Профессия ‒ репортер

Действующие лица

Павел Лобков, специальный корреспондент телекомпании НТВ. Закончил ЛГУ, биологический факультет. Занимался цитологией растений, написал диссертацию, но, увы, не защитил. В НТВ работает с первого дня, ранее -- "Пятое колесо" на Петербургском ТВ. В 1998 году награжден Национальной телевизионной премией ТЭФИ в номинации "Лучший репортер". Очень любит нарциссы...

Елена Масюк, специальный корреспондент телекомпании НТВ. Единственная женщина в сугубо мужской компании. По собственному признанию, когда-то работала на западные компании. На первой церемонии вручения премии ТЭФИ получила "Приз за мужество". Академики оценили материалы Масюк из Чечни.

Михаил Маркелов, корреспондент программы "Совершенно секретно". Считает, что занимается не собственно репортерством, а публицистикой. Человек, которого невозможно застать в столице. Командировки идут одна за другой. В 1998 году был в тройке финалистов ТЭФИ в номинации "Лучший репортер".

Репортаж -- это жанр-разведчик

Елена Масюк

Юлия Панкратова. Современная репортерская школа в России очень молода. Где вы, "сверхоперативные сыны эфира", приобретали навыки?

Елена Масюк. К большому сожалению, профессии "репортер" у нас не учат. Факультет журналистики, который я окончила, ничего в профессиональном плане не дает. Там нет практики, и люди, которые хотят приобрести профессиональные навыки, могут надеяться только на себя. С первого курса я поняла, что должна смотреть как можно больше документальных картин, и ходила в уже не существующий Кинотеатр документального фильма. Сейчас мне кажется, что школа репортеров обязательно должна быть. И преподавать в ней должны люди, которые сами работают или работали репортерами. А пока все собираешь по крохам и действуешь в основном по интуиции.

Михаил Маркелов. Сегодняшние репортеры, как правило, получали навыки работы спонтанно, включаясь в события, которые происходили в стране. А профессиональная школа репортерства родилась в старом "Взгляде". И первым репортером, с собственной школой и собственным почерком, был Александр Политковский. Кроме Политковского был Любимов, который учил нас всему: как держать микрофон, как задавать вопросы, как вести себя перед камерой. Параллельно "Взгляду" делал свои "600 секунд" Невзоров... Этих репортеров я и считаю нашими основоположниками в современном понимании профессии.

Павел Лобков. Не хочу никого обижать, но мне кажется, что нет такой науки -- журналистика. И уж тем более это не искусство. Журналистика -- это ремесло. И им может заниматься тот, кто приобрел какую-то школу мышления в фундаментальной науке -- филологии, истории, биологии. Я знаю всего двадцать человек в мире, способных заниматься генетической инженерией растений. И если ты не чувствуешь себя настолько самодостаточным, чтобы общаться только с этими людьми и быть обреченным на полную безвестность, то следует сменить работу. Что я и сделал, а школа мышления, которую я получил, позволяла заниматься чем угодно -- быть брокером, дворником или журналистом. То есть нет такого образования, нет такой науки, но есть такое ремесло, и я специально ему не обучался.

Ю.Панкратова. Что заимствовали или заимствуют наши репортеры у Запада?

П.Лобков. На Западе весь бизнес частный, и поэтому там коммерсант как источник информации ничем не отличается от остальных. В 1992 году это стало для нас открытием. Существовал стереотип, что государство мы освещаем бесплатно, а всякие коммерческие структуры только в том случае, если вступаем с ними в какие-то материальные отношения. Когда я в свое время делал коммерческие сюжеты, мои коллеги косились на меня -- "джинсу делаешь". Сейчас мы привыкли к тому, что все есть источник информации, и привыкли, что все источники информации равны. И еще один момент -- приоритет "человеческих" новостей. Сегодня я слушал радио, и первой новостью в верстке была возможная нератификация договора СНВ-2, если НАТО начнет бомбить Косово, а последней строкой -- смерть Ролана Быкова. Это называется "Уволить всех!".

Е.Масюк. Заимствования связаны скорее с технической стороной профессии. Например, в какой-то степени мы переняли ритм и приемы монтажа, однако даже это не является стопроцентной копией. Например, принцип монтажа, который существует в CNN, совсем неприемлем для российских телекомпаний. Репортаж на Западе -- это доминирующий голос корреспондента, его логические заключения и его же выводы. Западный репортер навязывает свое мнение зрителю и не дает ему возможности думать. Что же касается работы репортеров нашей телекомпании, то, мне кажется, они дают информацию, а зритель думает. В конце концов человек, включающий телевизор, хочет узнать именно факты, а потом решить, как он относится к событию.

