Оптимус… из мундусов

"Optimus mundus"

Московский анимационный проект

Креативный продюсер М.Алдашин
Продюсеры Д.Горбунов, А.Кучугин
Авторский текст С.Мостовщикова
Режиссер актерского озвучания И.Масленников
Производство EGI Corporation при участии
Школы-студии "ШАР", студии "Иллюзион",
Киностудии Горького
Россия
1999

На ежегодном анимационном Тарусском фестивале Московский проект, замысловато прозванный холодной латынью «Optimus mundus» (»Лучший из миров»), получил приз жюри «за смелый эксперимент по объединению аниматоров в работе над общим проектом».

Вот с этого самого и хочется начать. Со смелости эксперимента. Без лукавства, осуществление анимационного «полного метра» сегодня перекочевало в область непреходящей утопии. Легче легкого привычно сослаться на ставшую притчей во языцех нищету кинематографа да и закрыть тему. Но все много сложнее. В разлаженной структуре производства практически не существует студии, способной «взять вес» многофигурной композиции анимационного фильма. Оттого-то идея анима-джема или соборного фильма, созданного не только усилиями разных авторов, но и силами разных студий, давно витала в воздухе. А тут и юбилей Москвы кстати подвернулся, были прожекты завернуть нечто подобное и с Пушкиным, да не вышло. Ну, ему и так досталось…

Отважные продюсеры (те самые, что получили приз) построили наших онтологически скромных аниматоров, усилили творческую шеренгу по флангам западными звездными мастерами, такими, как Жорж Швицгебель, Билл Плимптон, Моник Рено, Шандор Райзенбюхлер, и двинулись марш-броском на строительство своей Вавилонской башни. Марш-бросок затянулся на три года.

Тема сочинения вольная: ваши впечатления от Москвы, живописные, литературные, исторические, лириче- ские. Воплотившись в графику, пластилин, перекладку, куклы, компьютерные изыски, эти впечатления обернулись неохватной «рекой Москвой». И уже после того как одушевление состоялось, продюсеры схватились за голову — разноречивый поток надо было загнать в общее русло. Из множества решений было выбрано самое спорное и неоригинальное. Пошли за Виталием Манским и Игорем Яркевичем в известном фильме «Частные хроники». А именно: придумали некий авторский текст от лица некоего типичного москвича и под этот текст подогнали готовые сюжеты. Закадровый текст таксиста, который возит нас, зрителей, в течение пятидесяти шести минут по Москве (как в фильме «Зеленый огонек», с Ярославского на Казанский — через всю Москву), написал журналист Сергей Мостовщиков. Монолог таксиста жидко замешен на фактах истории, приправлен байками, притчами, биографическими воспоминаниями. А от степенного, бархатного, знакового тембра Николая Караченцова веет эпиче- ским охватом Москвы с высоты птичьего полета.

Сам по себе непритязательный и необязательный закадровый «треп», ловко скроенный Мостовщиковым, тоже не Бог весть какой текст, но главное: к изображению он, как седьмая вода на киселе, имеет весьма косвенное (если не антагонистическое) отношение. Висит себе на легких киноминиатюрах стопудовыми гирями расхожих клишированных баек. В результате столкнулось изящное царство анимации и расхожее журналистское ерничанье.

Не спорю, и в таком виде фильм может существовать и даже нравиться публике. Но, имея в руках драгоценные камни разнообразной фактуры, произвести из них вставную челюсть, шепеляво рассказывающую о лучшем из миров?.. Действительно, «смелый эксперимент».

После показа фильма в Тарусе сами аниматоры выходили из зала тихо-тихо, предпочитая не демонстрировать разочарование, обиду, повисшую в воздухе общую неловкость. Часть фильмов безбожно порезана, перемонтирована, переозвучена. Сгущенная до предела в секундных зарисовках анимация разбавлена водой затертых до дыр документальных кадров. А ведь лучшие наши художники представлены в этом проекте. И как искусны были их сюжеты-миниатюры!

Среди исковерканных фрагментов — «Московский трактир» Марии Муат. Знаменитое живописное полотно Кустодиева претворяется на экране в фактурные предметы-приметы старинного трактирного прилавка: штофы, чайные шкатулки, нарядная упаковка «Икра от братьев Елисеевых», колоритные персонажи — завсегдатаи трактира. Но от всей уютной жизни «конфеток-бараночек», замирающей в финале живописными мазками классической картины, остался лишь спешный проход полового.

