Послесловие к мифу. «Без героя», режиссер Ирина Снежинская

«Без героя»

Автор сценария Л.Сонин
Режиссер И.Снежинская
Операторы Е.Цигель, А.Алексеев
Свердловская государственная телерадиокомпания
Россия
1999

Когда у власти не хватает
аргументов, она начинает втягивать в политику детей…
Ирина Снежинская. Из выступления на фестивальной пресс-конференции

Фильм «Без героя» Ирины Снежинской, с одной стороны, вполне традиционен, повествователен, тематичен. С другой — выстроен так, что подвергает сомнению всякое звучащее в нем высказывание, идею, факт. В центре внимания режиссера — знакомая до слез история. Она настолько срослась с жизнью, что уже невозможно отделить, где быль, где вымысел. Речь идет о подвиге пионера-героя Павлика Морозова, вступившего в 30-е годы в смертельную борьбу за новую жизнь со своими родственниками — отцом, дедом, бабкой, братом Данилкой, злостными кулаками и вредителями. «Родные по крови, враги по классу», — так скажет диктор в старом фильме, посвященном подвигу Павлика Морозова.

Любопытен тот факт, что на третьем фестивале архивного кино «Белые Столбы»-98 была показана «Танька-трактирщица» Бориса Светозарова, вызвавшая острую газетную полемику в 1929 году. Бесхитростный фильм о судьбе падчерицы трактирщика-кулака Таньки был назван лучшей картиной сезона, обогнавшей в прокате «Потомка Чингисхана», «Арсенал», «Новый Вавилон» и «Каторгу». В ленте Бориса Светозарова, в результате скандала вокруг картины уволенного с работы, за несколько лет до событий с Павликом Морозовым в деревне Герасимовка был предложен сюжет: кулак-отчим подговаривает местного хулигана убить молодого учителя, а Танька, подслушав разговор, разоблачает врагов и вступает в ряды пионеров. «Вечерняя Москва» от 19 сентября 1929 года писала: «Вопрос о месте и значении в нашей кинематографии такой фильмы, как «Танька-трактирщица», продолжает быть предметом жарких споров и дискуссий. После просмотра этой картины в Доме печати была вынесена резолюция, в которой отмечается, что «Танька-трактирщица», не являясь вехой на пути формальных изысканий, в то же время представляет собой несомненное орудие сплочения масс вокруг лозунгов и задач коммунистической партии. Картина не только доходит до широкой массы зрителей, но и подымает ее на организацию отпора кулаку, на борьбу за ребенка, задыхающегося в застенках мелкособственнической семьи».

Возможно, пионерская история Павлика Морозова, случившаяся в 1932 году в уральской глуши, к середине 30-х вполне вписалась в уже сложившийся стереотип. Она явно отвечала ожиданиям людей, строивших новое общество. Люди эти сами по себе во многом были детьми, но не всегда добрыми. Подвигу Павлика были посвящены песни, книги, пьесы, фильмы, его именем были названы если не пароходы, то колхозы. Одну такую песню в фильме «Без героя» поют два деда, автор слов и автор музыки, волнуясь, перебивая друг друга, уточняя слова: «В таежном селе (или — в тревожном краю?), где березы, раздольно шумят на ветру, жил мальчик Павлуша Морозов, надежный товарищ и друг…» Эту же песню чистыми голосами подхватывают участники детского областного слета пионеров из хроники 70-х.

Ирина Снежинская спустя семьдесят лет задает, казалось бы, простой вопрос: кто же все-таки убил пионера Павлика Морозова? А главное: каково оно, житие без героя? Правильное ли? Праведное? Сценарий фильма-расследования лежал три года. Попытка проникнуть в архивы мало что дала. Записки мальчика с доносом на отца режиссер не обнаружила. Да и само дело до сих пор находится в закрытых фондах. Оставалось ехать в деревню Герасимовка, где живут старожилы, выходцы из Белоруссии.

Фильм открывается кадрами пустого постамента в Парке имени Павлика Морозова в Екатеринбурге, на гранитную глыбу которого небрежно брошены одежды современных подростков, расположившихся вокруг. Сам памятник бесследно исчез. Он остался лишь в черно-белых кадрах старого фильма о Павлике Морозове, которые продолжают повествование сразу же после заглавного титра фильма «Без героя» и представляют собой второй пролог к повествованию. Тот фильм начинался с титра: «Посвящается подвигу юного героя Павлика Морозова».

Действие «Без героя» разворачивается в двух исторических пластах — советском и постсоветском. Репортажные куски, снятые ручной камерой, интервью с односельчанами, родственниками, однокашниками героя рифмуются с кадрами хроники и создают удивительную атмосферу длящегося времени. Павлику, останься он в живых, сейчас исполнилось бы восемьдесят с небольшим. Фильм тщательно изучает идеологический миф с разных точек зрения.

