Кира Муратова: «Люблю называть вещи своими именами»

Кира Муратова Фото И. Гневашева

В рамках ХХI Московского МКФ прошел 3-й Форум кинематографий стран СНГ и Балтии. К нынешнему году структура Форума окончательно сложилась по типу "фестиваля в фестивале" - со своими программами и дискуссионным клубом "Евразия". Главным проектом Форума была ретроспектива "ХХ век. Эпилог", завершившаяся дискуссией о месте и роли национальных моделей культуры в современном мировом кинопроцессе. Выделенное в специальный показ новое казахстанское кино (фильмы последних двух лет) стало поводом для отдельной критической дискуссии, благо гостями Форума кроме режиссеров были пятнадцать кинокритиков из всех стран Содружества и Балтии. Информационная программа представила панораму нового кино - в основном выпуска 1999 года.

Сенсационным событием этой программы да и - не грех сказать - Московского кинофестиваля стала премьера короткометражного фильма Киры Муратовой "Письмо в Америку". Перед началом ММКФ было известно, что перезапись картины еще не закончена. Но Муратова все-таки поспела и привезла - на двух пленках! - как говорится, еще теплую картину к концу фестиваля.

После премьеры "Письма в Америку" Кира Муратова была гостьей клуба "Евразия". Несмотря на тогдашнюю тропическую жару, зал был переполнен, никто не уходил.

Ниже мы публикуем с незначительными купюрами стенографическую запись состоявшейся беседы.

Нея Зоркая, критик (Москва). Этот год принес Кире Георгиевне дополнительную славу за рубежом. В марте этого года Берлинская академия искусств вручила ей приз, присуждаемый выдающимся представителям всех видов искусств. Хотела бы еще прибавить очень сильное впечатление, которое у меня осталось от показа "Трех историй" в Питтсбурге (США), в Карнеги-музеуме в начале июня. Просмотр прошел с большим успехом, а блестящий анализ картины, сделанный Михаилом Ямпольским, настолько заинтересовал Карнеги-университет, что они решили устроить большую ретроспективу фильмов Киры Муратовой. Вот это жатва 1999 года.

Алла Бобкова, критик (Минск). Кира Георгиевна, вы сегодня обмолвились, что у вас есть проект, но пока нет денег. Не могли бы вы выдать тайну, что это за проект?

Кира Муратова. Этот проект, сценарий которого принадлежит автору "Письма в Америку" с коллегами Сергею Четверткову, называется "Превратности судьбы". В подзаголовке пока значится: "умеренный триллер с привкусом водевиля". Сюжет рассказывать, я думаю, не стоит, потому что будет неинтересно.
Уже давно я ищу деньги - по мере моей способности их искать. Пока искали, я так истосковалась по съемкам, что стало ясно: пора хоть что-нибудь поснимать, чтобы предаться своему "наркотику" и не допустить "ломки". И мы сняли короткометражку - "Письмо в Америку". Вы от меня ждете какой-то речи, но я не берусь сейчас что-то суммировать. Не знаю, что сказать, кроме того, что сегодня такой день замечательный. Я рада, что приехала сюда не с пустыми руками. За день до поездки мы закончили перезапись. Меня приглашали сюда приехать по поводу фильма десятилетней давности - "Астенического синдрома". Это, конечно, хороший фильм, но он очень давно снят. Поэтому я рада, что смогла привезти маленькую короткометражечку и показать, что я живу, существую, дышу и хочу еще снимать, снимать и снимать. Вообще-то я только одно могу говорить так искренне и серьезно: ну, дайте мне, пожалуйста, деньги на кино! А все остальное - как бы около этого. Вот и все. Это, наверное, такие типичные режиссерские речи, что даже скучно слушать.

Н.Зоркая. Я думаю, что вы все-таки хотите снимать в Одессе. И это не зря, правда?

