и дело! Они все очень разные, совершенно не похожи друг на друга. Но главным для каждого было высказывание от своего лица... Поэтому, надеюсь, и у меня сыгранные в их фильмах роли не похожи одна на другую. В "Ноктюрне Шопена" у героев вообще не было реплик, мы молчали, все шло через музыку, пластику, жест, взгляд.

Э.Лындина. Вы настолько выразительны в этой роли -- вам и не нужен был текст. В связи с этим не могу не спросить: помог ли вам опыт общения без слов -- ведь ваши родители глухонемые?

А.Клюка. Естественно, помог. Общение на языке глухонемых требует дополнительного эмоционального ряда и дополнительных выразительных средств -- в мимике, жестикуляции, в выражении глаз. Все должно быть несколько акцентированно, чтобы яснее прозвучала твоя мысль. Надо еще доносить свое отношение к сказанному тобою же.

Думаю, жизнь с папой и мамой повлияла и на мой актерский почерк. На девяносто девять процентов я -- дитя своего дома во всех отношениях. Родители у меня очень одаренные, очень артистичные оба... Когда мама о чем-то нам рассказывала (у меня две старшие сестры, нормально слышащие и говорящие), называя при этом каких-то людей, она очень точно изображала их и свою и чужую реакцию по поводу состоявшейся встречи. Мы сразу понимали, о ком идет речь. У мамы к тому же прекрасное чувство юмора -- после ее рассказов, случалось, мы долго не могли прийти в себя от хохота.

У отца был свой фирменный номер. На Новый год он выступал перед нами с программой "Чарли Чаплин". Так что мне было не только не сложно, но как-то особенно близко играть в "Ноктюрне Шопена". Это мой первый фильм, где судьба героини оказывается развернутой во времени, от юности до старости. Огромный простор для актрисы!

Э.Лындина. Несмотря на откровенный схематизм сценария?

А.Клюка. Я его не замечала, я просто жила. Да еще была влюблена тогда! А картина -- вся! -- о любви, только о любви. Я ее так восприняла.

Э.Лындина. Вы играли любовь в "Серпе и Молоте", хотя странную, не укладывающуюся в наши обычные представления о чувстве, соединяющем мужчину и женщину. Ваша героиня, Лиза Воронина, при всем том была единственным живым человеком в окружении персонажей-знаков.

А.Клюка. Так было задумано. Это же 1937 год! Лиза -- отчасти Паша Ангелина, трактористка, рекордсменка, человек из народа. Может быть, поэтому сохранила в себе что-то живое среди партийных упырей. Власти ее всячески поощряют, манипулируют ею, она перестает принадлежать себе. Как большинство в нашей стране в то время... Но, работая над ролью, я все время помнила: Лиза поначалу всего добилась своими руками и сильным характером.

Э.Лындина. Вам импонируют подобные натуры?

А.Клюка. Очень. Но постепенно Воронина становится частью партийной элиты, более того -- моделью для статуи "Рабочий и колхозница". И все-таки я верила, что она не окаменела, не стала "женщиной из бронзы". Потому что любит Евдокима. Да, может быть, у нее странная любовь... Родившаяся из уважения, из преклонения перед апостолом революции, перед его страданиями.

Э.Лындина. Может быть, все-таки она любит не человека, а идею, в нем воплощенную?

А.Клюка. Не исключено. Это вполне в духе поколения фанатиков. Лиза тоже ослеплена идеологией, но ее крестьянская кровь не дает ей до конца убить живые чувства.

Э.Лындина. Вы-то как относились к такой, по вашим словам, ослепленной, фанатичной женщине, ставшей экскурсоводом в гробнице своего мужа?

А.Клюка. Я любила Лизу. Как и всех моих героинь.

Э.Лындина. Кем бы они ни были? Как бы они ни поступали?

А.Клюка. Да. Иначе не смогу играть. Мои героини все для меня хорошие, плохих не бывает. "Плохой человек" -- это оценка окружающих. В собственном представлении человек всегда хороший, даже самый низкий и подлый никогда не скажет о себе: "Я -- мерзавец". Надо очень осторожно подходить даже к самым, казалось бы, страшным поступкам других, очень осторожно выносить приговор.

Э.Лындина. В том числе и убийцам?

А.Клюка. Убивают тоже по разным причинам. Можно человека спровоцировать, и ничего ты с собой не поделаешь. То есть прийти в состояние аффекта, как говорят юристы. Помните, как моя Анна Ковальская в картине "Из ада в ад" идет с топором в руках во время погрома? Она готова убить родную мать девочки, отобравшую у нее ребенка. И я ее понимала. Анна несколько лет была матерью Феличке, девочка избавила ее от непреходящей тоски бездетной женщины, стала смыслом ее жизни. И вот у нее все отнято. Кто-то может смириться. Анна не может... С тех пор как у меня родился сын, я стала многое понимать совершенно иначе.

Э.Лындина. Вы и погром оправдываете?

А.Клюка. Нет, конечно. Но погром в фильме -- это повод выпустить эмоции, накопившиеся в процессе противостояния... Еще об Анне. Она ведь в конце концов не опускает топор на родную мать Фели, понимая, что так загубит и своего ребенка. Она находит в себе силы отойти, я в ней это ценю... Я никого не обвиняю в картине "Из ада в ад". Я хотела всех понять.

Э.Лындина. Удалось?

А.Клюка. Фильм жесткий и агрессивный. Понятно -- события происходят в маленьком польском городке, еще идет война, все ею истерзаны. Но меня удивила некоторая "неконкретность" картины, так я это для себя формулирую.

Э.Лындина. Что вы имеете в виду?

