Биг‒мак в систмеме долби

Читал тут "Воспоминания" князя Волконского и обнаружил там цитату из Диккенса: "Миссия Америки в том, чтобы опошлить вселенную". Откуда цитата, сам ли Диккенс написал, или кто-то из его персонажей изрек, мне неизвестно.

Отвлекаясь, скажу о странности вообще системы цитирования. Помните, наверное, раньше во всех школах висело: "В человеке должно быть все прекрасно: и лицо, и одежда, и душа, и мысли. А.Чехов". А как вам показалось бы, прочитай вы, допустим, в родильном доме такой плакат: "Если бы этот ребенок был мой, то я изжарил бы его на сковородке и съел бы. А.Чехов". Ужас! Как посмели, это вовсе Соленый сказал, а не Чехов! Но ведь про лицо и одежду тоже не Чехов говорил, а Астров. То есть если мысль хорошая и благородная, ее отдают автору, если нет, остается на совести персонажа. Тут, правда, и сам персонаж важен. Здравая хозяйственная мысль, высказанная, скажем, Чичиковым, никак в серьезную цитату не годится. То же самое, сказанное толстовским Левиным, -- уже другое дело...

Так что является ли соображение об Америке убеждением самого Чарльза Диккенса, или это высказал какой-нибудь негодяй из его произведения, мне узнать не удалось. Во всяком случае, князь Волконский употребил эту цитату вполне осознанно, мысль эту разделяя, году в 20-м нашего века. Тогда еще Европа смотрела на экстравагантность Америки с любопытством и иронией, как травматолог на акробата: прыгай, милый, прыгай, все равно в конце концов ко мне приползешь.

И вот уже в конце ХХ века мы с приятелями сидим на площади в изумительном итальянском городе Сиене. Площадь амфитеатром, как раковина, так что все на ней не сидят, а полулежат на теплых камнях. Ну вот, лежим мы на площади в Сиене и смотрим чуть снизу на подъезжающие автобусы. Подкатывают они один за другим, и туристы выходят на противоположную от нас сторону, так что нам видны одни только их ноги. И мы начинаем угадывать по ногам, откуда эти туристы приехали. Но скоро затею эту мы бросили, потому что все были одинаковые. Все в джинсах. Старики, дети, женщины, мужчины, японцы, итальянцы, шведы, нигерийцы, католики, мусульмане, язычники, буддисты -- все, как один, в джинсах. Все такие разные, и всех Америка одела в штаны, впервые пошитые из мешка неким клондайским золотоискателем.

А когда в Европе стали появляться первые "Макдоналдсы", то по этому поводу все очень веселились. "Они же прогорят! Прогорят, и сразу же! Ну кто, кто, возросший на нашей итальянской (французской, испанской, английской, немецкой) кухне добровольно пойдет есть булку с жеваным мясом посередине?" Ну, и что потом? "Макдоналдсы" выскакивали по всей Европе, как прыщи на новобранце. И в Париже на Елисейских полях, и в Риме на площади Испании, и в крохотных городках, и вдоль дорог. Один мой знакомый, сошедший с ума на ниве биг-макирования всего мира (о нем самом речь чуть позже), привел любопытную деталь: за всю историю "Макдоналдса" ни один ресторан не был закрыт. Нигде в мире. Даже если ошиблись с его местоположением и он запланированной прибыли не приносит, все равно его держат на плаву, покрывая убытки за счет тысяч других, рентабельных. "Макдоналдс" не ошибается! Мы никогда не отступаем!

И, засунув миллионы граждан в одинаковые штаны, натолкав содержимое этих штанов одинаковыми котлетами в булке, не забыли и верхнюю часть тел. Ее так же тщательно набили культурой и искусством, для чего изготовлено было искусство, которое стало охотно принадлежать народу.

И замечтали артисты всех стран о том, чтобы хоть разок выйти на бродвейские подмостки. И огненной надписью на пиру Валтасара загорелось в умах кинематографистов слово "Голливуд", выложенное неровными буквами на холмах Лос-Анджелеса. И залопотали на всех языках, но с американскими интонациями ди-джеи всего мира о мюзиклах, хитах и саундтреках.

Кстати, замечали ли вы, какие языки отмечают этапы в развитии народов? Когда в музыке лидировала Италия -- и музыка навсегда заговорила по-итальянски. Все эти благозвучные "аллегро", "престо", "виваче", означающие всего-навсего "весело", "быстро" и "живо", употребляются не только дирижерами, но и тренерами футбольных команд Италии, надзирателями в итальянских тюрьмах. О расцвете балета во Франции свидетельствует принятая во всем мире балетная терминология. "Па" -- это "шаг", "батман" -- "стук", изящное "фуэте" -- глагол, означающий "стегать кнутом". А во Франции слова эти в ходу не только у балетоманов, но и у тех же извозчиков. Язык фехтовальщиков также французский -- в память о мушкетерах. А футбол и бокс говорят по-английски, как и их изобретатели. От нашего космического лидерства остались во всех языках "спутник" и "лунник". Отметились этапы в нашей и мировой истории "гласностью" и "калашниковым".

