Самюэль Блюменфельд: «Ларс фон Триер, главный идиот»

"Идиоты"

Ларс фон Триер -- невротик. Этот диагноз был с уверенностью поставлен в 1996 году, когда в Германии, на пути в Канн -- где его ждали, чтобы отпраздновать триумф фильма "Рассекая волны", -- он заявил, что поворачивает назад, домой. Но перечень психозов фон Триера маскирует самый главный из них. Ларс -- блестящий деловой человек, дальновидный организатор, не имеющий себе равных по таланту объединять людей. Он вдохновитель Zentropa Entertainments Aps, маленького Голливуда на севере, находящегося в бывшем военном лагере в предместье Копенгагена. Многие датские киностудии расположились в печальных одинаковых бараках, сгрудившихся здесь, словно ульи.

Фон Триер изменился. Он уже не прикрыт шотландской юбочкой и не носит ботинки от Доктора Мартенса, в которых еще недавно вышагивал по фестивалям... Фон Триер унаследовал черты, свойственные миллиардерам: вкус к предпринимательству и страсть к замкнутому неприступному пространству, где он может отдаваться своим фобиям.

Создав кинематографический манифест "Догма 95", он собрал вокруг него секту синефилов. Три режиссера образуют первый круг посвященных. Это Серен К. Якобсен, Кристиан Левринг и Томас Винтерберг, соредактор хартии, чей фильм "Семейный праздник" был представлен в каннском конкурсе 1998 года. Как бы ни стремилось содержание "Догмы" выглядеть по-христиански, как бы ее десять заповедей (запрет на черно-белую съемку, на съемку в павильоне и т.д.) ни соответствовали "Обету целомудрия", речь идет о неотразимой идее маркетинга. Идеальная структура кинематографического проекта, понятная всем, доступная первому встречному, замешанная на мистическом предощущении Нового тысячелетия, готова соблазнить тех, кто забыл о том, что означает поэтическое искусство.

"Мы не зависим от Ларса, -- уверяет Томас Винтерберг, -- но должны им гордиться. "Догма" позволяет создать братство, и Ларс -- один из наших братьев. Мы хотим, чтобы к нам присоединились другие режиссеры". Подобно всем сектам, пекущаяся о признании "Догма" стремится рекрутировать в свои ряды все новых и новых членов. Так, семи режиссерам, среди которых оказались Бергман и Кубрик, были разосланы уведомления, призывающие их воссоединиться с датским братством и подчиниться десяти заповедям киноискусства.

Но "Догма" может и наказывать. Причем с жестокостью, которую еще предстоит оценить. "Я согрешил, -- признается Томас Винтерберг, -- нарушив в своем последнем фильме одну из заповедей, теперь мне надо объясниться".

Zentropa недаром бывший военный лагерь: легко представить себе в одном из ее ульев комнату пыток, предназначенную для режиссеров-еретиков.

"Ларс очень рационален, -- рассказывает Вибек Виндлов, продюсер фильмов "Рассекая волны" и "Идиоты". -- Он никогда не станет требовать больше, чем ему необходимо. Его провокативный образ есть своего рода средство оградить себя от других. У него и грандиозный талант, и выдающееся чувство рынка. Он столь же интересуется жизнью фильма после съемок, как и собственно съемками".

Фон Триер страдает болезнью, присущей всем монархам с неограниченной властью, -- паранойей. Режиссер боится всего: летать на самолете, ездить на поезде, он боится нападения лебедя во время плаванья на своем каяке, он также боится обрезания. "Невероятно, но я очень боюсь операции. Едва вы родились, как вас уже укладывают на кушетку. Удивительно ли, что среди психоаналитиков столько евреев? Я долго думал, что я еврей по отцовской линии, но это не так".

Больше всего на свете Ларс боится умереть. "Он так сосредоточен на том, чтобы контролировать свое тело, -- объясняет Вибек Виндлов, -- что рискует от этого скончаться. В "Рассекая волны" была сцена, в которой Бесс говорит, что ее молитвы повинны в несчастье, случившемся с мужем, ведь она так хотела, чтобы он вернулся. Ларс одержим идеей смерти. Возможность заболеть вселяет в него ужас. Страх передвижения -- еще одна его фобия, но наименее опасная".

В дневнике, который Ларс вел во время съемок "Идиотов", он пишет: "Я... я практически перестал копаться в своих испражнениях. Жаль только, что меня охватило беспокойство по поводу опухоли мошонки, хотя сейчас я готов об этом не думать. Все это довольно тяжело".

Чтобы попасть в этот раз в Канн, Ларс фон Триер спокойно сядет за руль. Он положит свой каяк на крышу машины, чтобы воспользоваться любой речушкой по дороге, надеясь, что не встретит там воинственного лебедя. "Он сделает над собой усилие, чтобы приехать и дать несколько интервью, -- говорит Кристель Хаммер, ответственная за связи с общественностью с самого начала карьеры фон Триера. -- Он поедет очень медленно, время в пути займет целую неделю, но, я думаю, он справится с этим лучше, чем когда он был в Шотландии и отправлял Е-mail датскому министру иностранных дел, извещая его о новых потрясающих наживках, которые Ларсу удалось насадить на рыболовный крючок".