А.Клюка. То, что ад еще продолжающейся войны в ней отсутствует. Его нет на экране...

Я родилась почти через три десятилетия после Победы. Но я родилась в Белоруссии, с детства в мое сознание вошла фраза, что у нас в стране убит каждый четвертый. Чем ближе 9 Мая, тем чаще у нас об этом говорят. До сих пор. На съемочной площадке фильма "Из ада в ад" в нашей киногруппе были те, кто еще помнит войну.

А в картине ничего нет об этом -- по художественному счету. Героиня-еврейка возвращается из концлагеря вся такая гладкая, причесанная, свежая... Война очень и очень затронула поляков. Столько людей погибло в лагерях, в тюрьмах, в гестапо! Поляки умирали от голода, молодежь угоняли на работы в Германию. Они были измучены, доведены до крайности. Вот чего я не увидела в фильме.

Словом, хотелось бы более глубинного рассказа об этом страшном погроме. Наши авторы, на мой взгляд, не сумели по-настоящему рассказать о том, как и почему человек за какую-то минуту превращается в зверя.

Недаром поляки выставили пикет в день премьеры нашей картины в Лос-Анджелесе. Недаром в Германии подожгли киностудию нашего продюсера господина Браунера. К счастью, пожар быстро потушили, Браунер почти не пострадал. Но за такими фактами многое стоит, нужна невероятная чуткость, если уж берешься говорить о том, как один народ восстал против другого. Факт -- он только факт... А вот что за ним?

Э.Лындина. Вы всегда так критичны по отношению к своим картинам?

А.Клюка. Нет, я люблю все свои фильмы, в том числе и "Из ада в ад". Я очень серьезно к нему отношусь. Взят кровоточащий материал. Значит, и ответственность огромная. Мое поколение еще что-то знает о войне, а вот мои дети, думаю, не будут воспринимать то время как одну из самых трагических эпох нашей истории.

Когда я снималась в этой картине, я привезла Кибо, моего сына, в Минск, к себе на родину. Мне хотелось быть с ним еще и потому, что я играла Анну Ковальскую. Помогало то, что Кибо рядом. Но, с другой стороны, у меня есть одно странное качество. Попадаю на съемочную площадку и сразу забываю обо всем, что не имеет отношения к роли. Как ни стыдно признаваться, но в том числе и о своем ребенке. В общем, я уже не я.

Э.Лындина. Мне показалось, что в картине "Из ада в ад" в некоторых эпизодах звучит не ваш голос.

А.Клюка. Да, меня доозвучили, не поставив в известность. Я ведь прилетала в Минск специально для озвучания, за свои деньги. Мне потом твердили: "Не успели, не уложились..." Очень было обидно.

Э.Лындина. Тем не менее вы снова работаете с Астраханом?

А.Клюка. Я никогда долго не держу обиды... Сейчас снимаюсь у него в комедийной мелодраме... Или мелодраматической комедии. Играю необычную для себя роль -- брошенной, несчастной женщины.

Э.Лындина. А вы, Алла Клюка, можете представить себя в подобной ситуации? (Громкий хохот.) Значит, не представляете!

А.Клюка. Все в жизни случается.

Э.Лындина. Вам не мешает, что у вас с мужем совершенно разные профессии, разный менталитет?

А.Клюка. Абсолютно не мешает. Кени нравится, что я актриса. Конечно, какие-то вещи мы воспринимаем по-разному, но ведь так бывает во многих семьях, независимо от того, кто твой муж, русский или американец. Кени, например, не любит ходить в театр. Засыпает в кино, если идет тихий, лирический фильм. Ему нравится энергичное, стремительное кино, активное, событийное, экшн. А мне наоборот. Из-за этого я почти не бываю в кино в Нью-Йорке. Одна ни за что не пойду. По-моему, я единственный человек в Америке, который до сих пор не посмотрел "Титаник". Правда, фильм шел перед моим отъездом в Россию, и я подумала: "Лететь восемь часов и вспоминать, как на экране гибли люди? Ни за что..."

Я смотрю американские фильмы в основном по телевизору. Много программ, много картин -- только переключай.

Э.Лындина. Чувствуете разницу между их и нашим кино?

А.Клюка. Еще бы! Там другие картины. И по техническому исполнению, и по творческим компонентам. Драматургия, съемки, монтаж... Все, почти все иначе. У нас как залудят одну проблему, одну боль на всю страну -- из фильма в фильм. А они умеют и про любовь рассказать, и про детей, и комедию снять, и вестерн. У нас -- сплошь похоронный марш. Но не вся же Россия выходит на улицу с пистолетом и матерится в три этажа! Люди и любят, и женятся, и детей рожают. И работают, между прочим. Американцы как-то более широко, более разнообразно общаются со зрителем.

Э.Лындина. У вас есть любимые американские актрисы?

А.Клюка. Вупи Голдберг и Сьюзен Сарандон. Они всегда играют сильных, неординарных женщин, при этом умных, обаятельных, умеющих проявить характер. У Вупи еще потрясающий юмор. Есть у них роли лучше, есть хуже, но мне всег-да с ними интересно.

Э.Лындина. А вы сильный человек?

А.Клюка. Этого про себя никто не знает... Может быть... Если надо...

Э.Лындина. Когда вы говорите о российских картинах, вы все время повторяете: "мы", "у нас", "наши"... Такое чувство причастности?

А.Клюка. Понимаете, у меня складывается удачная карьера в кино именно в России. Все время зовут -- тьфу-тьфу-тьфу, не сглазить... Села в самолет, прилетела, снялась... Все нормально. Несколько тысяч километров всего лишь -- расстояние между Нью-Йорком и Москвой. И это нисколько не мешает мне оставаться русской артисткой.