Ермек Шинарбаев: «Из первых рук»

Пока предыдущий текст по материалам семинара в Гете-Институте отлеживался на редакционных столах, ожидая своего часа, на Берлинском кинофестивале я встретилась с Ермеком Шинарбаевым, приехавшим туда из Парижа (а мог бы приехать из Лондона или Алматы, или из какой-нибудь другой точки земного шара -- его вполне можно назвать "гражданином мира"), и, естественно, завела разговор о том, чем занимается кинорежиссер в условиях резкого падения кинопроизводства.

Нина Цыркун. Когда вы выпустили последнюю картину для большого экрана?

Ермек Шинарбаев. Пять лет назад. В 1994 году.

Н.Цыркун. И что потом?

Е.Шинарбаев. Сразу после того как я закончил "Слабое сердце", его показали в Сан-Себастьяне, там же я получил грант в рамках европейской программы поддержки кино и год провел в Берлине, изучая продюсерское дело. Правда, пришлось сделать перерыв на четыре месяца, когда я делал пост-продакш фильма Ардака Амиркулова "Абай", но это оказалось и первым практическим применением приобретенных в Берлине знаний. Я вывез в Алматы свою монтажную группу из Парижа, потом повез "Абая" в Берлин на перезапись и печать копий, чтобы как следует "упаковать" фильм и лучше его подать. А потом в Берлине меня нашли англичане, которые предложили войти в проект создания "мыльной оперы". К тому времени у меня уже созрело представление о том, что телесериал -- это не просто интересно, это технологично. Причем мои берлинские друзья посоветовали не упускать такую возможность -- у них, чтобы овладеть этой технологией, надо самому платить. А тут платить обещали мне.

Н.Цыркун. Как вы считаете, зачем англичанам нужно было задаром отдавать вам свое know how? У нас теперь часто вспоминают про бесплатный сыр в мышеловке.

Е.Шинарбаев. У меня никаких подозрений такого рода никогда не возникает, потому что я человек, ориентированный на Запад. Если я чего-то не понимаю в действиях западных людей, значит, еще не дозрел. Если меня озадачивает их тактика, я спокоен, потому что уверен -- рано или поздно расшифрую все тайны, найду свое место в их игре, и это будет к общей пользе. Мой берлинский опыт помог мне понять замечательное свойство западной цивилизации -- технологичность. Разумеется, у этой цивилизации есть свои существенные недостатки, ее даже можно упрекать в недостаточной гуманности, но технологичность -- ее бесспорное преимущество. Термин know how с предельной точностью означает, что данная технология отработана до мелочей. Как, скажем, компьютерная программа, которая позволяет выполнять все операции только в строгой последовательности и неминуемо дает требуемый результат. Если вы нарушите алгоритм, программа не пойдет, компьютер откажется ее понимать. Я люблю компьютеры, обожаю в них ковыряться, и мне нравится работать по правилам, которые приняты в этом деле. Еще один момент, который, как я понял, чрезвычайно важен: технологию "мыльной оперы" надо брать из самых первых рук, не с экрана телевизора, а чтобы тебе ручками показывали, что и как надо делать.

Н.Цыркун. Как зарождалась идея "Перекрестка", вашего первого "мыльного" продукта?

Е.Шинарбаев. Душой проекта стала Катя Краусова (у нее словацкие корни, отсюда эти имя и фамилия), которая возглавляет английскую компанию Portabello Pictures. Британское и казахское правительства обсуждали идею совместного проекта, и постепенно вырисовалась идея "мыльной оперы", которая могла бы вобрать в орбиту своего влияния сразу миллионы людей. Первоначально проект должна была реализовать Би-Би-Си, но Катя перехватила его. Она набрала команду первоклассных специалистов, работавших на телесериале "Жители Ист-Энда" (East-Enders), которые привнесли в нашу работу истинно английский вкус. Теперь-то я знаю, что не существует "мыльной оперы" вообще, а есть "мыльная опера" английская, французская, латиноамериканская, итальянская, немецкая, азиатская и каждая очень сильно отличается от других по всем параметрам. Как сорта яблок. Кто-то видит просто яблоко, но на самом деле есть антоновка, грушовка, китайка и т.д.

Н.Цыркун. Соответственно, технология каждый раз должна быть специфическая или есть некая базовая структура?

