Томас Винтерберг: «Большая дразнилка»

Беседу ведет и комментирует Джеффри Макнаб

В начале фильма Томаса Винтерберга "Семейный праздник"¹ примерный сын Кристиан (Ульрих Томсен) встает, чтобы произнести тост в честь своего отца Хельге (Хеннинг Моритцен), отмечающего шестидесятилетие. Семья и друзья именинника ждут приличествующего случаю славословия, но речь Кристиана производит эффект разорвавшейся бомбы. Он обвиняет отца в жестокости по отношению к собственным детям. За несколько месяцев до юбилея покончила жизнь самоубийством дочь Хельге. Кристиан обвиняет отца в ее смерти.

"Семейный праздник"

"Праздник", снятый меньше чем за один миллион долларов, воскрешает дух Бергмана, Чехова и Эдварда Олби. Это драма в загородном доме, построенная на пристальном изучении характеров. Структура фильма достаточно обычна: съезжаются гости, начинается обед, наступает кризис, а затем -- катарсис с рассветом нового дня. После таких историй на загородных виллах, как "Правила игры" Ренуара, "Улыбки летней ночи" Бергмана, "Китайская рулетка" Фасбиндера или "Сексуальная комедия летней ночи" Вуди Аллена, "Праздник" едва ли покажется открытием. Что же касается пристального изучения характеров персонажей из среднего класса в течение долгого и тягостного обеда -- что ж, Бунюэль это уже делал. Впрочем, "Праздник" все-таки больше чем ответ иконоборца 90-х классическому кинематографу. Винтерберг, возможно, рассказывает вполне традиционную историю, но использует при этом шоковую тактику.

Словно воспользовавшись подсказкой "Королевства" Ларса фон Триера, он заимствует идеи и мотивы у кинематографа разных жанров. "Семейный праздник" рассматривает детскую обиду, но не скатывается к самодостаточной серьезности, что характерно для многих фильмов, затрагивающих запретные подростковые темы. Использует режиссер и этюд на тему Эдипа с главным героем (Кристиан), выказывающим одновременно меланхолию и сарказм Гамлета наших дней. (Винтерберг признает, что его соавтор по сценарию Могенс Руков намеренно подчеркнул сходство некоторых мотивов с шекспировскими.) "Семейный праздник" -- это и "фильм с привидениями" (члены семьи все время ощущают присутствие покойной сестры), и карнавальная комедия, в которой гости во время застолья напиваются до умопомрачения и вытворяют Бог знает что.

Как известно, фильм был снят согласно принципам "Обета целомудрия", сформулированного Винтербергом и Ларсом фон Триером в их манифесте "Догма" в марте 1995 года. Трудно определить, насколько серьезно они сами воспринимают этот обет. Как недавно заметил Ричард Фэлкон, "Догма 95" пародирует революционную позу, претензии на попытки возродить "грешный модернистский кинематограф в скептическом постмодернистском климате". Впрочем, эта игра начисто проиграна, если речь идет о том, чтобы делать это за счет "хорошего вкуса".

"Праздник", по иронии судьбы, -- фильм, сделанный вполне "со вкусом". Без операторской работы с рук, без использования естественного освещения и натурального звука, пропагандировавшихся "Догмой", вряд ли фильм получился бы столь радикальным. Он помещен в наше время -- действующие лица имеют мобильные телефоны и автомобили, -- но когда семья оказывается в замкнутом пространстве загородного дома, современный мир исчезает. Винтерберга, похоже, мало интересует социальная или политическая критика. Он формулирует свою задачу так: "Мы сделали попытку рассказать вневременную историю. В этом фильме нет ничего, что указывало бы на наше время или на наше общество".

Опытный актер Хеннинг Моритцен рассказал на пресс-конференции во время Лондонского кинофестиваля, что работа в этом фильме отличалась от работы в любом другом тем, что камера следовала за ним, а не он за камерой. Ему не приходилось опасаться заступить за метки, и поэтому он мог играть близко к тому, как если бы изображал "безнравственного патриарха" на театральной сцене.

Камера в "Семейном празднике" -- это катализатор. Она суется повсюду, улавливая детали поведения актеров взглядом почти антропологическим. Изображение зернистое (фильм перегнали с видеопленки на 35-мм кинопленку) и явно уступает той роскоши, с какой обычно сняты многие драмы на фоне загородного дома. Но в таком изобразительном решении есть энергия и неугомонность, недостижимые в том случае, когда камера все время стоит на штативе.

