Как была завоевана Москва

Помню свои первые ощущения от Москвы. Я проездом. С одного вокзала на другой. Вечер, зима, холодно. Светятся окна в зависимости от цвета абажуров зеленым, красным, желтым и редко белым -- хрустальных люстр тогда, в 1954 году, было еще мало.

Я заглядываю в окна на первых этажах. Женщины в халатах на кухнях готовят еду. В домах тепло и уютно. Наверное, я тогда думал, что и у меня в Москве будет такая же отдельная квартира с книжными полками и, может быть, даже с телевизором. Я знал, что есть телевизоры, но никогда их не видел. В общежитиях, где я жил, телевизоров не было, и я не знал ни одной семьи, которая имела бы телевизор.

Вновь в Москву я приехал в 1961 году и поступил на сценарный факультет ВГИКа, не зная ни одного человека из кино. Как и многие провинциалы, я начинал в Москве с нулевого цикла. Может быть, поэтому большинство моих первых знакомых и друзей были не москвичи. Тогда же, с 1961 года, я начал записывать биографии московских лимитчиков. Это артисты, режиссеры, министры, шоферы, летчики, дипломаты... Если хватит времени, я когда-нибудь напишу роман, который так и будет называться "Как была завоевана Москва". А пока это одна из биографий тех, кто брал ее штурмом.

Я с нею познакомился лет двадцать назад, когда мы решили отремонтировать нашу двухкомнатную квартиру. Нам порекомендовали семейную пару, они жили рядом, в нашем микрорайоне.

Вошли двое. Оба высокие, как из баскетбольной команды. Она сняла плащ и оказалась в трикотажном спортивном костюме. Такие костюмы скорее открывают, чем прикрывают все женские выпуклости. Я еще раз убедился, что самые совершенные фигуры могут быть только у высоких женщин. При большом росте все кажется гармоничным. И я позавидовал ее мужу, несколько флегматичному и отрешенному. Хотя чего ему теперь суетиться, когда получил такую женщину.

Муж за время работы не произнес ни одного слова. А с нею мы разговорились, к тому же оказались почти из одних краев: она -- тверская, я -- псковский. Потом мы встречались мимоходом в одних и тех же магазинах, жили ведь почти рядом.

В те годы, когда почти не было продуктов, она доставала для нас мясо у своего знакомого мясника, у нее были обширные связи в торговле, я до сих пор ношу ее свитера. Тогда дефицитные товары привозили на предприятия, и она всегда брала для мужа и меня большие размеры.

Я несколько раз был у них дома, в почти такой же, как у нас, двухкомнатной квартире, только обставленной лучше. Хорошая финская мебель, спальный гарнитур "Хельга". И телевизор "Сони" у нее был лучше моего отечественного "Рубина", и первый видеомагнитофон она купила лет на пять раньше меня.

Я-то знал, чтобы все это иметь, надо было много и постоянно зарабатывать. И они работали. Днем на стройке, а вечерами ремонтировали квартиры. Все необходимые материалы они подворовывали на стройке, поэтому их ремонт стоил дешевле, чем у других. И как у хороших музыкантов, их занятость была расписана как минимум на полгода вперед. Многолетние отрывочные записи наших телефонных разговоров о ее московской жизни я только свел в ее непрерывный, записанный мною монолог.

- Я приехала поступать в Московский авиационный институт на экономический факультет. Почему в авиационный? Потому что туда поступал мой одноклассник Юрка. Он на факультет двигателей, я -- на экономический. Я всегда была разумной. Если экономиста из меня не получится, то уж бухгалтером стану наверняка. А бухгалтеры нужны везде и всегда.

Юрка был влюблен в меня, а я его стеснялась. Он маленького роста. Вы мне по плечо, а он до подмышек не доставал. Когда он сердился, я его гладила по голове, как маленького. Большим женщинам трудно. На тебя и так все обращают внимание, а если рядом маленький мужчина, не только смотрят, но и сравнивают. Поэтому большие бабы, вроде меня, радуются, если за ними начинает ухаживать мужик хотя бы одного роста с ними. Пусть он дурак и пьяница, но зато с ним можно спокойно ходить по улицам. Сейчас-то я понимаю, что рост не самое главное...

