Фред Келемен: «Мой учитель ‒ сама жизнь»

Нина Цыркун. Для меня как зрителя, так сказать, со стороны ваш фильм "Мороз"¹ -- парабола расчета с прошлым. Но прочитав одно ваше интервью, я поняла, что вы избегаете говорить на эту тему. Что же главное в фильме для вас?

Фред Келемен

Фред Келемен. Для меня самое важное -- финальные эпизоды, ради которых, собственно, фильм и снимался. Но вы, конечно, правы, это в большой степени еще и фильм о том, как человек, попав в западный мир, о котором, вероятно, столько мечтал, попав в капиталистический рай, испытывает глубокое разочарование, понимает, насколько на самом деле это мир разрушающий. Но и попытка возврата в прошлое тоже приводит к разочарованию, потому что в прошлое вообще нельзя вернуться. Потому что его просто не существует. Возвращаться некуда. За время твоего отсутствия там все успело измениться. Причем к худшему. Земля превратилась в пустыню.

И здесь возникает чрезвычайно для меня важный вопрос отношения к прошлому. Что мы делаем с ним, не губим ли мы его своим безрассудством? И какие это имеет последствия для сего-дняшнего дня? И даже для завтрашнего. Моя героиня, лишившись своего прошлого, ощущает только пустоту. Пытаясь компенсировать утраченное алкоголем, иллюзиями, ощущениями новизны, мы попадаем в такую беспросветность, выход из которой можно найти только неким очень решительным действием. Такое действие совершает в фильме мальчик, у которого находятся силы в буквальном смысле взорвать ситуацию, инстинктивно понимая, что эта ситуация разрушает его самого.

Но финал фильма открыт. Я не знаю, какое решение примет мальчик и что с ним станет. Пойдет ли он своим путем, ждет ли его на этом пути удача или он кончит тем же, что и его родители, и ему придется испытать ту же пустоту, то же разочарование. Этого я не знаю.

Нина Цыркун. Этот мальчик Миша -- вариация героя "Жестяного барабана", который из протеста против мира взрослых отказывался расти. Но протест Миши более сильный, более трагический и, может быть, более разрушительный?

Фред Келемен. Прежде всего Миша все-таки ребенок. Просто ребенок. И потому он -- жертва власти взрослых, их ошибок. Его сердце слишком слабо, чтобы вынести весь трагизм ситуации. Но в этом ребенке есть нечто новое, свойственное его поколению. Он лишен заторможенности, которая поразила предыдущее поколение, им не так легко манипулировать. И он, конечно, в большей степени готов к переменам. Что же касается разрушительности, то, по-моему, его родители несут ее в большей степени. А у него возникает порыв к очищению, к расчету с адом, который ему навязывают другие. Эта черта в новом поколении вселяет надежду на то, что, может быть, ему удастся что-нибудь изменить в порядке вещей. Может быть, в огне этого пожара родится нечто новое.

Нина Цыркун. Хотя бы потому, что это поколение свободно от наваждений прошлого.

Еще один вопрос зрителя со стороны. Мне показалось, что вы используете в картине по крайней мере две цитаты: из фильма Шарунаса Бартаса "Коридор" -- эпизод, когда Миша много раз подряд швыряет о стенку свою любимую игрушку, плюшевого медведя, и длинный план-эпизод в поле, когда изможденные путники сидят, не в силах идти дальше, и их засыпает снег, -- это напомнило мне "Камень" Александра Сокурова.

Фред Келемен. Нет, сознательного цитирования здесь быть не могло, "Коридор" я видел не полностью, а что касается второго эпизода, то он вообще получился случайно. Мы сняли панораму поля весной, там не было уже никакого снега. И когда погружали оборудование в машину, вдруг повалил снег, и мы решили сцену переснять. Так что ее подсказала сама природа. А эпизод с медвежонком вот как получился. Я спрашивал своих актеров, что они делали в детстве, когда на них "стих находил". Миша -- Пауль ответил, что он швырял о стенку что под руку попадется. Я спросил, может ли он повторить это перед камерой. "А почему бы нет!" И он это сделал.

Нина Цыркун. А как вы вообще нашли исполнителя этой роли?

Фред Келемен. У нас в группе был электрик. Он еще вел уроки дзюдо для подростков. И когда я искал исполнителя, спросил, нет ли у него подходящего парнишки. Тот сказал, что есть один, но только слишком застенчивый. Его зовут Пауль Блумберг. Мы познакомились, и несмотря на застенчивость, он очень захотел сниматься. Он открытый очень. И очень органичный. А работает очень точно. Может точно повторить одну и ту же сцену, сколько ни попросишь, как профессиональный актер.

Нина Цыркун. В современном немецком кино вы стоите особняком. А кого вы считаете авторитетами или, может быть, своими учителями?

