Большая советская мечта

В России расстояния чаще мерялись не часами и сутками, а неделями и месяцами, если ехать из конца в конец государства. Поэтому особенно ценились хорошие лошади и добротные телеги, кареты, сани. Механизм передвижения вырабатывался один раз и на всю жизнь, потом только обновлялся и ремонтировался.

Мечтой была тройка лошадей. Позволить себе тройку могли немногие. В 30-е годы, когда весь мир окончательно пересел на автомобиль, в СССР автомобили не продавались. Не случайно во всех воспоминаниях о В.Маяковском присутствует его автомобиль, который он купил во Франции. У нас тогда автомобили выделялись особенно заслуженным: летчикам, писателям, артистам, как по сей день в Северной Корее. Если корейского артиста или писателя решено считать национальным достоянием, ему выделяют машину с шофером. Зарплату водителю и стоимость бензина оплачивает государство. В общем-то удобно, за исключением того, что "своей" машиной ты можешь пользоваться несколько часов в месяц.

Советский человек смог купить автомобиль только после войны, когда мы, не мудрствуя лукаво, сделали аналоги трофейных "Опель-олимпии" и "Опель-капитана" и назвали их "Москвич" и "Победа". На меня могут обидеться автомобилестроители, но, по-моему, ни одна советская автомашина не имела абсолютно оригинальных решений, как наши танки, истребители, ракеты. Одно время мы научились делать часы по средним мировым стандартам, сейчас опять разучились.

Но какие бы машины ни выпускались, все мечтали скопить денег и купить автомобиль. Первую "Победу" я увидел школьником в 1948 году в псковской деревне Скорды. Ее купил местный священник. Возле нее постоянно стояли толпы.

Абсолютно новую, сверкающую никелем машину многие видели впервые. Недели через две в районе появилась вторая "Победа". Ее выделили райкому партии, по-видимому, власть не могла перенести этот вызов: у священника есть, а в райкоме партии нет автомобиля.

В те годы случился прорыв. На автомобильном рынке появились сразу три марки машин: малолитражка "Москвич", машина среднего класса "Победа" и представительский лимузин ЗИМ.

"Победа", "Москвич" модернизировались. "Победа" превратилась в "Волгу", а ЗИМ продержался почти сорок лет. Его уже не выпускали, но старые холили и лелеяли, особенно в Министерстве обороны. Меняли двигатели, ходовую часть, но корпус оставался без изменений. Дело в том, что существовала четкая иерархия, кто и какой машиной мог пользоваться. На бронированных ЗИЛах практически ручной сборки ездили члены политбюро и первые лица правительства, министрам и маршалам полагалась "Чайка". Но были еще генерал-полковники. Для такого чина "Волга" уже не престижна, а "Чайка" еще не положена. И они продолжали ездить на ЗИМах вплоть до последних лет, когда все перемешалось, и министр обороны стал ездить на "Мерседесе", а генерал-полковники пересели на "Ауди", как "новые русские", но генералы по-прежнему тосковали по морально и физически устаревшим ЗИМам, потому что когда шла эта машина, все знали, что едет генерал-полковник, а не торговец "ножками Буша".

И "Москвичи", и "Победы", и "Волги" покупали не самые бедные, хотя машины и постоянно дорожали, но если в семье работали двое-трое, за несколько лет можно было отложить деньги на машину. И автомобиль покупался не меньше, чем на десять лет, но чаще всего этот срок растягивался до двадцати, а самые аккуратные ездили всю жизнь на одной машине.

Владельцы машин среди мужского населения были технической элитой. Техническое обслуживание автомобилей было в зачаточном состоянии, и автовладелец все делал сам. Все выходные и праздники владельцы занимались ремонтом своих авто. У всех были маленькие зарплаты, и человек должен был подрабатывать еще в нескольких местах или подворовывать. На мелкое повсеместное воровство власть смотрела буквально сквозь пальцы. Но стоило только кому-то попытаться протестовать, и его (почти каждого) можно было сажать хотя бы на небольшой срок не за политику, а за вынос гвоздей с производства, например, потому что и гвозди было трудно купить.

Мы не были обществом потребления, но очень хотели потреблять, не очень понимая, что с каждым новым приобретенным механизмом или прибором мы закабаляли себя еще больше. Я привез видеомагнитофон из-за границы, цены на них в наших комиссионных магазинах были неподъемные, и сразу потребовался мастер, чтобы встроить декодер в мой советский "Рубин". Вообще с приобретением каждой новой вещи подсоединялся новый мастер.

Но в самую большую зависимость я попал, приобретя свои первые "Жигули". Я до сих пор не могу понять, как людям удавалось накопить деньги на автомобиль стоимостью в шесть тысяч рублей, когда большинство больше ста двадцати рублей в месяц не получали. Если откладывать половину и жить на еще более мизерную зарплату жены, надо было копить деньги не меньше десяти лет. Я, работая журналистом в газетах, режиссером на телевидении, редактором в журнале "Фитиль", на машину скопить не мог и купил "Жигули" только с гонорара за второй фильм.