Ю.Панкратова. Но наши репортеры тоже частенько навязывают свое мнение зрителям. Итак, вы считаете, что обвинения в полной кальке с западного телевидения неуместны?

Павел Лобков

П.Лобков. В 1981 году на страницах "Литературной газеты" обсуждалась проблема: "Когда наконец в Твери начнут производить джинсы, не уступающие по качеству джинсам "Ливайс". Кто-то умеет делать одно, кто-то другое, но есть вещи, которые нельзя делать по-разному. У нас те же камеры, те же монтажные, те же эфирные рамки, что и у западных репортеров. Не существуют национальные стандарты новостей. Есть стандарты международные, потому что новости -- одна из универсальных форм оперативной информации. Здесь отсутствует национальный характер, а попытки его ввести, как правило, оборачиваются конфузами, фразами типа "возрождение духовности". Новости должны быть новостями.

М.Маркелов. У западников приняты жесткие правила, они записаны на бумаге, и по ним работают. Существует принцип репортерской и журналистской непредвзятости. Правда, сейчас мне кажется, что он декларативный. К примеру, последние выборы в США показали, насколько телевидение и пресса ангажированы.

П.Лобков. Я знаю многотомное издание Би-Би-Си о том, как быть непредвзятым. США юридически образованная нация, и у них есть соответствующие бумаги. Но они ровным счетом ничего не значат, потому что когда я вижу их материалы, то замечаю, что они гораздо более предвзяты, чем мы. И когда НТВ обвиняют в том, что мы освещаем косовский конфликт предвзято, с сербской стороны, то в ответ я могу сказать только одно -- западники освещают его с албанской стороны. У них в каждом материале ездит одна и та же тележка с "бедными албанскими беженцами". Просто есть люди, которые искренне врут, а есть те, кто сомневается в своей непредвзятости. Мы сомневаемся, а они врут. Ну и пускай врут. Им ведь именно за это деньги платят.

М.Маркелов. Но многие наши СМИ не просто предвзяты, они куплены на корню -- принадлежат финансовым кланам, поэтому и журналисты, в них работающие, отстаивают позицию своих хозяев. Люди выражают не свою точку зрения. Они выражают точку зрения олигархических структур. Например, вы можете смотреть Первый канал и знать, о чем думает Березовский, вы можете смотреть НТВ и знать, что Гусинский встал не с той ноги. Поэтому я уверен, что для новостийных репортеров существуют свои рамки. Я же работаю в публицистике, новости не моя профессия, и я говорю что думаю.

Ю.Панкратова. Но публицистика, в принципе, может быть так же ангажированна, как новости. А насколько все же репортер зависит от политики телекомпании?

Е. Масюк. Мы работаем в компании, и есть определенные правила игры. Репортер должен играть по этим правилам. Есть некоторые вещи, которые пройдут на другом канале, а у нас не пройдут никогда. Репортер думает прежде всего о том, что его материал показывается той компанией, в которой он работает.

На репортерской кухне

Ю.Панкратова. В интервью журналу "Искусство кино" О.Добродеев как-то сказал, что репортер -- профессия "жесткая, полувоенная"...

Е.Масюк. Жесткая безусловно. Даже если говорить только о физических нагрузках... Передавать каждый день или даже через день репортажи, зачастую отсматривать материал прямо в машине, делать все очень быстро и не иметь даже минуты на отдых не каждый сможет. Это работа в постоянном цейтноте. И главная задача прийти первой. Принцип первенства -- один из главных в работе репортера. Умение найти информацию раньше, чем коллеги из конкурирующих телекомпаний, или даже раньше, чем коллеги из твоей телекомпании, -- одно из самых важных качеств.

Ю.Панкратова. Увы, первый не всегда лучший. Насколько важен для репортера оригинальный взгляд на событие?

П.Лобков. Все зависит от обстоятельств. Конечно, чем раньше, тем лучше. Но тут стоит учитывать, что есть эксклюзивные темы, а есть темы, которые все равно все отработают. Когда отмечалось 80-летие Октябрьской революции, было понятно, что "Зеркало", "Время", "Итоги" обязательно что-то посвятят годовщине. У нас пошли два материала на эту тему. Первый -- "Внуки тех, кто делал революцию" и второй -- "Один день на крейсере "Аврора". Мы решили эту проблему таким оригинальным образом. Доля оперативности и оригинальности подачи измеряются интуитивно. Оперативность очень важна, когда событие происходит на твоих глазах. В этот момент смешно искать какие-то сюжетные повороты, говорить, что у Анпилова развязался шнурок, когда по улице идут танки. Если ситуация имеет решающий характер, то нужно излагать только факты. Это элементарно...Но бывает, когда есть какая-то понятная тема, но она не "горит". Вот тогда можно и постараться -- сделать что-то интересное. Быть может, именно это и есть творчество, та доза творчества, которая нам позволена.

