Сказка для «новых русских». «Фара», режиссер Абай Карпыков

"Фара"

Авторы сценария Л.Ахинжанова, Б.Айрапетян
Режиссер А.Карпыков
Оператор А.Беркович
Художник А.Ророкин
Композитор Б.Беглар
Звукооператор Ю.Егорова
В ролях: Ф.Абдраимов, К.Орбакайте, Саша Александров, Даурен Сарсекеев
"Эй-Би-Эй", Госкино РФ, Национальный продюсерский центр Республики Казахстан
Россия
1999

"Фара"

Фильм "Фара", показанный в конкурсе Московского международного кинофестиваля, привел критиков в состояние легкого недоумения. От Абая Карпыкова, которого в начале карьеры называли наследником если не Трюффо, то по крайней мере Роже Вадима, ждали "культурной", европейского качества картины, отмеченной визуальным изяществом, обилием ироничных цитат, тонкой проработкой фактур и умением извлекать "киногению" из нашей совсем не киногеничной реальности. Увидели же простенький, абсолютно мейнстримовский фильм про толстяка-миллионера -- ответ на социальный заказ сословия "новых русских", которые желают выглядеть на экране уже не персонажами анекдотов, а героями добрых, красивых сказок.

Если картина и следует какой-то традиции, то это традиция советского детского кино, в изобилии производившегося когда-то на Киностудии им. Горького. Здесь и мораль на уровне прописей, и талантливые, органичные дети, которые выглядят на экране естественнее взрослых; социальный фон редуцирован до уровня подросткового восприятия, киноязык практически целиком подчинен нуждам незатейливого повествования; персонажи четко делятся на "плохих" и "хороших", и после двух-трех несложных перипетий следует обязательный хеппи энд.

Ощущение "примитива" усиливает и то обстоятельство, что сюжет в фильме излагается крайне небрежно: с немотивированным появлением и исчезновением персонажей, с закадровым текстом, призванным пояснять пробелы экранного повествования, с каким-то совершенно необязательным делением на главы... Кажется, будто картина сделана на основе наспех сочиненной заявки, а не полноценного, драматургически выстроенного сценария. Объясняется это, видимо, тем, что Карпыков изначально снимал другой фильм -- иронический триллер под названием "Подлинная история ангелов". Фабула там закручивалась вокруг нешуточной борьбы за миллионы, главным персонажем была роковая блондинка в исполнении Кристины Орбакайте, а вся предыстория, связанная с детством героев, излагалась в прологе, еще до титров. Но получившийся триллер почему-то не устроил продюсеров, и по инициативе Бориса Айрапетяна -- владельца студии "Эй-Би-Эй" -- из отснятого материала (а отсняли ни много ни мало -- 25 тысяч метров пленки) была смонтирована совершенно другая история -- не "жестокая и кровавая", а, наоборот, "добрая и светлая".

В новом варианте эпизоды детства занимают почти половину экранного времени, и действие строится на последовательном отождествлении прошлого и настоящего. Современные события и происшествия двадцатичетырехлетней давности разворачиваются в одном и том же пространстве, зачастую на фоне одних и тех же интерьеров; характеры героев, психологические мотивировки, страсти, конфликты неизменны. Настоящее оказывается зеркальным повторением прошлого, что позволяет главному герою словно бы вернуться на четверть века назад и волшебным образом разрешить свои былые проблемы.

В "прошлом" Фара -- смешной толстый мальчик, прикованный к инвалидному креслу по причине случившегося с ним в детстве "испуга". Ему покровительствует сильный и смелый мальчик Боб (американизированное имя, короткие штаны на подтяжках а-ля Том Сойер, бесстрашный взгляд светлых глаз и дух авантюризма делают его предтечей героев нового, капиталистического времени). Плохой мальчик Ваха дико завидует Фариному достатку (папа "жиртреста" -- крупный казахский функционер), а главное -- его дружбе с Бобом. В один прекрасный день Боб изобретает способ вылечить Фару -- его для этого нужно снова как следует напугать -- и предлагает толстяку спрыгнуть с крыши, причем роль страховочной сетки должен выполнить огромный транспарант с изображением героини 70-х Анджелы Дэвис, висящий на фасаде шикарного номенклатурного дома. Но зловредный Ваха предупреждает Фариного папу, и тот врывается на крышу в самый неподходящий момент. Боб, неловко повернувшись, срывается и разбивается насмерть, а Фара, испытав шок, действительно начинает ходить, но живет теперь с неисцелимым чувством вины.

В "настоящем" благосклонная судьба предоставляет Фаре шанс повторной инициации -- возможность "встать на ноги" теперь уже в переносном смысле, то бишь избавиться от комплексов неудачника. Если "прошлое" снято в стилистике советской детской мелодрамы 70-х годов -- чуть выцветшее, размытое изображение, дворовый гомон, пронизанная солнцем листва, поэтические рапиды и так далее, -- то "современные" события излагаются в фильме языком дешевого криминального комикса. По части деталей здесь все просто: если подарок, то с розовым бантом, если блондинка, то с пистолетом, если хорошенькая шестнадцатилетняя девочка, то непременно на роликах... А на уровне сюжета -- сплошное нагромождение готовых клише из репертуара "pulp fiction".

