Алексей Балабанов: «Про братьев и уродов»

Беседу ведет Тамара Сергеева

Алексей Балабанов

Тамара Сергеева. Алексей, вы принадлежите к поколению, пришедшему в кинематограф в начале 90-х, по сложившимся кинематографическим меркам поколению еще достаточно молодому.

Алексей Балабанов. Какие мы молодые, о чем вы говорите? Молодой - это человек от двадцати пяти до тридцати максимум. А мы? Я снимал свое "молодое" кино давно, когда мне было лет двадцать шесть - сделал в Свердловске подпольно два любительских фильма, в которых участвовала группа "Наутилус Помпилиус". Рок-н-ролл, молодежь, ни одного киноартиста. Для того времени новое, свежее кино. Все бегали смотреть, успех был страшный.

Т.Сергеева. Эти ваши любительские фильмы потом где-нибудь, кроме Свердловска, можно было увидеть?

А.Балабанов. Да нет. Знакомым, чтобы повеселить, показываю иногда.

Т.Сергеева. А вы сами сейчас фильмы молодых смотрите?

А.Балабанов. Я практически ничего не смотрю. Кино окончательно перешло в фазу зрелища, просто тоска забирает. Иногда с сыном четырехлетним сяду, посмотрю какую-нибудь лабуду про роботов, и все.

Т.Сергеева. Чтобы время убить?

Т.Сергеева. Чтобы мальчику что-то рассказать, объяснить. Но это редко бывает. А что до молодых - кого смотреть? Сейчас народ не рвется снимать. Дали денег - будут снимать, не дали - не будут, у всех такой подход. Какое при этом может быть новое кино? Мне кажется, новое кинематографическое поколение еще не сформировалось, вот-вот что-то произойдет, "дырки" же не может быть, но пока интересного мало. Например, Костя Мурзенко написал сценарий "Мама, не горюй". Отличный сценарий и очень плохой получился фильм. У Кости много таких сценариев. Теперь сам собирается кино снимать, конечно, ничего из этого не выйдет. Сейчас качественного кино нет. Но несколько имен все же могу назвать - мне очень интересен Валера Тодоровский, действительно хороший режиссер, он любит кино и делает его по-настоящему. Не знаю, можно ли сказать, что Рогожкин молодой режиссер, но хотелось бы и его отметить. Много неплохих фильмов им было снято еще в советское время.

Я говорю только о тех, кто работает постоянно, а не о тех, которые сделают один фильм, а потом пять лет ничего не снимают. Фильмов хороших много - тот же "Вор" Паши Чухрая. Но ведь Чухрай опять не работает!

"Брат"

А вообще мне нравятся режиссеры, которые сами пишут для себя, не просто добросовестно реализуют чужой сценарий, а могут все, что надо, доделать, переделать, заново написать. Придумывают для себя собственную систему, в которой живут, это важно. Например, Сокуров работает в своей системе, мне интересны его фильмы, хотя и не все. Из немолодых нравится Герман, Мельников - очень хороший, талантливый режиссер.

Т.Сергеева. Ваши собственные фильмы тоже авторские от начала до конца. Вы ведь всегда сами пишете сценарии?

А.Балабанов. Всегда. Сколько себя помню, я писал рассказы, сценарии, еще до того как пришел в кино, и окончил я, кстати, не режиссерский факультет, а отделение сценаристов неигрового кино на Высших курсах сценаристов и режиссеров.

Т.Сергеева. Публикуетесь?

А.Балабанов. Нет, конечно!

Т.Сергеева. У кого вы учились режиссуре, кто на вас повлиял?

А.Балабанов. Впрямую никто не повлиял. Косвенно - наверняка многие, потому что я много фильмов посмотрел. А самой режиссуре нас на курсах не учил никто. Борис Давидович Галантер прочитал несколько лекций по неигровому документальному кино, и все на этом закончилось.

Т.Сергеева. И чем стало для вас кино?

А.Балабанов. Работой.