Ю.Панкратова. Существуют ли шаблоны, схемы репортажа как жанра?

Е.Масюк. Сейчас я делаю специальные репортажи. Это скорее даже не репортажи, а очерки, но все равно есть какие-то каноны, например, временные. У меня шесть минут (это много по телевизионным меркам), и все это время я должна удерживать зрителя, знать, чем начать, чем закончить. Главный принцип -- зрителю не должно быть скучно. Поэтому никаких пустых планов или вялых фраз. По звуку, по картинке и по тексту все должно быть насыщено и дополнять одно другое. Это главное. А вообще любой материал подразумевает закадровый текст, синхрон и стендап (присутствие репортера в кадре). Это три главные составляющие, все остальное можно варьировать -- дать шумовой кусок, фрагмент песни или что-то еще. Однако все эти отступления не должны быть затянуты. Соблюдение ритма -- главный закон хорошего материала. У нас не так много времени, и надо использовать его очень аккуратно.

П.Лобков. Есть какие-то внутренние алгоритмы, какие-то инстинкты и, пожалуй, даже безусловные рефлексы. Максимум картинки, максимум динамики, по возможности максимум синхронов. Это, наверное, все. Иногда соблюсти это не получается, чаще просто времени не хватает. Один из законов телевизионных новостей: "Лучше плохо в эфире, чем хорошо в корзине". Я не могу разделить профессию и творчество. Это все равно как анекдот про ежика, который шел-шел, забыл, как дышать, и умер. Я не могу забыть, как дышать, и умереть.

Михаил Маркелов

М.Маркелов. Буквальных схем не существует, есть просто стандартный набор требований: хорошая картинка, хороший свет, отсутствие микрофона в кадре. А схема...Ты сам ее придумываешь. Для меня каждый материал -- это мини-фильм. Конечно, репортаж не произведение искусства, потому что журналистика -- это грязь, это не искусство. Однако надо думать о качестве. Не выдавать набор сухих фактов, а думать, в какую форму их облечь. Обычно формы нарабатываются годами и становятся или твоими личными секретами или секретами телекомпании. Материалы могут быть пьесами, стилизациями под голливудские картины... Мы однажды снимали курдов, и я понял, что этот материал надо сделать как ирреальный фильм, потому что герои жили в абсолютно другом мире. И когда потом мне стали говорить, что сюжет похож на фантастический фильм, я понял, что достиг, чего хотел. А могут быть и жесткие политические комментарии, и в этом смысле публицистика дает гигантские возможности облечь материал в ту или иную форму. На НТВ это, например, проявляется в авторских политических комментариях Владимира Лусканова. Но, кстати, тут они Америки не открыли. Жанр жесткого, политического комментария под музыку, с художественными разбавлениями, не свойственными новостям, был во "Взгляде". Так что это одна кухня... Но еще не стоит забывать о том, что нельзя переигрывать в форме. Этим только насмешишь.

Ю.Панкратова. Репортер оперирует двумя составляющими материала -- картинкой и текстом. Необходимо ли добиваться высокого качества обеих составляющих? Или хорошая, например, картинка позволяет схалтурить в тексте?

Е.Масюк. Тут все должно быть в равной степени качественно. Оператор должен снимать именно под тот текст, который я собираюсь написать.

В закадровом тексте я рассказываю о событии, именно там проходит вся та информация, которую мне удалось найти. Картинка, как правило, дополняет, а главная идея и концепция материала, конечно, в тексте. И еще не стоит забывать о звуке. Это тоже очень важно. Сложность профессии в том, что телевизионный репортер работает в связке с оператором и звукооператором. И нужно, чтобы наши мнения совпадали. Именно поэтому на телевидении часто работают сбитые команды. Однако несмотря на то, что обязанностей у нас поровну, за плохую картинку или плохой звук спросят с меня.

Ю.Панкратова. Может ли репортер перешагнуть грань и попытаться срежиссировать событие?

Е.Масюк. Это запрещенный прием. Это уже игровое кино, а не репортаж. Когда я была в Чечне, мне очень часто предлагали снять то, что мне сыграют. Я никогда этого не делала, потому что это нечестно. Я снимаю жизнь, и если человек, к примеру, идет не очень красиво, хромает, я так и сниму. И никогда я не попрошу человека сделать что-нибудь специально на камеру. Это уже игра, и игра непрофессиональная.