Тут тебе и убийство (Фарин папа, ставший банкиром, погибает от руки коварного завистника Вахи), и тайный шифр (перед смертью отец успевает положить все свои капиталы на закрытый счет, номер которого знает лишь Фара), и невесть откуда взявшаяся роковая блондинка с больным ребенком, которой позарез нужны деньги, и загадочный танцовщик-трансвестит, советующий Вахе подослать несчастную женщину к Фаре, чтобы она выведала у него номер счета. Блондинка пускает в ход неземное очарование, потом угрожает пистолетом, потом в слезах раскрывает истинную причину своих финансовых затруднений, и добрый толстяк сообщает ей заветные цифры и буквы: 1972 B-O-B. Тут Фара осознает, что отец придумал этот код не случайно: он оставил деньги не ему сегодняшнему -- подавленному и апатичному владельцу маленького кафе, а тому, двенадцатилетнему Фаре, который когда-то восхищался Бобом и готов был вместе с ним прыгнуть с крыши.

Тень Боба вообще неотступно витает над этой историей, вдохновляя Фару на подвиги. И когда злобный Ваха звонит по телефону и сообщает, что завладел счетом и сейчас пристрелит блондинку, Фара потайным ходом, который открыл ему когда-то все тот же Боб, быстренько бежит в банк и врывается туда в самый критический момент, проломив кирпичную стену...

Проломленная стена -- аналог былого, несостоявшегося падения с крыши. Инициация наконец-то свершилась, Фара проявил себя как настоящий мужчина, и после этого победа достается ему уже автоматически. Потрясенный Ваха в бессильной злобе взрывает себя вместе с Фариным кафе "Ласточка". Взлетает на воздух в заминированном автомобиле и таинственная незнакомка, выполнившая роль "посланца судьбы". А толстяк, счастливо избежавший смерти, становится обладателем миллионов, переводит деньги на лечение сына погибшей женщины и в финале вместе с молодой, красивой женой встречает персональный самолет, везущий из Швейцарии исцеленного мальчика. Когда мальчик спускается по трапу, мы видим, что он, как две капли воды, похож на старого друга Боба. Фара в прямом и в переносном смысле вернул его с того света, и Боб немедленно, как в былые годы, берет толстяка под свое покровительство. Все счастливы; детские мечты сбываются; осуществляется даже шальная идея мальчика Фары жениться на Анджеле Дэвис -- юную жену Фары зовут тоже Анджела. В заключительных кадрах Фара, Боб и Анджела удаляются по заснеженному летному полю, строя планы, как они "зажгут огни в родном городе"; три вертолета, принадлежащие Фаре, красиво взмывают в небо и начинают кружиться в танце. "Куда они идут-то?" -- спрашивает один охранник другого. "А куда хотят, туда и идут. Хозяева!"

Так Карпыков осуществил свое давнее намерение вывести на экран героя победившего капитализма¹, хозяина новой реальности. Им оказался не кто иной, как добродушный, неуклюжий толстяк Фара, поверивший в свои силы и отправившийся строить новую жизнь под руководством верных соратников, еще не вышедших из подросткового возраста. Собственно, в этом ничего удивительного нет. Ребенок, выполняющий мифологическую функцию поводыря, проводника в будущее, все чаще появляется в нынешних кинофильмах. "Кто, если не мы?" В.Приемыхова, "Привет от Чарли-трубача" В.Грамматикова и прочие такого рода картины демонстрируют нехитрую схему, где взрослый спасает (усыновляет, защищает) ребенка, а ребенок в свою очередь помогает взрослому приспособиться к изменившейся жизни. "Дети лучше знают, как жить" -- такой лозунг, словно белый флаг, выбросило сегодня наше кино, ибо взрослые окончательно запутались в том мире, который сами создали за истекшие десять лет, и теперь им остается надеяться только на то, что дети смогут построить что-нибудь более приемлемое для жизни.

Однако, используя этот мифологический ход, Карпыков идет несколько дальше. Он не только дает своему герою детей в наставники, он и самого героя заставляет впасть в детство, вернуться к себе двенадцатилетнему, и ту же, в сущности, операцию предлагается проделать зрителю. Подростковая мелодрама и комикс -- детские жанры, обращенные к ребенку, живущему в душе каждого сидящего в зале. Тотальное упрощение реальности, когда проводочки от всех современных коллизий напрямую протянуты к детским конфликтам, создает ощущение полной свободы от современности и словно бы стирает в сознании копоть въевшихся постсоветских мифологем: "мафия всесильна", "богатство преступно", "любовь невозможна" и т.д. Мир, как в детстве, становится простым, прозрачным и ясным, и чтобы быть хозяином в этом мире, нужно немногое -- сохранять верность друзьям, не завидовать, не зариться на чужое, быть щедрым и добрым и, главное -- "настоящим", как Фара.