Т.Сергеева. Такой формальный ответ! Неужели никакого трепета при слове "кино" не возникает?

А.Балабанов. Мне уже сорок, какой трепет? Он может быть только в молодости. Со временем же и сил, и энергии становится меньше, это естественно.

Т.Сергеева. Но все-таки момент, когда первый раз взяли в руки пленку вашего первого фильма, наверное, помнится до сих пор?

А.Балабанов. Совершенно ничего при этом особенного не чувствовал. Я ведь до того, как стал снимать свои фильмы, четыре с половиной года работал ассистентом режиссера, отбирал для научно-популярных фильмов архивный материал в Белых Столбах и Красногорске. Одна из картин называлась "Танки против танков", другая - "Уроки катастроф", еще была о царе, название уже не помню. Было интересно - новая информация, новый опыт. Что еще эта работа дала мне - судить уже вам, отразилась ли она на моих фильмах...

Т.Сергеева. Значит, в "Трофиме" вы сыграли самого себя - замученного вечной спешкой ассистента, отбирающего в архивах бесценные кадры? И заодно еще раз подчеркнули, что ценность кино как искусства - в его потрясающей способности увековечивать мгновения уходящей жизни?

А.Балабанов. Да вовсе кино не искусство! Какое это искусство? Близко к нему не стоит. Живопись - искусство. Музыка - искусство. То, чем человек может заниматься один, что может делать без всякой помощи, без всяких средств. Сел и написал. Вот это искусство. А в кино человек зависит от других людей, от денег, от самых разных вещей.

Т.Сергеева. Но кино может воспроизводить жизнь в такой полноте, какая недоступна литературе и музыке.

А.Балабанов. А вот это не так уж и важно. Кино может воспроизводить жизнь, а может и не воспроизводить, это никакого значения не имеет, важно, чтобы было интересно. Это его единственная задача - чтобы люди смотрели и им было интересно. Я раньше не учитывал зрителя в своей работе, а потом понял, что это глупо, фильм же денег стоит.

Что до социальной ситуации - мои фильмы на нее не откликаются. В жизни все быстро меняется, а кино очень медлительно. Пока что-то в кино сделаешь, все вокруг станет другим. Я вот написал сценарий про пленных в Дагестане, пока писал, там уже все изменилось.

Т.Сергеева. А как вы относитесь к нашей жизни, что для вас самое тревожное из того, что происходит с нами?

А.Балабанов. Не люблю я на эту тему говорить, коротко обо всем не скажешь. Многое волнует, но к кино это не относится.

Т.Сергеева. Вы ждете чего-то хорошего в начале наступающего века?

А.Балабанов. Нет. Не от меня зависит то, что будет, и не от вас. Я верю в реальность. Хочется верить в лучшее, но почему-то верится в худшее, а в итоге веришь в то, что происходит на экране телевизора.

Куда более нормальным был XIX век. В XX, как вы знаете, впервые применили оружие массового уничтожения - в 1914 году, газы. И дальше развитие цивилизации пошло с такой скоростью, что она почти уничтожила духовную жизнь человека. Сейчас людей больше интересует, есть ли электричество или горячая вода, чем какие-то другие более серьезные вещи. Это XX век. Да и все изобретения цивилизации - радио, телевидение, кинематограф, - собственно говоря, ни к чему хорошему не привели.

Т.Сергеева. Идем по пути регресса?

А.Балабанов. По пути цивилизации. Регресса вообще нет. Человек не изменился со времен Египта, со времен Вавилона. Как был, так и есть - сложный, необъяснимый организм. Космос.

Т.Сергеева. Кино, по-вашему, не должно отражать жизнь, а научить чему-то человека оно может? Повлиять на него, изменить?

"Про уродов и людей"

А.Балабанов. Повлиять может, изменить - нет, только если человек уж очень слабый. Думаю, преувеличивают, когда говорят, что фильмы действуют на людей. Да ничего они не действуют. Нравятся некоторым, но не более того. Никогда не поверю, что человек посмотрит кино, а потом возьмет пистолет и пойдет убивать. Это абсурд. Сам же я люблю открытое кино, когда в фильме есть многое и ничего не объяснено, можно понять так, а можно - эдак. И хорошо.