К.Муратова. Было бы неправдой сказать, что я предпочитаю снимать на какой-то там студии. Я предпочитаю снимать на русском языке где бы то ни было - так бы я сказала. А в Одессе снимаю в силу сложившихся жизненных обстоятельств. У меня есть фильм "Познавая белый свет", снятый в Ленинграде. Там тоже было замечательно. Понимаете, жизнь так сложилась и так меня ведет. Вернее, я такой "лежачий камень" - лежу, куда меня положили, забросили. Одесса - это провинция, глубокая "дыра", и, может быть, поэтому для вас я еще представляю некую дополнительную прелесть - человека, который приезжает откуда-то из "дыры" и привозит такой милый маленький провинциальный фильм. Он, несомненно, именно провинциальный - фильм, который вы посмотрели¹, в нем очень сильный местный колорит. Это не московская история - здесь у вас интеллектуалы больше двигаются и пытаются что-то делать, а у нас они сидят, пишут куда-то письма, ненавидят, сетуют и жалуются, ничего не предпринимая. Как чеховские персонажи. Стихи сочиняют прекрасные, но ни на что другое активности у них не хватает. Одесский колорит, конечно, в Москве должен нравиться, я это понимаю.

Н.Зоркая. Нам он нравился и раньше - не в первый раз.

Л.Бикетина, журналист (Москва). Когда-то ваши удивительные фильмы смотрела в основном продвинутая публика, знатоки. Сейчас, когда изменилась внешняя ситуация, поменялось ли ваше внутреннее самоощущение?

К.Муратова. Я не знаю, какое конкретно время вы имеете в виду - в новом времени уже было много разных времен. Хочу сказать, что я не обольщаюсь. Для режиссера - не только для меня, вообще для режиссера, мне кажется, типичен такой парадокс: нужно сочетать в своей психике две крайности. Одна из них называется "мания величия", другая "всяк сверчок знай свой шесток". Понимаете? Очень важно сопрягать эти две крайности в своем сознании. Без мании величия, тайной или явной, скрываемой или афишируемой, невозможно в режиссуре ничего сделать. А с другой стороны, нужно знать свои очертания, свои контуры, свои ниши, границы и в них втискиваться со всей своей манией величия. Для меня, например, это обязательно. Может быть, другие такое правило тоже практикуют. Думаю, все практикуют, но, может быть, не все осознанно. Когда речь идет об искусстве, наивно считать, что кто-то говорит правду, а кто-то неправду. Правды нет никакой, вообще нет! Есть мироздание и его хаос, понимаете? И человеческий мозг не может постичь всего. Сколько бы мы ни говорили, что малейшая молекула создана по образцу мироздания. Тем не менее "малейшая молекула" не может постичь мир, но хочет постичь. И искусство так же, как религия, дает утехи, утешения. На разных уровнях. И то, что является правдой для одного уровня сознания, что называется, для "простого зрителя", будет лакировкой и неправдой для другого уровня сознания, настроенного на правду. Но носитель такого сознания тоже никакой правды не получает, потому что его мозг тоже ограничен. Нельзя назвать ни "правдой", ни "неправдой" ту модель, которую ты накладываешь на мир. Она все равно его "лакирует", пусть даже в очень грустном варианте. Модель организует мироздание, чтобы мозг его воспринял и утешился - утешился хотя бы, так сказать, игрой ума. Пусть это будет очень грустно, очень печально, но радость формы дает радость мозгу, и это утешает. Любое искусство не является правдой, любое искусство является тем или иным уровнем лакировки модели мироздания, которое мы не можем охватить разумом.

Алина Силикашвили, журналист, радио "Россия" (Москва). Кира Георгиевна, вы сказали, что "нет правды на земле, но нет ее и выше". Но ведь есть правда в душе художника. Вот какая ваша правда?

К.Муратова. Я не знаю, какая. Наверное, та, которая на какое-то время кажется правдой родственным мне умам и душам. Знаете, можно сделать маленькую брошечку, вот такую крошечную, или колечечко, но надо, чтобы, пока на него смотришь, ты испытывал какое-то сильное чувство. И чтобы это чувство на время заслонило для тебя остальной мир. Вот и вся правда, понимаете? Другой правды я не знаю.