М.Маркелов. Однако в определенных ситуациях такой прием очень здорово срабатывает. Особенно когда тот или иной политик идет на поводу у съемочной группы и начинает подыгрывать. Его не заставляют, он осознанно идет на это. Здесь очень трудно говорить о манипулировании, потому что если герой сам начинает что-то делать на камеру -- значит он этого хотел. Про эти запрещенные приемы все знают... Мне известны случаи, когда на войне в Приднестровье репортеры просили пострелять в сторону противника, а потом начинался настоящий бой. Только никто никогда не узнает, что об этом кто-то просил. Это будет на совести репортера. Господь Бог ему судья...

П.Лобков. Есть этический момент: стрелять в чью-то сторону не надо, разбивать витрину магазина, чтобы показать оппозиционный пыл, тоже не надо, но в рамках разумного попросить еще раз что-то сделать -- это реально. Но надо помнить о рамках. Я в юности, когда работал на питерском ТВ, получил хорошую прививку от телевизионной режиссуры. Моим соседом по коридору был Александр Невзоров. Он делал материал о какой-то старушке, квартиру которой отняли бандиты. Проиллюстрировать наступление капитала на бедную бюджетницу Невзоров решил так: бабушка должна была бежать от изображавшего капитал БМВ. Машина принадлежала Невзорову, и за рулем сидел он же. План с бегущей старушкой был очень долгим, такой сокуровско-тарковский, минут на пять. Я насмотрелся на подобную режиссуру, и мне, честно говоря, больше не хочется. Зрители новостей достаточно заняты, и они хотят получить информацию и максимальное представление об атмосфере происходящего. Мы не вправе относиться к ним без уважения, выдавая за информацию свой собственный взгляд. Если тебе этого не хватает, организуй свой театр, продавай билеты и показывай спектакли, а не злоупотребляй эфиром. Это можно было позволить себе году в 90-м, когда самовыражение было общенациональным занятием, однако сейчас это недопустимо. Мы имеем право на спокойные, интонационно взвешенные новости, а навязывание -- это дурной тон с истекшим сроком годности.

Ю.Панкратова. Новость срежиссированная, однако, не есть новость придуманная. А последних сейчас все больше... Должен ли репортер уметь придумать новость и ее "раскрутить"?

Е.Масюк. Пустые новости или новости выдуманные сейчас есть везде. Это тенденция. Мне она совсем не нравится. Смешно, когда, например, убежал солдат из воинской части и корреспондент едет разговаривать с его учительницей, с его соседями. Это все отступления от новости, которые, на мой взгляд, совсем не обязательны. Такое собирание сплетен ничего общего с информацией не имеет.

М.Маркелов. Все вопросы по этому поводу к НТВ. Именно они придумывают новости. У меня есть принцип: о коллегах, как о покойниках, -- или хорошо или ничего, но вы посмотрите прямые включения. Репортера спрашивают: "Что произошло?" Он отвечает: "Из Думы выехала машина. В этой машине сидит депутат, который поехал по направлению к Дому правительства. В буфете сегодня была большая очередь". И создается впечатление, что что-то сейчас произойдет. Только вот не происходит ничего. Но все разговоры о событии задолго до него самого зачастую его провоцируют. Это еще не новость, но раздуваемый контекст может сделать ее таковой.

Ю.Панкратова. Что дает репортеру работа в прямом эфире, кроме понятного оттачивания технического мастерства? Иногда эти прямые эфиры похожи на воздушные шары -- слишком много воздуха.

П.Лобков. Мы работаем на зрителя, а не на критиков. По результатам статистических опросов люди, смотрящие новости в 12.00, как правило, не смотрят новости в 14.00, а люди, которые смотрели в 14.00, не будут включать телевизор в 16.00. Вот и получается, что у разных выпусков новостей разные зрители. И, быть может, в этом случае форма важнее содержания. Главное для смотрящего, что в критический момент жизни страны журналист, как представитель зрителя, находится на месте события. Он так или иначе контролирует ситуацию, если что-нибудь случится, он тут же выйдет в эфир и все расскажет, благо такие технические возможности у нас есть. Прямой эфир дает ощущение открытости, которое необходимо любому нормальному сообществу. Присутствие сиделки у постели больного важно не столько потому, что она постоянно подает лекарство, а потому, что она сможет подать его в нужный момент. Мы в этом смысле невольно выполняем терапевтическую функцию. Мы не только средство массовой информации, но средство социальной коммуникации. А что касается пустот... Например, график голосования в Госдуме может не совпадать с графиком прямых включений, поэтому иногда приходится рассказывать о том, что происходит вокруг. И это нормально. Даже ведущий новостей зачастую не знает, что же в данный момент происходит, например, в Думе, а особенно когда сообщения информационных агентств противоречат друг другу. Я же побегал, увидел и рассказал. И я за это несу ответственность. Момент личной ответственности репортера, телекомпании и коммуникация со зрителем -- вот, что такое прямой эфир.

