Aлександр Княжинский: «Нельзя научить, можно только научиться»

А.Княжинский

Из интервью телепрограмме "Профессионал"

Корреспондент. Как отбираются студенты на операторский факультет ВГИКа?

Александр Княжинский. Это творческий вуз, и отбираться они должны якобы по таланту. Другого критерия у нас не существует. В этом году в высшей степени странный конкурс, это подтвердят мои коллеги: у нас было буквально два человека на место. Это совершенно дикая вещь для ВГИКа, я такого не помню. Когда я поступал лет тридцать назад, у нас было тридцать человек на место. Вероятно, сейчас эта творческая профессия не нужна -- все идут в финансовый, учатся зарабатывать деньги.

Ответом на то, по какому принципу мы отбираем студентов и что можем им дать, служит любимое мною выражение Мейерхольда: "Нельзя научить, можно только научиться". Если у человека есть хоть какой-то талант, искра Божия, он сам научится. Мы можем дать очень немногое; мы можем рассказывать, можем на своих работах и работах товарищей показывать, как это делается, почему это делается... Но если человек не будет каждый день, каждый час, подчеркиваю, работать и думать о профессии, у него ничего не получится. Он должен учиться сам, делать все сам, опираясь, естественно, на свои знания, талант, на те способности, какие у него имеются... И дай Бог, если из всего курса выходит пять хороших операторов-профессионалов. Это уже замечательно, это значит, что мы что-то сделали.

Корр. На каком этапе вы как мастер можете определить: этот оператор, а этот -- нет?

А.Княжинский. Я думаю, курсе на третьем, когда они снимут самостоятельно хотя бы три работы. Тут уже примерно становится ясно, есть ли у них вкус, чувство композиции, чувство света, есть ли у них ощущение своей профессии. Поэтому мне кажется, что именно в институте, именно на нашем факультете нужно как можно больше заниматься формой и совершенно не думать о содержании, хотя это считается порочным.

Корр. Как вы определите понятие "кинооператор-профессионал"?

А.Княжинский. Это очень легко определить. Хорошие операторы, я имею в виду таких людей, как Рерберг, Юсов, Калашников, Железняков, ценятся не только за то, что они умеют снимать, не только за это... К сожалению, коллеги, вероятно, будут ругать меня за эти слова, но, мне кажется, у нас в стране несоотносимо более высокий уровень операторского мастерства, нежели режиссуры. И поэтому оператора берут отнюдь не за то, что он хорошо снимает... Я знаю это по себе: оператор прекраснейшим образом дописывает сценарий, настоящий оператор всегда лучше разводит мизансцены, оператор-профессионал всегда точно знает монтажный ход фильма и подсказывает режиссеру... Но это настоящий профессиональный оператор, который знает все. Он знает все профессии: актерскую, монтажную, профессию художника... Он должен прийти на съемочную площадку и четко сказать группе в семьдесят человек, чего он хочет, -- тогда это настоящий профессионал.

Если говорить о себе, то, к величайшему сожалению, из тридцати с лишним картин, которые я снял, четыре картины я считаю хорошими, остальные -- так... Сейчас кино дошло до такого уровня падения, что вся страна с радостью и воплями смотрит фильмы, напоминающие бесконечные сериалы: весь этот бред собачий, снятый на восьмерках и крупных планах. Это чудовищно, это полная потеря вкуса, полная потеря интеллектуального уровня у людей, которые в восторге от этой дряни.

Корр. Назовите снятые вами четыре фильма, которые вы цените...

А.Княжинский. Мне нравятся мои картины "Я родом из детства", "Подранки", ну, где-то "Осень" и "Сталкер", конечно. Дело в том, что сейчас оператор как таковой стал не нужен. Кино дошло до такого кошмарного состояния, что человек должен просто быстро снимать, а хорошо или плохо -- это уже не важно. Настоящий, профессиональный оператор, когда читает сценарий, видит его. Теперешние режиссеры, к сожалению, в основном слышат. Вот в чем несчастье. Я не устаю повторять слова нашего умершего приятеля Г.Шпаликова о том, что девяносто процентов советских картин можно смело слушать по радио, они ничего от этого не потеряют, потому что идет один сплошной диалог, сплошные слова. А кино -- это настроение, это состояние, это совершенно другое искусство, в отличие от театра и всего остального.

Корр. Вы считаете, что современное кино страдает отсутствием интересного изображения?

А.Княжинский. Да, и это не только зрительный ряд. Сюда входит масса компонентов, которые можно очень долго перечислять. У нас есть блистательные режиссеры, которые прекрасно понимают кино, -- С.Соловьев, Н.Михалков, также понимали его мои умершие приятели -- Л.Шепитько, А.Тарковский, И.Авербах... Это были люди, влюбленные в изображение. Изображение -- это мизансцена, это свет, это композиция... Но самое главное -- мизансцена, понятие, сегодня почти забытое. Если вы возьмете любую картину С.Соловьева, там длиннющие куски, огромнейшие -- по двести-триста метров, снятые одним планом. Все это безумно трудно, но это самое интересное, что может быть. И все картины мирового класса -- Бергман, Антониони... Удивительно, что они творят в кино. Сейчас это все забыто, сейчас это никому не нужно. Вот в чем вся беда.

Корр. Как вам работалось с Тарковским? Это было сложно или, наоборот, легко?

А.Княжинский. С ним было работать очень трудно и в то же время -- очень радостно. Он сам красил каждую травинку... Красили деревья, приносили дерн, чего только не делали, чтобы выстроить кадр... Это и было художественное кино, художественное...

Помню первый съемочный день "Сталкера", когда была выложена громаднейшая декорация (этот кадр мы готовили три дня). Перед началом съемок Тарковский подошел ко мне и сказал: "Сашуля, давай договоримся, что если у нас с тобой будет блистательное изображение, считай, что картина получилась". Таких слов я не слышал до того и вряд ли уже услышу теперь.

1992

Публикация М.Мироновой