Помню декабрьский вечер 1974 года. Я мерзну в очереди рядом с Машей Зверевой и Павлом Чухраем. Все мы радовались, потому что "Жигули" были первым современным европейским автомобилем в свободной продаже, если подошла твоя очередь, которая могла растянуться от трех до десяти лет. Но зато можно было сесть в машину и сразу поехать, не боясь, что отвалятся колеса. На новую "Волгу" садились и ехали с некоторой опаской. На "Волге" приезжали домой и ложились под днище или нанимали умельца и делали протяжку всего, что можно было протянуть. Кстати, сегодня ничего не изменилось, любую отечественную машину, сделанную в Москве, в Нижнем Новгороде, а теперь и в Тольятти, надо доводить самому.

"Жигули" выпускали и одновременно строили станции для их технического обслуживания. Но на эти станции надо было еще попасть, а это многочасовые стояния в очередях, чтобы записаться, или поиски более оборотистых знакомых, через кого можно было попасть без очереди. Конечно, слесарям платили в пять раз больше, надеясь, что сделают хорошо и не разворуют машину. Но делали плохо и воровали.

На станции техобслуживания мне не успели за день сделать ТО-2, и я оставил машину на ночь. Утром выехал с грохочущим двигателем. Вынули хороший распределительный вал и вставили изношенный, потому что в это время в стране невозможно было достать распредвал, какой-то чиновник из Госплана что-то где-то не заказал и не распределил. Эту железяку я привез из Ставрополя, где был в командировке, выручил запасливый председатель колхоза.

Я помню невероятное свое удивление: иду по ночному Мюнхену, возле домов стоят тысячи машин, и ни один владелец не снял щетки. Неужели не воруют? У меня на "Мосфильме" несколько раз снимали щетки. Теперь и у нас никто не снимает щеток, ни на ночь, ни выходя в магазин. Как только они появились во всех магазинах, их перестали воровать и у нас.

Машина развивала предприимчивость. Однажды утром я вышел из дому и увидел, что все четыре покрышки на моей машине порезаны. Уже вечером письмо Союза кинематографистов с просьбой продать мне четыре покрышки лежало на столе начальника всей московской торговли с приложенной справкой из милиции, что у меня порезаны покрышки. Меня поставили в очередь в автоцентре на Варшавском шоссе, где обещали, что в течение месяца мне продадут резину. Я уже понимал правила игры -- значит, от трех месяцев до полугода.

Вначале выручил Э.Володарский, он уже перешел на иномарку и отдал мне старую жигулевскую резину. Я узнал, что в Иркутск из Японии поставляют покрышки для аэропортовских тележек и они подходят для "Жигулей". Естественно, стоимость в пять раз дороже. Через неделю летчики привезли замечательные покрышки из каучука, только с едва намеченным протектором. Значит, можно ездить только летом и только в сухую погоду. Резину на Варшавке я получил через полгода.

Машина держала в постоянном напряжении. То пропадал тосол, то аккумуляторы, то трамблеры, то тяги. Миллионы мужчин спали у себя дома, как в карауле. И у меня однажды включилась примитивная сигнализация. Выглянул в окно -- мигают подфарники и клаксонит. Значит, вскрыли.

Вспомнив службу в армии, оделся за сорок секунд. Зная, что каждый автовладелец ошалело несется к машине, один из угонщиков обычно стоял в подъезде и вырубал владельца ломиком или цепью по голове. Я человек основательный. Беру на поводок ризеншнауцера и трость с бронзовым набалдашником и заострением на конце. Основы рукопашного боя все-таки проходил. Не штыком, так прикладом. Обошлось без нападения. Но взбешенные автоугонщики порезали все патрубки и шланги в двигателе. И опять по знакомым и друзьям в поисках того, что не купишь в магазинах.

Машина у владельца вырабатывала характер мастерового, коммивояжера, охранника, владелец осваивал юридические тонкости гражданского и уголовного кодекса, основы химии, на практике проходил курс сопротивления материалов.

И вдруг появилось все. И покрышки, и аккумуляторы, и диски, и тормозные колодки и все масла, и вообще все запасные части, исчезли километровые очереди на автозаправках, но самое поразительное, что вдруг стало хватать машин на всех и не надо годами стоять в очереди на покупку. То, что не удалось советской власти за семьдесят лет, решилось в несколько месяцев само собой.

И выяснилось, что "Жигули", которые мы так любили, плохая и устаревшая машина. Мало у кого хватает денег на новую немецкую, шведскую, американскую или японскую машину. Покупают подержанные, десятилетней давности и радуются скорости и удобствам. И уже в потоках машин на наших улицах все меньше становится "Жигулей" и все больше подержанных, потрепанных, побитых "Опелей", "Фольксвагенов", БМВ, "Фордов", "Тойот", "Шевроле", "Рено", "Пежо" и т.д. Большая советская мечта рухнула окончательно.

И в Америке я видел довольно много старых машин. На них ездят в основном недавние эмигранты со всего света, еще без гражданства, еще без гринкарты, которая дает возможность легально получить работу. У них это временные трудности, но наши трудности почему-то постоянны и им не видно конца.

Я не очень согласен с теми, кто полностью отрицает все достоинства советской власти. Этих достоинств было немного, однако они все же были. Но, прожив без этой власти уже несколько лет, понимаешь, что более бездарную власть, чем советская, представить трудно.

У той власти была большая мечта: построить автомобиль на уровне лучших зарубежных образцов. Эта мечта с треском развалилась, как и многие другие. Но у той была хотя бы мечта, у нынешней власти мечты нет, есть только желание: как бы выжить! А когда только выживают, обычно помирают даже раньше прогнозов лечащих врачей.