А теперь весь мир говорит на английском. И не просто, а на американском английском. И лидерство свое Америка метит, проникая во все наречия. В экономике -- "бизнес", "маркетинг", "менеджмент" и так далее; весь "шоу-бизнес" изъясняется по-американски, а в компьютерной технологии или в рекламе так вообще без знания этого языка делать нечего.

И кино, изобретенное французскими братьями, потихоньку начинает терять свою языковую принадлежность. Особенно у нас. Мы теперь в обыденную речь ввели "блокбастер", "триллер", "саундтрек", "роуд-муви" и тому подобное.

Вообще в России страсть к иностранному со времен Петра не угасла, а разгорелась. Я не знаю другой страны, где понятие "импортное", то есть "не наше", является синонимом качественного. "Одет во все импортное, на иномарке ездит". И это не только на обывательском уровне. "Под снегом гниет оборудование, в том числе и импортное". То есть -- наше, вроде как бы туда ему и дорога, но вот иноземное... Или: "Поступили в продажу импортные сапоги". Сигнал. Бегите покупать. Не важно, из какой страны, важно, что не наше, а значит, лучше. Или понятие "иномарка": подразумевается какой угодно автомобиль, кроме отечественного. Это само по себе знак качества. И язык, ранее заполнявшийся последовательно немецкими, французскими, а теперь американскими словами, испытывает то же почтение перед импортом. Магазины стали "маркетами", "шопами" или "бутиками" (с ударением почему-то на "у"). Дикторы радио и телевидения говорят по-русски быстро и с американскими интонациями, с обязательным вздергиванием конца фразы. Уже нет открытий, показов, все стало презентациями, тендерами. "Международный тендер клавишников имени П.И.Чайковского". А после чемпионата мира по футболу, имевшего быть во Франции, в язык спортивных комментаторов полезло полунепристойное слово "мундиаль", на слух воспроизведенное от французского mondial, что значит "мировой", -- так сокращенно французы называли последний мировой чемпионат. И я уже слышал сочетание "европейский мундиаль", что, по мнению автора этой ахинеи, должно было обозначать "чемпионат Европы".

Но такие языковые казусы единичны и случайны. Системой же, и не только в России, становится стремительная американизация и языка, и внешнего образа жизни.

Но отчего же Америка так легко обгоняет всех и во всем? Есть ли этому материалистическое объяснение? Конечно, успехи в экономике, военная мощь, но ведь некогда столь же могучие Португалия, Испания, Франция, Великобритания не смогли так заполонить собой свои колонии, где они безраздельно властвовали, как это удалось произвести Америке в странах, куда менее от них зависимых.

На мой взгляд, дело в том, что для становления европейца нужны долгие годы. Истинное англичанство достигается усвоением огромного количества обременительных знаний, привычек и условностей, в которые нужно врасти, как врастают в корсеты или высокие воротнички, и сделать их своей второй натурой. Для того чтобы разбираться в тонкостях французских вин и сыров, нужны долгие годы упражнений, грозящих циррозом. Понимание живописи итальянского Возрождения возможно только после изучения, помимо всего прочего, и римской мифологии, и Библии, и истории.

Европейская культура требует суммы знаний и навыков для ее восприятия. Европейское искусство говорит на равных только с пожилыми, отягощенными знаниями, с теми, кому понятны ассоциации, намеки и код языка этого искусства.

Американское побеждает во всем мире потому, что все -- от жвачки до фильмов -- нацелено на подростков.

Безусловно, в дорогом ресторане вы скорее поймете, почему вино "Шато Бейшвель" 1985 года лучше, чем "Шато Икем" 1983-го. Или то, с каким соусом есть суши и сашими в японском ресторане и какую сигару выбрать к вечернему кофе.

Но если вам тринадцать лет, вы не пойдете с друзьями ни к "Максиму", ни в "Славянский базар", ни в "Сакуру". Нет у вас для этого ни денег, ни смокинга. И даже если откуда-то и возьмутся, удовольствия для такой компании никакого. Все чинно, чопорно, по двадцать ножей и вилок и все разные. То ли дело -- "Макдоналдс"! Все свои, обслуживают тоже молодые парни и девчонки, музыка играет своя, американская, и свобода полная -- хочешь, на стол сядь, хочешь хохотать или орать -- пожалуйста. И на одежду никто не смотрит, и в меню копаться не надо, все на виду. И дешево.