Е.Масюк. Я считаю, что прямые включения не всегда оправданны. Они должны быть не просто так, а по поводу. Но в плане оперативности прямой эфир безусловно очень важная вещь. Если у вас есть возможность отправить корреспондента на место события и он будет сообщать о том, что происходит в реальном времени, это замечательно. Однако мне кажется, что прямые включения -- это не совсем телевидение. Как правило, мы видим только корреспондента, который что-то рассказывает. Это радио с минимальной картинкой, почти фотографией.

Ю.Панкратова. Что важнее в интервью -- реакция собеседника или количество информации, которую он выдаст?

Е.Масюк. Информацию можно получить в личном разговоре, не перед камерой. Тут все зависит от того, какую часть из услышанного вы захотите использовать. А для телевидения безусловно важна эмоциональная, человеческая реакция. Поэтому, например, телевизионные журналисты стараются перед интервью не говорить с человеком на ту тему, которая будет обсуждаться при включенной камере. Человеку очень трудно повторить то, что он рассказал минуту назад. И даже если он повторит все правильно, это будет не то. Всегда надо ловить первую реакцию. Она самая честная.

М.Маркелов. Важно и то, и другое. Знаете, сейчас перед выборами будет очень благоприятный момент для журналистов, потому что любую человеческую реакцию можно использовать как "за" так и "против" кандидатов. Можно взять у человека интервью, где почти не будет информации, но при этом он будет эмоционально вести себя в кадре, и потом при монтаже сделать из него настоящего урода. Телевизионная картинка страшная и великая штука. При этом, естественно, информация очень важна, но не только она сама, но и умение с ней работать. И, кстати, чтобы добыть эту информацию, иногда приходится прибегать к хитростям. Есть некоторые вещи, которые я по политическим соображениям показать не могу. Мой собеседник думал о том, что камера выключена и молотил такое... Если это показать, то реакция будет непредсказуема. Но мы вели себя нечестно, поэтому материал никогда не будет поставлен в эфир.

Ю.Панкратова. А вы считаете для себя возможным обмануть собеседника, записать реплики якобы выключенной камерой и потом их использовать?

П.Лобков. Если случайно получается, то получается. А если нет, так нет. Это издержки агрессивной школы журналистики начала 90-х. Если человек, с которым ты общаешься, что называется, откровенное дерьмо, можно так сделать.

Ю.Панкратова. И потом это использовать в эфире?

П.Лобков. Да. При условии, что человек полное дерьмо.

Е.Масюк. Нет, если ты говоришь интервьюируемому, вне зависимости от того, кто он, что камера не работает, то это так и должно быть. Жизнь журналиста слишком коротка, и такие вещи не прощаются. Мнение о себе ты формируешь годами. И, быть может, в следующий раз захотят говорить только с тобой. Нужно об этом помнить, нужно дорожить своим именем и репутацией.

Ю.Панкратова. Существует ли профессиональная этика репортера, или это просто выдумка преподавателей факультета журналистики?

П.Лобков. Мое счастье, что я никогда не учился на факультете журналистики. Есть вещи, которые не осознаешь и которым не учат. Думаю, у меня этика есть, но я вряд ли сдал бы экзамен по профессиональной этике. Это все практика. А науку придумывают те, кто остается без работы, и им нужно чем-то заняться. Ремесло ведь, как правило, интуитивно. Хороший кондитер интуитивно делает торты, а на НТВ собрались хорошие кондитеры. Я вряд ли смогу сформулировать свои принципы, потому что определяет их только интуиция и не в коем случае знание.

Е.Масюк. Этика должна быть безусловно. Например, на западном ТВ существует принцип: не показывать трупы. У нас нет таких четких правил, но я считаю, что у зрителя ничто не должно вызывать ужас. Совсем недавно я смотрела материал своих коллег из другой телекомпании об убитом в Чечне представителе правительства России. На экране был момент, когда труп показали в патолого-анатомическом отделении. Планы голого человека со швами после вскрытия вызвали желание поскорее переключить канал. При этом следует учитывать, что к подобным вещам я отношусь более спокойно, чем зритель. Существуют нормы, но мне кажется, что каждый репортер должен определять их сам, опираясь на внутреннее чутье, на то, что называют профессиональной интуицией. И безусловно профессиональная этика должна совпадать с этикой человеческой. Все мы люди независимо от профессии.