Старшее поколение по-прежнему придерживается официальной версии: «Убили дедушка с бабушкой да брат Данилка». Именно так, ласково: «дедушка с бабушкой». Именно у них заезжий милиционер Иван (он же энкавэдэшник и дальний родственник убитого и убийц) нашел за иконой окровавленный нож и замоченное окровавленное белье в сенцах. Аргументы весьма убедительны: «Их и посадили, и высшие меры всем дали». Старики весьма критично относятся к современной версии давних событий, опубликованной в уральской газете. Из нее следует, что не обошлось в этой истории без участия НКВД. «Не верьтя-я, не верьтя-я, я прошу вас убедительно, не верьтя никому. А верьтя мне, — протяжно настаивает однокашник Павлика. — Я с Павликом четыре года за одной партой сидел». Подсевшая на скамеечку старушка тут же вступает в разговор: «Что он тут вам врет?»

Свой комментарий гибели Павлика Морозова предлагает милая средних лет женщина, заведующая районным отделом культуры. Она проводит своеобразную экскурсию по памятным местам Герасимовки. Вместе с заведующей местным музеем Павлика Морозова они сиротливо оглядывают пустые помещения деревянного дома, некогда, судя по кадрам хроники, полного жизни. Эта умная, тонкая, искренняя женщина, в наши дни больше, к сожалению, занятая коровой, чем культурой, приводит зрителя в то таежное, болотистое место, где, по словам очевидцев, было найдено тело Павлика. Там до настоящего времени стоит за железной оградкой казенный памятник с красной звездой, у подножия которого лежат цветы.

Непосредственный, сочувственный комментарий заведующей отделом культуры, пожалуй, является камертоном фильма и всей истории. Безымянная героиня не повторяет заученные некогда фразы, она их переживает как личную реальность, подвергая сомнению лишь мотивы убийства и не проясненные до конца обстоятельства: «Совсем болотистое место… Недалеко бежал. Маленький… по болоту. Говорят, отец Павлика очень любил… Сейчас сколько родителей плохих! А ведь дети этих пьяниц не предают. И тогда не предавали. К ребенку нельзя применить слово «предательство». Это только взрослые могут делать».

По одной из версий, не вошедшей в фильм, Павлик был убит переселенцами с Кубани, которым отец Павлика Трофим Морозов, бывший председателем сельсовета, за рюмкой водки выдавал отпускные справки. В этом случае они могли вернуться в родные края. Эти люди боялись, что на них донесут. Звучит вопрос: «Почему донесут?» «Так положено было», — отвечает старушка. Обнаруживается, что четырнадцатилетний подросток, возможно, даже не был пионером. Эта примета времени появилась позже, когда история со слов «милиционера Ивана», уехавшего в Москву, дошла до верхов и сам Алексей Максимович Горький произнес памятную фразу, выбитую потом на обелиске, установленном на месте дома, где родился Павлик Морозов: «Память о нем не должна исчезнуть». Сейчас буквы на обелиске облупились и частично отлетели.

Историю с Павликом также комментирует краевед, размышляя о природе революций и о значении мифологизированной истории Павлика Морозова для села Герасимовка, ставшего местом паломничества юных пионеров. Дети оставляли записочки Павлику, пряча их в тайничок под красной звездой в оградке памятника. А современные мальчишки выдают совершенно убийственную версию событий, согласно которой Павлик убил деда, потому что тот не пускал его с другом Петькой в лес. Убил раскладным ножичком.

Ирина Снежинская принципиально удерживается от личного комментария версий. Режиссер говорит языком монтажных фраз, из которых следует только то, что следует. Сопоставляя точки зрения, атмосферу эпох, она предоставляет зрителю право выбора, доверяя его чутью. Более того, автор избегает нарочитой метафоричности, которая могла бы придать фильму оценочную заданность. На пресс-конференции в Екатеринбурге она сказала: «Когда мы снимали в Парке имени Павлика Морозова в центре Екатеринбурга пустой постамент, то с трудом удержались от искушения воспроизвести документальную сценку: отец пытается поставить на постамент ребенка, а тот отчаянно упирается. Все же мы решили не использовать этот образ. Он показался нам слишком прямолинейным. Завершая фильм, мы оставляем открытым вопрос о том, кто и когда займет освободившееся место…» Эта открытость текста есть примета не только современного неигрового кино, но и всего нашего времени, которое не только разрушило много памятников и мифов, но также попыталось понять изнутри природу наших общих заблуждений и наших ценностей, которые мы всякий раз готовы вновь и вновь пересматривать «до основанья».