Истории без эффектов

Венеция-98

На втором году правления уже в качестве утвержденного директора Венецианского кинофестиваля Феличе Лаудадио озадачил общественность отчаянным предположением: может быть, совсем отменить конкурс? Всеообщее недовольство критической массы стало набирать темп очень быстро, оно касалось прежде всего конкурсной программы. Действительно, конкурс выглядел довольно странно: из двадцати отобранных для соревнования лент четыре, то есть пятая часть, принадлежали стране-хозяйке. Такая доля могла быть оправдана только выдающимся качеством, но, увы, из этой четверки фестивальным достоинством обладала лишь картина Джанни Амелио "Как они смеялись" (Cosi ridevano). Это, однако, не значит, что она была и вообще самой лучшей, хотя и удостоилась "Золотого Льва" -- жюри возглавлял Этторе Скола. Четвертая лента добавилась к программе уже в процессе фестиваля, и хотя попасть на нее было сложно, ибо ее окружала некая таинственность, а название звучало почти сакрально -- "Сады Эдема" (I giardini dell'Eden). После просмотра говорить о ней было просто неловко, настолько это творение Алессандро Д'Алатри оказалось по-школярски тусклым, бескрылым и просто беспомощным. Хотя, насколько можно понять, задумывалось как своеобразный ответ Чемберлену-Скорсезе, чье "Последнее искушение Христа" было запрещено Ватиканом к показу в Италии.

"Как они смеялись", режиссер Джанни Амелио

Весной Феличе Лаудадио говорил о своем намерении компенсировать прошлогоднее "итальянское зияние" программой "Итальянский ренессанс" наподобие опять же прошлогодней британской, ставшей эталоном европейского кино, недорогого, но безупречного по вкусу. Поскольку две важные для такой программы ленты (Джузеппе Торнаторе и Этторе Сколы) не поспели ко времени, итальянское кино разошлось по разным программам и общим числом составило пятнадцать единиц. Внеконкурсных фильмов было на удивление мало, так что каждый желающий мог посмотреть абсолютно все фильмы, демонстрировавшиеся в залах Лидо, на других форумах великой тройки, то есть в Берлине и Канне, такое просто немыслимо. 60 процентов фестивального вала заняло европейское кино, причем особый смысл придавался тому, что программу завершала картина Дорис Дерри "Разве я не хороша?" (Bin ich Schon?), якобы свидетельствующая о заре нового века немецкого кино. Кстати, в самом начале фестиваля была показана тоже немецкая конкурсная картина "Беги, Лола, беги" (Lola rennt) Тома Тыквера, в глазах многих критиков оставшаяся фаворитом до самого конца, но жюри не разделило этого мнения. (По крайней мере, это было забавно -- три вариации на одну тему "Бонни и Клайда" с яркой молодой актрисой Франкой Потенте в роли Лолы-Бонни, очень атлетичной и живой -- по сюжету от ее голоса бьется посуда, и в это легко поверить).

Российские фильмы "Железная пята олигархии" Александра Баширова и "Американка" Дмитрия Месхиева вошли во внеконкурсные программы. Прошлогодний прорыв -- после долгого перерыва -- нашего фильма ("Вор" Павла Чухрая) продемонстрировал, как это приятно -- чувствовать себя равными в мировом киносообществе. В этом году пришлось проглотить неприятную пилюлю: фильм Баширова, который по всем параметрам должен был участвовать в соревновании на лучший европейский дебют, к соисканию премии "Пьеро", утвержденной европейскими критиками, допущен не был. Потому что Россия не входит в Европейское сообщество. Мы, значит, кентавр -- Евразия. Всем чужие... Но это к слову.