Но вообще сейчас люди мало интересуются кинематографом. Кино наше практически совсем не смотрят, в кинотеатры почти не ходят, вы сами это знаете. Смотрят на видео американское зрелище. И то, что вы называете нашим кинематографом, перестало оказывать какое-либо, даже минимальное воздействие на людей, потеряв поэтому всякий смысл.

Т.Сергеева. Интересно в таком случае, какое место вы отводите в нашем кинематографе своему собственному творчеству?

А.Балабанов. Когда никто никакого места не занимает, как можно говорить о своем месте? Я этого не понимаю. Даже фильм Михалкова, который раскручен, много копий напечатано, и то - кто его смотрел? Куда Михалков "Сибирского цирюльника" привозил, там его и смотрели. А так не очень-то. Людям стало неинтересно ходить в кино. И либо кинематограф у нас должен стать мощной индустрией по типу американского, либо его вообще не должно быть.

К тому же надо учитывать то, что сегодня вся культура заключена в телевидении. Телевидение - основное и самое сильное средство воздействия на человека. Надобность в искусстве просто отпала, раньше человек еще чего-то хотел, а сейчас кнопку нажал и сидит.

Т.Сергеева. Вы-то сами смотрите телевизор?

А.Балабанов. Приходится, но не люблю.

Т.Сергеева. А поработать самому на телевидении?

А.Балабанов. Нет. Периодически предлагают какие-то сериалы снимать, но мне неинтересно.

Т.Сергеева. Понимаю, вам интересна только возможность делать ваше странное кино.

А.Балабанов. Странное? Мне кажется, что мое кино абсолютно традиционно, нормально так же, как нормален я сам. Просто формы, которые я нахожу, не совсем традиционны, вот и все. И то не во всех фильмах. "Брат", например, куда уж традиционней.

Т.Сергеева. Все же жанр боевика вы увидели совершенно по-новому.

А.Балабанов. Так получилось. То, что получается, во многом не зависит от нас. Иные вещи появляются случайно, придумываешь их в самом конце работы, и к первоначальному замыслу они никакого отношения не имеют. Так, я не знал, чем кончить "Счастливые дни", и уже после съемочного периода, после монтажа и озвучания вдруг подумал: а что, если в начале и в финале у меня будет детский рисунок? Чистая случайность, а критики потом толкуют это, выводят какие-то закономерности.

Т.Сергеева. Неужели совсем ничего нельзя запрограммировать?

А.Балабанов. Можно, просто может получиться, а может - нет. Вот и все.

Т.Сергеева. Что для вас главное в ваших картинах? Есть ли тема, к которой вы возвращаетесь все время?

А.Балабанов. Пожалуй, нет. Ну как вам сказать? Я не отдаю себе в этом отчет, глупо об этом думать. Хотя наверняка каждый человек делает всю жизнь какое-то одно кино. Это очевидно.

Т.Сергеева. То, что происходит в ваших фильмах, достаточно часто абсурдно. Вы и к самой жизни относитесь, как к абсурду?

А.Балабанов. Да нет, зачем, как к абсурду? Но в жизни всегда очень много странного, необъяснимого, что можно толковать как абсурд, но можно и как закономерность. Я не хочу это объяснять. Это существует, и это интересно в кино показывать. А каждый человек в зависимости от своего образа мышления сам уже решит, что это такое - абсурд, закономерность или случайность.

Т.Сергеева. Стремитесь ли вы в своих фильмах пощекотать зрителю нервы? Эпатировать?

А.Балабанов. Нет, к этому не стремился никогда. Но стараюсь делать фильмы напряженными. Чем напряженней, тем интересней.

Т.Сергеева. Вы верующий?

А.Балабанов. Да.