"Семейный праздник"

Провокация, с одной стороны, великолепный рекламный инструмент -- с другой, манифест "Догмы" задуман, как утверждает Винтерберг, чтобы дать его последователям возможность отойти от напыщенного, приверженного клише, закостенелого кинематографа. Чтобы сделать фильм в полном согласии с "Догмой", говорит режиссер, требуются изобретательность и воображение. Это случай, когда одновременно приходится обходить препоны, которые ты сам перед собой поставил, и использовать их для вдохновения. "Когда мы обсасывали идею "Догмы", я нашел ее в высшей степени привлекательной именно поэтому, -- утверждает Винтерберг. -- Ограничения всегда были важным источником вдохновения".

При личной встрече Винтерберг опрокидывает представления о самом себе, сложившиеся после знакомства с его фильмом или "Догмой". Для "сердитого молодого датчанина" (он родился в Копенгагене в 1969 году) он весьма жизнерадостен. "Семейный праздник" -- его вторая картина после "Величайших героев" (1996). В картине пестрый актерский состав -- от ветерана Хеннинга Моритцена, игравшего у Бергмана в "Шепотах и крике", до резкого Томаса Бо Ларсена, среди прежних заслуг которого -- роль в "Королевстве-II" фон Триера и "Толкаче" Николаса Виндинга Рефна.

-- Как пришла к вам идея "Праздника"? Вас не беспокоило, что вы затрагиваете такую запретную тему, как жестокость родителей по отношению к детям?

-- Мой друг слышал, как один парень рассказывал эту историю по радио: на вечеринке -- сам парень был там -- поднялся сын хозяина дома и произнес свой монолог -- поведал семейную тайну, и все гости стали расходиться. Конечно, в нашем фильме мы не могли позволить гостям разойтись по домам, поэтому пришлось сделать так, чтобы пропали ключи от машины. Что же до жестокого обращения с детьми -- ну что же, ведь это подлинная история, многие ее слышали. Меня, правда, просили ее изменить. Финансисты мне сказали, что зрители не придут. В Дании история такого рода воспринимается как скандал или сюжет для сплетен, и полностью игнорируется тот факт, что это происходит с каждым десятым ребенком².

-- Как появилась "Догма 95"?

-- Ларс фон Триер искал младшего брата, подопечного. У него была мысль, чтобы мы вместе организовали коммуну. Не думаю, что мне это очень польстило. Раньше он видел лишь один мой фильм -- короткометражку, которую я сделал в киношколе.

"Семейный праздник"

Мы вместе написали "Обет целомудрия", но в основном это была идея Ларса. Он всегда так работает -- пытается дразнить "взрослых". В том, что касается умения строить карьеру, он -- номер один. Он знает, что, удивив себя, он удивит и аудиторию. Каждый его новый фильм -- сильный шок для всех и, значит, огромное удовольствие для него. Но меня эта провокационная, высокомерная атмосфера, которую он так любит, не привлекала . Меня привлекло то, что с помощью его идеи можно освободиться: я в то время чувствовал себя связанным некими старыми договоренностями, отжившими правилами и знал, что многие мои коллеги сталкиваются с той же проблемой.

-- Почему вы говорили, что "Догма 95" не делает чести режиссеру: не стоит, мол, ею гордиться?

-- Мы пытались, когда писали ее, не изображать мэтров, старались держаться вне своего кино. Кое-кто воспринял "Догму" как элитарный и снобистский манифест. Меня это печалит, мы совсем не это имели в виду. "Догма" демократична, она для всех делает проще съемку фильма. И на нее нет авторского права.

-- "Догма" -- еще и инструмент маркетинга?

-- Да, она помогает продвижению фильма, снятого в согласии с манифестом, но это не трюк, не коммерческая хитрость. Основная цель "Догмы" -- помочь режиссерам освободиться, быть авторами. Повторение душит.

-- Насколько вы придерживались "Обета целомудрия" в "Празднике"?

-- Думаю, мы вполне следовали манифесту. Иначе в нем не было бы никакой ценности -- авторы, стало быть, просто всех дурачат. Все снималось с рук, кроме одной сцены, где камеру закрепили на "журавле" скотчем, но это был один кадр из семисот. Хотя, когда смотришь фильм, забываешь о концепциях "Догмы" уже в первые две минуты -- мы, собственно говоря, так и предполагали.

-- Почему вы не снимали на 35-мм пленку?

-- Съемка на видео была компромиссом, на который я пошел с трудом. Я все еще злюсь на себя из-за этого. Фильм куда больше соответствовал бы "Догме", если бы снимался на носителе, на котором должен быть показан, то есть на 35-мм. Но мы не могли себе этого позволить. Но кое-чего можно добиться и от видео. Например, съемка скрытой камерой. Вообще есть вещи, которых не получишь, снимая на 35-мм.

-- Есть моменты, когда кажется, что актеры натыкаются на камеру.