"Черная кошка, белый кот", режиссер Эмир Кустурица

Комментируя отбор, Лаудадио обращал внимание на крен от спецэффектов в сторону историй. В этом смысле даже Стивен Спилберг был представлен как автор "гуманистического" фильма "Спасение рядового Райана". И было похоже на то, что режиссеры заранее уловили интенцию директора и представили в Венеции много историй, напрочь лишенных каких бы то ни было эффектов. Ну ладно Вуди Аллен показал "Знаменитость" (Celebrity) -- кино черно-белое и поразительно плоское по сравнению с прошлогодней "Деконструкцией Гарри", он все же художник камерный, но Эмир Кустурица с его мегаломанией сильно разочаровал публику своей картиной "Кошкой черной, котом белым" (Black Cat, White Cat) -- опереточным цыганским бурлеском, симпатичным и смешным, заряженным натуральной цыганской витальностью, но опять же в духе жанра пустоватым и сделанным как бы на срезках "Времени цыган". И Мохсен Махмальбаф с его "Молчанием" (Silence) отметился вроде как этюдом на темы таджикской жизни, очаровавшей иранского мэтра своей первозданной естественностью и поэтичностью. (Тут, конечно, учитель-историк из "Доживем до понедельника" должен укоризненно вздохнуть -- опять Лев Толстой недотянул... Виновата, конечно: и Аллен, и Кустурица, получивший Спецприз жюри за режиссуру, и Махмальбаф -- люди очень даже достойные, и фильмы их отличные, а недотягивают они исключительно только до самих себя. И претензии к ним тоже неуместны -- нельзя же из года в год поставлять по шедевру).

Разумеется, совсем без эффектов обойтись не удалось, но их обеспечила главным образом американская двадцатка, прежде всего "Ронин" (Ronin) Джона Франкенхаймера (вероятно, поставивший рекорд по части взорванных автомобилей), хичкоковский римейк ("В случае убийства набирайте "М") "Идеальное убийство" (A Perfect Murder) Эндрю Дэвиса, "Шоу Трумена" (The Truman Show) Питера Уира... и практически все, если не считать еще двух европейских костюмно-биографических фильмов -- "Лотрек" (Lautrec, режиссер Роже Планшон, Франция) и "Елизавета" (Elizabeth, режиссер Шекхар Капур, Великобритания).

"Молчание" режиссер Мохсен Махмальбаф

И все же сама политика, направленная на выбор кино без эффектов, родилась не на пустом месте и отражает действительную тенденцию отката -- по принципу маятника -- от перенасыщенного техноизыском суперзрелища к подчеркнуто незатейливому, медленному, почти телевизионному продукту. Что подтвердилось даже подборкой из самого энергичного и навороченного американского депозитария. Более того, американцы в этом смысле проявили себя святее папы: в двух конкурсных лентах -- "Покер" (Rounders) Джона Даля и "Булворт" (Bulworth) Уоррена Битти, -- а также в малобюджетной "Суете" (Hurlyburly) Энтони Дрэзана (с концертной ролью Шона Пенна) медлительность обернулась занудством, а незатейливость -- монотонностью. И "Покер", и "Булворт" ожидались с большим энтузиазмом, но, показанные в начале и в конце фестиваля, оба фильма вызвали одинаковое разочарование. Эзотерические прелести покерной субкультуры, которыми восхищался на пресс-конференции исполнитель главной роли Мэтт Деймон, вряд ли кого-нибудь заразили. Они так и остались недоступными, несмотря на внушительный глоссарий, приложенный к рекламному буклету. Деймон опять после "Умницы Уилла Хантинга" сыграл юного гения, на сей раз картежного, который опять-таки ведет себя не по правилам, но при этом остается на редкость маловыразительным. Самое интересное в фильме -- и не только для меня -- оказалось связанным с Джоном Малковичем, который играл новый тип русского за рубежом, короля подпольного покерного клуба по имени Тедди КГБ, умного и циничного тайного вершителя картежной политики, которому не нужно шестисотого "мерса", чтобы чувствовать себя человеком.