«Срезан» формат трагического микропортрета Маяковского, поданного в коллажной пластике «Окон РОСТА» Шандором Райзенбюхлером.

Кое-что чудом уцелело или уцелело фрагментарно. Нежно-пастельные ангелы Андрея Золотухина, словно сошедшие с рождественских открыток, из детских леек поливают брошенные в землю семена. Из семян вырастают почти игрушечные нарядные луковки церквей города-сада. Бац! В это благолепие воздушной растушеванной графики, нетипичной для экспрессивного Золотухина, вклинивается серия документальных кадров. Хрупкая гармония «Ангелов», выстроенная монтажным рядом анимационных эпизодов, разрушена.

Самый законченный и, без всякого сомнения, самый смешной сюжет фильма — «Подземка». Ночной шабаш в «лучшем из метрополитенов» начинается с уходом уборщицы. Сразу дьявольски загораются глазки Ильича с рукой, простертой в сторону темного туннеля. Уставший металлический солдат с чайником сползает со своего постамента и устремляется походкой каменного гостя к Ленину… за кипяточком. Начинается безудержная и безнаказанная игра с оптимистическими мифами тоталитаризма: шествуют девушки с веслами, дородные кубанские колхозницы металлическими серпами безуспешно пытаются косить металлические же колосья. Крепыши спортсмены, атлеты, метатели крушат все вокруг. Проносятся пионеры с планерами. Старательная балерина бурит своими фуэте нефтяную скважину. Всю эту искрометную вальпургиеву «метроночь», этот веселый социальный лубок нарисовал при помощи компьютера и снял чуть ли не за два месяца Васико Бедошвили (»Пилот»). Правда, главным выдумщиком социального лубка, нашпигованного гэгами и невероятными пластическими аттракционами, был Александр Татарский. Этот вполне законченный «фильм в фильме» выполнен в традициях советской рисованной анимации, слегка «сдвинутой» с наезженных рельс классики фирменной «пилотовской» небрежной прорисовкой.

Собственно, благодаря таким не сильно пострадавшим от ножниц «смелого продюсерского эксперимента» эпизодам и складывается непостижимая и неохватная мозаика города-космоса, в котором прошлое причудливо проросло в настоящее.

Вертится праксиноскоп — праотец анимации — пустой цилиндр с картинками. Крутится-вертится, и из пробегающих картинок возникают сюжеты. Может, и фокус незамысловатый, а может, и вполне объемная, историческая метафора.

…Народные масляничные гулянья — почти михалковская бесконечная панорама нарядного фольклорного веселья с Красным Медведем в роли разгулявшегося генерала. Осаждают неприступные кремлевские стены татаро-монгольские полчища. В бессильной ярости кротами бросаются рыть подкопы, подземные коридоры, точнехонько повторяя… схему Московского метрополитена. Осторожно, двери закрываются. И испуганный кочевник уносится ошалелым пассажиром в черноту туннеля-подкопа. Режиссер Игорь Вейштагин (»Пилот») разворачивает незамысловатую карикатуру в емкую метафору. Сам рисунок, продуманно перенасыщенный цветом, усиливает ощущение пробивающейся сквозь карикатуру фантастической гиперболы времени.

…Норштейновский лист, скользящий по талым ручьям московского дворика. В нем, будто в кораблике, задумчиво плавает девочка, пока мама из окна домой не позовет. Осень. Слои перекладки дарят скромной цветовой гамме (обычная осенняя пастель: от охры до запекшегося коричневого) особую щемящую нежность, многооттеночность, глубину. Нет ни одной четкой контурной линии, резких цветовых, световых перепадов в этой миниатюре Владимира Петкевича и Елены Марченко. Кажется, что дождевая капля проникает сквозь стекла ярусов, смешивает палитру, стекая уже с самого экрана.