-- Да, такое случалось. Камера была маленькая. А Энтони Доду Мэнтлу, оператору, очень здорово удавалось становиться частью атмосферы. Он ползал между гостями буквально как собака. Когда с вами камера, нет никаких ограничений. Поэтому и погибают фотографы -- они думают, что могут вот так просто шагнуть в поток машин.

Но тут были и сложности. При нормальной съемке ты можешь снять речь героя, а потом сделать кадр с реакцией на нее. Но если тебе нужно одновременно записывать звук, приходится все время снимать реакцию. Мы отсняли кучу материала -- шестьдесят четыре часа. Иногда мы использовали три камеры одновременно, и для всех был нужен звук. По всей площадке были "журавли" и провода. Иногда мы заставляли самих актеров держать камеры. В сцене, где Кристиан падает в обморок, звукоинженер раскачивал микрофон, чтобы сделать свистящий, плывущий звук, а Кристиан держал камеру. И во время танца четырех персонажей при свечах на исходе ночи они все вместе держали камеру в руках.

-- Монтаж не мог быть простым в таких условиях...

-- Очень осложняло работу видеомонтажера Валдис Оскардоттир то, что мы не могли перемещать звук. И поэтому она не пыталась сделать фильм гладким -- она постаралась наполнить его эмоциями.

-- "Праздник" следует по "Обету целомудрия", но это образец традиционного повествования.

-- "Праздник" -- рассказ о жизни и смерти, о людях, привыкших постоянно контролировать себя и быть под неусыпным контролем со стороны других, неожиданно оказавшихся в ситуации полного отсутствия контроля и самоконтроля. Сюжет фильма имеет простую структуру, я вообще консервативен в том, что касается сценария, мне нравится классический, жесткий сценарий. Мои предыдущие фильмы тоже были очень классичными. Я надеюсь, что быть классичным не означает быть обыкновенным, таким как все.

-- Было ли помехой то, что вы не могли пользоваться искусственным освещением?

-- Когда пишешь историю о распаде семьи, то знаешь, что самое мрачное настроение будет в самое мрачное время суток. Так что невозможность воспользоваться дополнительным светом пошла на пользу фильму.

-- Во Франции фильм был понят как антибуржуазная сатира.

-- У французов это давняя и мощная традиция -- поносить буржуазию. Но такое понимание фильма смещает акцент с того, что я считаю важным. Это суждение о буржуазии несправедливо и упрощенно.

-- В вашем фильме повар на кухне действует так же, как дети-дауны в "Королевстве". Его роль сродни роли хора в античном театре.

-- Да, здесь есть параллель. Я понимал это, когда снимал. В "Празднике" есть еще одна краденая сцена -- танец цепочкой по всему дому. Она взята из "Фанни и Александра" -- мы знали это, когда писали сценарий, но не могли придумать ничего лучше. Как бы там ни было, решили мы, в конце концов Бергман стащил эту сцену у Висконти -- из "Леопарда".

-- Вы снимали почти пятьдесят актеров, среди них были старые и молодые, одни из театра, другие с телевидения. Трудно было заставить их работать вместе?

-- Я старался заставить их уважать методы работы друг друга. Томас Бо Ларсен любит импровизировать. Это он и делает, когда бьет своего отца. Но Хеннинг Моритцен работает совсем не так -- он придерживается реплик диалога, написанных в сценарии, и ему нужно точно знать, когда падать. Так что я сказал Томасу, чтобы он импровизировал, но Хеннингу дал ориентир, чтобы тот знал, когда атака на него закончится. Как только Томас произнес слово "почтальон", Хеннинг понял, что пришла пора падать, и упал.

-- Как реагировали актеры постарше, когда камера утыкалась им в лицо?

-- Хеннинг считал, что это просто новый способ снимать кино: пусть дети делают, что хотят. А Энтони, наш оператор, был очень деликатен -- если он чувствовал, что кто-то смущается, то тут же отходил.

-- Вы говорили, что ваш личный опыт не имеет ничего общего с тем, что показано в фильме.

-- Да, это все очень далеко от меня. Я вырос в журналистской коммуне в Копенгагене -- четырнадцать человек в доме, вечеринки. Я вспоминаю это, как сон, что-то такое золотое. Семейной жизнью я не пресытился. Так что женился, как положено, в церкви, завел ребенка и все такое прочее. Семейные связи -- самое ценное из всего, что у тебя есть.

Sight and Sound, 1999, February

Перевод с английского В.Малахова

¹ Об этой картине, получившей в Канне-98 Специальный приз жюри, и ее авторе, одном из создателей манифеста "Догма 95", мы уже писали в нашем журнале (см. "Искусство кино", 1998, 12). -- Прим. ред.
² Речь идет об инцесте, совершенном отцом.