Я завалилась на первом экзамене. Домой в райцентр возвращаться не хотела и за два дня устроилась учеником маляра-штукатура на стройку. А Юрке ничего не сказала. Исчезла, и все. Поселили меня в "кошкином доме", так все звали общежитие для женщин. Дом в девять этажей, в семь подъездов, и в нем одни бабы. В трехкомнатной квартире -- девять баб, от восемнадцати до сорока.

День на стройке, потом в кино или на танцверанду, тогда дискотек еще не было. Стояла и подпирала стены. Редко кто решался пригласить. Или очень пьяный, или на спор, во мне ведь метр девяносто. Конечно, были и поклонники. Залетала. Два аборта. После второго врачиха предупредила: еще один, и не сможешь рожать.

Все мы хотели вырваться из "кошкиного дома". Я мечтала, что выйду замуж, лучше бы за москвича, конечно, чтобы с квартирой, пусть даже вместе с родителями. И я купилась. Я тогда не знала, что если москвичи хотят, чтобы лимитчица вышла замуж за их сына или брата, значит, подсовывают идиота или алкоголика, с которым сами не могут справиться.

В соседней бригаде работали малярами мать и сын. Мать как-то пригласила меня в гости. Жили они на Красной Пресне в коммуналке: мать, сын, бабушка и соседка -- старушка божий одуванчик. Мать мне в первый же вечер сказала, что старушка больная, долго не протянет и вся квартира будет их. Я это приняла как предложение. Зарегистрировали нас в три дня, свекровь кому-то взятку дала, торопилась, наверное, или боялась, что я передумаю или мне расскажут, что сын-то идиот. Странностей моего теперь уже мужа я первое время и не замечала. Ну, молчаливый, ну, иногда бросит работу и идет гулять по городу. В постели он был не хуже других, может быть, и лучше. Я заметила, чем мужик тупее, тем сильнее он в своем мужском. Лучшие любовники -- полные идиоты.

Я хотела родить, но подозрения у меня уже были. Сходила к участковому врачу. Она мне ничего объяснять не стала, а послала в психоневрологический диспансер, он там состоял на учете. От меня ничего не скрывали. Я могла родить идиота. Когда у меня есть цель, я решаю быстро. Позвонила Юрке, мы встретились. Я переспала с ним внаглую у него в общежитии. Он был счастлив, наверное, думал, что я уйду от мужа и выйду за него замуж. Но у меня были другие планы. Я поняла, что всю жизнь буду жить в коммуналке, потому что у божьего одуванчика появилась племянница, которая взяла над ней опеку. У меня оставался единственный выход -- покупать кооперативную квартиру, к тому же я была беременна.

Родился сын. Я блондинка, муж, ты знаешь, тоже белесый, а родился черненький, как галчонок, похожий на Юрку. Никто ничего не выяснял, боялись, наверное, что я могу уйти.

И я начала вкалывать. Вместе с ним, разумеется. Восемь часов на работе и еще восемь после работы. Через три года я внесла первый взнос за трехкомнатную квартиру. Потом надо было зарабатывать на все остальное. Ты видел, я покупала самое лучшее.