Е.Гофман, композитор (Киев). На киевской премьере фильма "Три истории" вы говорили, что тема этого фильма - обаяние зла. Является ли для вас момент обаяния, присутствующий в злодействах или убийствах, совершаемых в фильме, смягчающим это зло? Или же все-таки зло есть зло?

К.Муратова. Ну, я-то не убийца. Но, как режиссер, обаяние я должна чувствовать во всем, о чем снимаю. Поскольку должна выступать - хотя бы отчасти - адвокатом своих персонажей, так или иначе. В той степени, в какой подсудимый для адвоката должен быть в чем-то симпатичным, иначе он не сможет выполнить свои служебные обязанности. Даже если он одновременно обвинитель. Вот вы очень обаятельно киваете... (Смех в зале.)

Зара Абдуллаева, критик (Москва). Какого рода, сорта, типа кино, чужое ли, наше ли, сегодня вам интересно?

К.Муратова. Насколько я узкий человек, к сожалению, по части того, что умею делать, настолько я широкий зритель, просто беспредельно широкий. Затрудняюсь даже какие-то поставить границы. Могу сказать только то, что мне сейчас приходит в голову: я очень люблю, скажем, Дэвида Линча и люблю Пазолини. Мало ли я кого люблю - Чарли Чаплина...

Александр Рутковский, критик (Киев). Ну, а чего вы принципиально не любите?

К.Муратова. Я в принципе все люблю, если хорошо сделано. Может, это аморально, не знаю.

Реплика из зала. Кира Георгиевна, если вам дадут 45 миллионов долларов и предложат снять блокбастер, вы согласитесь?

К.Муратова. А я не знаю, что такое "блокбастер"... (Смех в зале.)

Реплика из зала. Ну, это фильм с дорогостоящими спецэффектами.

К.Муратова. Мне не надо так много денег. Знаете, я вам скажу, все-таки человек - он ведь проживает свою жизнь. Я прожила свою жизнь свойственно моему характеру и, следственно, моей судьбе, потому что, как говорят, характер - это судьба. И я приучена с самого начала, что в инстанциях нужно говорить: "Да я же дешевое кино снимаю! Ну что вам стоит дать мне немножко денег, даже если я идеологически неправильно сниму? Это будут небольшие для вас затраты..." И, представляете, под воздействием этих слов в человеке постепенно начинает формироваться эстетика по типу "смирение паче гордости". Вам нужно 45 тысяч баксов, а мне не нужно. Мне же нужно чуть-чуть, а сделаю я замечательно. Понимаете? Так и рождается мания величия. Очень ветвистая, извилистая. Она таинственно где-то там внутри живет. И человек уже не только не хочет - он уже и не может сделать фильм за 45 миллионов, он уже сформирован так, чтобы стараться сделать подешевле - чтобы было красивенько, но дешевенько. И понравиться хотя бы себе самой, понимаете? Поэтому я бы взяла, я бы не отказалась, но сделала бы несколько фильмов. В общем, это сложная вещь.

Валентин Куйк, режиссер (Эстония). Кира Георгиевна, чем вы руководствовались, когда набирали актеров для своей короткометражной картины? Вообще ваш принцип выбора актеров?