…Пластилиновый домик за ветхим заборчиком одноглазо мигает еле живым телевизором. Ироническая зарисовка патриархальной деревни советских времен. Неулыбчивая домостроевская старуха, пьяненький дед, выгнанный из дома за околицу, куры, собака, мальчик на велосипеде, зазевавшийся дятел, выныривающий из низко летящего самолета парашютист и даже игриво подмаргивающий с небес первый спутник — весь отряд буквально слепленных пестрых персонажей помогает старому телевизору допеть незабвенные «Подмосковные вечера». Пластилиновая миниатюра запоминается тщательно прописанной и продуманной звуковой оркестровкой, основанной на контрапункте хрестоматийной мелодии и самостоятельной линии шумового сопровождения. Дмитрий Высоцкий и Андрей Сикорский уже завоевали в анимационной среде славу умелых рекламщиков. Но их клипы (прежде всего не сходящая с телеэкрана сладкая музыкальная ода карамели «Савинов») всегда выдают не только профессионализм авторов, чувство стиля, хороший мультипликат, но и стремление делать кино. В рекламе, музыкальном клипе, заставке. Пусть крохотный кусочек, но настоящей комедии.

…Гимн-шлягер «Лучший город Земли» в исполнении Ивана Грозного, трех богатырей, Минина и Пожарского, длиннобородого колдуна из «Руслана», фокусника Пушкина, достающего зайца из котелка. Этот мастерский клип Роберта Саакянца, в котором качество рисованной анимации вполне адекватно качеству юмора и изобретательности, сработан в классической манере, в фирменном «летящем» стиле режиссера. Грозный поощрительно помахивает с трибуны мавзолея шествующей мимо под оптимистичную песенку демонстрации. И сам мавзолей вдруг кокетливо привстает на минутку, приоткрывая свои неощипанные бабки-ежкины ножки…

…Траурное снежное кладбищенское поле, усеянное холмиками с крестами, лопатами усердных дворников раскапывается и превращается в яркий стольный град… Печаль оборачивается неуемным весельем с немереным застольем аккурат среди соборов и дворцов. Юрий Черенков и Зоя Трофимова, работающие ныне во Франции, ностальгически точно смешивают в своем сюжете мажорные и минорные регистры, добиваясь смысловой и эмоциональной полифонии.

Самый яркий эксперимент проекта. Самый краткий из всех историче- ских курсов. Смена царских династий представлена полиэкраном, если быть точными — девятиэкранным полотном. В центре — царские портреты. Во- круг — калейдоскоп исторических событий, представленных во фресках, документальных кадрах, символах, гербах, монетах. Сначала кажется, что многоэкранный фокус — простое компьютерное умножение. Но глубина кадра, почти осязаемая фактурность предметов, их не виртуальная, а живая плоть заставляют зрителя недоумевать. Секрет этой органики и естественности и прост, и сложен. Создатели сюжета Михаил Алдашин и Алексей Демин к услугам компьютера, по сути, и не прибегали. Они смастерили небольшой шкафчик с отделениями. В каждом из этих девяти отделений одновременно под камерой они и двигали российскую историю. И понадобилось им огромное количество «живого» материала: старинных перьев, монет, горящих свечей, гвоздей, саморучно выполненных барельефов, даже мусора, даже земли. Ведь земля эта в кадре шевелится, колышется. Движется, колышется все ручное полиэкранное изображение.

Зритель вынужден спешить, кружить взглядом за исчезающими на глазах событиями. Так и будет в бешеном темпе мчаться полиэкранная история, фактурно визуализируя бег времени, пока не наткнется на портрет Ленина. И в недоумении остановится. И все экраны зальются краской стыда. Нет больше полиэкрана. Один теперь экран. Один цвет. И в нем над Красной площадью (той самой, по которой в веселом парадном раже шествовали Емели на своих печах) из тучи с насупленными сталинскими бровями уже все заливает кровавый дождь.

Московский проект долго рождал слухи и предположения, обещая стать не только анимационным событием, но и общекультурной акцией, далеко выходящих за пределы юбилейного фильма… Обещал, но не стал. В растянутом часовом «киноодеяле» золотые стежки мастерски писанных миниатюр теряются в общей выделке фабричного производства. Подозреваю, причина неуспеха — в отсутствии художественной концепции на самом раннем этапе работы. Лишенные притяжения единого целого, отдельные сюжеты разлетаются в разные стороны, оставаясь в памяти короткими самостоятельными визуальными скетчами художников о Москве.

Возможно, возникшие в последнее время прецеденты субъективной художественной обработки чужого эстетического текста нуждаются в серьезном осмыслении и анализе? А может быть, оставшиеся продюсеры (к сожалению, креативный продюсер Михаил Алдашин ушел из проекта до его окончания) продолжат свой «смелый эксперимент»? И дадут самостоятельным сюжетам самостоятельное существование? Пока что им это запрещено.