Дымовая завеса идеологических войн

Расхожая ныне тема информационных войн привлекла редакцию "Искусство кино" не только тем, что этим гиперсюжетом несколько месяцев жила и продолжает активно жить страна, не потому, что она является точным диагностическим тестом нравственного и даже интеллектуального состояния российского общества, но тем, что именно здесь сошлись чрезвычайно актуальные для нас сего- дня мировоззренческие процессы. Самые болезненные темы для обсуждения, ракурсы анализа, значимые зоны умолчания, наконец, стереотипы, общественные страхи, идеологемы.

Принято считать, скажем, что во время парламентской избирательной кампании наша социально-психологическая жизнь перешагнула все мыслимые нормы морали. Во-первых, Кремль, одурманив нацию, выбрал удобный для себя парламент. Во-вторых, это была предельно грязная в этическом плане кампания. В-третьих, в целях манипулирования применялось ранее невиданное оружие черных политтехнологий. В-четвертых, верховная власть использовала против своих оппонентов государственное телевидение (в основном ОРТ и РТР) в качестве информационных киллеров.

Да, конечно, противоборствующие стороны активно использовали довольно сложные политпостройки, изощренный арсенал как пропагандистских, так и контрпропагандистских приемов. Но ведь все страшные и порой отвратительные гладиаторские бои, которые происходили на телевидении и в прессе, были исключительно виртуальными. Никто никого не отдавал под суд, не запрещал, не арестовывал. Просто в какой-то момент у всех политических лидеров отобрали моральную неприкосновенность. Медийная жизнь в условиях свободы показывает, что неприкасаемых у нас больше нет. Хотя если ты Черчилль или Сахаров, то с твоим авторитетом ничего сделать нельзя, "брань на вороту не виснет". А вот если твой рейтинг с 34 процентов становится трехпроцентным, то...

Откуда же берутся такие страсти? Видимо, они возникают оттого, что, как верно заметил Николай Сванидзе, "у нас, в отличие от Запада, каждые выборы судьбоносны, каждая предвыборная ситуация определяет будущее страны и будущее тех людей, которые играют в политико-информационные игры".

Да, это действительно так. Но последствия этого, на мой взгляд, еще сложнее и опаснее. Избирательная кампания показала, что на фоне внешних очень яростных политических противостояний, PR-обманок, явной и скрытой телевизионной агитации идет трудоемкая, нерефлексируемая, но чрезвычайно эффективная идеологическая работа по формированию самого главного -- ценностных представлений миллионов людей. Сама же борьба владельцев телеканалов друг с другом за влияние на героев политической сцены -- всего лишь фейерверк, впечатляющая дымовая завеса, скрывающая реальную идеологическую разруху в наших головах.

Социологи Т.Кутковец и И.Клямкин спросили недавно: "Государством какого типа вы хотите видеть Россию?" За монархию проголосовали 4 процента, за социалистический строй с коммунистической идеологией -- 25, за государство, подобное странам Запада, -- 36, за страну с совершенно особым устройством и особым путем развития -- 26, затруднились ответить -- 9 процентов. И это в ноябре 1999 года! Оттого, что народ готов двигаться одновременно в четыре стороны, Россия уже несколько лет стоит на месте. Не развивается.

Понятно же: тот, кто контролирует интерпретацию реальности (так называемую "картинку" в наших представлениях), тот контролирует саму жизнь.

Не случайно же за исключением программы Евгения Киселева "Глас народа" и передач Владимира Познера телевидение много лет вообще не предлагает обществу настоящих дискуссий о наиболее значимых проблемах жизни страны. Не обсуждаются варианты продолжения или отказа от реформ, тип построенного у нас общества, вопросы неравенства хозяйствующих субъектов, природа российского недоверия всех ко всем.

Не рассматривается одна из наиболее кардинальных, на мой взгляд, проб-лем -- то обстоятельство, что сегодня линия идейного противостояния идет вовсе не между коммунистами и реформаторами, а между теми, кто жаждет нового этапа преобразований -- второй модернизации, и теми, кто доволен результатами первой -- завершившейся в 1996 году. И не хочет допустить второй. Телевидение делает все возможное, чтобы эти новые драмы, новые рубежи и противоречия оказались смикшированными в общественном сознании, упрятанными в межпартийные и вождистские разборки. Главное, чтобы они не обсуждались как противостояния идеологические, ведь тогда может оказаться, что нет содержательной разницы между "Единством" и ОВР, между Кремлем и московской мэрией. То есть все столь ныне волнующие нас информационные войны по сути своей пустые забавы, выполняющие вполне определенную камуфляжную функцию.

Дело в том, что в России выращен свой капитализм -- не европейского, а национального типа. Начиная с 1997 года такой "номенклатурный капитализм" (а лучше "плутовской рынок по-русски") уже не нуждается, исходя из его сущности, в кардинальном обновлении. Он самодостаточен в своем паразитировании на "трубе", основан на сращении власти и бизнеса (капитализм "для своих"), на непрозрачной экономике, способствует вывозу капитала за границу, не проводит пенсионную, коммунальную, земельную и иные реформы, заинтересован в идеологической разрухе и предельной ангажированности СМИ...

Основная драма настоящего момента как раз и состоит в том, что для ныне властвующей элиты проведенные либералами (радикал-реформаторами) преобразования практически уже осуществлены. Губернаторов, олигархов, криминалитет, госаппарат нынешний тип социально-экономического устройства вполне удовлетворяет, что бы демагогически они ни утверждали. Интенсивная внутренняя "разборка" между "новыми феодалами" идет именно за власть над этой прекрасно приспособленной к их нуждам Системой. А то, что стоит за замечательными понятиями "стабилизация", "консолидация", "умеренность", на самом деле должно закрепить, заморозить сложившееся положение вещей.

За полгода избирательной кампании ни в одном из аналитических телебоев я не увидел, к примеру, обсуждения того, по какой причине и за чей счет нашу интеллигенцию идентифицируют с меньшинством (хотя 61 процент населения, по данным последних опросов, уже приспособились к новым условиям, а 80 миллионов человек обладают значимой собственностью), то есть с теми, кто недееспособен, ничему не научился, боится ответственности, будущего, не надеется на себя.

Помещенные в этом номере интервью с нашими ведущими телевизионными обозревателями лишний раз продемонстрировали, какой неподъемной сегодня кажется задача разубедить наше общество в том, что обновление России -- это непременно кризис, издевательство над рядовыми гражданами, нравственный беспредел. За годы практически тотальной, и в первую очередь телевизионной, контрпропаганды глубинных рыночных преобразований люди утвердились в навязанных им взглядах, привыкли к оценочным ограничениям, использующим наркотик компромата, отраву катастрофизма, подмену судов СМИ, общинные социалистические стереотипы или старинные мифы о "продаже Родины", а также об особом, третьем (не западном и не восточном) пути России.