М.Маркелов. Я никогда не покажу пленку, где заснято, как в Чечне отрезают головы нашим контрактникам. Но здесь все зависит от самого человека, от его восприятия события. Простой пример: по ОРТ прошел репортаж Невзорова о штурме села Бамут нашими контрактниками. После боевой операции один из контрактников держал в руках отрезанные уши чеченца. Все это было подано серьезно, с пафосом. После показа материала произошли невероятные события. Чеченцы стали откровенно гордиться тем, что они применяли пытки по отношению к контрактникам. Они снимали истязания и публичные казни, а потом тиражировали. И почти на каждом российском танке, подбитом в Чечне, было написано: "Привет, сука Невзоров!" Это пример того, как одно неосторожное движение может привести в ход машину, которую трудно остановить. В умении предугадать последствия, на мой взгляд, и заключается этика...

Ю.Панкратова. Вы не боитесь, что реакция общества на ваши материалы может быть неожиданной и даже непоправимой?

Е.Масюк. В своих материалах я стараюсь не переходить грани дозволенного. И если уж говорю о чем-нибудь страшном, то показываю это очень-очень щадяще. Людям и так страшно, они и так находятся в потоке черной информации. Я не слышала, чтобы после моих материалов были какие-то непоправимые последствия. Сейчас у меня идет судебный процесс с газетой "Завтра", представители которой заявили, что после моих сюжетов из Чечни многие военные не хотели идти в атаку и что мои материалы действовали разлагающе на армию. Однако мне кажется, что дело тут не в моих сюжетах, а в том, что у этих воинов просто нет силы воли.

Мне кажется очень странной и неправильной нынешняя российская привычка -- винить во всех грехах журналистов. Что бы ни произошло -- виноваты журналисты. А между тем с каждым днем наша профессия становится все более и более опасной, но, несмотря на это, мы все-таки стараемся рассказать о событиях в стране.

П.Лобков. Ну, что вы какие-то апокалиптические вещи спрашиваете? Реакции ведь бывают и хорошими. Когда раскрываются новые пласты жизни, стиля, поведения. Но, увы, случается это редко. Это как у плохого ученого -- каждый день новая теория, у среднего -- раз в месяц, а у настоящего -- два раза за всю жизнь. Я считаю себя средним ученым, и у меня раз в год случается что-то такое интересное.

Ю.Панкратова. Судя по сообщениям прессы, некоторые источники информации репортеров очень интересуют представителей закона. Осуществляется ли в этом случае давление на репортера?

М.Маркелов. Простой пример: после террактов в Воронеже мы встречались с Радуевым, которого в тот момент разыскивали спецслужбы. У меня был его прямой телефон, мы связались и приехали к нему на базу, где он в кадре взял на себя ответственность не только за терракты в Воронеже, но и в Армавире, в общем, повесил на себя все. Он официально сказал, что терракты будут продолжаться. Мы это выдали в эфир, но меня мучил вопрос, правильно ли мы поступили. А потом пришлось общаться со спецслужбами. Хотя по закону о печати я не обязан открывать источник информации, тем не менее ко мне подходил офицер и просил, "учитывая мой патриотизм", показать на карте место, где находится Радуев. Я этого не сделал, потому что у каждого своя кухня. Они должны сами найти Радуева. Это их профессия. Для меня существуют отношения с героями моих материалов, и они не пересекаются с отношениями людей из другого лагеря. Это, говоря модным словом, умение "разводить". И от этого никуда не денешься -- ситуация заставляет тебя так действовать.

Е.Масюк. Согласно закону о печати, я имею право не раскрывать источник информации. Я журналист, и моя профессия иногда требует общения с преступниками. Если бы я разговаривала с ними как частное лицо, органы могли бы предъявить мне обвинение, но поскольку я там по служебной обязанности, то все претензии отпадают. И бежать после беседы куда-то, чтобы рассказать что-то о своем собеседнике, -- это просто стукачество. Каждый должен заниматься своим делом. Меня не раз вербовали. Хотели, чтобы я сообщала данные о местонахождении тех или иных лиц. Однако я уверена, что можно быть либо журналистом, либо разведчиком, а сразу и тем, и другим невозможно.

Репортер как телеперсонаж

Ю.Панкратова. Вас волнует мнение зрителя?