Т.Сергеева. А есть ли темы, которые являются для вас моральным табу, которых вы никогда не коснетесь?

А.Балабанов. Не думал об этом. Вряд ли. Хотя, может, и есть. Конечно, есть. Просто я не думал об этом.

Т.Сергеева. Чувствуете ли ответственность за то, что делаете? Волнует ли вас проблема нравственности, не считаете, что в фильме "Про уродов и людей" вы переступили грань дозволенного?

А.Балабанов. Нет, не считаю. Почему я так должен считать, если подобные фотографии - традиционная вещь для европейской культуры? У меня дома четыре книжки с такими фотографиями, и почему я должен по этому поводу переживать? Это же не порнография никоим образом. Просто некий иной подход к любви, к отношениям мужчины и женщины, вот и всё.

Т.Сергеева. Жестокий, однако, подход.

А.Балабанов. Разве жестокий? Нормальный. Люди сами этого хотят, сами это выбирают. А принятые формы любви разве не бывают жестоки?

Т.Сергеева. Действительно, в любви не все всегда безоблачно. Я бы хотела, раз уж мы заговорили о жестокости, коснуться и такой темы, как смерть. Ведь ваши герои из фильма в фильм балансируют на опасной грани между жизнью и смертью, а Данила из "Брата" так просто живет со смертью в душе.

А.Балабанов. Вы так думаете? Нет, никто не живет со смертью в душе. У каждого человека есть инстинкт самосохранения, каждый хочет жить. Просто люди все разные. Человек, побывавший на войне, совершенно по-другому относится ко всему, чем тот, кто на ней не был. Об этом можно прочитать в любых книжках, написанных после войны. Это люди со смещенной психикой, может быть, не патологической, но все-таки смещенной, отличающейся от нашей с вами, понимаете? И поэтому наделять в фильмах этих людей обычной логикой поведения бессмысленно и глупо. Я немножко интересовался этим вопросом, когда писал про Дагестан, разговаривал с ребятами. На первый взгляд - нормальные, но приглядишься и видишь - они уже другие.

Т.Сергеева. В традициях нашего отечественного кино - принципиальная решаемость всех вопросов, которые встают перед героями, ваши же герои оказываются в ситуациях неразрешимых, выход для себя смог найти только Данила, да и то через насилие. Почему?

А.Балабанов. Потому что на самом деле все в жизни неразрешаемо. Любое нормальное кино - сказка. Везде хэппи энд. А в жизни вы часто видите хэппи энд?

Т.Сергеева. Почти никогда.

А.Балабанов. Вот и ответ на ваш вопрос.

Т.Сергеева. Как вообще возникает замысел ваших картин, что дает вам толчок: интонация, сюжет, деталь, желание сказать о чем-то, тема? Что? После такого яркого дебюта - "Счастливые дни" - вы захотели снять "Замок", а потом "Трофим". Разброс невероятный.

А.Балабанов. В разные периоды мне интересны разные вещи. Хочется все попробовать. "Брата", например, решил снимать оттого, что денег не было на кино, а под этот сюжет достать их можно было. Что до того, что "Счастливые дни" яркий фильм - да ну... "Счастливые дни" - скучное кино, не то, что хотелось, а ведь я видел его до мелочей, все его кадрики, но в итоге это не осуществилось, к тому же и по форме устарело. "Замок" вообще не получился. А "Трофим" мне нравится, он короткий и там хороший вокзал.

"Трофим" (новелла из фильма "Прибытие поезда"

Т.Сергеева. Да, вок-зал замечательный.

А.Балабанов. Я всегда хотел доски на него положить, восстановить Царскосельский вокзал в его первоначальном виде. Все мостовые, все платформы раньше были устелены досками, но ни в одном историче-ском фильме этого нет. Что у Михалкова - асфальт, что у Панфилова - асфальт. У всех.

А это ведь недорого, но создает совершенно иное ощущение.

