Стрельба в цель. «Ворошиловский стрелок», режиссер Сергей Говорухин

"Ворошиловский стрелок"

По мотивам повести В.Пронина
"Женщины по средам"

Авторы сценария А.Бородянский, С.Говорухин, Ю.Поляков
Режиссер С.Говорухин
Оператор Г.Энгстрем
Художник В.Гидулянов
В ролях: М.Ульянов, А.Синякина, И.Древнов, А.Макаров, М.Башаров, А.Пороховщиков, И.Розанова, В.Семаго и другие
"НТВ-ПРОФИТ"
Россия
1999

Станислав Говорухин вместе с фильмами подарил народу универсальный набор слоганов. Не на кого пенять, что критика пускает их в ход незамедлительно, едва его персона в очередной раз попадает в эпицентр общественного внимания. Тут ему припоминают все по полной прог-рамме. И Россию, "которую мы потеряли", и место встречи, которое "изменить нельзя", и ставший поговоркой императив "так жить нельзя!". И, естественно, думскую синекуру. Новый фильм Говорухина "Ворошиловский стрелок", снятый в летние парламентские каникулы, подвергся критическому разносу в аккурат по этой схеме. В кулуарах записные остряки шутили: мол, на воре шапка горит -- "новый русский" Говорухин снял картину против "новых русских". Etc.

Игра в слова затемняет сущность дела. Но если уж развивать эмоционально-публицистический дискурс, предложенный газетной критикой, то прежде всего поражает то обстоятельство, что пафос самосуда и, стало быть, беззакония, торжествующий в "Ворошиловском стрелке", исходит от художника и гражданина, который год профессионально занятого законотворчеством и, по идее, озабоченного исполнением законов и прекращением правового беспредела. Не подводит ли фильм итог думской деятельности депутата Говорухина да и -- берите шире -- всего российского парламента? По слухам, думцы горячо приветствовали картину, ничуть не приняв ее на свой счет. А если и приняв, то с корыстью: накануне думских и президентских выборов многим политикам на руку, да боязно взять да и призвать Россию к топору. Говорухин именно это и делает в "Ворошиловском стрелке". Безоглядно и напролом. Из лучших побуждений и с благими намерениями. Его недовоплощенное актерское амплуа "благородного отца" (см. фильм "Среди серых камней" Киры Муратовой), переплавленное в имидж публичного политика, артизируют эти побуждения. Сильнее, чем стойкая репутация режиссера, который владеет -- среди немногих -- жанром "народного фильма". Хотя многие считают, что "Ворошиловский стрелок" и не жанр вовсе, а исповедь художника, своего рода "не могу молчать!". Никто, однако, не решился назвать картину политической. А ведь в сюжете зашифрована именно что общественная ситуация наших дней. Актуальней не придумаешь. Ворошиловский стрелок -- пенсионер и ветеран, который расправляется с насильниками любимой внучки, персонифицирует праведный гнев всех ныне униженных и оскорбленных, имя им -- легион. И режиссер не сгустил краски, вовсе нет. Сюжет про то, как три подонка изнасиловали доверчивую девушку и ушли из-под суда, прикрытые отцом одного из них, -- емкая метафора социального насилия, учиненного нынешними властями по отношению к своему народу. Ветеран Иван Федорович и его внучка Катя олицетворяют угнетенный и бесправный народ, а подонки-насильники из дома напротив -- "новых русских", символически обозначающих новый класс угнетателей. Все это осталось бы примитивной схемой и надоевшей риторикой, если бы не жест режиссера, истинно новаторский: уверенно давя на все больные мозоли электората, он запустил в жизнь идею социального мщения. И сделал это много эффектней, чем его недавний предшественник на той же стезе Евгений Матвеев в социальной мелодраме "Любить по-русски" (1995), -- именно там заветная пролетарская идеологема очнулась после нескольких лет забвения. Дело в том, что говорухинский протагонист -- не заурядная групповка, а persona grata русской культуры -- сам Михаил Ульянов с его неувядаемой харизмой и актерской легендой социального героя. Ему режиссер перепоручил смысл, стиль и жанр картины. И, не мудрствуя лукаво, снял ее "в жанре" Ульянова. "Ворошиловский стрелок" по сути дела монофильм. Здесь все персонажи, включая жертву и насильников, пребывают в тени главного героя. Разве что И.Розанова, играющая его непутевую дочурку, да А.Пороховщиков в роли милицейского босса нашли точные характерные краски для своих персонажей -- на то они и опытные актеры. Но все они -- лишь свита, играющая короля. Герой-ветеран впервые появляется на экране после того, как с внучкой случилось несчастье. И для того чтобы мстить. Другой задачи в сюжете у него нет. Нет ее и у режиссера. И потому он "гонит картину", чтобы держать зрителя в напряжении, и в спешке нечаянно проговаривается, умалчивая одно и выпячивая другое. Из проговорок выстраивается потаенный сюжет картины, более значимый, на мой взгляд, чем сюжет внешний.