М.Маркелов. Сейчас осталось совсем мало людей, которые смотрят и верят телевидению, зато много тех, кто не верит, но смотрит. Происходит это потому, что ТВ -- огромная мыльная опера, которая не закончится никогда. Простые люди смотрят телевидение для того, чтобы узнать новости, а верхушка для того, чтобы узнать какие движения происходят во власти. Им интересно, как какой-нибудь указ президента откомментирует Березовский или Гусинский. Учитывать все эти ожидания невозможно, и я работаю только на себя. То есть существует масса людей, которые думают так же, как я. Это и есть моя аудитория, а то, что подумает все население России, меня не волнует. Быть может, это происходит от того, что моя работа, повторюсь, это скорее публицистика, и я никогда не стану делать материал о том, что меня не интересует. Я себя не чувствую частью какой бы то ни было системы. Все мы, конечно, винтики, но пусть я буду винтиком с золотой головкой.

Е.Масюк. Думать обо всех и быть угодной всем невозможно. Каждый может относиться к моим репортажам по-разному, и зачастую отношение к моему материалу зависит от отношения человека к событию, о котором я рассказываю, или даже от того, как этот человек относится ко мне лично. Поэтому в процессе работы я не думаю о чьем-либо мнении. Я делаю материал, исходя из своих убеждений, и мне все равно, кто что скажет. Все, что я рассказываю, -- правда на сто процентов. Если вам не нравится правда -- это ваше дело.

П.Лобков. Мы всегда о зрителе думаем. И я, в частности. Думаю субъективно, но если мое субъективное начнет сильно расходиться с объективным, меня уволят. Пока не увольняют, и это значит, что мое субъективное более или менее отвечает объективной действительности. "Практика -- критерий истины и основа познания", как нас учили по Марксу. Мы были самой читающей страной в мире, у нас была в большой мере жизнь виртуальная -- история, литература, журналистика. Нас интересовало, что происходит в Конго или Анголе. Сейчас нация стала прагматичной, эгоцентричной -- это симптомы выздоровления. Это может выглядеть не поэтичным, когда человек не воспринимает мир за границами собственного дома, но это практика, а мы практики. Кому нужно открыть толстый журнал -- откроет толстый журнал, кому нужно смотреть Ларса фон Триера -- будет смотреть Ларса фон Триера, но беготня по окопам в чужой стране -- это дело прошлое. И мы не будем этим зрителя мучить...

Ю.Панкратова. Потрясающая забота о зрителе.

П.Лобков. Это не просто забота о зрителе. Это забота о рынке. Забота о рейтинге и о том, чтобы новости смотрели, чтобы вокруг них были сникерсы, тампаксы, с которых мы получаем зарплату.

Ю.Панкратова. Да, это не просто забота. Это и очень практично. А вы следите за работой коллег? Мучаете себя сравнениями?

Е.Масюк. Очень редко. Во-первых, нет времени, а потом смотреть весь вечер новости и получать заряд отрицательной энергии на ночь глядя не хочется. Смотрю только тогда, когда коллеги делают материал о том же событии, что и я. Мне интересно, как подают этот материал на других каналах. Но больше меня интересует работа коллег из моей телекомпании, да и то всего нескольких человек. В плане информационного вещания НТВ остается лучшей телекомпанией.

П.Лобков. Новости стараюсь смотреть. Это определенная наркомания, потому что есть тема, которую освещают сразу три канала. И нужно сделать так, чтобы моя подача отличалась от подачи других. Например, когда в октябре прошлого года восстановили сожженную кислотой Данаю, все компании показывали пресс-конференцию в Эрмитаже. Мы же показали маньяка, который плеснул кислотой на картину. Разница подхода к новости отличает наш канал от всех остальных.

М.Маркелов. Я слежу за теми, кто работает в моей тематике и рассказывает о событиях, о которых я знаю чуть больше или чуть меньше. Правда, практика показывает, что я еще ни разу не встретил информацию, которую бы не знал. Все и вся крутятся вокруг одного и того же. Это такая каша, которую периодически разогревают и она никогда не портится. Уникальность нашей профессии в том, что новости не бывают тухлыми, потому что они всегда одни и те же.

Ю.Панкратова. Зрители знают нынешних репортеров по фамилиям, а некоторых даже в лицо. Должен ли репортер быть настолько известным?