А если вам уже не тринадцать, а тридцать и вы проголодались в незнакомой стране, то рискнете ли вы пойти в кафе или ресторан, не зная ни языка страны, ни ее кухни? Чем там накормят и чем это закончится? А тут рядом родной "Макдоналдс". Все знакомо, привычно. Думать не нужно, выбирать не нужно. В любой точке Земли известно, чем тебя здесь накормят и чем это для тебя закончится.

Кстати, о моем знакомом, ополоумевшем на ниве "Макдоналдса". Это был вполне добропорядочный француз, только с детства одержимый беспокойной манией быстрого и несметного обогащения. Он перепробовал многое, пока не попал в Америку, в Академию "Макдоналдса". (Есть и такая, там готовят руководящий состав для ресторанов всего света.) Я увидел его в компании, где он был вполне адекватен, пока кто-то не стал добродушно иронизировать по поводу биг-маков и жареной картошки. Академик, как мне показалось, внезапно сошел с ума. Он вскочил, он начал кричать. Он бил себя в грудь, выкрикивая лозунги, которыми его голову набили в альма-матери. Он орал: "Кетчуп течет в моих венах!" Так же вопя, он сообщил, что "Макдоналдс" никогда не отступает, и рассказал, о чем я поведал выше, что еще ни один ресторан "Макдоналдс" не был закрыт и что персонал каждого ресторана -- это команда. "Мы команда, и мы непобедимы!" Глаза его горели, лицо действительно налилось кетчупом, и его с трудом успокоили. Больше шутить про общепит никто не осмеливался.

И моду толпы определяют не парижские и миланские дефиле. Пока небольшая группка мужчин модной сексуальной ориентации размышляет, как бы еще нарядить женщину так, чтобы ее отвратительность стала, наконец, понятна всем, люди на улицах, особенно молодые, одеваются по-американски.

То же происходит и в попсовой музыке.

И в кино.

Конечно, Америка снимает и хорошие фильмы. Но не они формируют моду толпы. И деньги, и погоду в мировом кино делает американская массовая продукция.

Америка раньше всех поняла, что кино -- это индустрия. И делать ее нужно конвейерным способом. По тому же принципу "Макдоналдса". Зритель, идя в кинотеатр, должен заранее знать, что он увидит и чем это закончится. Добро победит зло, и этим добром будет смелый, ироничный, красивый американец. Зло желательно в виде иностранца. Русского, японца, серба или, на худой конец, американца же, но черного. (Но в этом случае необходимо будет иметь двух хороших черных. Одного из них злодей может убить. Его не так жалко, но добавит зрителю кровожадного желания наказать злодея.) Под конец злодей очередью из автомата в упор легко ранит блондинку с трудной судьбой, склоняющуюся к тому, чтобы украсить холостяцкий быт героя. Финальная драка произойдет в пустом цехе сталелитейного завода. Но на руках героя не должно быть крови. И он не пронзит злодея ножом и не поразит его метким выстрелом. В последний момент, защищаясь, он нажмет кнопку, и негодяя утащат валы прокатного стана. А герой с излеченной блондинкой, уцелевшим черным другом и усыновленным русским (японским, сербским) мальчиком уедут в открытой машине по широкой и ясной дороге.

По этому рецепту делались и делаются ежегодно десятки американских фильмов. Просвещенные европейцы сначала посмеивались: "Кто это будет смотреть? Рядом с Годаром, Висконти и Бергманом? Они же прогорят!.

...Почти год назад я прочитал, что у нас создана комиссия по выработке национальной идеи. Видимо, она работает и по сей день. Наверное, каждое утро (кроме суббот и воскресений, а также праздничных дней), часов в десять пожилые люди собираются за большим столом и сочиняют Учение. Спорят, подолгу молчат, опять спорят. Вечером они расходятся по домам. И за ужином жена одного из них спросит участливо: "Ну, что, не создали еще Учение?" "Нет, -- вздыхает муж, -- трудно идет". Трудно.

А в это время его сын, в майке до колен, в шортах и кроссовках, бредет по улице. Он стрижен наголо, на нем бейсбольная кепка с козырьком назад, в ушах гремит тяжелым роком хит из плейера. Он знает из российских таблоидов, что Синди Кроуфорд ждет ребенка, и это его радует. Правда, слегка расстраивает Кармен Электра, которая, тоже по сведениям российских медиа, разводится с Дэннисом Родманом.

Он знает, как сыграло "Чикаго", потому что в спортивных новостях по всем каналам сообщают обо всех играх хоккеистов НХЛ и баскетболистов НБА. Во рту у него чуингам, в кармане кассета с блокбастером, и не нужна ему папина комиссия. Ему уже объяснили, что он выбрал пепси.