Я верю в искренность и честность депутата Говорухина. Верю в то, что его и впрямь достала наша безысходная ситуация. И он решил ее полемически обострить. Но, как когда-то его герой Глеб Жеглов, походя нарушил "несущественные процессуальные моменты", считая, что правосудию это никак не повредит.

В фильме есть подробнейшая сцена захвата преступников милицией. Смысл ее в том, чтобы тут же, не сходя с места преступления, отменить саму возможность законного возмездия. В действие вмешивается полковник милиции, босс, отец одного из насильников, и становится ясно, как развернутся дальнейшие события. Суда над преступниками не будет -- ни за экраном, ни на экране.

Режиссер пролистывает эту часть развития действия, как нетерпеливый читатель, которому не терпится заглянуть в конец книги. Разумеется, фильм, нацеленный на массовый успех, не должен тянуть резину. Тем более при такой завязке. После сцены насилия удержать публику в экстатическом состоянии -- задачка не из легких. Говорухин просчитал, что процесс над преступниками, даже проигрышный, покажи он его на экране, не произведет сильного впечатления -- зритель и так не верит в торжество правосудия. По определению. И сам ре- жиссер в него не верит. Так что правовой нигилизм как свойство русской ментальности, о чем писалось в сборнике "Вехи" восемьдесят с гаком лет назад, актуален по-прежнему и остается нашей родовой чертой, пронесенной через советскую и постсоветскую эпохи в нетленности. Зато в самосуд как в радикальный способ установления социальной справедливости автор верит. Тоже традиционно. В свое время сам Александр Блок поддался этому искусу и в статье "Интеллигенция и революция" пытался оправдать самосуд крестьян над помещиками.

Уроки истории, как известно, никого ничему не учат. Говорухин, похоже, верит в целительную силу виртуального переживания кровавого действа отмщения. Потому и спешит к главному, пропускает сюжетные повороты, спрямляет фабулу -- скорей бы только зритель вместе с героем упился победой.

В "Ворошиловском стрелке" всего лишь два главных эпизода -- подготовка героя к акту мщения и сама его процедура. Тут сконцентрирована вся страсть режиссера и актера-протагониста. Проработаны эти эпизоды тщательно, можно сказать, любовно. Начиная с момента, когда Иван Федорович решается на самосуд.

Для покупки оружия ему нужны деньги. Следует сцена в банке, в кабинете управляющего, видимо, какого-то дальнего родственника героя. Банкир нового поколения -- качок с наглой блудливой рожей. Банкир -- тот же бандит в предлагаемых обстоятельствах. Герой не скрывает презрительного к нему отношения, но денег взаймы -- под свою жалкую недвижимость -- требует , и в конце концов их получает.

А дальше начинается самое главное. Наказав внучке никому не открывать (прямо как в сказке "Волк и семеро козлят"), дедушка отправляется в Москву, в целях конспирации взяв с собой сельхозинвентарь -- тяпку и что-то еще, будто едет на дачку грядки копать. Потом мы видим его на каком-то оптовом рынке, где он ищет и находит то, что надо. Его сводят с молодыми мужиками в камуфляже, те везут его куда-то на машине, завязывают ему повязкой глаза на подъезде к месту, и все это уважительно, с почтением, называя не иначе, как "батя" -- такой пиетет внушает ветеран нелегальным торговцам оружием. Кто они такие, мы не узнаем, но поймем четко: они социально близкие -- обесчещенный ветеран-стоик и изгои-афганцы, жертвы той, незнаменитой, войны. Они нюхом чуют в старике своего, военную косточку, и относятся к сделке неформально -- помогают ему выбрать классное ружье с оптическим прицелом и с глушителем, показывают, как им пользоваться, благо герой схватывает эту науку буквально на лету.

К вечеру Иван Федорович возвращается домой с той же самой вроде бы поклажей, тщательно завернутой в тряпицу. А дома ждет его сюрприз, точнее указание судьбы -- в виде ключа от квартиры, чьи окна выходят на лоджию той "флетухи", где обычно тусуются насильники и их гости. Соседка уехала на несколько дней на дачу и ключи оставила, чтобы старик за кенарем присмотрел.

Теперь-то и произойдет самое-самое главное. Вот герой входит в квартиру, отодвигает тюль с окна, наблюдает за лоджией, где торчат безнаказанные подонки. Действует он тщательно, хладнокровно, как настоящий охотник. Его задача -- стрелять прицельно, точечно. Не убить наповал, а попасть в причинное место, чтобы неповадно было больше баловать, чтобы до конца дней своих нес кару мерзавец. И он делает это. Следуют несколько планов раненного -- он и его приятели в шоке, крики, кровь, страх, "скорая"... Месть свершилась. Кто следующий? Тот, первый, вроде бы студент. Очередь за хозяином квартиры -- "бизнесменом", как говорят в народе. Иван Федорович неспешно, осторожно его выслеживает. И не забывает об алиби. Нет-нет, да и появится во дворе среди мужиков, убивающих время за игрой в шахматишки. И даже выслушивает снисходительно их комментарии по поводу происшествия в подозрительной квартирке.