Фред Келемен. Мой учитель -- сама жизнь. Я стараюсь смотреть на все открытыми глазами и в процессе съемок готов ко всякого рода неожиданностям, которые иной раз резко меняют ход фильма в целом. Конечно, я многое перенял у других режиссеров в плане киноязыка. Многому научился у Тарковского, который для меня -- идеал режиссера. Его можно любить или не любить, но невозможно не признавать. Именно он вселил в меня веру в кино. На фоне огромного количества самодеятельных режиссеров он выделяется именно как художник. Как и Антониони. Не все фильмы Антониони я люблю, но его подход мне всегда близок. Из современников могу назвать Вуди Аллена, венгерского режиссера Вилмоша Тота, болгарского Константина Кумова. Особую роль сыграла встреча с Вернером Херцогом, который сказал мне, что я иду правильным путем. Это было очень важно для меня, потому что вокруг мне все советовали изменить дорогу. А Херцог сказал: нет, давай так и дальше. Очень важно, когда человек, которого ты уважаешь, не пытаясь тебя чему-то учить, просто подтвердит, что ты правильно двигаешься.

Нина Цыркун. Что ж, если вы уверены в выбранном пути, каковы ваши замыслы?

Фред Келемен. Я только что вернулся с натурных съемок в Португалии. Я снимаю историю любви, историю мужчины и женщины, все обстоятельства жизни которых говорят о том, что они любить друг друга не должны. А они пытаются наперекор всему любить. Я хочу показать, что любовь не просто дар небес -- она требует огромного труда.

Нина Цыркун. Вы сказали, что учитесь у жизни. Но, казалось бы, что общего у вас, выросшего в благополучном Западном Берлине молодого человека, с героями "Мороза", простыми "осси"...

Фред Келемен. Моя мать родом из Венгрии, а бабка из России. Они много страдали. А я много путешествовал по Венгрии, многое из жизни социалистической деревни видел своими глазами. В общем, повидал разного.

Нина Цыркун. Вы не только сценарист, режиссер, оператор, но еще художник, музыкант. Какое искусство ближе всего к кино, на ваш взгляд?

Фред Келемен. Музыка.

Нина Цыркун. Поэтому ваши фильмы так же невыразимы в словах, как и музыка.

Фред Келемен. Музыка -- единственное искусство, сравнимое с кино, потому что она тоже умирает в тот момент, когда заканчивается исполнение. Мелодия создается из множества нот, и когда все они отзвучат -- в особом сочетании и вместе в паузами между звуками, -- мелодия умрет. И экранные образы тоже умирают, когда зажигают свет в зале. И каждый раз, когда исполнение повторяется, ты встречаешься уже с другими образами, время меняет их. Как книгу, которую перечитываешь через много лет.

Нина Цыркун. Ваше мышление философично и, пожалуй, романно. Вы любите писательское дело?

Фред Келемен. Писать для меня -- самое трудное. Я обозначаю на бумаге только тему. А потом, когда становлюсь за камеру, все меняется, я имею в виду -- жизнь уже другая, и снимать надо нечто другое, не то, о чем думал, сидя за столом. Кино -- очень современное искусство. Со-временное.

Нина Цыркун. А если бы случилось -- какой роман вы хотели бы экранизировать?

Фред Келемен. Никакой. Это не имеет смысла. Потому что этот материал уже обрел форму. Гораздо более интересная задача -- справиться с материалом хаотичным, неоформленным, который рождает и новые мысли, и новые образы. Я, кстати, подумал сейчас, возвращаясь к вопросу, с которого вы начали, что связывает "Мороз" с фильмом, над которым я работаю сейчас. Мужчина в "Морозе" -- безработный, и, будучи воспитанным на материалистической идее, он считает себя ненужным, лишним человеком, не заслуживающим любви. Он не верит, что его можно любить, потому что в его понимании любить можно только за что-то конкретное, материально осязаемое. В этом -- корень его фрустрации. И это, пожалуй, главная тема фильма. Да, именно это. Крах материалистической идеи, которую нечем заменить...

Берлин, 17 февраля 1998 года

¹ Подробно об этом фильме см. в статье Н.Цыркун "Роттердамская тетрадь" в этом же номере. -- Прим. ред.

Фильмография

1989 "Жертва весенняя" (Fruhlingsopfer), "Мелабу" (Melabu), "Вопросы без ответов" (Unanswered questions)
1990 " А Бунда -- Шкура (A Bunda -- Der Pelz)
1991 "Зло" (Malinge), "Без национальности" (No Nation), El Quien, "Караван желаний" (Karawane der Sehnsucht)
1993 "Затерянный в Берлине" (Blurt in Berlin), "Кали -- век тьмы" (Kalyi -- Age of Darkness)
1994 Soledades, "Судьба" (Fate)
1995-1996 "Кафе "Соло" (Cafe Solo)
1997-1998 "Мороз" (Frost)