К.Муратова. Я руководствовалась тремя вещами: кто был рядом, казался мне талантливым и соглашался работать бесплатно. Никому из группы и никому из актеров ничего не заплачено. В главной роли снялся сценарист, поэт и писатель Сергей Четвертков. Ута Кильтер - одесский искусствовед. Она и раньше у меня снималась - в "Чувствительном милиционере" играла адвоката в суде. Сережа Четвертков тоже снимался - в "Астеническом синдроме". Он играл того человека, которого героиня Антоновой затаскивает к себе в постель. Паша Макаров - тот, что из шкафа вылезает, - мой ассистент. Коля Седнев, человек с видеокамерой, - режиссер Одесской киностудии. Кстати, очень одаренный режиссер, а судьба его очень неправильно складывается. Он снял фильм "Проснуться в Шанхае" и потом был на Украине заклеван умершей, казалось бы, цензурой. И вообще я часто снимаю неактеров. Я действительно предпочитаю актеров снимать с неактерами, потому что рождаются более живые, шероховатые индивидуальности на экране. Но это субъективно. Одно дело - смотреть, как в чужих фильмах снимают актеров, а другое дело - в своем кино. Мне нравятся звезды, но только в чужих фильмах. Со звездой трудно работать, с ней надо обращаться, как с кошкой или маленьким ребенком. Вообще-то я как раз не умею работать с актерами в том плане, как это принято понимать. Я пытаюсь вытащить всегда из него именно неактера, поэтому мало говорю про общее решение, про "зерно", я его пытаюсь поставить в такое положение, чтобы он проявился сам, проявился как неповторимое существо. А когда это не удается, то есть когда он в очередной раз выступает просто как замечательный актер, это меньшая удача.

А.Рутковский. Речь шла о правде, которой нет, на ваш взгляд. У меня на этот счет другое мнение: правда существует. А вот истину оставьте Господу Богу. На мой взгляд, "правда" - это и есть то, что дает долговременное утешение, а одноразовое утешение в форме фильма или изысканного колечка, в принципе, не отличается от утешения, получаемого от шприца.

К.Муратова. Конечно!

А.Рутковский. Вы ответили до того, как я задал вопрос. Я хотел спросить: отличаете ли вы утешение в форме художественного творчества от утешения, гораздо более доступного и низкого?

К.Муратова. Нет. Но просто искусство не вредно для здоровья. Вот и вся разница.

Давид Мурадян, критик (Ереван). Здесь есть вопрос: утешение для творца или утешение для зрителя?

К.Муратова. Конечно, для творца в первую очередь. Но и для зрителя - если это является его уровнем утешения. Одним нужно более изысканное утешение, а другим...

А.Рутковский. Скажите, а зритель в вашем воображении как-то присутствует в момент создания фильма?

К.Муратова. Нет. Ни у кого он не присутствует. Это все вранье. Вернее, не вранье, а заблуждение. Режиссер, который говорит, что он делает для зрителя, - что он, референдум будет собирать? Он воображает себе зрителя, то есть приравнивает его к себе. Вот и все! И я делаю то же самое.

Ирина Успенская, тележурналист (Тверь). Постоянной темой нашего дискуссионного телеклуба является кинопроцесс постсоветского периода. Ваш взгляд "из провинции" на эту тему?

К.Муратова. Тут никакой моей оригинальной точки зрения не существует. Правила идеология, теперь правят деньги, а между ними было межвременье, временный рай: идеологии уже не было, а государство еще давало деньги. Вот в это время я и сняла "Перемену участи" и "Астенический синдром". А потом власть денег заместила власть идеологии, вот и все. Кто умеет - добывает деньги, и это замечательное качество. Я неспортивна в этом смысле. Я считаю, что в идеале нужно быть спортивным, то есть быстро бегать, уметь добывать деньги. Добыть и тут же переключаться. Я же, когда пытаюсь достать деньги, теряю вкус к будущему фильму и мне опять нужно время, чтобы впасть в депрессию, - потом из нее выпасть: что же ты сидишь, да чего же ты ждешь, с какого неба на тебя что упадет?! Давай, бегай! И я опять пытаюсь... Ну, это свойство чисто биологическое. Что делать?

Любовь Ширижик, радиостанция "Мир" (Москва). Есть две концепции кинематографа. Кино должно развлекать зрителя. Кино есть способ режиссерского самовыражения. Вы к этому как относитесь?

К.Муратова. Вы знаете, был такой старый анекдот про Рабиновича. "Рабинович, у вас есть свое мнение?" Он отвечает: "У меня есть свое мнение, но я его резко осуждаю". (Смех в зале.) Так же и я могу вам ответить, что, конечно же, я хотела бы в идеале, как Чарли Чаплин, и себе нравиться, и всем нравиться, и зрителей завлечь, и много денег получить. Но делаешь то, что свойственно, то, что получается. Потому что одно дело - твоя умственная точка зрения, а другое - то, что ты можешь реализовать из этой очень разумной и благоразумной точки зрения.