Кажется, подчеркнуто комиксовая реальность выстроена в картине еще и затем, чтобы оттенить "настоящесть" героя. На фоне остальных персонажей, плоских, как картонные силуэты, он единственный, кто имеет объем. Истерики и отчаяние Незнакомки -- Кристины Орбакайте, сохраняющей свой имидж поп-дивы, -- столь же малоправдоподобны, как и патологическая завистливость Вахи или влюбленность в Фару юной восточной красавицы Анджелы. А Фара кажется подлинным -- килограммы избыточного веса придают психофизическую достоверность его существованию на экране. Правда, в отличие от Фары-мальчика, -- которого Даурен Сарсекеев играет действительно замечательно, ему удается быть органичным даже в невыносимо ходульной сцене с отцом, где они признаются друг другу в любви, -- Фара-взрослый (Фархад Абдраимов) в большей степени "сделан" режиссером. Обыгрывается контраст его огромной фигуры и дорогой стильной одежды, контраст присущей ему бегемотьей пластики и змеиного изящества Анджелы, контраст его доверчивой, наивной невозмутимости и экстремальных наворотов сюжета... Никакие страсти-мордасти, вроде отчаянного желания покончить с собой или намерения мстить за отца, Фархад Абдраимов, к счастью, не играет, но самим своим присутствием заполняет пустоватое, придуманное пространство картины, оправдывая в глазах зрителя ее сказочный оптимизм.

Удачный выбор главного исполнителя (точнее, исполнителей, если считать и мальчика), а также отдельные неожиданные, отчасти гротескные (вроде двух шляп, которые Анджела попеременно надевает на голову, с волнением ожидая в финале встречи с "воскресшим" Бобом, или трех вертолетов, взмывающих в небо), отчасти вполне реалистические детали ("старение" шикарного номенклатурного дома, который в современных эпизодах превращается в заурядную, обшарпанную многоэтажку с кое-как забитыми фанерой лоджиями, неожиданно точно воссозданный эпизод богатых мусульманских поминок, крошечная сценка в лифте, где Анджела оскорбляет Незнакомку: "У моей мамы такие же духи, как у вас. Меня от них тошнит", -- а та отвечает неподражаемой гримаской опытной женщины, прекрасно знающей, что такое возраст и что такое ревность), иронически воскрешенный в фильме полузабытый официозный культ Анджелы Дэвис (ведь ее пышноволосый облик был такой же неотъемлемой частью школьно-пионерского детства, как и портреты дедушки Ленина) и прочее свидетельствуют, что "Фара" -- вполне "законное" детище режиссера, с которым на заре перестройки связывалось столько надежд. Несмотря на радикальную операцию по перемонтажу картины, перед нами все-таки фильм Абая Карпыкова (из его предыдущего сказочного вестерна "Тот, кто нежнее" при желании тоже можно было выкроить пару-тройку разножанровых фильмов). Карпыков последовательно и целенаправленно идет своим путем. Начиная с "Воздушного поцелуя", он экспериментирует с массовыми жанрами, пытаясь создать визуальную мифологию нашего новорожденного капитализма. И эстетическое опрощение в данном случае -- шаг осознанный и даже, думается, чреватый прокатным успехом, поскольку фильм вполне успешно адаптирует реалии капиталистической жизни к уровню восприятия и кинематографической насмотренности самого широкого зрителя...

Что же касается "новых русских", то они с удовольствием признали в Фаре самих себя. Фильм приоткрывает дверцу в задушевный мир нынешних "акул капитализма", ибо самосознание этих людей мало изменилось с тех пор, когда одни из них гоняли балду и выпивали в подъездах, другие пилили на скрипочках и учились в физико-математических школах, а третьи жевали жвачку, носили фирменные джинсы и произрастали в элитных домах партхозактива. Сказочная история Фары оправдывает их прошлое, настоящее и будущее, их богатство, добытое Бог весть каким путем, их желание выглядеть "добрыми" и "сильными" хозяевами жизни и даже свойственную многим из них склонность к полноте. И потому фильм Карпыкова на фестивале немедленно снискал восторженную любовь бизнесменов, особенно с размером костюма выше шестидесятого.

¹ И.Алексеев. Можно сказать, что ваш фильм ("Воздушный поцелуй". -- Н.С.) -- это во многом фильм -- предощущение героя, как, например, в свое время роман Тургенева "Накануне"... Тогда, сто тридцать лет назад, Россия тоже стояла на пороге капиталистических отношений. И ждала порожденного этими отношениями героя, который должен был действовать в новой обстановке... Петля, которую мы... заблудившись, сделали, вновь приводит нас к той же точке, и мы снова ждем героя... Требование к нему одно -- быть мужчиной, а все остальное, очевидно, это слово в себя вбирает. И теперь, как и сто тридцать лет назад, мы вновь можем повторить классический вопрос: "Когда же придет настоящий день?" А.Карпыков. Вы правы, Андрей (герой фильма "Воздушный поцелуй". -- Н.С.) играет именно такую роль в картине. А что касается настоящего дня... я действительно уверен, что он придет, и очень скоро. (А. Карпыков -- И. Алексеев. Интерьер для героя. -- "Искусство кино", 1992, 12, с. 51.)