Перед тем как расправиться с "бизнесменом", Иван Федорович зацепил во дворе за какой-то гвоздь авоську с кефиром, мигом поднялся наверх и всадил пулю в бензобак, отчего моментально вспыхнула искомая часть туловища севшей за руль жертвы. Народ еще ахал и переживал, а ворошиловский стрелок уже терся среди соседей со своей авоськой. Неожиданно вырвалось глубоко забытое, из фольклора эпохи застоя: "Маленький мальчик на вишню залез, дед Афанасий нацелил обрез. Выстрел раздался, затих детский крик. "Сорок второй!" -- улыбнулся старик". Тональность сменилась с героической на фарсовую, пародийную, а фильм на полном серьезе продолжает настаивать, что "против лома нет приема окромя другого лома" и что только так добро и может победить зло.

Когда мщение состоялось и честь восстановлена, мы застаем старика в слезах умиления у закрытой двери, за которой внучка, подыгрывая себе на гитаре, беспечно напевает шлягер послевоенных лет -- "Одинокую гармонь". Дед не спешит сдаваться или там каяться. Напротив, введен сюжетный ход, который надежно обещает счастливый конец. Сочувствующий сосед милиционер, догадавшись, кто же этот загадочный снайпер и где его огневая точка, предусмотрительно прячет ружье у себя в сарае. И вломившиеся в соседкину квартиру омоновцы -- по наводке полковника, который все просек и вычислил, никакого оружия там не находят...

Ну, ничего себе! Такого на Руси еще не было, чтобы убивший даже лютого врага не маялся, не пошел сдаваться. Понятно, что С.Говорухин не психологическую драму снимал, но все же, все же! Это только кажется, что он подарил своему зрителю алкаемое чувство реванша и победы над супостатом, восстановил его в своем праве. Если какой урок и может извлечь оный зритель из фильма, так это убежденность в том, что есть лишь один способ отстоять себя, -- сравняться с крутыми без всяких психоложеств. Принять их мораль как руководство в практической жизни.

Ведь был, по крайней мере, еще один способ реакции деда на случившееся, куда как более в характере русского человека и артиста Ульянова, -- с топором, с кухонным ножом, с вилами броситься на обидчиков сей же миг, разнести в прах притон. Или уж, даже купив оружие с оптическим прицелом, стрельнуть их всех не тайно из соседского окна, чтобы никто не догадался, а явно и открыто, заявляя свое моральное право на такой поступок.

Для пущего художественного воздействия режиссеру понадобилась идеологема "ворошиловского стрелка", давно обросшая ироническими обертонами. Значок за меткую стрельбу получал кто? Тот же снайпер, но идеологически подкованный и политически грамотный.

В фильме ирония вытеснена сверхценной идеей социального мщения и необъявленной классовой войны. Тем самым нас возвращают во времена "ворошиловских стрелков", во времена жесткой классовой морали, когда метафизика автоматически отменялась -- как блуд и ересь.

...А ведь двадцать пять лет назад без малого был у Панфилова фильм "Прошу слова", почти запрещенный в прокате, фильм, где сюжет "ворошиловского стрелка" с его идеологической меткостью под сурдинку резонировал в метафизическом надсюжетном пространстве, но потрясал основы, обнажал смыслы. Если помните, картина начиналась семейной трагедией. Подросток, сын героини, удачливой советской функционерки, погибал от пули, выпущенной из случайно найденного в снегу пистолета. Несчастный случай, чего в жизни не бывает. Стойкая героиня боролась со своим горем, не выпуская из рук штурвал власти. После похорон она приехала в исполком, не отменив свой приемный день. Потом, в долгой ретроспекции, появлялись планы Елизаветы Уваровой в спортивном зале. Чтобы поддерживать спортивную форму бывшей чемпионки, она находила время пострелять. Панфилов обнажил причинно-следственные связи. Стреляла в цель, всегда выбивала десятку, а рикошетом попала в сына. Иносказание о том, чем может обернуться прицельное попадание идеологически подкованных "ворошиловских стрелков", было прочитано, несмотря на сложность художественного кода. У режиссера, помнится, были неприятности -- стоял 75-й год, аллюзии были не в чести.

"Ворошиловский стрелок" С.Говорухина то ли глух к нашему историческому опыту, то ли осознанно его отвергает. Фильм возвращает нам ту невменяемую Россию, которую и впрямь хотелось бы... нет, не потерять и не забыть, но оставить в прошлом -- как трагический урок.