Реплика из зала. У вас "золотая середина"?

К.Муратова. Нет, она не "золотая". (Смех в зале.) Даже не знаю, середина ли это. Но какая-то точка, в общем.

Реплика из зала. Вы себя не соотносите ни с той, ни с другой точкой зрения?

К.Муратова. Я на этих "точках" балансирую. Я сказала уже, что думаю: каждый человек делает то, что он может делать. И в результате он говорит: "Моя точка зрения вот такая". А я отделяю свою точку зрения от того, что я могу. Я говорю, что хотела бы верить, что всеми понята, не только каким-то узким кругом. И особенно я бы хотела быть понятой теми, у кого денег много. (Смех в зале.) Им бы я хотела понравиться больше всего, но у меня не получается.

Реплика из зала. Ну и не надо.

К.Муратова. Нет, надо, но не получается.

Иван Форгач, критик (Будапешт). Как у вас складываются отношения с новым поколением в кино? С одной стороны, вы создали эстетику последнего десятилетия. Это что-то новое - на уровне атмосферы, настроения, степени свободы. Но, с другой стороны, через ваших героев ощущается, что вы не совсем встраиваетесь в эту эпоху, которую изображаете прекрасно. Вопрос подсказан вашим творческим дуэтом с Ренатой Литвиновой. Недавно она была у нас в Будапеште, выступала и оказалось, что ей не слишком нравится, например, последняя новелла в картине "Три истории", где главный герой, которого играет Олег Табаков, представляет традиционный сентиментальный уход старого поколения из этого мира и т.д.

Кира Муратова и Ута Кильтер на съемках фильма "Письмо в Америку". Фото Е. Голубенко

К.Муратова. Рената вообще любит только свою новеллу на самом деле.

И.Форгач. Но как вы можете настраиваться на ее мироощущение, которое...

К.Муратова. Когда вы говорите о Ренате как о представителе какого-то поколения и т.п. - это нонсенс. Она представляет себя - так же, как Марлен Дитрих. Ничего другого она не представляет. Ничего! Никакой тусовки, никакого поколения. Она есть она, и за это я ее и люблю. Потому что она уникальна. Ее внешние и внутренние данные, ее природное естество являют собой нечто особое, чего нельзя приноровить ни к чему. Да, ей ничего не нравится на самом деле. Кроме ее эманации. И она имеет на это право, хотя иногда может выглядеть забавно или странно, или смешно, или как-то дико. Но это ее право - как уникального создания природы. Что же касается того, кто как с кем перекликается, то тут могу только сказать, что слышала, будто на фильме была публика, что публика стояла в проходах, что молодежи это понравилось, а старшему поколению не понравилось... Я это время люблю больше, чем какое-либо другое, потому что так же, как и это время, я люблю называть вещи своими именами, понимаете? В этом времени гораздо меньше лицемерия по сравнению с теми временами, которые я наблюдала. Да, этому времени свойствен наименьший процент лицемерия. Свойственно бравирование жесткостью, жестокостью и называнием вещей своими именами. При этом я каждый раз себя одергиваю и говорю: но у одних и тех же вещей есть разные имена! Есть ласкательные, есть насмешливые, есть грубые и ругательные. И здесь, наверное, причина того, что я иногда, так сказать, "и нашим, и вашим", о чем вы, наверное, и хотели сказать. Но я люблю это время, потому что оно такое. Если говорить про правдивость, то для меня оно наиболее правдивое, хотя и в нем есть свои неправды, своя игра с какими-то имиджами: вот это так, это модно, а это не нужно; женщина должна вести себя так, а мужчина - вот так... Ну, каждое время имеет свои личины.

А.Рутковский. Кира Георгиевна, вы любите называть вещи своими именами, как вы сказали. "Своими" - это значит вашими или их? Какими "своими"?