"Брат" мне сначала не нравился, и я очень расстраивался, но потом понял, что в нем что-то такое странное у меня получилось, хотя сам не знаю что. А вот "Про уродов и людей" мне нравится, самая совершенная из моих картин. Совершенная по сделанности, по профессиональности.

Т.Сергеева. Часто вспоминаете свои фильмы?

А.Балабанов. Забыть не удается, потому что не дают, все время что-нибудь спрашивают. А в общем, очень важно, чтобы картина была успешной, тогда о ней легко забыть. Если же она тебя сильно не удовлетворяет, то возникает червячок какой-то, начинаешь думать: почему же здесь вот так сделано, а не так? Ясно же было, что надо иначе.

Т.Сергеева. Что для вас наиболее важно в фильме?

А.Балабанов. Важно все: как актеры сыграли, как композиция выстроена, как кадр выстроен, какое цветовое решение, как камера движется. Ведь несмотря на то, что я почти всегда снимаю с одним и тем же человеком - Сережей Астаховым, - изображение каждый раз получается другим, это зависит от его внутреннего состояния, от моего внутреннего состояния. Очень важен звук, одно из самых сильных средств воздействия - музыка. Долго работаю с художником, провожу какое-то время вместе с ним в музеях. Для "Замка" сам отбирал вещи, все они подлинные. Вещь, предмет очень важны для ощущения кадра.

И в "Уродах" тоже все настоящее - костюмы, мебель, разные мелочи. Ими когда-то пользовались. Любая вещь сохраняет энергию своего владельца, все равно как пленка сохраняет энергию человека, который делал фильм. Это все связано.

Т.Сергеева. Мистика?

А.Балабанов. Почему? Не мистика, это естественно, каждая вещь аккумулирует энергию.

Т.Сергеева. А как вы работаете на площадке? Кадр сами ставите?

А.Балабанов. Не всегда. Бывает - сам, бывает - оператор. Мы с Сережей Астаховым работаем очень плотно, друг друга понимаем хорошо. Фильмы снимаем монтажно, каждый эпизод продуман в деталях, практически все отснятое потом используется в монтаже, входит в картину.

Т.Сергеева. Чем Астахов вас привлекает как оператор?

А.Балабанов. Он очень быстрый.

Т.Сергеева. Быстрый?

А.Балабанов. Быстро двигается, быстро все делает, быстро соображает. Не надо ничего двадцать раз объяснять.

Т.Сергеева. А себя вы каким считаете?

А.Балабанов. Я тоже очень быстрый.

Т.Сергеева. Интересно, не по этому ли качеству вы подбираете и других членов группы?

А.Балабанов. Нет, так я не могу подобрать группу, но это ценю. У меня команда уже сложилась за годы - оператор, звукооператор. Музыку обычно беру известную, кроме Курёхина, специально мне никто не писал.

Т.Сергеева. А актер? Что для вас ценно в нем?

А.Балабанов. Талант.

Т.Сергеева. Талантливых много, тем не менее у вас явно есть свои любимчики.

А.Балабанов. Да нет, талантливых не много. Есть киноактеры, есть актеры театральные, кроме того, есть люди, которые органично, без фальши передают какие-то внутренние состояния. Этого не объяснить, но им и играть ничего не надо. Такая органика либо есть, либо ее нет. Например, у Маковецкого она есть. Он ничего не делает для того, чтобы что-то произошло. Может только посмотреть, немножко шевельнуть губами, и всё. А другие начинают играть, изображать что-то, переживать... Поэтому я больше люблю неактеров, людей, чья психофизика приблизительно соответствует той роли, которую я придумал. И на съемочной площадке просто заставляю их быть самими собой. А из актеров очень люблю еще Виктора Сухорукова. Он хороший актер, яркий, выразительный человек.

Т.Сергеева. В каких взаимоотношениях с исполнителем вы находитесь на площадке - диктуете ему свою волю или доверяете, разрешаете импровизировать?

А.Балабанов. Режиссер не может не быть диктатором, иначе группа не будет слушаться. Допускаю, что могу быть и жестоким, без этого нельзя. И, конечно, я не вполне доверяю актерам.