Е.Масюк. В последнее время меня узнают на улицах, моя фамилия стала достаточно известной, и это мешает работе. С другой стороны, иногда моя известность спасает и помогает. Популярность -- неотъемлемая часть работы, потому что быть все время призраком за кадром неверно. Присутствие корреспондента на месте события очень важно. Зритель понимает, что репортер все знает о происходящем. Доверие зрителя увеличивается. Да и потом не все ведь журналисты известны. Я считаю, что те, которых знают, заслужили это. Их работа трогает людей, и не важно -- положительная реакция или отрицательная. Главное, она есть.

П.Лобков. А у меня вообще по этому поводу нет никакого мнения. Я занимался генетикой и цитологией растений и был известен пятнадцати человекам, что меня совершенно не смущало. Сейчас меня знают в сотни раз больше народу, но никаких впечатлений по этому поводу я все равно не испытываю. Более того, если нормальный человек едет на такси за тридцать тысяч, то я вынужден ехать за пятьдесят: априорно считается, что известность приносит деньги. В том, что тебя узнают, есть только негатив, потому что приходится испытывать постоянные неудобства. Работе это мешает. Я не смогу прикинуться покупателем наркотиков или урана, если это будет нужно для материала.

М.Маркелов. Дело в том, что здесь затрагивается проблема авторства. У нас нет принципа -- засветиться в кадре. Просто есть ситуации, когда ты обладаешь эксклюзивной информацией и твое появление оправдано. Но бывает, что я сам не хочу появляться на экране. Зачастую это связано с угрозой моей жизни, моим родным или людям, с которыми я работаю. Не надо страдать комплексом известности. И меня не мучает то, что, быть может, репортеров с НТВ или ОРТ знают больше, чем меня. У нас немножко другие принципы, у нас содержание материала должно оправдывать название программы -- "Совершенно секретно". Плохо только, когда популярный репортер -- дутая фигура.

Праздники, тусовки, ТЭФИ. Все это выдуманное, искусственное. И существует лишь для того, чтобы удовлетворить свои амбиции. Ну, и еще это приятный повод пообщаться с коллегами, с которыми ты в силу профессиональной занятости не можешь видеться часто.

Эпилог

Ю.Панкратова. Создается впечатление, что репортерами могут быть только молодые люди. Как вы видите свою карьеру в дальнейшем?

М.Маркелов. Я не считаю репортерство профессией, из которой вырастают. Я видел старичков западников, которые делают отличные репортажи. Уходить надо тогда, когда понимаешь, что в этой профессии ты уже ничего не можешь. А такое, я надеюсь, для меня не наступит. Такое может случиться с репортерами из "Новостей", а так как у меня более широкие рамки, то я этого не боюсь. Расти, в конце концов, можно не только по вертикали, а и по горизонтали.

Е.Масюк. Да, я считаю, что причиной ухода могут стать проблемы, связанные с возрастом. С каждым годом сил становится все меньше и вкалывать так, как ты вкалывал в двадцать, в тридцать пять уже сложнее. Впрочем, я знаю нескольких корреспондентов, которые в будущем хотят стать начальниками над другими корреспондентами и воспринимают свою нынешнюю работу как ступеньку к заветному креслу. Решение зависит от человека, который его принимает. Все это персонально, личностно. Я не знаю, как дальше сложится моя профессиональная судьба. Пока сил хватает. А загадывать на будущее не следует.

П.Лобков. Прежде было такое представление, что, поработав репортером, нужно обязательно потом стать главным редактором. Но мест главных редакторов очень мало, репортеров же гораздо больше. Репортер -- это не ступенька, это профессия. Это не секретарь комсомольской организации, который должен стать из школьного районным, а из районного -- городским. Вот пример из другой области. Вчера я купил луковицы нарциссов. Они белые с зеленоватыми лепестками и пурпурной серединой. Это сорт, который был выведен в прошлом году. Я до сих пор слежу за тем, что происходит в ботанике. Только теперь это стало увлечением. Чтобы вывести цветок определенного цвета, нужно примерно тридцать лет работы. Я неспособен потратить годы жизни, чтобы получить малиновый нарцисс, а есть люди, которые это делают. Лет через пятьдесят кто-то совершит аграрную революцию -- осуществит пересадку генов азотной фиксации из бобовых. Пшеница начнет фиксировать азот из воздуха, и проблема голода в мире будет решена. Именно такие революции определяют устои общества и являются его движущей силой, но происходят они тихо и незаметно, об их социальном эффекте мы узнаем лишь спустя много лет. Я восхищаюсь творческой человеческой мыслью, а то, что мы делаем, в сравнении с этим такая ерунда, в том числе и карьера.

Ю.Панкратова. Так почему же вы этим занимаетесь?

П.Лобков. Потому что пока мне это интересно.