К.Муратова. Ох, я не удерживаюсь на уровне дискуссии! Я не знаю, как сказать: "своими их" или "своими моими". Откуда же я знаю их имена? Я знаю только те, которые я знаю!

А.Рутковский. А как же вы можете хотеть называть вещи своими именами?

К.Муратова. А вы знаете действительные имена вещей? Лучше меня знаете? Каждый из нас думает, что знает имена - и грубые, и ласкательные. Думает. Вот и все! Я вам скажу, что это называется так-то, а вы ответите: "Фи, как грубо!" И скажете, как это называется, на ваш взгляд. Я же скажу: "Фу, какая сентиментальность!" И то и другое будет именем этой вещи тем не менее. Если я люблю эту вещь, то я ее буду называть любовно, если не люблю, то я ее буду называть грубо. И могу даже отдавать себе отчет, что неправильно ее называю. Но вот так я к ней отношусь...

А.Рутковский. Я люблю Киру Георгиевну. Не разделяю ее мировоззрение, но безумно люблю ее творчество. И это не случайно. Считаю, что Кира Георгиевна - единственная настоящая женщина-режиссер феминистического плана, теоретик и киновед. Ее поведенческая стилистика - непоследовательность, отрицание объективного существования правды, восприятие мира по принципу "люблю - не люблю", да все, что здесь сегодня прозвучало, - самая настоящая эманация женского начала в творчестве. Поэтому мое влечение к Муратовой совершенно оправданно.

А.Бобкова. Скажите, пожалуйста, как сложилась прокатная судьба фильма "Три истории"? Идет ли он где-нибудь, кроме фестивалей?

К.Муратова. Я ничего про это не знаю. Это опять-таки из сферы моих недостатков. Зрительскую судьбу своих фильмов я не знаю. В какой-то момент я даже решила так: ну и ладно, я для архива снимаю. Во времена, когда все запрещали, я себе мечту такую сформулировала: мол, вам не нравится, что я кого-то развращаю или что-то искажаю, но вы мне только разрешите снимать дешевые фильмы и складывайте их в подвал. А подвал - это и есть полка. И меня это устраивало бы, только бы я снимала свои фильмы.

Л.Бикетина. Были ли в вашей жизни такие кризисы, которые повлияли на ваше мировоззрение, изменили ваше отношение к кино, вашу эстетику? И второй вопрос: как влияет женщина-режиссер на создание и на раскрытие сложного внутреннего мира героинь?

К.Муратова. Героинь? Я с конца начала, потому что если бы я могла ответить на этот вопрос, он бы сам по себе как бы аннулировался. Коль скоро я женщина, и ответ мой будет такой же. Получится "порочный круг". Как я влияю на то, что я есть? Это у мышки надо спросить: кошка знает, как надо смотреть на мышку? Кошка смотрит как кошка.
Я не знаю, как я смотрю. Мне, например, кажется, что я никак не разделяю персонажей-мужчин и персонажей-женщин. В частности, персонаж, который мне наиболее близок психологически, - это герой фильма "Астенический синдром", его играет Сергей Попов. Вот это мне "от" и "до" свойственно, близко. Так мне кажется. Но опять-таки взглядом изнутри я на это смотрю, другим не могу посмотреть. А вы со стороны можете иметь свое представление, свое мнение об этом.
После "Астенического синдрома" у меня был, конечно, очень сильный кризисный момент. Потому что для меня это было как объять необъятное, понять непонятное - снять энциклопедический для меня фильм. Но это естественно. В эпоху "о том не говори", "черное" и "белое" не называй, вообще "да" и "нет" не говори" я все время искала, а как же все-таки "поехать на бал" при таких условиях. А потом вдруг наступил момент, когда говори, что хочешь, о чем хочешь, как хочешь. И действительно, в "Астеническом синдроме" произошел выброс. А потом я подумала: что же мне еще делать? О чем мне говорить? Я все сказала. Я долго была в тупике, вопила сама с собой и другим тоже говорила, что я не знаю, что мне дальше делать. Уходить в жанр? В форме искать содержание? И ушла в картину "Чувствительный милиционер", которая была сказочкой, с моей точки зрения, такой розовой сказочкой про доброго дядю милиционера, который хотел иметь детей и нашел младенца в капусте.
А больше таких кризисов не было. Так, ступеньки все.