"Булворт" разочаровал не только упомянутой монотонностью (несмотря на быстрый темп, который может утомлять не хуже бездействия), но и примитивным политическим месседжем, насквозь пропитанным расхожей политкорректностью (уставший от жизни калифорнийский сенатор, которого сыграл сам автор "Красных" и "Дика Трейси", подстраивает покушение на самого себя, чтобы обеспечить безбедное существование дочери, но встреча с юной негритянкой, воспитанной бунтарями-шестидесятниками, переворачивает его мировоззрение).

"Покер", режиссер Джон Даль

Парадоксальным образом самыми интересными оказались не те фильмы, которых ждали, и порадовали не те имена, которые произносились с придыханием, а "темные лошадки". Например, малобюджетный фильм американца Дона Рооса "В противоположность сексу" (Opponite of Sex), остроумная и свободная черная комедия, где очаровательно блеснула уже подросшая Венсди из "Семейки Аддамс" -- Кристина Риччи, играющая шестнадцатилетнюю девицу, которая знает жизнь гораздо лучше окружающих ее взрослых и умеет жить без предрассудков. Или отмеченная премией "Пьеро" (присуждаемой, напомню, за лучший европейский полнометражный дебют) лента шотландца Питера Моллана "Сироты" (Orphans), где серьезное и комическое перемешано с истинно шотландской причудливостью, а ироническое дистанцирование выгодно оттеняет позицию режиссера, не пытающегося строить из себя ни "автора", ни "мессию". (Четверо великовозрастных детей проводят бессонную ночь накануне похорон матери, переживая череду невероятных событий, раскрывающих их непохожие друг на друга характеры. Последовательно, через все эпизоды проведенное крещендо завершается мощным финалом -- ураганом в Глазго, перевернувшим все в городе вверх дном и сорвавшим крышу с церкви, где был установлен гроб с покойной. Черная комедия незаметно перерастает в притчу, преисполненную мудрости без назидательности и человечности без ханжества).

До самого объявления решения жюри все были уверены, что "Золотого льва" получит Эрик Ромер, представивший в Венеции последнюю картину своего "календарного" цикла "Осенняя история"(Conte d'automne). Она вообще могла бы считаться трейд-маркой фестиваля "историй без эффектов". И является безусловной "картиной Ромера", не обманувшей его приверженцев. Длинная, медленная, человечная и без всяких технологических чудес. Поначалу скучноватая -- нам предлагается довольно долго вживаться в образ жизни главной героини (Беатрис Роман), обитательницы долины Роны, вдовицы сорока с лишним лет, дети которой выросли, а одних забот по семейному винограднику ей маловато. Подружка (Мари Ривьер) решает потихоньку устроить ее судьбу, поместив соответствующее объявление в газету. С этого момента фильм перестает быть скучным и превращается в тонко срежисированную, похожую на изысканную шахматную партию психологическую игру на тему "мужчина и женщины", своеобразную иллюстрацию к известному тезису "после сорока жизнь только начинается", причем, судя по всему, гораздо более интересная, чем жизнь двадцатилетних.

"Осенняя история", режиссер Эрик Ромер

Достойной парой "Осенней истории" стала "Украденная жизнь" (Voleur de vie) Ива Анжело с блестящим дуэтом Эмманюэль Беар и Сандрин Боннер. Конечно, эту ленту не назовешь открытием, хотя может ли это служить упреком, пока постмодернизм еще не умер? Во всяком случае, это очень грамотное исполнение "берегового фильма", в котором к тому же есть главное, то, что имитировать невозможно и можно только создать -- атмосфера. Понятно, что атмосфера в данном случае нагнетается до умиления простым способом: место действия -- маленький остров у берегов Бретани; окна дома, где живут героини, выходят на кладбище; две сестры, одна из которых умирает... Тем не менее сам набор элементов еще не делает картины. Ив Анжело и его актрисы (актеры тоже), видимо, хорошо надышались воздухом острова, он стал им родным. Тусклая серость моря окрасила глаза. Они насквозь пропитались тоской, которую несет вода, окружающая сушу со всех сторон, и низкое небо. Бергман, конечно, тоньше, а Дрейер (в фильме используются фрагменты из "Страстей Жанны д'Арк", показанных в школьном киноклубе) мистичнее. Но "Украденная жизнь" оставляет после сеанса пространство для мысли и держит в плену навеянного настроения, и это очень много. Большинство фильмов забываешь, уже когда идут финальные титры.