Е.Шинарбаев. Технология каждый раз встроенная. Собственно, как в кино. Советское и западное кино -- все кино, но ведь это небо и земля. Когда я возил свою французскую группу в Алматы, то не стал прибегать к услугам переводчика, переводил сам, потому что знал: переводить надо не с языка на язык, а с реальности на реальность. У нас действительно разные взгляды на самые привычные вещи. Например, монтажная склейка вроде бы постоянный элемент, два куска пленки, склеенные скотчем. Но Мари Франс, монтажер, делая склейку, просит ассистента закрасить это место черным фломастером. Иначе на экране при проекции ей мешает мелькание белых пятнышек. Мы ничего такого не замечали, поэтому даже считали ее просьбы издевательством над ассистентом, но для французов это норма. У них нормальный цикл монтажа полнометражной картины -- шестнадцать недель. Наши удивляются: что вы делаете столько времени? А это требование технологии. Мы, кстати, забыли, что в далекие советские времена работали по той же технологии. Но в силу наших особенностей производства...

Н.Цыркун. В условиях соцсоревнования и экономии средств...

Е.Шинарбаев. Вот именно. В результате этой нашей "специфики" технология упростилась роковым образом. По правилам западной технологии изменения ни в коем случае не должны сказываться на качестве. Если, к примеру, указано, что поправки к сценарию делаются только на розовой бумаге, то они делаются только на розовой бумаге. Если сцена считается на странице только в восьмушках -- семь восьмых, пять восьмых, -- то это должно делаться только в восьмушках. В работе над "Перекрестком" у нас появились люди новых профессий. Скажем, prop-master. Почему не ответственный за реквизит? Нет, prop-master. Или PA -- production assistent, -- ну нет русского аналога этой должности! Или "бумщик" -- это человек, который держит микрофон на специальной палке. В общем, это совершенно особый, по своим правилам и законам организованный мир. И он меня заворожил. Только представьте себе: вернувшись из Берлина и окунувшись в проект, я целый год не мог распаковать чемоданы. Они так и стояли. Это было тотальное занятие -- английская "мыльная опера" с утра и до ночи.

Н.Цыркун. Как же называлась ваша должность или сколько их было?

Е.Шинарбаев. Все зависит от тебя самого, от того, сколько ты можешь на себя взять. Поскольку я человек тотальный, то взял на себя все главные функции. Начиная с читки сценариев.

Н.Цыркун. Кто писал сценарии?

Е.Шинарбаев. Story-liners. Видите, опять не обойтись без нового термина. Имеются в виду авторы, которые пишут скрипт на несколько серий вперед. Он регулярно обсуждается с разработчиками отдельных конкретных серий. Потом все опять сходится у story-liner, чтобы все наши двадцать четыре персонажа действовали согласованно. Если мы шесть серий посвятили двум героям, это не значит, что остальные умерли. Если актриса заболела и ее не будет на площадке месяц, должны быть сделаны изменения -- на розовой бумаге! -- она, скажем, уехала, но о ней регулярно вспоминают, чтобы и зритель ее не забыл, и ее сюжетная линия подспудно двигалась.

Откровенно говоря, мне нравилось вмешиваться абсолютно во все, мне все было интересно.

Н.Цыркун. Несмотря на масштабы влияния, ваша роль в этом качестве или качествах все же остается, так сказать, теневой, она совсем не похожа на роль режиссера элитарного кино, каким вы до сих пор для нас являетесь, и вообще далека от представлений о человеке в кресле с надписью Mr. Great, отдающем команду "мотор!".

Е.Шинарбаев. Я действительно снимал высоколобое кино, и мне было наплевать на то, кто меня смотрит и смотрит ли вообще. Теперь я понял, что и расчет аудитории -- тоже понятие технологическое и этим крайне интересно заниматься.

Н.Цыркун. Скажите теперь и про деньги. Они откуда взялись? И откуда продолжают браться?

Е.Шинарбаев. Сам проект, который стоит два с половиной миллиона долларов, оплатили англичане, фонд Know how. Но были и очень крупные вложения казахских спонсоров, они закупили самое классное оборудование, синемобиль, специальные новейшие камеры. А потом проект подхватила Дарига Назарбаева, дочь нашего президента, которая понимает, что это дело никак нельзя бросить или даже на время приостановить, потому что тогда оно умрет навсегда, а ведь это бесценный дар англичан!

На самом деле здесь есть и госфинансирование.

Н.Цыркун. Государственные деньги рано или поздно кончаются.

Е.Шинарбаев. Скорее спонсорские деньги имеют такое обыкновение. Такова особенность нашей страны. Мы продолжаем жить в государстве, которое, как все считают, должно нами заниматься.