Ирина Шилова, критик (Москва). Я привыкла к тому, что созерцание неожиданных подробностей и мелочей жизни, на которых не всегда фиксируешь взгляд, в ваших фильмах являются в такой осязаемой полноте, что мир, реальный мир, становится полнее. И вдруг я вижу картину "Познавая белый свет" - на зеркалах, на отражениях, острую и странную. Тогда я поняла одно: в мире нашем происходят не всегда заметные перемены. Когда началась перестройка, то перемена была очевидна. Когда произошла перестройка вашего стиля, взгляда на мир, для меня это было потрясением. Это потребовало от меня неких раздумий о том, что случилось с миром, коль вы предложили мне теперь его видеть таким. Я готова была "Три истории" принять как картину, заканчивающую какой-то период вашей творческой биографии. Сегодня, посмотрев "Письмо в Америку", я увидела, что это опять начало. Я понимаю, что вы со мной не согласны...

К.Муратова. Нет, я рада, что вы такую маленькую короткометражку так хорошо приняли.

И.Шилова. Началось другое кино...

К.Муратова. Понимаете, я же этот фильм никому не показывала, и если вам нравится - для меня это важно.

И.Шилова. Но опять получилось то, что и в ироническом фильме "Три истории", строящемся на возвращениях, поворотах, экзерсисах. Вдруг я вижу историю изумительно простую, которая опять отзывается во мне тем, что я снова подумаю о времени, в котором живу. За это я вам безусловно благодарна.

К.Муратова. Спасибо вам большое за такие хорошие, замечательные слова. Действительно, это не вопрос, и незачем отвечать, но если вы затронули "Познавая белый свет", я должна вам сказать, что тогда не было кризиса. Фильм тот был некоей ступенью: между "Долгими проводами" и "Познавая белый свет" была закрытая картина, дошедшая только до кинопроб. Я имею в виду "Княжну Мери" по Лермонтову. И на меня очень сильное стилистическое влияние оказал Рустам Хамдамов, который был тогда в полной опале. Он познакомил меня с Наташей Лебле, она должна была играть княжну Мери. Он меня научил костюму. Про костюмы он знает все, а я тогда смотрела на это дело более поверхностно. И когда он мне говорил, что если ты бусы надеваешь на шею, то смотри, чтобы бусинки одна от другой отступали, для меня это было как яблоко падает, понимаете? И я полюбила одевать актрис, актеров, это стало моим пристрастием, и отсюда пошли новые пристрастия. В "Увлечениях" на актрисе балетная "пачка" - продолжение этой костюмности и т.д. и т.д. На меня очень многое, все влияет. И люди, с которыми я сталкиваюсь - как Рустам Хамдамов, как Рената Литвинова, как Сережа Попов, как Сережа Четвертков... Мы влияем друг на друга, и это прекрасно, по-моему. Мне хотелось бы всегда быть окруженной такими замечательными людьми, чувствовать их влияние, жить в их атмосфере и улучшаться.

Асия Байгожина, критик (Алма-Ата). В ваших фильмах такая игра со смыслами и формами, это настолько восхитительно! Какие-то совершенно спонтанные вещи и в то же время в них глубинный смысл. Может быть, это школярский вопрос, но я все время думаю, что может дать толчок такой поэтике.

К.Муратова. Я думаю, это у меня от нетерпеливости. Я быстро начинаю скучать от всего, понимаете? В кино ничего не делается мгновенно. Вот придумаю что-нибудь, запишу в сценарий. Время идет, идет подготовительный период, идут репетиции... И думаешь: ну и что, и это все? Надо что-то придумать, это уже надоело. И начинаешь обогащать, развивать, разветвлять. Я думаю, что от скуки и нетерпеливости возникает такое желание. Других причин не вижу.
Вот вы смотрите балет. Или слушаете оперу. Вы же видите и слышите, сколько там всяких фиоритур, взвихрений мелодий... ножками балерина и так и эдак бьет... Для чего это все? Для красоты! Для выразительности. Для удовлетворения. Только для этого, а больше ни для чего. "Красота" - это тоже очень широко. Красота вмещает в себя очень многое.