В галактике фон Триера Кристель Хаммер играет, быть может, самую абсурдную роль. Ее работа состоит в том, чтобы отвечать на звонки журналистов и объяснять им, почему режиссер отказывается говорить.

Это Кристель настойчиво советовала своему клиенту надеть смокинг и подняться по каннской лестнице на премьеру "Элемента преступления". Это она заметила, что он все-таки явился во Дворец фестивалей в кожаной куртке, обритый наголо и в кепке, повернутой козырьком назад. Это она обязана была защищать его от датской прессы, жадной до подробностей его второй женитьбы и пораженной тем, как он разъясняет шведской прессе мельчайшие детали своего нового брака. А фон Триер не подозревал, что датские журналисты читают шведскую прессу.

Ларс фон Триер -- идиот. И его последний фильм, удачно названный "Идиоты", не преминул это подчеркнуть. "В моем фильме идиотизм обозначает всякого рода странности. Идиоты -- это группа молодых людей, собравшихся в загородном доме, чтобы поупражняться в идиотизме, исследуя таким образом скрытые смыслы этого состояния". Подобно Флоберу, фон Триер с восхитительной серьезностью предъявляет разные типы кретинского поведения.

Отрезанный от реальности узник замкнутого пространства, возведенного собственными усилиями, Ларс фон Триер давно превратился в вымышленного персонажа. Датского режиссера трудно увидеть. В лучшем случае вы будете терпеливо ждать в гостиничном номере телефонный звонок, который, может, никогда не раздастся.

"У него хорошая память, -- говорит Кристель Хаммер. -- Чтобы ответить на какое-нибудь предложение, ему иногда требуется целый год, но в конце концов он честно выполняет свои обязательства".

Каждый человек из его окружения непременно расскажет о Ларсе фон Триере какой-нибудь анекдот... "Когда мы снимали "Королевство", -- говорит оператор Эрик Кресс, -- актеры не должны были знать, снимаю я их или нет. Ларс вообще запретил мне с ними встречаться. Я даже не знал, что они будут делать в том или ином эпизоде".

"Я ничего не организую", -- признается Карстен Хольст, ассистент фон Триера. Блестящее подтверждение этого его признания -- неслыханный беспорядок в машине Хольста. Даже мусорные баки порой выглядят лучше. "Ларс убежден в моем врожденном таланте устраивать бардак, и он меня выбрал именно за это. Его чувство юмора меня удивляет. Когда певица Бьорк пришла к нему со своим ассистентом, Ларс -- чтобы продемонстрировать, для чего нужен ассистент, -- попросил меня вымыть посуду". Актер Йенс Альбинус вспоминает о работе в "Идиотах": "Мы собирались и импровизировали. Я совершенно не понимал, что происходит, и даже сказал помощнику режиссера, что обо мне забыли. Потом Ларс меня позвал. Он говорил о разных способах изображения дурака, о том, как залезать на деревья. Затем объявил, что я получил роль. Я играл круглого идиота, самого главного среди других".

Ларс фон Триер стал свого рода Кайзером Сезе, мифическим гангстером, о котором все слышали, но никто не видел, -- он символизирует абсолютное зло в "Обычных подозреваемых" Брайана Сингера. Фон Триер уже сделал своих "Обычных подозреваемых" в "Элементе преступления". Там полицейский шел по следу убийцы маленьких девочек, с которым он в конце концов идентифицировался, хотя по мере расследования существование этого преступника становилось все менее и менее вероятным. "Элемент преступления" был первым автобиографическим фильмом режиссера. В нем он заранее предупреждал о том, что искать встречи с ним бесполезно. И был прав. Ларс фон Триер живет в загородном доме с женой, детьми и собаками: кто же решится увидеть обычного датчанина, владеющего стаей бульдогов, готовых загрызть первого встречного? Ларс фон Триер -- верующий католик -- слушает группу "АББА" и Элтона Джона, любит плакаты Дюбонне и русские фильмы 30-х годов, Жюля Верна и слащавые романы, Бергмана и Дона Камильо, влияние последнего в картине "Рассекая волны" особенно очевидно...

Можно было бы предположить, что Ларса фон Триера не существует. Во всяком случае, для простых смертных . "Имя режиссера не должно фигурировать в титрах", -- наносит удар десятая заповедь "Догмы". Случается, однако, что и фон Триер раскрывается. Вот он в столовой студии Zentropa, приткнулся где-то рядом с игрой "Детский футбол" (мячики его сделаны из пластмассы, а не из полагающейся пробки, а правила запрещают малейший контроль со стороны игроков), склонившись над тарелкой с колбасой сомнительного вида. Хотя наверняка есть на этом свете места, которые больше подошли бы его величеству...

Крещение его детей назначено на завтра; по этому поводу он охвачен добродушным мистическим чувством. Оно проявляется, когда речь заходит о ереси ("Принципы "Догмы" существуют для того, чтобы их применять, а также нарушать. Я думаю, это как с использованием электричества в шаббат: вы его включаете, но в глубине души знаете, что это запрещено), о человеческой общности ("Когда вы являетесь частью сообщества, то играете некую роль. Я выбрал роль раввина"), о психическом здоровье ("Я обещал в этом году быть в Канне. И подготовил свою психику к тому, чтобы это сделать").

Le Monde, 1998, Mai, numero special

Перевод с французского Зары Абдуллаевой