Джаббервоки как идея... «Страх и ненависть в Лас Вегасе», режиссер Терри Гиллиам

"Страх и ненависть в Лас Вегасе" (Fear and Loathing in Las Vegas)

По одноименному роману Хантера Томпсона
Авторы сценария Тони Грисони, Терри Гиллиам
Режиссер Терри Гиллиам
Оператор Никола Пекорини
Художник Алекс Макдауэлл
Композитор Рэй Купер
В ролях: Джонни Депп, Бенисио Дель Торо, Эллен Баркин, Кристина Риччи
Goldcrest Post-production Facilities
США
1998

Как-то один знакомый признался, что когда он курил травку, ему на ум приходили совершенно гениальные мысли. Он решил их записать. На следующий день, уже будучи во вполне трезвом состоянии, он нашел этот листок бумаги и прочитал осенившее накануне: "Вот кто-то постучал в дверь..."

Ненавидеть и бояться Терри Гиллиама, ненавидеть и бояться. Осталось только два этих чувства, ничего больше -- это же не режиссер, это монстр какой-то. Культовая корова из сериала "Монти Пайтон", чей плоский юмор особенно модно цитировать в среде интеллектуальной молодежи. Перевернуть с ног на голову абсолютно все, исковеркать Эдварда Лира с Льюисом Кэрроллом до такой степени, что узнать корни их поэзии можно только в состоянии глубочайшего алкогольного опьянения...

Что он, собственно, такое, этот Терри Гиллиам, чем вызваны всплески восторга по поводу каждого его бурлеска, всякий раз объявляемого шедевром? Быть может, за этой реакцией -- искреннее восхищение (да, снобы мы) тем, что вот американец, а нахально снимает европейское "инди", да еще и с суперкассовыми актерами вроде Брюса Уиллиса и Брэда Питта!..

Терри Гиллиам -- freelance по природе. Как стартовал в начале 60-х в этом качестве, так и продолжает до сего момента. В "Страхе и ненависти в Лас-Вегасе" это свойство "свободного художника", эдакого акына от современного американского кино, проявилось в полной мере. "Я кинодокументалист. Я просто наскребаю кино из того, что вижу вокруг". Ну да, вот и наскреб все, что и, главное, как он видит. Люди-змеи, люди-монстры. В большинстве своем -- змеи. Расползающиеся по паркету придорожных гостиниц и медленно превращающиеся в крыс. Искусным компьютерным образом вывернутые шеи и безумно вращающиеся глаза. Спецэффекты, отличающиеся от искусственных взрывов "Армагеддона" и гигантского Годзиллы только тем, что там был мейнстрим, а у Гиллиама, видите ли, арт-кино.

Да, конечно, фильм снят по культовой книжке Хантера Томпсона "Страх и ненависть в Лас-Вегасе", которую печатали отрывками в Rolling Stone 1972 года. Престарелые хиппи и подумать не могли, что кумира их юности будут смотреть, заедая попкорном и запивая "Диет-колой". Современные дети ухватывают лишь компьютерные фокусы, помноженные на вполне знакомые исходящие: кислота, кокаин, травка. Под этими исходящими нет никакой идеологической, а тем паче философской базы, что была у их родителей (где книга Томпсона была звеном в цепочке "Никсон -- Вьетнам -- Джон Леннон"). Еще дети ухватывают Джонни Деппа и в меньшей степени Бенисио Дель Торо, и идиотская панамка Деппа выполняет в данном случае функцию бритого черепа Уиллиса в "Двенадцати обезьянах". Идеализированная свобода героя Деппа, Рауля Дюка, между прочим, альтер эго Томпсона, для них вообще непонятна, наркотики, свободная профессия журналиста, девочки -- все это для современных Раулей Дюков вполне обыденная вещь, не принесенная на заклание чему-то высокому и вечному. Времена изменились, Кастанеда развенчал сам себя, объявив перед смертью, что никакого старика индейца не было -- он просто все придумал.

Аризона, куда непрерывно, как Алиса в Зазеркалье, движутся герои "Страха и ненависти...", -- та самая "американская мечта", "Аризона Дрим" из безумного мира другого "инди", Кустурицы. Эту "Аризону Дрим", Лас-Вегас, призрачный город миражей посреди пустыни -- банальная материализовавшаяся "американская мечта"! -- напичкали актерами-символами независимого кино, как рождественского гуся яблоками. "Отметиться" у Гиллиама -- хороший тон как для Джонни Деппа, так и для Кристины Риччи, звездочки из "Ледяного шторма" и "Противоположного пола". Гиллиам любит звездочек, считается, что он один из "крестных отцов" Умы Турман, показавший ее в своем "Мюнхгаузене".

"Не приспосабливайся" -- так назывались два скетча Гиллиама, которые он продал одному телешоу в начале карьеры. Вся его жизнь в искусстве шла под знаком "неприспособленчества". Он, как советский диссидент на своей кухне, не заметивший, что времена изменились и никто уже против него не воюет. Как та армия из "Подполья" Кустурицы. Уже в "Бразилии" зритель видел оруэлловские мотивы -- тем более что "Бразилия" снималась в 1984 году. Но будущее наступило так внезапно, что все наперебой изумлялись преимущественно формой получившейся картины -- по крайней мере, в большей степени, чем ее содержанием. Этого ли хотел Гиллиам? "Франц Кафка в ритме латинской самбы", -- как сказал о его картинах неведомый поклонник в Интернете. Абсурд во имя абсурда, постоянное непопадание в актуальность. Кажется, что это нарочно, что это так задумано, что это особый стилистический ход, и невольно начинаешь восхищаться. На самом деле абсурд во имя абсурда неинтересен. Как неинтересен животный смех ради животного смеха в "Монти Пайтоне".

Картины Гиллиама, в том числе и последняя, выдают потаенные желания своего создателя -- публичность. Телемониторы присутствуют в "Бразилии", в "Обезьянах", в "Короле-рыбаке", в "Страхе и ненависти в Лас-Вегасе", наконец. У него все кристально просто и ясно: очень часто его фильмы начинаются и заканчиваются одним и тем же кадром, герой мечтает о женщине, которую до этого момента он не встречал, но обязательно встретит на каком-то повороте сюжета. Что это, как не классический голливудский сценарий, и чем в таком случае отличается Брюс Уиллис с бритым черепом от Брюса Уиллиса, идиотским образом спасающего Джулию Робертс с электрического стула в финале олтменовского "Игрока"?!

Кэрролловским словом "джаббервоки", в приблизительном переводе означающим "болтун", названа одна из ранних картин Гиллиама. На мой взгляд, это наиболее точное идеологическое попадание режиссера. К тому же -- название-метафора, авторезюме собственного кинематографа.