Ханс Шлегель, киновед (Берлин). Сосуществование прекрасного и жестокого...

К.Муратова. Именно прекрасного и жестокого. "Красота" и "прекрасное" - это, может быть, не всегда одно и то же. Ну, а что тут сказать? Это натуральное желание. Как если человеку хочется танцевать. Почему он танцует? Потому что ему приятно. Он мог бы просто идти туда и обратно. Это осмысленно и правдиво. Но если он будет этот путь преодолевать танцуя, то будет интереснее, будет живее. Будет жизнь!

Ханс Шлегель. Во многих ваших картинах зритель видит то, чего, может быть, даже не хотел бы видеть. Ту самую правду о себе, которую знать не хочется.

К.Муратова. Все равно это все "золоченные пилюли". Искусство существует для того, чтобы все-таки правду... скрыть. Правда... В основном она смертельна, понимаете? Она ужасна, она мучительна. Мы хотим увидеть ее или увериться, что мы ее увидели. Но видеть ее - это значит умереть. Правды нет, потому что она ужасна. Многие об этом говорили. "Слезинка ребеночка" у Достоевского и т.д. Но мы не хотим такое видеть до конца - для того и форма существует в искусстве.
Мы хотим думать, что мы видим правду, хотим думать, что мы мудрые, умные, глубокие. И в то же время - подсознательно - мы не хотим знать всей правды.

А.Рутковский. Именно потому, что Кира Георгиевна ведет себя стилистически женственно, не желая принимать никаких доктрин правды, она часто правду высказывает, опережая события. Муратова прогностична. В ее раннем фильме возникает образ женщины, которая не желает подписывать акт о приемке жилого дома, потому что он недостроен. В принципе, это отказ принимать социалистический дом, в котором вся эта история происходила. И номенклатура это чутко поняла, абсолютно адекватно прореагировала на нежелание вашей героини подписать акт о приемке дома. Миновала пара десятилетий, и оказалось, что дом действительно нельзя было принимать. Вот это и есть конкретный микроэкспериментальный участок правды, которую вы выразили раньше, чем она стала очевидной всем.
Верить на слово Муратовой я бы поостерегся, но верить ее фильмам необходимо. Насколько она сама непредсказуема, настолько часто предсказывает чистую правду. И не случайно сивиллами были только женщины.

Ханс Шлегель. Для меня было огромной неожиданностью увидеть новую картину Киры. Я видел великую короткую картину, это новое слово в кинематографе, и я уже сейчас хотел бы пригласить фильм на Берлинский фестиваль 2000 года и был бы счастлив, если бы Кира Георгиевна приняла это приглашение.

К.Муратова. Неужели я буду спорить? Пожалуйста! (Смех и оживление в зале.)

Н.Зоркая. Я бы тоже поздравила Киру Георгиевну пусть с маленькой, но совершенно замечательной работой. Мне больше всего понравился и поразил своей точностью и выразительностью интерьер. Это великолепно! Квартира - это, мне кажется, просто филигрань. В короткий метраж вкладывается огромное содержание.
Хочется пожелать Кире Георгиевне, чтобы в нее влюбились - так же, как мы все в нее влюблены, - люди с огромными кошельками и кейсами, набитыми долларами и прочей конвертируемой валютой. Мы будем всегда ждать Киру и на "Нике", и на Форуме, и на Неделе, и на Месяце.

К.Муратова. Спасибо большое всем, огромное спасибо. Я долго буду жить, вспоминая все, что здесь было, и это будет меня питать.

¹Речь идет о "Письме в Америку", просмотр которого предшествовал встрече с К. Муратовой.