В правду я добавляю чуть-чуть мечты

Изменился ли зритель за последние десять лет? По моим ощущениям, изменился. Пока "железный занавес" был опущен, зритель пребывал в атмосфере одной культуры, она казалась единственно возможной. Он любил наше кино, посещаемость кинотеатров была фантастической. Комедии Гайдая посмотрели около 550 миллионов кинозрителей¹. Аудитория моих народных мелодрам тоже была огромной. "Любовь земную" увидели 58 миллионов зрителей, "Судьбу" и "Цыгана" -- 60 миллионов, "Особо важное задание" -- 54 миллиона. Меня не удивляли эти цифры. Приступая к очередной картине, я знал, какую реакцию намерен вызвать у зрителя. Я всегда ориентировался на его сердце. Хотел, чтобы люди понимали меня, а потому обращался к языку, на котором говорит сам зритель.

Не часто встретишь субъекта, который в обыденной речи употребляет мудреные термины, словарный запас большинства из нас не так уж и широк. Мы, однако, понимаем друг друга, слов хватает вполне, чтобы вызвать смех или слезы. Я не загадываю аудитории загадки, не зову ее разгадывать шарады и ребусы. Это, очевидно, и вызывало ко мне доверие, убеждало зрителя в том, что я с ним не хитрю. При этом я не избегал поэтических обобщений, романтики -- мне хотелось чуть-чуть приподнять зрителя, но не отрываясь от него.

Чем больше режиссер отрывается от зрителя, тем менее он понятен ему. Зритель не принимает фильм, и обижаться на него бессмысленно. Кино -- искусство сегодняшнего дня, адресовать картину в вечность -- глубочайшее заблуждение. Если твой фильм не поняли сейчас, завтра он уже никому не будет нужен.

Примером абсолютного режиссерского чутья является для меня Иван Пырьев. О его "Кубанских казаков" чуть ли не вытирают ноги, а картина, на мой взгляд, гениальная. Видя свой измученный, голодный народ, Пырьев понял, в чем именно нуждается зритель. Он создал фильм-мечту, рассказал красивую сказку на языке, понятном массам. Вроде бы ориентировался он на сельского зрителя, а картину смотрели все -- и академики, и доярки. А все потому, что жили мы все тогда одним -- надеждой.

На самые скудные, самые нищенские деньги мы сняли картину "Любить по-русски". Я знал, для чего делаю этот фильм. Во-первых, хотелось показать, как же мы сейчас живем. А во-вторых, поддержать людей, которые растеряны, утратили надежду и цель. Вернуть человеку веру в то, что он может быть умным, сильным, мужественным, красивым. Говорил со зрителем о том, что наболело у меня самого. А я своего зрителя знаю, много езжу по России, встречаюсь с людьми, наполняюсь их чаяниями, их проблемами, их болью. У Льва Толстого есть замечательная мысль: искусство -- это умение взять у народа лучшие возвышенные чувства, пережить их и снова вернуть ему.

Сейчас в кинематограф хлынули грязь, пошлость, цинизм, разврат. Ушли с экрана герои, которые на своих плечах и держат Россию, -- крестьяне, рабочие, инженеры, учителя. Кто стали героями современных лент? Проститутки, наркоманы, рэкетиры, киллеры. А это оскорбляет и унижает народ. Я вижу, с каким интересом пересматривают люди старые советские фильмы. В этих фильмах есть правда -- правда характеров, правда душевных переживаний. Зритель видел на экране себя, он себе нравился. Посмотрев картину, человек хотел стать лучше -- такова сила искусства. Когда осознаешь это, получается зрительский фильм.

Недоброжелатели называли меня "лакировщиком", потому что в правду я добавляю чуть-чуть мечты. Мухин, главный герой фильма "Любить по-русски", в конце концов становится губернатором. "Где вы видели такого губернатора?" -- спрашивают меня. Отвечаю, что различные его черты я заимствовал у реальных людей, действующих губернаторов. Но самое главное, в этом фильме я выразил представления людей о том, какими качествами должен обладать губернатор. И зрители поняли меня. После одного из сеансов зал стоя скандировал: "Мухина -- в президенты!"

"Народное кино" -- это кино о народе, снятое на языке, понятном народу.

Есть знаменитая фраза "загадочная русская душа". Загадочна она для немца или японца. А для меня в ней загадки нет. Русская душа -- открытая, ранимая, чувствительная и очень сильная. Она уникальна. Вот почему наше кино не может быть похоже ни на индийское, ни на американское. В американских фильмах слишком многое стандартизировано, делается будто по трафарету. Мужчина -- атлет с бицепсами. Женщина предназначена лишь для его утех. Не могу припомнить ни одной картины, где женщина была бы показана крупной личностью. Смотришь фильм -- увлекает, а закончилось кино -- не можешь сказать, про что оно. А когда зрители смотрят наш фильм, они и смеются, и плачут. И слезы эти прекрасны. Российское кино отличает эта особая доверительность в разговоре со зрителем.

В кинотеатры сейчас мало кто ходит, что бы там ни крутили. Попытался для себя разобраться в сегодняшней зрительской конъюнктуре. В кинотеатре "Космос", где прошла премьера моего фильма, ежедневно на афише новый американский фильм. Я попросил сводку посещаемости. Оказалось, что на вечерних сеансах -- от восьми до четырнадцати зрителей, а в выходные -- двадцать-тридцать человек. А в зале тысяча двести мест!

Сколько фильмов я могу посмотреть за день, не выходя из дому! Фильмы идут по всем телевизионным каналам. А есть еще видео. Стало быть, кинотеатр сейчас должен предлагать зрителю что-то такое, чего дома увидеть невозможно. Но техника демонстрации картин у нас до неприличия отстала от зарубежной. Чтобы привлечь зрителя в кинозал, нужно изменить качество сервиса.

Молодому режиссеру сейчас нелегко выйти на орбиту. Чтобы заявить о себе, он вынужден идти на бессовестные компромиссы. В сценариях, под которые дают деньги, уже заложены пошлость и цинизм, потому что написаны они в расчете на массового зрителя. Но еще хуже -- ориентация на Запад, лишь бы заметили за границей. Даже очень талантливый и толковый молодой человек не может осуществить задуманное -- ему нужно пробиться. Он готов на компромисс, лишь бы на его фильм обратили внимание, сказали: пошлость, но талантливо.

Нам всем катастрофически не хватает денег для того, чтобы снимать качественное кино. Если бы сценарий "Любить по-русски" ставился в Америке, он потянул бы как минимум на пятнадцать миллионов долларов. А я снял фильм за миллион триста, и то, по нашим меркам, это большая сумма. Тем не менее, когда потребовался кортеж машин, мы за него заплатить не смогли, пришлось довольствоваться одной машиной. Опытный режиссер ухитряется музыкой, ракурсом, монтажом скрывать собственное нищенство. А у молодого постановщика еще не хватает опыта, в его фильме бедность бросается в глаза, а его намерения можно лишь угадывать.

¹ Цифра указана по данным М.Сегида. Число зрителей фильмов Л.Гайдая дается лишь по первому году проката. -- Прим. ред.