Т.Сергеева. А слово, диалог в фильме существенны?

А.Балабанов. Вопрос в том, какой диалог. Когда люди объясняются по пятнадцать минут - с тоски умираешь. Если в фильме диалог выходит на первое место - это уже не кино. Диалог должен быть лаконичным и емким, а если можно совсем без него обойтись, то лучше обойтись. Вообще думаю, что слов должно быть немного, и о чем говорят герои - не принципиально. Можно такой диалог написать, а можно и такой - большого значения не имеет. Значение имеет фильм в целом, то, как он воздействует. Если воздействует, значит, получился. Если нет - не получился. Ведь сколько картин снято плохо, скучно, несмотря на то что для них были написаны умные диалоги!

Т.Сергеева. Вот вы сказали, что на съемочной площадке вы - диктатор, а в жизни как к людям относитесь? Жалеете их, сочувствуете им?

А.Балабанов. Я вообще мало с людьми общаюсь по возможности.

Т.Сергеева. Почему? Не любите их?

А.Балабанов. Да не то что не люблю, просто бессмысленно тратить время на общение, и так времени нет, чего еще ходить куда-то, чтобы встретиться с кем-то? Мне общения хватает на работе.

Т.Сергеева. А как отдыхаете от работы, у вас есть хобби, другое занятие, помимо того что пишете рассказы?

А.Балабанов. Другого нет. Часто музыку слушаю.

Т.Сергеева. Кого особенно любите?

А.Балабанов. Прокофьева, Шостаковича.

Т.Сергеева. И они в вашей личной жизни занимают место большее, чем литература?

А.Балабанов. Нет. Литература важнее, хотя я стал, как и все, меньше читать. Времени нет, надо жить, семью кормить. А раньше читал много, часто перечитывал Достоевского, из капиталистов - Фолкнера. Это любимые.

Т.Сергеева. Люди с достаточно сложным мироощущением.

А.Балабанов. Нелегким, да и не простым. Но они очень талантливые были. Какая мощь!

Т.Сергеева. Признайтесь, хотелось бы, чтобы ваше собственное кино было столь же мощным?

А.Балабанов. Бессмысленно хотеть, потому что кино гораздо дохлее, чем литература. Но, наверное, как-то подступить к этому все же можно. Не знаю. Я не пытался никогда и не пытаюсь. Хотя осуществить такое воздействие на зрителя было бы лестно.

Т.Сергеева. Вы недавно окончили съемки фильма "Брат-2". Это сюжетное продолжение первого "Брата"? Почему именно его вы решили продолжить?

А.Балабанов. Мне просто многие люди говорили о том, что хорошо бы сделать продолжение, и я придумал новую историю с тем же самым героем. Половина фильма происходит в Москве, половина - в Америке: Чикаго, Нью-Йорк.

Т.Сергеева. И снова герой, маленький, рядовой человек, будет противостоять чудовищному городу, только, как в "Брате", взяв в руки оружие? Данила останется киллером?

А.Балабанов. Во-первых, Данила не киллер. Киллер - это человек, получающий деньги за убийства, правильно? А Данила - простой парень, попавший в сложные обстоятельства. А во-вторых, о каком чудовищном городе вы говорите? Это я в первом "Брате" придумал дурацкий диалог о страшном городе, надо же было что-то Немцу говорить, но он мог сказать и что-то совсем другое. Повторюсь: я к диалогам всерьез не отношусь.

Т.Сергеева. Расскажете сюжет?

А.Балабанов. Пересказывать собственное кино нельзя, абсурдно. Это должны другие люди делать. Вот я однажды слышал, как какой-то негр рассказывал с восторгом о "Брате", это стоило послушать.

Т.Сергеева. Ужасно интересно, что получится.

А.Балабанов. Да мне самому интересно. Ошибиться очень легко. Кино - вещь мистическая: может получиться, а может и нет...