Так, кстати, произошло и с очень правильной, но абсолютно неинтересной лентой Спайка Ли "Он выиграл игру" (He got the Game) -- соединение "тюремной" драмы и "спортивного" фильма, которое демонстрирует новую тактику этого любителя эпатажа: эпатировать благочестием, когда другие тиражируют его былые подвиги и прорывы.

"Украденная жизнь", режиссер Ив Анжело.

Даже в предложенном авторами программ раскладе можно было бы расставить акценты, благодаря которым общая картина могла бы показаться не такой уж мрачной. Но жюри как будто подрядилось усугубить ситуацию. Чем, к примеру, прельстила его членов рыхлая румынская чернуха Лучана Пинтилие "Последняя остановка -- рай" (Terminus Paradis)? Или почему премия за лучшую женскую роль попала к Катрин Денев, когда ни роль (буржуазной дамочки, вдовы ювелира, безуспешно пытающейся продать мужнины бриллианты), ни картина "Вандомская площадь" (Place Vandome, режиссер Николь Гарсиа, прежде известная как актриса) ничуть не подымаются над самым средним уровнем? Да и "Золотой лев", присужденный Джанни Амелио, постоянному венецианскому фавориту, вызвал чуть ли не скандал, потому что выдержанная в традициях кино (пусть и благородных) 60-х, эта лента никоим образом не явилась художественным достижением, из тех, кто должен поощрять фестиваль.

Все это тем более прискорбно, что в дни фестиваля пришло известие о смерти Акиры Куросавы, слава которого взошла именно в Венеции, где в свое время получил "Золотого льва" "Расемон". И 55-й Венецианский был посвящен его памяти.

Вообще фестиваль получился грустным. Он и начался с печальной ноты. На открытии два "Золотых льва" за достижения всей жизни должны были получить Анджей Вайда и София Лорен. Из лауреатов на сцену поднялся только Вайда. Вместо Софии Лорен премию из рук Микеланджело Антониони принял ее муж, продюсер Карло Понти. Врачи не позволили актрисе встать с постели даже ради такого случая. Карло Понти так расчувствовался, что не смог толком прочесть письмо жены, кончающееся словами "Всегда ваша София". А Антониони не только не мог говорить, но даже не сумел помахать ей рукой, как просила хлопотавшая на сцене дама-распорядительница. Это было тягостное зрелище прощания с золотым веком итальянского кино. И фестиваль в целом превратился не просто в собрание "историй без эффектов", но и в "фестиваль без эффектов", если не сказать в "фестиваль с плохим эффектом" -- смещением крупного международного форума в сторону регионального смотра. Делу не помогло и долгожданное открытие здесь кинорынка, хотя сам этот факт следует отнести на счет бесспорных достижений Феличе Лаудадио. Сегодня без рынка крупный фестиваль не может состояться. И честная бедность при гордой художественности могут дать только жалкий результат. Однако чтобы рынок как следует развернулся и принес плоды, требуется время. На закрытии Лаудадио в отчаянии объявил о том, что слагает с себя полномочия директора. И пока этот обзор готовился к печати, из Италии пришло сообщение о том, что директором Венецианского фестиваля назначен Альберто Барбера. Прежде Барбера возглавлял фестиваль в Турине, который, по мнению большинства итальянских критиков, был самым лучшим в стране. Может быть, теперь он сделает самый лучший фестиваль в мире...