Чтобы ремонтировать по всей Москве, нужна была машина. На себе не наносишься: и банки с краской, и лак, и белила, и растворы. Я купила подержанную "Волгу", в "Жигулях" я не помещалась. Подрастал сын. Сначала нужна была хорошая школа с углубленным изучением английского, потом, когда у него проявились способности к математике, -- специализированная математическая школа. Я мечтала, чтобы он поступил в МАИ, туда, где я провалилась. И он поступил. Я достигла всех целей, которые поставила перед собой. Казалось бы, теперь можно было жить и радоваться. Но сын познакомился с лаборанткой кафедры и привел ее к нам. Он сказал, что она старше его всего на два года, ему семнадцать, ей девятнадцать. Но я-то видела, что ей все двадцать девять. Беженка из Таджикистана. Когда бегут, теряют документы, а какая женщина не хочет сбросить себе десяток лет? Я бы даже смирилась. Ну, старше на десять лет, а у меня муж идиот. Но она мне объявила войну. Я сделала ей замечание, она в истерику и сразу условие мне: если будешь вмешиваться в мою жизнь, разменяем квартиру.

Я посоветовалась с юристом. Вариант с разменом квартиры был вполне реальным. Я построила, обустроила свой дом, и у меня его могла отобрать какая-то шалава. Я приходила домой, закрывалась в своей комнате, чтобы только не раздражать ее. И когда я все чаще стала думать, как приглашу ее на берег канала просто поговорить и как бы невзначай столкну в воду и притоплю, как котенка, я поняла, что схожу с ума. Мне надо было с кем-то посоветоваться. Но с кем? Муж уже второй месяц был в психлечебнице, и улучшения не наступало. И произошло очень страшное. Я приехала к нему, с небуйными разрешали встречаться в скверике. Он увидел меня и побежал обратно в корпус. Он боялся меня. И с каждым днем все больше. Он боялся, что я его буду бить. Психиатр меня расспрашивал, но я его никогда не била, за всю нашу с ним жизнь только пара подзатыльников, когда он вместо работы находил детскую книжку про остров сокровищ или про трех мушкетеров, начинал читать и не мог оторваться. Оказалось, что в детстве его нещадно била мать, теперь он почему-то решил, что я его мать. Что мне делать, посоветуй.

...Я обещал подумать и ничего не мог придумать. Я понимал, что надо ей позвонить, и все оттягивал, не зная, что ей сказать.

Прошло месяца два, я зашел в магазин "Глобал", который еще недавно назывался "Ленинградом", я живу во дворе этого магазина. Я увидел ее сразу, потому что она возвышалась над толпой покупателей. Загорелая, в легком летнем платье, с короткой модной стрижкой, она изменилась за те два месяца, что я ее не видел.

- Ты решила свои проблемы? -- спросил я.

- За меня решили. Я поехала к Юрке и рассказала ему все. И про его сына, и про мужа, который меня боится и убегает, когда я прихожу к нему. И про эту стерву, которая хочет разменять мою квартиру. Я сказала, что впервые в жизни не знаю, что делать. А ничего не надо делать, ответил он. Женщины приходят и уходят, а сыновья остаются. От первой жены у него не было детей. Она чем-то на меня была похожа, но только, как квашня, расплывшаяся. Юрка уже давно в разводе. Он конструировал ракеты, а сейчас большой человек в "Росвооружении", торгует этими ракетами. У него четырехкомнатная квартира на Плющихе. Есть какая-то высшая несправедливость. Я вкалывала восемнадцать лет, чтобы все мною нажитое досталось какой-то писюхе, я палец о палец не ударила, чтобы хоть в чем-то помочь Юрке, а получила его квартиру, машину, через неделю мы едем на полгода в Париж, там филиал его конторы. Я этого не заслужила.

- Ты родила ему сына.

- Сына я родила для себя. Будь здоров. Через полгода увидимся.

Я позвонил через полгода по прежнему телефону. Сын ответил, что теперь мать живет в Южной Африке.

- Поклон вашей жене, -- сказал я, прощаясь.

- Спасибо. Мы родили сына.

- Поздравляю.

Я еще раз понял, что нет никакой высшей справедливости, конечно, каждый человек -- кузнец своего счастья, но не всегда по трудам нашим нам же и воздается, кто-то добивается и завоевывает, кому-то достается по случаю, а Москва -- такой огромный город, с такими возможностями, что можно добиться и собственными силами, но можно и выиграть в лотерею...