Н.Цыркун. Вероятно, деньги поступают и от рекламы. В тех сериях "Перекрестка", которые я видела, рекламы очень много, причем это не привычные нам рекламные паузы, а встроенные в сюжет, обыгранные рекламные куски.

Е.Шинарбаев. Это тоже момент технологический. В первых сериях мы вводили усиленные дозы рекламы, надо было быстро и форсированно преподать урок, чтобы люди получше его усвоили. Вообще же в устоявшемся мире реклама строго отмерена: выверено, сколько, когда и как ее надо давать, чтобы она была действенной, но не надоела. Это отдельная наука. Первые серии были и для нас учебными. У меня даже была мысль как-то отделиться от них, закрыть сериал, а потом с той же командой начать новый. Найти некий ход и завершить историю. Но Дарига решила, что будем продолжать тот же самый, только формат поменяем. И она оказалась права. "Перекресток" сделался таким популярным, что его актеры сравнимы по известности с американскими звездами. Ей Богу -- с самой Шэрон Стоун!

Н.Цыркун. Актеры -- профессиональные, из кино?

Е.Шинарбаев. Да. Их, кстати, сами англичане подбирали. Очень хороший ансамбль: Венера Ибрагимова, Жанна Исхакова, Саги Ашимов, Владимир Толоконников. Все говорят по-русски, и русские, и казахи. Поначалу этот момент вызывал сильное противодействие, но теперь страсти улеглись. Во многом благодаря Дариге Назарбаевой. Она ведь не просто дочь президента, она возглавляет самую крупную в Казахстане телекомпанию "Хабар" ("Новость"). Это очень престижный канал, который делается руками молодых, по-моему, там нет никого старше тридцати. Все поняли, что в новой ситуации, в стремлении к независимости непременно во всем легко перегнуть палку. Так или иначе, но сейчас "Перекресток" уже перевалил за пятисотую серию.

Н.Цыркун. Но уже без вас.

Е.Шинарбаев. Я решил, что год, потраченный на "мыльную оперу", и так слишком большая роскошь. И после сотой серии ушел из проекта. Наработав замечательный опыт. Знаете, я убедился, что никакой опыт не проходит даром, он рано или поздно прорастает в нечто новое, неожиданное. У меня был такой странный период в жизни. Я ведь, что называется, "дитя перестройки". Когда-то мне сказали в Госкино Казахстана: "Мы существуем, чтобы вас не было". Это после моей дипломной работы "Красавица в трауре". Потом Павленок -- это уже в Госкино СССР -- закрыл сценарий "Сестра моя Люся". А в 1985 году мне все разрешили, я снял одну за другой две ленты, вроде бы все шло прекрасно, а меня охватила жуткая депрессия, и я всерьез подумывал о том, чтобы уйти из кино. Но напоследок решил сделать документальный фильм о музыкантах "Новая волна". Тогда и встретился для интервью с пианисткой Женией Абубакировой, которая в тот момент только что вернулась из Парижа с премией Международного конкурса имени Маргариты Лонг. Думал, что встречусь с ней на четверть часа, а проговорили мы... неделю. Она меня потрясла. В результате я сделал с ней "Монолог у рояля", в 1997 году -- "Дуэт" и сейчас опять делаю кино про музыку. Мне пригодились и уроки продюсерства. Вместе с Женией мы открыли музыкальное агентство "Классика". Сейчас в Алматы вспыхнул невероятный интерес к классической музыке, но Госфилармония плохо справляется с организацией концертов. Это советское учреждение, неповоротливое, косное, с огромным штатом и старыми нормами работы. А у меня семь штатных сотрудников, и мы делаем концерты с полными аншлагами, причем не только в Алматы, но в Лондоне, в Париже. В Париже мы организовали серию "Казахские сезоны". Записываем концерты на видео, и они идут на телевидении. Словом, все реализуется, и все связано с кино, к которому, как я уже говорил, я стал иначе относиться. Когда публика на просмотре "Дуэта" в Доме кинематографистов в Москве зааплодировала в том же месте, что и публика в концертном зале на экране, я понял, что попал в десятку. Эту задачу я теперь полагаю главной -- заставить зрителя чувствовать то же, что и ты. И стараться, чтобы зрителей этих было много.

Берлин -- Москва

Журнал уже писал о работе Ермека Шинарбаева с западными партнерами над телесериалом "Перекресток" ("Искусство кино", 1997, 2). В новом разговоре режиссер конкретизирует многое из этого опыта, рассказывает о том, как изменилось его отношение к кино.